Часть I. Знакомство с собой 7 глава

На завтрашний день осталось исследовать шурфами меньше километра. Все высказали убеждение, что завтра к обеду закончат, пораньше придут в лагерь, начнут готовиться к вечеру. На сегодня зарекались дать печени передышку перед завтрашним днём.

Пётр ушёл в лагерь пораньше, додежуривать. За утренний прогул им с Алексеем поставили на завтра наряд вне очереди.

— Дежурить в День Археолога — это как работать в новогоднюю ночь… Хуже только дежурство шестнадцатого, — сочувственно высказался Серёга. Потом по буквам произнёс: — Новогоднюю… «На слово длинношеее приходится три «Е»!», пел Высоцкий. Чёт показалось, что в новогодней ночи тоже многовато букв.

Анатолий сосредоточенно разговаривал с телефоном. Потом с довольным видом подошёл к Николаю и что-то показал на экране. Николай вскинул брови и просиял.

— «Уж если я чего решил — то выпью обязательно!» — напел из другой песни Высоцкого Анатолий.

— Внезапно! Внезапно… — выразил согласие Николай.

В лагерь с работы пришли после шести вечера. Юля увидела Виктора издалека, очень светло улыбнулась, поцеловала в его направлении воздух. Виктор кивнул в ответ. Игорь шёл рядом с Женей. Его перекосило от ноши, которую он взвалил на себя. Скорее всего, избыток нагрузки давала поклажа Евгении.

За мытьём рук Игорь потихоньку, просительно уточнил Виктора, не помешает ли ему Женя, если сегодня и завтра ночью останется в их палатке? Шестнадцатого днём она уедет в свой Череповец, и неизвестно, когда Игорь увидит её вновь. Виктор не возражал. Возник только один вопрос, который он не задал, но озвучит по факту: Женя будет спать между ними или с краю? Если между ними, то и Виктор будет иметь возможность прижаться к её мягкому тёплому боку. К Игорю он прижиматься не хотел. Игорь сообщил новость Жене, Женя лично выслушала от Виктора согласие, которое он повторил ещё раз, улыбнулась красивой мягкой улыбкой.

Потом к Виктору подошли Наташа, «эталонная попа», и приехавшая вчера девушка Ирина, с бумагой в руках. Сообщили, что подъём для посвящаемых новичков в 06.45. Поставили отметку об информировании в листке. Похоже, дело это было крайне серьёзное, без бумаг его было выполнить невозможно.

В банной палатке грелись вёдра с водой. До ужина несколько человек, пользуясь теплом солнца, успели помыться прямо за палаткой, пока несколько других плескались внутри.

— Сейчас пойдём или попозже? — спросила Лена Маленькая Сергея Обезьяныча рядом с Виктором, указывая на баню.

— Я за гигиену во всех её проявлениях, но сам ещё не достиг той степени эмансипации, когда смог бы спокойно мыться в общей бане. А ты сходи, потом посвободнее будет. Хотя-я-я… Ты и так не много места в пространстве занимаешь.

— Меня Толик вообще ребёнком назвал, Ленка-Большая плоской обзывается, мне прятать нечего, я сейчас пойду. Может быть, хоть там кого-нибудь себе найду! — решительно высказалась Лена Маленькая, пошла к палатке за мочалкой и высохшим (впервые за несколько дней) полотенцем.

— Недомогание возникает у женщин, которых никто не домогается, — резюмировал Обезьяныч.

— Эмансипация — это, вроде, про женщин? — спросил Виктор.

— Эмансипация — это освобождение. В контексте моего ответа — внутренняя свобода. В зависимости от коннотации мужская эмансипация определяется либо как способность вести себя высоконравственно в условиях разврата, либо полное отсутствие стыда. Я на это пока что не способен, — преподал краткий курс языкознания Сергей Обезьяныч.

После ужина у костра за чаем Виктор слушал песни под гитару. Подошла Юля, села на бревно рядом, прижалась тёплым боком. Напротив Серёга обнимал Наташу и Ирину, а они сложили головы (волосы у обеих заплетены в замысловатые косы) ему на плечи. Справа Игорь обнимал Женю. Катя облокотилась об Анатолия… Евгений Борисович, Марина «Пискля», Саша-Уходимец, Вадим Михайлович, Оксана, Аня, Олег, Максим… Тут были почти все… И все пели стройным хором общую добрую песню, глядя на яркий огонь… Было в этом что-то такое пронзительное, прекрасное, жизнеутверждающее. Хотелось каждому сказать что-то очень хорошее, доброе. Поддавшись порыву, Виктор повернулся в Юле, обнял её крепко и сказал тихо нежное… Юля прижалась сильнее.

* * *

В баню Виктор пошёл в группе с Юлей, Анатолием (который припозднился за делами в ТСЖ), Леной Большой, Игорем и Женей. Лена Большая просто никого не стеснялась. «Такую жопу, такие сиськи можно только прикрыть, а спрятать никак». Юля и Анатолий 25 килограммов назад были любовниками. Игорь не мог оторваться от Жени, а после вчерашнего опыта почувствовал себя эмансипированным.

Женя была самой старшей в этой группе, ей было уже 42 года. Старшая дочь заканчивала университет, младшая перешла в одиннадцатый класс, обе крайне самодостаточные. Муж 10 лет назад просто уехал к родителям, пропал из их жизни. Свекровь всегда считала, что Женя не подходит её сыну, внучки воспитываются не правильно, время настлало плохое, жизнь не удалась, скорей бы уже все умерли. Оставшись «соломенной вдовой», Женя через пять лет отсутствия мужа оформила развод, переоформила на себя, одинокую, всё имущество, до которого смогла дотянуться (теперь оно приобретено не в браке, а вне брака), и стала жить для себя. Её очень тянуло к молодым любовникам. «Они такие старательные, вежливые. Всегда «спасибо» говорят. Такая прелесть!..». С каждым годом она скрывала это всё меньше, но всё ещё по инерции старалась его не афишировать, хотя все и так знали об этом её пристрастии.

— Ох, боюсь, настанет день, когда будем с младшей ссориться из-за её мальчиков. Я ей буду говорить: «Доченька, Дашенька, слезь с колен своего парня!», а она мне будет отвечать: «Нет, мама, сегодня я первая залезла!», — под смех рассуждала намыленная Женя.

— А я не знаю, что буду делать, когда моя парня знакомиться приведёт, — задумчиво проговорила Юля. — Я расстроюсь, наверное. Ну, потому что, выросла, значит. Надо будет из дому выпускать. Мы с ней давно договорились, как захочет взрослой жизни — квартиру ей снимем, с отцом вскладчину, он согласен. Пусть когда хочет домой приходит, а мне только по телефону говорит, что у неё всё в порядке. Скучать буду…

За неспешными разговорами о семье, детях, будущем, прошлом, о нынешнем бой-фрэнде Лены Большой из Турции, который не может налюбоваться её размерами, поскольку «если женщина меньше двух кубометров — это подросток», вышли из бани.

— Сейчас половина девятого, мы с Катюхой и Мелкой вернёмся в одиннадцать, успевайте, — сказала Лена Большая.

— Я сегодня у Игорька ночую. Витя любезно согласился, — сообщила Женя.

— Витёк, я в тебе не ошиблась! Ты хоть и выглядел всё время как унылое говно, но я знала, что внутри ты задорная какашка! — выдала Лена свою категоричную оценку под неприличный гогот окружающих. Виктор не смог обидеться. Хотелось, но все вокруг так смеялись, что он невольно улыбнулся и тоже засмеялся.

По пути к палаткам Виктора охватило волнение и сомнения. А правильно ли так себя вести? Как он вообще оказался здесь, в этой ситуации?

Юля как будто почувствовала его напряжение.

— Витюша, не психуй. За меня тебе на том свете зачтётся. Что, что? Осчастливил женщину — очистил половину кармы. Огорчил женщину — запорол карму навечно. А за меня тебе половина грехов спишется. А то и все. И воспаришь ты над грешной землёй в просветлении, и выйдет солнце, расцветут цветы, зажужжат пчёлы, перестанут, наконец, так кусаться комары! — с улыбкой закончила Юля. — Знал бы ты, как не хватает простого физического удовольствия! Чувствую, скоро по Женькиным стопам пойду, начну молоденьких через Интернет кадрить. Им, молоденьким, что пулемёт, что водка — лишь бы с ног валило. Толстая баба, тощая — главное, не кобенится и даёт. А им, когда спермотоксикоз душит, лишь бы кого угодно... Женька на «мамбе» каждую неделю новенького цепляет.

— Юль, а почему ты меня выбрала? — спросил Виктор с недоверием. Он осознавал своё несовершенство.

— Страшных всегда к страшным тянет! Мы с тобой отлично гармонируем. Да ладно тебе напрягаться! Шучу! Ты думаешь, мне новизны не хочется? А ты мужик, как мужик, нормальный, и тебя я ещё не пробовала, — серьёзно закончила Юля.

— Сегодня опять меня опаивать будешь? — спросил Виктор уже в палатке.

— А тебе это надо? — спросила Юля, снимая одежду. В бане она на голое тело надела только спортивный костюм, без белья. «Всё равно только до палатки дойти». Виктор оделся основательно, теперь возился с многочисленными элементами одежды. Юля расстилала покрывало на спальники, достала презервативы. Всё происходило буднично, без придыханий… Виктору стало искренне жаль эту женщину, которая не ждёт ласк, а берёт их сама.

— Дай я тебя приласкаю, — не удержался он от порыва нежности и начал гладить Юлю по всей длине.

— У тебя такие нежные руки… — она сглотнула, закрыла глаза, в наружных углах блеснули слёзы. — Меня давно никто просто так не гладил. Я так по этому соскучилась… Всё ломлю, ломлю, как лошадь. Работа, дети, дом… А для себя — только то, что сама себе вырву…

В этот раз Виктор поцеловал её искренне. Хорошая она, всё таки, женщина…

Всё происходящее в этот миг неожиданно резко врезалось Виктору в память. Каждый поворот, каждое движение, каждое слово откровенных разговоров.

В какой-то момент они стали очень доверять друг другу. Лежали, обнявшись, делились сокровенным, говорили то, чего не говорили другим. Виктор чувствовал, как с каждым словом у него внутри что-то расправляется, просветляется. Простое тепло честного человеческого общения, пусть и в такой «кривой» обстановке, возвышало обоих. Хотелось обнять, согреть, прижать к себе эту взрослую женщину, которая так и не стала счастливой.

— Я вполне счастлива, господь с тобою! — возразила Юля со светлой улыбкой. — Лев Николаевич Толстой определил счастье, как «удовольствие без раскаяния». А я ни о чём из прошлого не жалею. У меня трое прекрасных детей. У меня была насыщенная молодость. Сама поражаюсь, как я ни от кого ничего не подцепила. Мне есть, что вспомнить с радостью. У меня есть верные, надёжные друзья. Я готова к своему будущему, потому что оно будет в любом случае прекрасным. Это моё прекрасное будущее, плевать мне на все кризисы и санкции. То, что я не имею возможности ежедневно удовлетворять нахальное требование здорового организма порцией секса — значит, могу без этого обойтись. Женька этот вопрос решила, я так же могу, но не делаю. Выходит, обхожусь. Толстая я, похудеть никак не соберусь — значит, не очень надо. Объективно: меня и такую любят. То, что мне требуется, я получаю. А чего у меня нет — значит, мне этого не нужно. Как учит Толик: самый успешный человек тот, которому нужно поп и сать, он всегда получает желаемое. Я ни о чём не жалею. Ничего не хотела бы изменить. Значит, я счастлива. Убедила?

— Ну-у-у… Звучит правдоподобно, — согласился Виктор.

— Мы-ы-ы-идё-ё-ём!.. — издалека послышался голос Лены-большой.

Виктор почувствовал пустоту внутри. Ему не хотелось оставлять Юлю. Хотелось продлить эту близость.

— Пойдём ещё у костра посидим, поболтаем, — предложила Юля.

Оделись быстро, тепло, прибрались внутри палатки.

— Юля, Витю завтра с утра посвящать, дай ему выспаться. Женя! Игорю тоже надо поспать, пощади парня! — повернула голову в сторону возни в палатке Катя. Возня в палатке затихла.

— Витя, тебя уже пускать спать? — уточнила Женя.

— Мы ещё чаю попьём у огня, пошли с нами, — ответила за Виктора Юля.

— Хорошая мысль. Мудрая, своевременная. Чаю попить — сейчас самое то! — отозвалась Женя. В палатке тихонько зазвучали голоса, зыкнула молния, на улицу вышли тепло одетые Женя и Игорь.

— Всем доброй ночи!.. — Катя полезла в свою палатку.

— Сладких тебе!.. — пожелала Женя.

— Длинных и твёрдых! — двусмысленно закончила пожелание Лена-большая. Маленькая засмеялась, остальные заулыбались. — Долго мужиков не держите, их утром рано подымать будем. Тебя, Женька, тоже потревожим. Добрых снов всем! — обе Лены полезли в палатку вслед за Катей.

* * *

У огня сидели несколько человек. Серёга, Саша и Даниил монотонно, через всплески смеха, пели грубоватый эпос про Изабеллу с бесконечным количеством куплетов. Первая строка оповещала, что «Изабеллу в ту ночь завалил некрофил, отодрал и уехал на поезде…». А дальше шли перечисления злоключений погибшей в первой строке девушки, которой в ту снежную зимнюю ночь не спалось, хотелось хорошего мужика, пошла она по пустой деревне, потом на станцию, но нигде не встретила никого, кто бы ей понравился, зато её саму высмотрел маньяк, «некрофил-самоучка», которому не терпелось испытать умение на практике. Всевозможные нелепицы, собранные в тексте, делали эту грустную, по своей сути, песню довольно смешной. Определённого окончания этот эпос не имеет, поскольку постоянно дополняется подробностями. Постоянным и определённым уже много лет остаётся только начало.

У костра просидели очень долго. Казалось, прошла вся ночь. Виктор не хотел уходить. Он не мог выразить словами своё состояние, ему было свободно. Он находился в каком-то ином измерении. Такого состояния не было ни разу. Песня, потом тихий разговор, костёр, совершенно необычные люди вокруг. Это было что-то…

— Тих-тих-тихо!.. — ворвалось в сознание Юлино предостережение. Виктор дёрнулся и вырвался из полуобморочной дрёмы. — Ты куда поплыл?

Вокруг никого не было, костёр почти погас, рядом была только Юля.

— Где все? Что случилось?

— Да ты всё смотрел на огонь, вдруг завис, как-то невпопад отвечать начал, час уже так сидишь, как в гипнозе, вдруг заваливаться начал. Ты меня напугал. Все около полуночи разошлись, как раз когда ты завис, не разбудить тебя. Думала, ещё пять минут не проснёшься — за Мишей пойду. А сейчас заваливаться начал, еле поймала тебя. Что с тобой?

— Не знаю. Хорошо мне.

— Точно хорошо?

— Никогда в жизни так хорошо не было! Как медведь с плеч слез!..

— Пошли спать тебя уложим, а то от удовольствия ещё в огонь упадёшь. В город вернёшься — к врачам сходи. Ладно, если это единично, от усталости. А если нарколепсия — это опасно. У нас на работе один такой был, пока на инвалидность не ушёл: посреди фразы засыпал и падал. По десять раз в день так мог, жалко человека… У тебя точно всё хорошо?

— Да! Хочется сказать даже «прекрасно»!..

— Блин, у тебя такая рожа счастливая, как у влюблённого. Улыбка такая загадочная… так и хочется записать на свой счёт.

Виктор понял, что в его лице появились какие-то другие, совершенно непривычные ощущения. Очень хотелось спать, хотелось продолжать быть счастливым…

— Спать-спать-спать!.. Тебя опять ведёт — подвела к палатке Виктора Юля. — Спокойной ночи тебе. Добрых тебе снов. До завтра. — Нежно поцеловала мягкими губами.

Виктор забрался в палатку. Глаза уже привыкли к темноте. Игорь лежал у стенки крепко обнимал Женю, Женя запрокинула руки за голову. В свитере толстой вязки она выглядела очень домашней. Виктор уснул с другой стороны от Жени, не успев ни о чём подумать.

* * *

Сознание уцепилось за хрипло-сонный Женин голос раньше, чем Виктор успел проснуться.

— А может быть, не будить моих милых? Так уж сладко спят… — почувствовал на своей голове поглаживание руки. Понял, что лежит на левом боку, уткнулся Жене в подмышку, правой рукой обнимает за мягкий живот, а Женя гладит его по голове.

— Так вопрос вообще не стоит, им надо вставать. Ведущие уже разминаются, — тихонько прозвучал другой женский голос.

— Давай я сама потихоньку разбужу, жалко резко спугивать, — ответила Женя. — Игорё-ё-ёк… Игорёчек. Просыпайся, мой хороший. Витя-а-а… Вставай. Поднимайтесь, мужики, ваш день настал.

Виктор неожиданно легко открыл глаза, поднял голову. Увидел, что Игорь так же, как Виктор, только с другой стороны обнимает Женю за живот, так же уткнулся лицом в Женю, а она так же гладит его по голове. От этой нежной картинки улыбнулся.

Осознал, что улыбается с утра. Это было совсем новое ощущение. Что с этим новым ощущением делать дальше, Виктор не знал. Было какое-то смутное ощущение, что вчера он что-то забыл. Вчера было что-то важное… Вот только забыл, что. Не Юля. Не откровенные разговоры. Что же?.. Вспомнил! Вспомнил, как сидя ночью у костра, он изменился. Это было внезапно и мучительно. Всё внутри переворачивалось, жгло, было трудно дышать, он не мог пошевелиться. А когда вышло из него что-то пыльное наружу, когда что-то чистое расправилось внутри, он облегчённо начал засыпать, но его разбудила Юля. Он забыл ей сказать, что он изменился. Как это произошло, что с ним стало — Виктор не понимал. Возникло ощущение, что он всегда был здесь, с этими людьми, в этих условиях. И ему здесь всегда было хорошо. А больше ничего никогда не было. Всё, что он знал о жизни — не имело никакого значения. А чего-то действительно важного, нужного он не знал. Весь его жизненный опыт умещался в коротком плоском сером рассказе в уголке, а рядом с этим рассказом огромная белая пустота, которую надо заполнить чем-то важным…

— … Витя, не спим, просыпаемся. Время уже шесть-пятьдесят, — от входа командовала Ирина. Виктор опять проснулся, он лежал калачиком головой к выходу из палатки и улыбался во сне.

Игорь уже выбрался наружу, сонный, взъерошенный, с мутным от недосыпа взглядом. Виктор начал выбираться наружу. Дежурные Лёша и Пётр крутились рядом.

— Ты меня на рассвете разбудишь, и по морде за это получишь! — хрипло напел Лёша репертуар «беглого балалаечника дяди Вити».

— Кто ещё будет участвовать в начале посвящения? — громко спросила Ирина. — Сбор через минуту у костра!

Из многих палаток вышли люди. Из разговоров стало понятно, что это обязательное развлечение пропускать нельзя. Многие были с дымящимися кружками кофе и пряниками, за неимением поп-корна.

— Итак, начинаем! У нас четыре новеньких архиолуха, которым сегодня предстоит пройти ряд испытаний и доказать право держать в руках лопату! — с бумажкой в руках говорила Ирина собравшимся. Четверых новичков выстроили в ряд на полянке, не дав даже умыться и причесаться. Особенно неуютно от этого себя чувствовали лохматые со сна Олеся и Юля. Почти все остальные обитателя лагеря стояли вокруг и с улыбками ждали развития событий.

— Утром в первую очередь нужно одеться, умыться, причесаться, накраситься! — провозгласила Наташа. — Обычно это происходит так, как будто люди не умеют друг о друге заботиться: каждый делает это сам для себя. Но здесь мы заботимся друг о друге, поэтому вы должны умыть друг друга! Делимся на пары: Олеся-Игорь, Юля-Виктор!

Лёша и Пётр поставили на траву 4 миски с водой перед участниками.

— Начинаем одновременно умывать друг друга!.. Не халтурим, не по очереди, а одновременно! — командовала Наташа, зрители начали посмеиваться.

Неловко набирали ледяную воду, старались не плескать друг на друга, сидя на корточках, сильно наклонившись вперёд, пары умывали друг друга. Разумеется, сталкивались руками, брызгались, ударяли по лицу… Потом Олеся сообразила: села сбоку от Игоря, стала умывать его правой рукой, а Игорь Олесю левой.

— Будем считать, что умылись. Теперь чистим друг другу зубы! Берём в руки по щётке и пасте, надавливаем друг другу, не себе! пасту на щётку… Щётки суём в рот свей паре, чистим зубы. Да, меняйтесь щётками, чтобы своей не почистить пару!..

Неуклюже чистили зубы друг другу, в основном елозя по одной поверхности. Лёша и Пётр принесли 4 кружки ледяной воды для споласкивания.

— Одновременно даём друг другу воду, поим друг друга, споласкиваем! — командовали Ирина и Наташа.

— Теперь причесаться! Да, причёсываем друг друга одновременно!

Стоя лицом к лицу, пары уже со смехом елозили расчёсками друг другу по волосам.

— Теперь красимся!.. Губки, глазки! Мальчиков потом умоем!

Виктор с трудом кривыми руками нанёс на веки Юле тени, извозил ей все губы и щёки помадой. Приходилось смотреть то одним, то другим глазом, поскольку Юля красила его глаза и губы.

— Теперь надо одеться! А то вдруг дождь? — перед новичками положили комбинезон хим.защиты, огромные старые джинсы, огромное старое платье, огромный старый свитер. На свитере были нашиты металлические пластины. — Заботливо одеваем друг друга!

Виктор неуверенно взял платье, намереваясь одеть его на Юлю, но его оповестили, что это мужской туалет, придётся в нём походить Виктору. На Юлю поверх её одежды он одел джинсы, в которых она утонула. Путаясь в платье, он подворачивал Юле штанины, завязывал на талии узлом пояс. В этих штанах она стала похожа на классического клошара из парижской подворотни. Юля подоткнула полы платья за пояс штанов Виктору. Гоготали и фотографировали все зрители.

Игорь в хим.комбезе был похож на космонавта. Олеся в свитере с завёрнутыми рукавами выглядела просто дачницей.

— Свежие, умытые, одетые, накрашенные вы должны помнить о пользе гимнастики! Выходим на разминку! Сейчас вам будут показывать упражнения, объяснять, что это упражнение развивает, а вы должны повторить! — распорядилась Ирина.

Не меньше десятка зрителей выступили инструкторами. Они по очереди показывали совершенно нелепые движения, которые развивают координацию, выносливость, силу, чувство юмора… Приходилось отжиматься, приседать на одной ноге, гладить голову поглаживая живот, доставать одновременно двумя руками пальцем до своего носа и до подбородка пары…

Ещё несколько дней назад Виктор просто не стал бы ни чём подобном участвовать. Сегодня утром он ни о чём не спрашивал, подчинялся нелепым распоряжениям, делал глупости на потеху, и был очень доволен.

— Пора завтракать! За завтраком продолжаем подвергать друг друга заботе и причинять ласки! Кормим и поим друг друга!

Все переместились за стол, давали советы, смешили, корчили рожи, отвлекали. Многие из зрителей уже поели, пока наблюдали начало инициации. Теперь выжигали запас жизнерадостного идиотизма, отрывались на новичках в неудобной одежде.

* * *

До самого выхода на работу не было позволено снимать платье. На работу выходили только с водой и инструментом: погода была солнечная, до дальнего шурфа было меньше километра. К обеду должны были завершить разведку. С завтрашнего дня выход на большой раскоп уменьшенными силами, поскольку приехавшие в пятницу гости завтра уезжали…

До полудня почти не разговаривали, старательно и быстро копали шурфы поодиночке. Только Шеф бегал на зов, чтобы фотографировать результаты работы. К двум часам заканчивали последние шурфы в нескольких десятках метров от палаток. Пётр ушёл в лагерь раньше, готовить ранний обед, как дежурный. Очень быстро вернулся, что-то крикнул Дяде Саше, потом то ли улыбнулся, то ли сощурился на солнце с оскалом зубов и побежал назад в лагерь. Александр Викторович замахал руками, крикнул срочно идти в лагерь и сам побежал. При появлении Петра от отдалённого шурфа побежал Анатолий. Пробегая мимо остальных крикнул «С лопатами в лагерь!». Виктору стало не по себе.

Когда Виктор вместе с остальными пробежал мимо крайних палаток, драка была в разгаре.

Петра пытались ударить топорами сразу двое смарчкового вида мужчин, он отмахивался лопатой. Шефа пинали у дерева ещё двое. Несколько других выдвинулись навстречу прибежавшим. Анатолий с хриплым рычащим матом врезался в двух передних противников, и в полсекунды черенком лопаты подрубил одного ударом в колено сверху вниз, второму ткнул торцом в живот, отчего тот упал (вероятно, с разрывом селезёнки). Прорвался дальше, очень сильно врезал вдоль спины черенком лопаты одному из тех, кто пинал Шефа, второй отскочил. Николай догнал одного из тех, кто махал топором на Петра, за шиворот с размаху врезал его лицом в дерево. Даниил режущей кромкой отточенной лопаты почти отсёк кисть руки с ножом у довольно крупного противника. Саша безжалостно схватил за воротник и бил в голову другого напавшего. При этом поворачивал живую грушу так, чтобы второй не мог к нему подскочить. Серёга умело крутился между двух нападавших, отвешивал им сильные точные удары в голову и корпус. На Виктора пришлось трое. У двоих поблёскивали ножи… В ужасе Виктор начал размахивать перед собой лопатой. Наточенная лопата без усилия перерубает корень дерева толщиной в два сантиметра. Если попасть ею по пальцам — отрежет на раз. Но Виктор совершенно не умел драться, не умел двигаться. На его счастье троих противников взяли на себя освободившиеся товарищи, Серёга, Даниил, Николай. К ужасу Виктора они наносили им черенками и остриями лопат такие калечащие, безжалостные удары, как будто всю жизнь только и делали, что голыми руками убивали людей. Эти люди явно не впервые оказывались в опасности вместе: они действовали заодно, очень слаженно, дополняли друг друга, являясь единым целым.

Всё закончилось очень быстро. Виктор понял, что не дышал с момента вступления в драку, а это не больше минуты. Это только в кино мужчины часами наносят друг другу смертельные удару, с лёгкостью теряют зубы, истекают кровью, но продолжают драться. Настоящий бой длится секунды, до первого серьёзного пропущенного удара.

Виктор никого ни разу не ударил, и до Виктора никто не дотянулся. Его трясло от страха перед сидящими и лежащими на траве одиннадцатью нападавшими. Их всех зверски избили, некоторых в ходе драки подрубили лопатами по рукам и ногам, у всех обильно текла кровь, а теперь археологи на полном серьёзе обсуждали вопрос «лопатой раз, голова в таз, а тушку в ямку поглубже».

Дядя Саша оттирал кровь из носа, а она всё текла. У Петра набухла правая щека, на шее слева наполнялся кровью порез от топора. У остальных не было повреждений на видимых частях тела. Стремительная атака, с лопатами в качестве оружия обеспечила абсолютную победу.

Трое из нападавших выглядели очень плохо. Боец с полуотрубленной кистью сильно истекал кровью, стонал, пытался завернуть руку в рубашку.

— Так что с ними делать будем? В принципе, можно не закапывать, на части порезать и сожрать, — предложил Анатолий. У него было страшное лицо дикого животного. Когда один из наименее пострадавших непрошеных гостей постарался убежать в лес, Анатолий сбил его с ног, несколько раз сильно пнул, без видимой необходимости приложил черенком лопаты по крестцу, приставил лопату к оголённому голеностопному суставу и пообещал отрезать ногу. Для убедительности прорезал кожу. Беглец заскулил и пополз к общей группе. После таких побоев бежать он не мог.

— Что они вообще здесь делали? Кто такие?

— Я в лагерь вошёл, они за столом сидели, жрали, пили, а другие в палатках шарили. Я их окрикнул, они в меня кинули чем-то. Я за вами побежал.

Виктор слышал голоса сквозь какую-то пелену. Это всё не могло быть настоящим.

Анатолий достал из кармана кнопочный нож, с щелчком выкинул лезвие, присел на корточки к одному из наиболее испуганных поверженных противников, резко выкрутил ему руку, приставил острие к предплечью, воткнул на миллиметр. Всё дёрнулись, но споткнулись о зверский взгляд Анатолия.

— Спрашиваю один раз. Ответ «не знаю» не признаётся. За любое промедление или чтоканье буду резать тебя на части — нечеловечески ровным голосом чётко сообщил Анатолий. — Вопросов три: кто вы такие? Что вам здесь надо? Где остальные?

— А?.. Какие остальные?!. А-а-а-а-а-а!.. — Анатолий воткнул нож на сантиметр.

— Ты тупой или глухой? — бесстрастно поинтересовался Анатолий.

— Что?.. А-А-А-А-А!!! — заорал допрашиваемый, когда Анатолий воткнул нож глубже и прорезал на пару сантиметров в сторону. Трое нападавших с лёгким стоном легли в обморок.

— Толь, не надо так!.. — испуганно попросил Виктор. Реакции не последовало. Остальные молча наблюдали за пыткой.

— Отвечай, — потребовал Анатолий.

— Я буду, буду, всё скажу!.. Больно! — заплакал незваный гость. — Мы это, мы мимо просто! Ночью вас увидели! Мы все тут, больше нет никого! Мы на вахте тут! Нас с поселения взяли!.. Просеку валим, Виктор Игоревич начальник! Позвоните ему!..

— Тут что делали?

— Познакомиться с девчонками хотели!.. А-А-А-А-А-А!.. Да правда!.. Хотели посидеть, поговорить!.. А-А-А-А-А-а-а-а… — он вдруг обмяк и повалился на землю.

Анатолий вынул нож из раны, повернулся к следующему. Тот постарался отползти, получил пинок от Саши, Пётр наступил ему на руку, Анатолий приставил нож к прижатому запястью.

— А тебе я сразу руку отрежу — пообещал он новому допрашиваемому. Тот таращил глаза, кривил белые губы. Это именно он порезал топором Петра. Теперь Пётр стоял над ним с острой лопатой.

— Это всё эти двое! Это они! Они ваших девчонок видели, сказали мужиков мало, можно прийти, натрахаться, уехать, потом никто не найдёт в лесу! У нас вахта вчера кончилась!.. Напоследок премию хотели здесь получить, оторваться!..

— То есть, вас здесь уже как бы и нет со вчерашнего дня?.. — задумчиво спросил Анатолий.

— Да! Да! Нас и нет здесь! А, нет, мы есть!.. Не убивай, пожалуйста… — заплакал допрашиваемый.

— Пока что от тебя живого толку мало. Говори ещё. Пока говоришь — будешь живым. А там как фишка ляжет… — жёстко проговорил Анатолий. Зверское выражение его лица постепенно смягчалось. Но сломленный допрашиваемый этого не понимал.

— Да, да, да!.. Мы никому не сказали, что сюда вернулись! Мы шмотки отправили, решили у вас ещё пожить!..

— Сколько вас было?

— Все тут! Только мы! Нас одиннадцать! — задыхаясь от страха говорил допрашиваемый.

— И что с вами делать? Как сам думаешь?..

— Н-н-не знаю… Мы можем уйти… Мы извинимся!..

— Просто извинитесь и уйдёте? Вот так не за хрен собачий? — Лицо Анатолия опять стало жёстким, но уже не зверским. Нож от кисти он убрал.

— Мы вам заплатим! Нам зарплату дали!

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: