И. В. Нарский. 1960–е без политики: воспоминания домохозяек о жизни в период оттепели

И. В. Нарский

Челябинск, Южно–Уральский государственный университет

1960–е БЕЗ ПОЛИТИКИ: ВОСПОМИНАНИЯ ДОМОХОЗЯЕК О ЖИЗНИ В ПЕРИОД ОТТЕПЕЛИ

Принято считать, что 1960–е гг. в СССР были периодом массовой политизации населения, воодушевленного открывшимися перспективами расширения «горизонта ожиданий» (Р. Козеллек)[775]. Представляется, что этот тезис нуждается в более дифференцированном и осторожном применении, поскольку политическая ангажированность периода «оттепели» имела очевидные социально–групповые особенности, в том числе поколенческие и гендерные. Ниже на примере двух женских воспоминаний, хранящихся в семейных архивах[776], я попробую наметить некоторые особенности восприятия и организации действительности советскими женщинами–домохозяйками, нуждающиеся в дальнейшем изучении и сформулированные здесь в самом общем и гипотетическом виде.

Хотя обе мемуаристки лично не знакомы и до недавнего времени не подозревали о существовании друг друга, их жизненные пути роднит ряд общих черт, позволяющих предположить репрезентативность их текстов для изучения повседневной, семейной и эмоциональной истории СССР.

А. С. Пухальская (1918 г. р. ) и В. А. Харькова (1922 г. р. ) принадлежат к первому поколению детей, родившихся в Советской России. Их матери были православными поповнами, получившими различное, но в обоих случаях крепкое дореволюционное образование, позволявшее им успешно учительствовать в советское время. Отцы мемуаристок принадлежали двум поколениям российских революционеров.

Обе мемуаристки получили высшее образование в Москве. А. С. Пухальская училась в Московском текстильном институте (1936 – 1942), В. А. Харькова – в Институте народного хозяйства им. Г. В. Плеханова (1939 – 1943). Однако обе предпочли не делать самостоятельную карьеру, а остаться в тени успешных и по человеческим качествам неординарных мужей – крупного хозяйственника А. П. Хазанова (1918 – 2000) и бывшего фронтового офицера, ученого, изобретателя и организатора науки Г. Г. Павлова (1906 – 1973). Обе были счастливы в браке и материнстве. Обе пережили мужей и одного из детей. И после смерти близких, на рубеже тысячелетий, принялись за составление семейных мемуаров.

В обоих случаях мы имеем дела с повествованием, в котором повседневная семейная жизнь описывается как «подлинность» и отстаивается как самоценность, которая не служит фоном для описания «великой» истории. Именно благодаря этому читатель может познакомиться с темами, редко встречающимися с такой интенсивностью в прочих исторических источниках – с семейным воспитанием детей, поколенческими и супружескими отношениями.

Место действия в мемуарах В. А. Харьковой – преимущественно Москва и Ленинград, в хрониках А. С. Пухальской с 1940–х до 1970–х гг. – Узбекская и Армянская ССР. Поэтому советская повседневность живописуется мемуаристками из разных географических ракурсов, из столичной и провинциальной, русской и колоритной национальной перспектив.

Многочисленная русская во всех ветвях родня Веры Афанасьевны, судя по отдельным проговоркам, разделяла культурные стереотипы, в которых «полячки» воспринимались как мстительные, а евреи – как некое экзотическое отклонение от нормы. Семья же Агнии Стефановны была многонациональной – русско–польско–еврейской и нередко сама испытывала неудобства, связанные с русскими этнокультурными стереотипами.

С точки зрения стратегии формирования и поддержания семейной идентичности мемуары В. А. Харьковой и А. С. Пухальской демонстрируют две модели, которые с долей упрощения можно было бы обозначить как «патриархальную» и «космополитическую».

Обе семьи в описании мемуаристок предстают дружными, сплоченными взаимным уважением и любовью ее членов. Показательно, что члены обеих семей имели ласковые прозвища – традиция, видимо, вымирающая в современной России. Не случайно в обоих воспоминаниях семья описывается с помощью метафоры «гнездо», семантика которого включает представление о защищенном, уютном месте, в котором родители заботливо выращивают потомство.

Обе мемуаристки описывают стратегии семейного воспитания детей. Они пишут об излюбленных семейных играх, о коллективном и индивидуальном чтении домашних и библиотечных книг, которые были «культурной базой семьи» (А. С. Пухальская), о месте музыки и группового пения, любительских стихотворных поздравлений членов семьи, домашних спектаклей и концертов в семейном досуге. Итог воспитания детей в любви и согласии в обеих семьях выглядит в воспоминаниях идентично.

Несмотря на скромность обеих мемуаристок, в своих воспоминаниях предпочитающих держаться в тени любимых мужей и успешных детей, их тексты свидетельствуют о том, что семейная сплоченность вовнутрь и вовне в значительной части лежала на женских плечах. Они гасили взрывной характер темпераментных супругов, вели переписку и телефонное общение с многочисленными иногородними родственниками. Семейная и межсемейная коммуникация, воспитание детей и поддержание теплого эмоционального климата в семье, учитывая занятость мужей, «горевших на работе», принадлежала в значительной степени женам, матерям и бабушкам.

И все же отзвуки политической жизни в воспоминаниях А. С. Пухальской и В. А. Харьковой имеются. Оба автора мемуаров выступают как вполне лояльные советские люди, с пиететом относящиеся к Сталину. Примечательно, что период «оттепели» в мемуарах обеих женщин не богат на события «большой» истории. Политические события (за исключением денежных реформ) в той или иной степени исчезают из их мемуаров до «перестройки».

Вместе с тем, «деполитизация» семейной истории в рассматриваемых случаях претерпела разную степень интенсивности и радикализма. Семья А. С. Пухальской в силу многих обстоятельсв сталкивалась с более многоликим «несоветским» и интенсивно его осваивала, в том числе с помощью освоения литературы и публицистики на иностранных языках и слушания «голосов». В более замкнутой, «патриархальной» семье В. А. Харьковой с главой–коммунистом аполитичность оказалась искомой и достигнутой стратегией семейного коллектива.

Таким образом, «оттепельная» политическая ангажированность в той или иной степени обошла стороной представительниц советского поколения, прошедшего социализацию в сталинский период и создавших семью накануне или в годы Второй мировой войны. Травматические столкновения с миром политики в 1930–е – 1940–е гг., воспринимаемым как опасный и враждебный, желание оградить близких от внешних пертурбаций, сосредоточенность на выживании и благополучии семьи – все это могло создать достаточное основание для аполитичности, которая была развеяна бурными событиями 2–й половины 1980–х гг.