Часть I. Знакомство с собой 10 глава

Пока Виктор и Игорь выгружали лопаты и рюкзаки с едой и водой, Юля, Олеся и Вика кокетничали с несколькими опрятного вида сотрудниками авиаотряда. Подозвали Катю, она подошла, улыбнулась, отдала ключи от машины. Григорий Сергеевич и Иван Антонович говорили с пилотами. Вся группа быстро загрузилась в чрево транспорта, где уже были сложены мешки, коробки, ящики, тонкие металлические трубы газовиков, запустились двигатели. Весь корпус завибрировал, внутри стало очень громко. Вместе с усилением шума и вибрации возник крен пола и за стеклом иллюминатора поплыли деревья. Довольно быстро деревья стали небольшими, и как-то быстро стали проноситься под брюхом. Григорий Сергеевич фотографировал виды. Он был так увлечён, что, казалось, «по пояс вылез в окошко». Катя и Вика с удовольствие смотрели на пространство сверху. Бледный Игорь с серыми губами закрыл глаза, сжал зубы, вцепился обеими руками в скамью. Юля и Олеся выглядели испуганными, вниз не смотрели но и глаза не закрывали. Виктор прислушался к своим ощущениям: было не по себе. Ещё не до конца он отошёл от испуга на пути к площадке. Сейчас каждый крен, каждая воздушная яма вызывала у него мгновенный испуг, но страха не было. Он спокойно смотрел вниз.

Прилетели минут за 8–10 на такую же площадку с деревянным настилом посреди леса. Сверху Виктор видел намечавшуюся просеку, огромнейшие машины на расчищенном поле. Приземлились плавно. Виктор постарался вспомнить полёт, как-то его для себя оценить, но вспоминать было особенно нечего. Быстро разгрузились (лопаты в руках, да три рюкзака), Григорий Сергеевич отошёл наносить на карту сегодняшний маршрут. Принимающая команда раскрыла задние створки вертолёта, начали разгружать скарб.

— Сейчас Мэ-Ша застрянет… Ох, и любит он мелкие подробности выяснять не по делу! — посетовала Вика. Виктор сообразил, что Мэ-Ша — это «МШ», сокращение от «Младший Шеф».

— Ему виднее. Он за главного, — остановила обсуждение личности руководителя группы Катя. — Мужики пообещали посмотреть гидроусилитель. Но, говорят, если вытек — тут сделать не смогут, условий нет. Как они его там без мойки, в грязи разглядят хоть что-то? — проговорила Катя, главным образом, чтобы сменить тему.

Игорь вдыхал и выдыхал с усилием, постепенно розовел. Этот короткий перелёт был первым в его жизни и дался ему тяжело. Виктор несформулированной мыслью мимолётно подумал, что тут многое с людьми происходит впервые. Насыщенность событиями делали дни длинными. «Что там Анатолий про длину жизни говорил? С мыслями что-то связано. Надо будет его всё же спросить…».

— Выдвигаемся на северо-северо-восток с километр, там начинаем исследовать — замедленно, без запинок, задумчиво глядя на прибор и карту, проговорил МШ.

Катя и Вика уверенно направились в одну сторону, Григорий Сергеевич так же задумчиво за ними. Четверым новичкам просто осталось верить, что их ведут верно. Виктор вспомнил анекдот, который в общем потоке услышал несколько дней назад. Сидит чукча на берегу моря, рыбу ловит, всплывает подлодка с американским флагом, высовывается кэп, спрашивает: «Где русские?» — «На юго-восток уплыли» — говорит чукча. Подлодка уплывает. Всплывает русская подлодка, высовывается капитан: «Ты куда американцев направил?» — «На юго-восток» — отвечает чукча. А капитан ему: «Ты мне мОзги не крути, ты пальцем покажи!». Виктор чувствовал свою неспособность ориентироваться в пространстве. Если в городе это мало смущало, навигатор в телефоне снимал этот вопрос, то здесь это была одна из первейших необходимостей.

— Катя, а как вы так точно направление поняли? — догнал Виктор ушедших вперёд Катю и Вику. Вика курила на ходу.

— Это же просто, Витя. Во-первых, я знаю карту этой местности, могу выдерживать стратегическое направление, а во-вторых, пилотам, для удобства ориентирования в пространстве, деревянные настилы кладут строго по сторонам света. Каждый угол — это румб «наискосок», в сорок пять градусов. Вот мы от угла и пошли, — развёрнуто пояснила Катя. — С моё поездишь, больше двадцати лет, со школы ещё, с пятого класса, тоже научишься.

— Ты двадцать лет ездишь? — поразился Виктор. Катя была совсем молодой женщиной для таких заявлений.

— Больше двадцати, двадцать… два, если точно, с пятого класса. В Череповце у нас такая замечательная учительница была, до сих пор работает, организовывала нам летние лагеря труда и отдыха. Самый лучший отдых… — мечтательно закончила Катя. Виктор не знал, что на такое можно ответить. Почему-то захотелось спросить, в тему утреннего анекдота про Красную Шапочку, что про знание леса он понял, а вот что она любит?.. Но постеснялся в присутствии её студентов. Да и вела себя Катя крайне прилично. Но для себя Виктор улыбнулся уголками губ, поймал себя на этой мысли, и растерялся.

Что с ним происходит? Почему он улыбается, когда ничего весёлого не произошло? Как ему жить с этим дальше? Юля уехала. Она была единственный человек, с кем у него по неясным для него самого причинам установилось полнейшее доверие. С ней он мог бы обсудить этот вопрос. А с кем ещё можно? Перебрал несколько мыслей и вспомнил: с Аней! Она сможет ему всё правильно объяснить. Точно, сегодня же вечером он с ней поговорит.

* * *

Бить шурфы и делать закопушки начали только после одиннадцати утра. Пока дошли до первой точки, Олеся и Юля изнылись. Им было неудобно идти, неудобно нести, слишком много комаров. Было ещё много бессмысленных жалоб из нескольких слов, без конкретного содержания: «ты прикинь!? — да вообще-е-е!..», «а представляешь? — да вообще-е-е!». И вокруг этих нескольких слов крутилось семь восьмых их разговора. Когда растянулись по закопушкам, они стали ныть что «тут корни!», «тут трава высокая!», «я не могу, у меня лопата не втыкается!», и всё это капризно-недовольным тоном. Катя очень зло смотрела на них, Вика ничего не выражала лицом, Игорь был погружён в себя, Григорий Сергеевич был занят картой, а Виктору очень хотелось треснуть обеим дурам черенком лопаты по башке.

— Девочки! Если вы сейчас не будете полноценно выполнять поставленную задачу молча, я обещаю вам, что вы у меня на каждом семинаре будете отвечать! По полной. С обязательным написанием рефератов по каждой теме. А в сессию вы мне по каждому вопросу на экзамене будете наизнанку выворачиваться. Время пошло, — пообещала Катя, явно злоупотребляя властью.

— Так, а чё? Ну, если так!? — попытались возмутиться девочки.

— А она это может, — равнодушно подтвердила Вика, явно наслаждаясь тем, что тоже может как-то отомстить за раздражающее нытьё.

Стоны прекратились, но работать лучше девочки не стали. К часу дня были исследованы полтора километра, выкопаны три красивых шурфа в тех местах, где с четырёх сторон были разные пейзажи: поле, река, лес, кустарник. С закопушками вышли к участку с техникой. Какие же огромные это были машины! Виктор подошёл к колесу и поднял руку: он с ростом 180 см, встав на цыпочки, едва касался нижнего края обода.

— Когда тут лес расчистят, начнутся «гонки на звездолётах», — проговорила Катя. — Парни особенно перед нашими девочками выпендриваются. Разгоняют эту махину километров до двадцати в час! Движок ревёт, дым валит, с дымом хлопья несгоревшей солярки вылетают, просто жуть! Но впечатляет. Кажется, что эта гора железа просто летит. Трудно представить, но увидишь раз — на всю жизнь запомнишь.

Виктор подумал, что ему на всю жизнь запоминаются совершенно не нужные вещи. Анатолий в грязных сапогах, Оксана вполоборота. А что-то нужное приходится зубрить, да и то не помогает, забывается быстро. Как английский язык, который он учил, учил, да так двух слов связать и не может.

Обед устроили в лесу, в стороне от строителей, с которыми тут же начали кокетничать Юля и Олеся. Похоже, других талантов, кроме как конвертировать юную природную свежесть в комплименты, у них не было. Язык был бедный, объём знаний о жизни на уровне «Дома-2», воспитание минимальное, поведение, как у подростков. Молчаливый Игорь на их фоне казался мудрым и опытным. Виктор без указаний от Кати сам наломал на дрова нижние ветви деревьев, нашёл берёзовую кору, быстро разжёг костёр. МШ соорудил стойки и перекладину. Игорь сидел с отсутствующим видом, Юля и Олеся шушукались в сторонке на тему «прикинь!? — да вообще-е-е!», Вика и Катя готовили «обеденное пространство».

«Как же отличается этот выход от предыдущих шурфований!» — подумал Виктор. «Неужели я для мужиков выглядел таким же бестолковым, как эти студентки?.. И про это надо Аню спросить. И Шефа, он мужик добрый, вежливо скажет, если что» — решил для себя Виктор.

За водой для чая к реке пошёл Виктор. Девочек посылать было бы бесполезно: они бы снова вышли к строителям и застряли там надолго; Игорь туго воспринимал окружающую реальность; Катя и Вика готовили «стол»; предлагать старшему группы, хоть он и младше по возрасту, было не ловко. Ориентируясь на дым от костра, Виктор пошёл к реке. «Не к добру это… Это уже было… Перед взрывом газа» — мелькнуло в голове, пока он шёл к реке. «Если и тут будет дерево с бобром — сразу скажу бежать».

Бобром погрызенных деревьев на берегу не оказалось. Набрал воду в котелок и в чайник, вернулся к костру. Отметил для себя, что ориентироваться на расстоянии 200–300 метров он уже умеет.

Обедали как-то молча. Даже неловко было начинать какие-то разговоры. Особенно демонстративно молчали Юля и Олеся. Опущенные вниз углы ртов выражали вселенскую брезгливость ко всем притеснениям. Они и жевали с напряжёнными губами, чтобы лица постоянно сохраняли недовольный вид. Это было одновременно и неприятно, и смешно. Виктор поймал взгляд Вики, в котором мелькнула усмешка на внешне бесстрастном лице. Виктор чуть усмехнулся в ответ.

— У нас в отделе одна баба была, дура дурой, капризная, как беременная, зато красивая по всей морде, — неожиданно издалека начала Вика. — Она всё считала, что за ней должен явиться принц крови на табуне «Лексусов», погрузить её в роскошь, негу и богатство просто потому, что у неё харя смазливая. Мы ей несколько раз такие приколы устраивали: подговаривали знакомых богатых умных мужиков как бы случайно подвезти её, сначала сделать комплимент, а потом завести разговор на умную тему. В машину ставили регистратор, пересматривали потом. Так ржали! Не беда, когда умный тупит. Но когда дурак начинает умничать, это край света. И смех и грех! Кстати говоря, и смех и грех — это когда изменяешь мужу с клоуном. Так вот, эта дура пыталась всё на улыбку свести, всё сверкала смазливым личиком, а наш знакомый ей вопросы по уму задаёт, а она вообще ничего ни о чём не знает, ни на что ответить не может. Как строитель-азиат, когда его спрашивают, он не понимает, а стоит, кивает, улыбается. Так и тут было. В конце пути всегда высаживали её с одной и той же фразой: «Я хотел взять у вас телефон, но не буду, так как кроме внешности мне необходим ум, которого у вас нет» — и уезжает. А эта дура потом рассказывала, что у неё такие кавалеры, прямо шейхи. А мы видосы пересматривали, ржали. Она потом узнала, про это но так и не поняла, что является со своей тупостью для нас главным клоуном.

Виктор улыбнулся, рассматривая девочек в упор и ожидая их реакции, Катя подавила улыбку и тоже начала посматривать на девочек как бы между делом. МШ сжал губы и качал головой, выражая неодобрение, но ничего не высказывая.

— Гриня, тебе ещё сколько дней маяться? — спросила Катя.

— Д-девятнадцать. А, в-возможно, и с-снова д-двадцать один. С-с-с-п-полной уверенностью н-не могу сказать п-прямо сейчас. Д-давайте п-просто обедать, а, В-викуль?

— Только ради тебя, — с улыбкой в глазах и бесстрастным восковым лицом проговорила Вика.

— Ну, и чё? Так она вышла замуж за богатого? — вдруг выдала Олеся капризным тоном после минутной паузы. От этого захохотали все, даже Игорь. Кажется, из всего рассказа она уловила только слова «красивая» и «богатый мужик».

— Вышла, но не за богатого, а за какого-то урку на джипе в трениках. Теперь его малины своим фейсом украшает, да по своей смазливой мордашке от него регулярно получает за улыбки другим мужикам. Грустная теперь, в основном, ходит. А развестись не может, ибо благоверный её просто убьёт, — ответила Вика после того, как все отсмеялись.

— А что тут смешного? — не поняла Олеся. Юля с кривой мордой просто молчала. Этот вопрос вызвал смех заново.

— Олеся, ты серьёзно не понимаешь сказанного? Ты же в университете учишься! — выдала Катя. — Девочки, я не могу смириться с вашим уровнем развития. Или вы развиваете интеллект, или вы просто не доучитесь. Как вы вообще на истфак поступили? Сколько у вас было по сочинению? Как пятёрки? А на какую тему писали? По «Мёртвым душам»? Обе?? — Катя вытаращила глаза. — Я не поленюсь прочесть ваши вступительные работы. Не верю, что вы сами писали. Ну, вот так, не верю. Хорошо, развейте мои сомнения: назовите, даже не поочерёдно, пусть не всех помещиков, по которым проехался Чичиков. И в каком томе он к кому заезжал, если вспомните.

— Ну-у-у, этот, Обломов, Тургенев… — начала перечислять Олеся. Она уже вошла в раж, гордыня не позволял ей отступить. Сейчас она поставит на место эту училку!

— Допустим, — кашлянула Катя. — В какой части второго тома это происходило?.. — прищурила она глаза вспоминая.

— В третьей! — задиристо выдала Олеся. Никто даже не смеялся… Третья часть второго тома «Мёртвых душ» в ответе производила тягостное впечатление.

— Напомни сюжет произведения, пожалуйста, — попросила Катя.

— Ну, как бы, это… Он поехал к помещикам… — Олеся остановилась, давая понять, что ответ исчерпывающий.

— И-и-и-и?.. — уточнила Катя.

— И всё, — отрезала Олеся.

— А его знаменитый диалог с Мессиром Воландом чем известен? — уже откровенно издевалась Катя.

— Вол-де-Морт — это из «Гарри Поттера», это кино, не надо из меня дуру делать, — с вызовом потребовала Олеся.

— А ты, Юля, что из своего сочинения помнишь? — устало спросила Катя.

— Да я уже не помню, это год назад было, — ушла от ответа Юля, больше чутьём, чем сознанием понимая, что Олеся наговорила лишнего.

— Я своё сочинение больше десяти лет назад писала, по «Анне Корениной», и то помню, — сообщила Катя. Видя, что разговор о культуре и литературе смогут поддержать не все, вспомнила, как «трясла с необразованных дураков деньги на спорах». — Всем известно, что Каренина бросилась под поезд, но мало кто знает, что это роман в двух томах. Причём в томе первом, в старом издании, не написано, что это первый том, а просто написано, что роман. Книга такая увесистая. Заканчивается первый том тем, что она уезжает с Вронским в Италию. И никакого «продолжение следует». Так вот я на спор, не очень честный, говорила, что Анна осталась жива, спорила на деньги, показывала первый том, предлагала найти сцену с поездом. Много так выиграла. А потому что нехрен быть кретинами!! — взорвалась Катя. — И вы, девочки, много теряете, что остаётесь такими безмоглыми дурами! Да, безмозглыми! Ваша свежесть увянет через десять лет, и с чем вы останетесь!? А что своим детям дадите? Разговоры на уровне «ну, типа, это самое»!? Очень вы меня огорчили. Нужно срочно возвращать устные экзамены в гуманитарные ВУЗы. — Катя раздражённо переставляла перед собой предметы. Вика ничего не выражала лицом. Игорь переводил взгляд с однокурсниц на преподавательницу, Григорий рассматривал небо, Виктор чувствовал себя паршиво.

— К-катенька, а д-давай и т-тебе б-браслет п-повяжем, — предложил Григорий.

— Сразу петлю, яд, пулю и нож предложи. Я не смогу, я бешеная, — ответила Катя.

— Что за браслет? — уточнил Виктор, чувствуя, что в эту сторону разговор пойдёт более мирным.

— Фиолетовый, — вместо Григория ответила Вика. Она пожалела его заикание и сама объяснила. — Есть такая техника, Аня её проповедует. Называется «фиолетовый браслет». Человек надевает его на руку в знак того, что двадцать один день он не будет ныть, ругаться, сплетничать, осуждать, жаловаться. Если в течение этого времени человек срывается, заноет, то надевает этот браслет на другую руку и отсчёт начинается заново. Говорят, что те, кто выдерживают двадцать один день, у того жизнь сильно улучшается. Но никто не смог продержаться больше трёх дней. Даже Святоша с его христианским смирением. Каждый день на новой руке носил, потом просто снял. Я тоже пыталась. Не смогла. По три раза в день с руки на руку перекидывала. Ну, не удачная сейчас эпоха, чтобы бросить ругаться матом!.. А вот Гриша решил пройти этот путь. Но пока что каждых два-три дня браслет на новой руке.

— Й-а с-справлюсь, — пообещал больше самому себе Григорий.

— А мне четыре поставили за сочинение, я по «Отцам и детям» писал, о судьбе Базарова. Почти дословно помню сочинение, — сообщил невпопад Игорь после паузы.

— Ты ж моё солнышко!.. — почти ласково ответила Катя. — С тобой вопросов нет. Ты и по предметам идёшь стабильно.

После обеда пошли дальше и до пяти вечера прошли весь участок, сделали необходимые для отчёта фотографии. Материала в шурфах и закопушках не было. Со спокойной совестью пошли обратно к вертолётной площадке довольно плотной группой. МШ шёл впереди, задавая темп. Юля и Олеся шли за ним. Они устали за день и говорить ерунду у них не было сил, а для серьёзных разговоров не было тем. Игорь и Виктор шли рядом, тоже молча. Игорь за день как-то отвлёкся, его лицо перестало быть кислым. Виктор тоже за работой перестал думать об отъезде «своей» Юли. Замыкали группу Вика и Катя. Вика курила одну за одной тонкие сигареты.

— Берцы у тебя отличные, — услышал Виктор Катину похвалу в отношении Викиной обуви.

— Уезжать буду — тебе отдам, — пообещала Вика.

— Со шнурками? — каким-то грустным голосом шутливо спросила Катя.

— И носки забирай, — уверенно ответила Вика.

Виктор оглянулся на Викину обувь. Совершенно новые ботинки сияли тугими круглыми носами.

— А тебе самой-то что, не нужны будут? — уточнил Виктор без задней мысли.

— Мне уже ничего не нужно будет… — равнодушно ответила Вика. У Виктора похолодело в животе. Он, видимо, изменился в лице, поскольку Вика продолжила. — Всё равно тебе расскажут, если спросишь. Моё лицо видишь? Я вряд ли до нового года доживу.

Виктора как барабаном по голове ударили, даже в ушах застучало. А Катя так же спокойно шла рядом с бесстрастной Викой.

— А что с тобой?! — не удержался от вопроса Виктор.

— Нехорошая генетическая фигня с сосудами. Долго объяснять. Лечение я прекратила. Теперь просто жду окончания. Всё в порядке, — ответила Вика.

— А почему прекратила? — больше по инерции спросил Виктор. Игорь рядом тоже изменился в лице.

— Чтобы в гроб целиком положили, а не обрубком. Некрозы конечностей уже начались. Внутренности, нервы тоже отмирают. Видишь, лицо без мимики осталось, только смеяться могу. Лечение только ампутацией. А зачем? Лишние месяц-два в больничной палате без рук-ног-кишок — это не жизнь. А так я с хорошими людьми последние недели проведу, а когда совсем задыхаться начну — просто съем килограмм усыпляющих препаратов, запью бутылкой любимого вина и блаженно отъеду. Да не переживай ты! В моём положении есть свои значительные плюсы. Теперь я точно знаю, что делать, если жить осталось несколько дней. Больше ничего не страшно, от имущества избавилась, с мужем легко развелась, детей нет, взяла несколько кредитов в разных банках, живу в своё полное удовольствие, возвращать уже не буду…

— А зачем куришь?! — не мог остановиться Виктор. Так нельзя! Это противоестественно, надо цепляться за жизнь!

— Никотин расслабляет сосуды. Год назад вместо таблеток начала напоследок…

— А родные что?

— Закопают, поплачут. Но уже после всего. А сейчас нытьём отравлять им жизнь не буду. Сколько осталось времени — всё моё. Ладно, закрыли тему, — произнесла Вика.

Виктор шёл на автопилоте. Несколько раз сильно споткнулся, пока дошли до площадки. В ожидании вертолёта он увидел совершенно потерянное лицо Игоря. Юля и Олеся смотрели на Вику, в ужасе вытаращив глаза. Катя, Вика и Григорий Сергеевич беседовали в сторонке. А Виктор пытался понять: как себя можно чувствовать, если понятно, что ты уже мёртв, но твоя смерть ещё нигде не зарегистрирована?..

Перелёт обратно он не заметил. Не мог смириться с услышанным. Старался успокоить себя тем, что это происходит независимо от того, узнал он про это или не узнал. От него, Виктора, ничего не зависит. Но было тоскливо.

* * *

Машину ребята-техники сделали. Гидроусилитель просто отключился от вибрации, проверили электрику, включили. «УАЗ — машина мощная, но предательская: завезёт далеко и там обязательно сломается!» — заметил один из симпатичных техников. Колёса подспустили до одной атмосферы и как на лодке по воде мягко поехали обратно. Опасный склон проехали без происшествий, около половины седьмого вечера были в лагере.

— Ну, и куда вы машину забрали?! Где вас весь день носит?! А если бы ребёнка пришлось срочно в больницу везти?! — сходу накинулась на приехавших Петрова, пока выгружали из багажника рюкзаки и лопаты. Она явно похмелилась и была на взводе. Увидев бледного Игоря, заорала: — Где эта старая развратница?! Пусть посмотрит, до чего парня довела!

— Да меня в вертолёте укачало, — ответил Игорь.

— В каком ещё вертолёте?! Что ты несёшь?! — отреагировала Петрова.

— Матильда Сидоровна, а ты чё разоралась? — спросил подошедший Анатолий.

— Как? — прыснули Олеся и Юля. Их хихиканье было просто неприличным.

— Имя отчество такое, по паспорту! — выдала подпитая Петрова.

— Матильда Сидоровна Петрова?! На самом деле?! Прикинь? Да вообще-е-е! — хихикали в сторонке Юля и Олеся.

Петрова надулась и покраснела.

— А что вам не нравится, а? Мелкие мерзавки! — заорала Петрова. Девочки почли за благо не отвечать, а ушли к своей палатке. — Кому ещё тут смешно?!

— Да всем, всем, не переживай. Было бы у тебя не смешное имя, никто бы тебя с твоими выходками терпеть не стал. А так вспомнишь твоё фио, и становится понятно, почему ты такая, всё тебе за это прощается, — на ходу проговорила Вика.

— А ты ещё кто такая?! — заорала Петрова на уходящую Вику. Но та полностью её проигнорировала. Виктор пошёл к столу, узнать очередь на баню. Ужин сегодня тоже был сдвинут на полчаса и начинался в половину восьмого.

— Баню мелкий идиот разломал, младший Петров, тренировался рубить жерди в замкнутом пространстве, пока мамашка к обеду просыпалась да похмелялась. Калинины своих парней на раскоп забрали, а этот придурок малолетний тут куролесил в одиночку. Сейчас за новыми стволами в лес пошли, уже после ужина очередь формироваться будет, — сообщил Пётр. — Вы как скатались? Нормально полетали?

— Да, нормально. Ничего не нашли, пять километров исследовали… Ты извини, мне не по себе, — сказал Виктор, видя, что Пётр внимательно к нему присматривается.

— Что случилось? Так Юля зацепила? Она женщина хорошая… — по своему понял состояние Виктора Пётр.

— Это тоже, но тут другое… Ты про Вику знаешь? — решился на вопрос Виктор.

— Жалко девку. В прошлом году первый раз с нами поехала, ещё цветущая была, всё шутили, что сейчас на свежем воздухе в себя придёт. А весной узнал, что ей отмершие пальцы на ногах отрезали, чтобы жизнь продлить, — ответил Пётр после паузы и тоже помрачнел.

— Она сказала, что до нового года не доживёт, — поделился Виктор.

— Миша говорит, что она уже лишних три месяца прожила, — сообщил Пётр. — Миша врач, хороший врач, сосудистый хирург. Он её сюда и зазвал в прошлом году, и резал в этом.

— Миша врач? Он же воевал на Донбассе, вроде? Он же молодой совсем, — уточнил Виктор удивлённо.

— Ему тридцать шесть, он кандидат наук, вообще-то. Просто выглядит так хорошо. На Донбассе был, под пулями людей спасал, в плен попадал, пытали его, — рассказывал Пётр. — Его из плена за пять тысяч долларов выкупали, всей Вологдой деньги собирали. Он полгода после возвращения вообще никакой был, еле ожил, пока в работу втянулся. А тут года полтора назад на него заява из хохляндии пришла, что, типа, он как наёмник разыскивается. А он ни разу в руки оружия не взял. Его Саша и Толян по своим каналам отмазали, но всё равно за границу теперь Мише не выехать: сразу америкосы украдут и фашистам передадут для расправы.

Виктор воспринимал всё сказанное как сквозь вату. Сколько же реальных трагедий в жизни у людей вокруг него, и какими же мелкими кажутся его собственные неудачи. Хотя как сказать, мелкие? До настоящего момента жизнь так и не удалась. Но всё же он здоров, его не ищут, он может себе позволить ничего не делать месяцами… А тут за несколько дней столько событий, столько известий…

— Мы все, когда узнали про Вику, несколько дней в себя прийти не могли. Если тебе надо высказаться, ты говори. Тут тебя выслушают, как есть, всё ответят, без лишнего, — твёрдо проговорил Пётр.

— А скажи честно, я сильно дебилом выгляжу? — выдал Виктор. Он был в какой-то прострации, туго соображал, но этот вопрос его почему-то беспокоил. Возможно, как способ отвлечься от чужих трагедий.

— По началу, ты противно ныл, это правда, — серьёзно тихим голосом ответил Пётр. — А потом тебя как подменили, ты перестал ныть и жаловаться. Соображаешь иногда ещё плохо, но ведёшь себя уже нормально. С тобой можно идти на дальние раскопы, сейчас на тебя можно рассчитывать. Дебилом ты не выглядишь и не выглядел. Ты был кислым нытиком, теперь выглядишь как все.

— Спасибо, — так же серьёзно ответил Виктор. Что-то в нём сегодня опять изменилось. Возникло ощущение расширения сознания. Он это физически ощутил, когда днём вокруг закопушки начали копать шурф. Закопушка была 20 на 20 сантиметров, и сантиметров 20 глубиной. Шурф вокруг неё был метр на метр, и глубиной около сорока сантиметров. Исчезновение закопушки было очень наглядным: вот вокруг неё исчез дёрн, потом сровнялось дно, а потом глубина шурфа ещё увеличилась. Объём шурфа был в 10–15 раз больше объёма первоначальной закопушки. А если вокруг этого шурфа придётся копать раскоп — его объём будет в сотни раз больше. От этой ассоциации закружилась голова, возникла жажда чего-то нового. Виктору показалось, что он готов к этому новому. После «спасибо» Виктор отошёл от Петра, огляделся.

Матильда Петрова без перерыва что-то орала, что-то требовала, чему-то поучала. Казалось, она стала частью фона, на который никто не обращает внимания. Мужики возводили банную палатку заново, Виктор пошёл к ним, чтобы оказаться подальше от безобразных воплей. Похоже, так же решила ещё половина обитателей лагеря. Баню поставили за несколько минут и с некоторым сожалением вернулись к столу. Виктор почувствовал, как он устал за сегодняшний день. В руках и ногах были силы, мышцы не болели даже после десятикилометровой прогулки по лесу, но усталость просто раздавливала. Это была не вялая апатия прошлого, а настоящая усталость. Ни с кем особо не разговаривая, сразу после ужина, который прошёл под непрекращающийся разговор Матильды Петровой, Виктор ушёл в палатку с твёрдым намерением спать. Разговор с Аней он решил отложить, пока точно не сформулирует, что же он хочет у неё спросить. В баню выстроилась долгая очередь. Сегодня он мыться не будет. «Моются те, кому чесаться лень!» — вспомнилась фраза Сергея Обезьяныча за ужином, когда обсуждалось, что крайние люди будут мыться за полночь.

— Костёр! Костёр! Все возвращаемся на костёр! Никто не расходится! Идём петь песни! — орала Матильда Петрова.

— Тебя бы, дуру, на костёр, — беззлобно прозвучал рядом с палаткой тихий голос Алексея.

— Замумила уже, — так же тихо отозвался голос Петра. — Ещё завтра её день терпеть, послезавтра они уедут. Игоряха, ты как?

— На вертушке растрясло, до сих пор плохо, — ответил голос Игоря с тропинки.

— А в целом? — уточнил Алексей.

— Грустно… Ещё Вика сегодня такое рассказала… Я не знаю… — безвольно ответил Игорь.

— Держись, мужик. Это жизнь, — серьёзно негромко проговорил Алексей. Было непривычно слышать его голос без шуток и дуракаваляния.

Игорь залез в палатку, начал устраиваться и вдруг всхлипнул. Прерывисто задышал, зажал лицо свитером, чтобы заглушить звук, только содрогающиеся плечи выдавали его беззвучное рыдание. Виктор почувствовал в горле комок, но сумел продышаться. Последний раз он плакал в ноябре 2009 года, когда узнал о смерти Романа Трахтенберга. Неожиданно для себя тогда он вдруг зарыдал. Каждый вечер он слышал этого искромётного человека в эфире радио, и вдруг его в один момент не стало. Тогда рядом никого не было, он мог себе позволить слёзы. Сейчас он сумел справиться с собой. Игорь влез в свой спальник, долго ещё шмыгал мокрым носом.

— Плохо без Жени, да? — вдруг тихонько спросил Игорь. — Они, когда утром с Викой обнимались, плакали, а я понять не мог, почему… Я её люблю, Женю. Она сказала, что это пройдёт. А я знаю, это не пройдёт. Мне без неё очень плохо…

— Да… — только и смог согласиться Виктор.

* * *

…Сон сморил незаметно, был тяжёлым, тревожным, поверхностным. Утром Виктор встал сам, вместе с дежурными, Анатолием и Максимом. Было пасмурно, голова весила десяток килограммов. В одном из вёдер над ещё небольшим костром грелось пара литров воды для «быстрого кофе». Почти без слов все четверо, Катя, Анатолий, Максим и Виктор размешали себе по кружке.

— Утро добрым не бывает… — хрипло проговорил Анатолий.

— Кто ходит в гости по утрам, тот поступает мудро. Тут сто грамм и там сто грамм, и стало добрым утро! — возразил Максим.

— Выпивка с утра — это шаг в неизвестность, — предостерегла Катя.

— Петрова вчера опять в сопли нахрюкалась, — сообщил Анатолий. — Среди ночи её выискивали по лесу. Попёрлась сук искать, на котором вздёрнуться можно, потому что её никто не любит, никому она не нужна. Жаль, уснула по дороге, не нашла свой сук. Пока тащили её к палатке, она всё просила её под ближайший забор положить. В палатку её с Петровым сунули, там их мелкий ор поднял, её выпинывать начал. Она в слёзы, давай наружу выползать. Оставили её Петрову мучиться, ушли. Жалко мужика. Чего он с ней мается?

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: