Психически больной человек

Близкие отношения с психически больным человеком – это сложный путь с большим количеством поворотов и объездных путей. Проблемы усугубляются стереотипами о психических заболеваниях, общество склонно обвинять и стыдить больных. По моему опыту, семьи, столкнувшиеся с психическим заболеванием, делятся на три лагеря. В первом пытаются улыбаться и терпеть, надеясь, что это поможет улучшить ситуацию. Проводить время с больным человеком – стресс для всех, но его «через не могу» снова и снова приглашают на семейные ужины, каждый раз в надежде, что ситуация улучшится, хотя никто ничего не делает, чтобы назвать или решить проблему. Мы называем это «беспощадной надеждой». Во втором лагере больного стараются изолировать, иногда – полностью. Семьи, которые принимают это решение, проявляют своего рода «жесткую любовь». В третьем лагере ситуацию отрицают. Семья «замораживается» и становится беспомощной перед лицом любимого человека, который не может контролировать свои эмоции. Все тихо страдают и делают вид, что проблемы нет, потому что не могут смириться с фактом – любимый человек не выздоровеет самостоятельно. Сама идея о встрече с хронически сердитым, грустным, маниакальным – в общем, психически больным родственником пугает членов семьи. Проще зарыть головы в песок. В некоторых семьях используют все три стратегии, но безрезультатно.

Кажется, что каждый из этих трех подходов способствует эмпатии, но в действительности это не так. Такое поведение демонстрирует слепоту к реалиям психического заболевания. Единственной константой в этих ситуациях является то, что больной человек неизбежно будет воспроизводить одно и то же поведение снова и снова, циклически, пока не будет решена основная проблема. Психическое заболевание требует диагностики и лечения, в этом оно ничем не отличается от рака или перелома ноги.

Если собственная семья не может справиться с симптомами психической болезни и не понимает больного, мир понимает его еще меньше. Многие думают, будто любое психическое заболевание – полная ерунда, человеку нужно просто перестать жалеть себя. Обычно психически нездоровых людей считают манипуляторами с плохим характером или кучей комплексов. Несмотря на то что общество все больше узнает о разного рода расстройствах, при которых человек не в состоянии контролировать свое настроение, гнев, ярость или импульсивность, стереотип в отношении психических заболеваний настолько укоренился в нас, что встреча с больным зачастую вызывает чувство страха и отвращения.

О предвзятости в отношении психически больных людей написаны целые тома, особенно в отношении таких диагнозов как шизофрения и биполярное расстройство. Часто бывает сложно получить базовое представление о психическом состоянии и еще сложнее узнать окончательный диагноз; больные могут попасть к нужному врачу спустя много лет. Очень непросто понять непредсказуемое поведение, пока врачи не повесят на него «ярлык». С другой стороны, если мы знаем диагноз, то можем убедиться в «правдивости» стереотипа еще больше. Родственники больных часто говорили, что чувствовали, как у них бремя падало с души, когда они узнавали диагноз, который предлагал логическое объяснение нетипичного поведения близких. Вот почему лучшее проявление эмпатии в отношении любого психически больного человека – предоставление профессиональной помощи: как можно скорее и так часто, как это необходимо. Очень важно понимать, что больной нуждается в помощи, а не в осуждении.

Некоторых людей, страдающих психическими заболеваниями, можно научить распознавать признаки эмоциональной дисрегуляции[56]. Если больной научится смотреть на ситуацию с точки зрения других людей, ему будет легче справиться с проявлением болезни. Однако не у всех есть возможность нажать на кнопку «стоп». При некоторых заболеваниях наблюдается нарушение распознавания социальных сигналов, неспособность предвидеть последствия, отсутствие саморегуляции при проявлении эмоций. Очень трудно испытывать эмпатию к больному, который начинает кричать, стараясь унизить или оскорбить нас. Не исключено, что если человек потерял над собой контроль, то он теряет его регулярно и действительно нуждается в помощи, чтобы справиться со своими эмоциями.

Я считаю, что обсуждать что-то с человеком, который себя не контролирует, не имеет никакого смысла. Ничего продуктивного в «прифронтовой зоне» не происходит, это ужасное психическое состояние, в котором все решают эмоции, а не разум. С точки зрения нейронауки, этой зоной заправляет амигдала – система оповещения об угрозе, которая активируется всего за 50 миллисекунд – достаточно быстро. А вот мышление, рассуждение и планирование, за которые отвечает префронтальная кора, «включается» примерно за 500 миллисекунд – относительно долго. Люди, не страдающие нарушениями нейронных сетей, никогда бы не подумали о том, чтобы кричать на своего босса, как на детей, супругу или родного брата. У них срабатывает префронтальная кора, что помогает вовремя остановиться и не допустить нежелательного поведения, которое приведет к увольнению. Но если расстройство наличествует, человек может «слететь с катушек» по любому поводу или вообще без повода. Конечно, такое поведение создает социальные барьеры и мешает обществу сопереживать людям, страдающим психическими заболеваниями.

Людям всегда было трудно понять психически больных и проявить заботу о них. Если мы сумели найти лекарство от болезней тела, таких как туберкулез или пневмония, то лекарства для психически больных иногда разрабатывают веками. В прошлом психические заболевания ассоциировались с пугающими явлениями, такими как одержимость демонами и колдовство. Поскольку проявления психических расстройств могут быть такими страшными и трудными для понимания, нам легче прибегнуть к избеганию, дистанцироваться, начать осуждать больного, заклеймить его.

До принятия в 1963 году закона «Community Mental Health Act» о финансировании в США исследований в области психического здоровья и районных психиатрических учреждений, лица с тяжелыми психическими заболеваниями содержались в государственных больницах и оставались вне поля зрения общества. Когда эти системы были подвергнуты сомнению, наступила эра общественной психиатрии – пациенты были освобождены из подобных учреждений, а затем должны были научиться жить среди людей, искать помощь в своих сообществах, которые мало что могли им предложить. Это было огромной проблемой для городов и общества в целом – никто не был готов и не знал, как понять этих людей и позаботиться о них.

Вы можете задать себе вопрос: «А разве человек не должен сам отвечать за свою жизнь? » Конечно, должен. Но некоторые люди никогда не получают необходимую помощь: они убеждают себя и других, что в их болезни нет ничего плохого или что у них нет необходимых ресурсов, чтобы получить помощь самостоятельно. К большому сожалению, могут пройти десятилетия, прежде чем больной проявит достаточно сострадания к себе, чтобы признать, что с его жизнью происходит нечто ужасное, что ему нужна помощь. В некоторых случаях члены семьи подыгрывают ему, притворяясь, что все в порядке. Если это имеет место, к сожалению, мало что можно сделать. Никто не двинется с места, пока болезнь не проявится настолько сильно, что игнорировать ее станет невозможно. Иногда помогают друзья и родственники, которые не живут в семье больного, – на них не действуют «семейные триггеры» и модели поведения.