 |
И.Е. Никонова. Сестры милосердия в России: зарубежная историография. Раздел 6. Роль образования, чтения, научной работы. в частной жизни мужчин и женщин
|
|
|
|
И. Е. Никонова
Москва, ИЭА РАН
Сестры милосердия в России: зарубежная историография
В историографии «женской истории» России важную страницу занимают работы по истории развития военно–санитарной службы и сестринского дела. Точкой отсчета истории ухода за больными и ранеными считается начало XIX в., когда была создана служба «сердобольных вдов» в Петербурге. В дореволюционной историографии этому сюжету внимание вообще не уделялось, известны лишь некоторые бытописания, фиксация фактов, медицинские отчеты, которые правильнее отнести к источникам. Впервые об истории развития военно–санитарных служб в России заговорили в 1960–е гг. XХ в. – и это были зарубежные историки[573]. В советской историографии тема оставалась совсем пропущенной.
Тем не менее, с историей службы сестер милосердия тесно связано зарождение «женского вопроса» в России. Впервые это отмечено американскими учеными[574]. В дальнейшем они же создали первые серьзеные исследования. Так, Р. Стайтс полагал, что во время Крымской войны «женщинам была дана возможность привлечь внимание общественности к их потенциальным возможностям и активно проявить себя в общественной жизни», и если бы те медсестры «получили надлежащее образование и воспитание, то они смогли бы устроить свою жизнь так же хорошо, как и мужчины»[575].
Логичное продолжение обсуждения истории сестринского дела в России можно найти в работе Е. Мюррей, полагавшей, что дальнейшее развитие сестринского дела в течение XIX—XX веков носило регрессивный характер, «если в период крымской войны институт сестер милосердия был явным прорывом, то в дальнейшем не произошло его усовершенствования», не была модернизирована система и координация деятельности сестер и, соответственно, теряли свое общественное значение более ранние достижения женщин[576].
|
|
|
Польский автор Б. Урбанека представила историю «вдов милосердия», так же уделив особое внимание периоду Крымской войны и, как и другие, мало уделила внимания истории развития этого института. Работа ее описательна, но она не забывает упомянуть о заслугах женщин в общественной сфере и говорит о том, что именно благодаря появлению сестер милосердия данная профессия обрела исключительно женское лицо[577]. Периоду Крымской войны и истории рождения службы женской медицинской помощи посвящено много современных работ, но ни в одной из них не говорится о том, что подобная профессионализация медпомощи носила характер закрепления женщин на обслуживающих должностях[578].
Между тем история сестринского дела в России нашла продолжение в трудах, посвященных Гражданской войне, двум мировым войнам[579], в смежных трудах о первых женщинах–врачах[580], истории фармакологии[581]. Эти работы также показывают ход исторических событий читателю, \но в них нет размышлений о том, пытались ли женщины в России избавиться от навязанного им статуса «заботниц по призванию», настоять на том, чтобы в стране готовились не только медсестры, но и «медбратья».
Раздел 6. Роль образования, чтения, научной работы
в частной жизни мужчин и женщин
О. В. Трофимова, Я. В. Трофимова
Ярославль, Ярославский государственный университет им. П. Г. Демидова
ПРОФЕССИОНАЛЬНОЕ ОБРАЗОВАНИЕ В ИНОЭТНИЧНОЙ СРЕДЕ:
ГЕНДЕРНАЯ СОСТАВЛЯЮЩАЯ
Процессы миграции и адаптации населения оказывают существенное влияние на социально–экономические стороны жизни отдельных стран. Культурно–религиозное пространство Европы представляет сочетание культурных традиций и верований различных этносов и народов. Период XVI—XIX в. занимает особое место в процессе его формирования. Доныне проблемы толерантности и адаптации сохраняют научную значимость. Образование ускорило процесс интеграции переселенцев и местного населения.
|
|
|
Гугеноты – образованные люди, представители среднего класса, ремесленники и торговцы, пытались сохранить национальную идентичность и одновременно интегрировать в новой стране. Большое место в деятельности их общин отводилось организации обучения детей. В Германии евангелистско–реформатские общины создавали школы с раздельным и совместным обучением девочек и мальчиков. Прообраз профессиональной подготовки закладывался в частных школах.
Дореформенные школы, действовавшие при монастырях, были запущены, учителя отличались необразованностью, требовалась школьная реформа. Для открытия и финансирования частных школ в гугенотской общине стали создавать кассы для сбора пожертвований. Целью было обучение всех христиан, т. к. образование давало свободу и право конфессионального выбора.
Реформатские школы предполагали обучение девочек и мальчиков. Им старались дать практические и полупрофессиональные знания и навыки, т. к. гугеноты были представителями ремесленных специальностей и стремились организовать свои мастерские, для которых требовались подготовленные (квалифицированные) подмастерья.
С 1871 г. стали упоминать о государственных городских реальных школах. К 1874 г. насчитывалось почти 400 школьников, четвертую часть из которых составляли реформаты. Школы, финансируемые общиной, были для детей неимущих, позволяли заботиться о бедных, противостоять криминалу. Т. Хоффман явился соучредителем воспитательного общества, заботившегося о питании школьников, форме, общежитии. Евангелистско–реформатская община сыграла ключевую роль в становлении в Гамбурге социальных и образовательных институтов.
Активно в обучении детей участвовали женщины. Одно из старейших учебных заведений города Целле (Германия) – женское училище, основанное в 1741 г. Й. Беранже (1723—1792 гг. )[582]. Ее отец, родом из Пуату, гугенот и беженец по вере, прибыл в Целле в правление Георга Вильгельма. В 1742 г. Й. Беранже из французской общины гугенотов в Германии вышла замуж за Й. Плока – члена немецкой реформатской общины в Целле.
|
|
|
Ситуация с учебными заведениями в то время оценивается как тяжелая. По мнению генерал–суперинтенданта, в 1750 г. «состояние школ из–за недозволенной свободы родителей весьма плохо в Целле и окрестностях». Ситуация в обучении улучшилась после предписания герцога в 1689 г., действовавшем в XVIII и XIX в. Указывалось на запрет создания частных школ и возлагалась ответственность на генерал–суперинтенданта за проверку подготовленности учителей к преподаванию. Школьные учителя частных школ были, скорее, ремесленниками.
Эти изменения не коснулись училища Plocksche. Его специализация — обучение девочек рукоделию и французскому языку. Возможно, оно закрывало пробелы в занятиях в других школах города. Для юношей существовала возможность продолжать обучение в латинской школе в Целле, для девочек – нет. В городских школах начального уровня детей учили религии, чтению, письму, счету и общим знаниям. Родители, считавшие, что этого недостаточно для дочерей, нанимали частного учителя или отправляли девочек в школы.
Большинство образованных женщин из–за финансовых трудностей становились учителями. После смерти мужа в 1784 г. руководство училища перешло к его жене – Й. Плок. Сестра Марианна Плок писала: «Под ее руководством и материнской заботой мы были учительницами в школе вплоть до ее смерти в 1787 г. Согласно ее воле и воле родителей, которые доверили нам своих детей, мы продолжили обучение в высших и средних классах». Эти учительницы были самоучками, отсутствовала профессиональная подготовка учителей.
С началом XIX в. частные школы столкнулись с серьезной угрозой в лице лютеранского советника Й. Эггерса (1741—1814), основавшего в 1805 г. женскую гимназию. В ней «должны были изучать не только женское рукоделие, но и религию, и другие знания, необходимые женщинам, в том числе французский язык». Частные школы города рассматривались как конкуренты. Сокращавшееся количество школьниц и ухудшавшееся здоровье сестер привело к тому, что они обратились за финансовой ежегодной помощью в евангелистско–реформатскую общину, ставшую единой в 1805 г. путем объединения французско– и немецко–реформатской общин. Сестры, несмотря на болезни, продолжали работать в училище. Эти занятия были необходимы им, поскольку для них они были смыслом существования и единственным источником доходов.
|
|
|
В апреле 1814 г. городские школьные учителя письменно обратились в коллегию магистрата с просьбой сохранить частные школы. Просьбу обосновывали тем, что горожане хотят, чтобы детям преподавались религия, общие знания, иностранные языки. К письму прилагался перечень частных школ города. Результатом обращения было решение городского совета: «Несмотря на отсутствие занятий по религии в училище сестер Плок, там даются превосходные знания по французскому языку и ремеслам, дети отличаются особым усердием, поэтому там занятия далее можно продолжать».
В 1815 г. в Целле сменился генерал–суперинтендант, он отводил особое место школьному образованию: возглавил женскую гимназию и выступил противником частных школ. В этом году умерла старшая из сестер–учительниц, младшая сообщала, что она одна не в состоянии вести все занятия, и образованные люди города оказывают ей помощь. Благодаря помощи сторонних учителей, занятия стали разнообразнее, и количество учениц осталось прежним. Родители, имевшие возможность оплачивать обучение своих детей, выбирали Winkelschule, а не городские школы.
Суперинтендант считал, что Winkelschule не вправе вести обучение религии и принимать детей из городских школ. Причины действий – частные школы создавали конкуренцию городским школам и гимназии; конфессиональные различия. Решение городского совета: «Детей, которые посещают городские школы, но хотят перейти в гугенотскую школу, не принимать без специального разрешения совета, но оставить уже принятых». Училище просуществовало около 80 лет. Другие частные школы долго функционировали.
Французские гугеноты, заботясь о подготовке молодого поколения, создавали слой квалифицированных кадров, необходимых для буржуазной производственной среды, путем формирования системы учебных заведений. Они занимались финансированием, непосредственной организацией и осуществлением процесса обучения в иноэтничной среде, активную роль руководителей и учительниц выполняли женщины–эмигрантки.
|
|
|
