Воины в кружевах: дресс‑код золотого века

Глава 3

Воины в кружевах: дресс‑ код золотого века

 

Обыкновенно всплеск популярности кружева – его «золотого века» – связывают с историей Франции времени правления Людовика XIV (1643–1715) и Людовика XV (1715–1774). Несмотря на свое название, хронологически этот период занимает более столетия. Это время барокко и рококо, двух придворных стилей, которые иногда объединяют в понятие «галантный век».

Франция в это время заняла позиции в авангарде моды; желанным ориентиром для всей Европы стал французский, а точнее версальский, костюм. Особенно ярко расцвела мужская мода. Из‑ за специфического покроя верхних одежд, максимально укороченных и/или зауженных, рубашка приобрела положение центра композиции; в обозначенных условиях именно она стала важнейшей частью мужского костюма. Спереди такая мужская рубашка почти вся открыта, при этом широкие рукава, собранные на кружевные манжеты, также видны почти полностью. Верх рубашки покрывался объемным воротником или густыми оборками жабо, которые в придворном костюме также выполнялись из кружева.

Пик великолепия мужского костюма, в том числе и белья, как никогда служившего роскоши больше, чем практическим целям, приходится на так называемый «третий период версальских мод» (1685–1715). Эскалация роскоши в это время достигает своего максимума, а страсть к красивому белью становится манией.

Ориентиром для аристократии всей Европы, включая даже дворы маленьких немецких и австрийских княжеств, становятся одежды самого короля Людовика XIV, например тот из костюмов «короля‑ солнца», для создания которого было использовано более двухсот самоцветов и около двух тысяч алмазов и бриллиантов общей стоимостью два миллиона ливров.

Увлечение рубашками с кружевной отделкой продолжается и позднее, в правление Людовика XV; теперь в костюме ценится не столько пышность, сколько изящество, изысканность и – главное качество новых мод – оригинальность. Говорили, что «модельеры и модистки сбивались с ног, выдумывая каждый день новые туалеты», каждая новая мода была роскошнее предыдущей, «потому что те, кто создает моды при дворе, бросают их тотчас же, чтобы следовать другим».

На одежду тратились огромные суммы, и «часто гардероб составлял почти равный капитал с прочим достатком какого‑ нибудь придворного и щеголя». «Дворянство носит свои доходы на плечах», – говорили современники. Большинство новых нарядов были исключительно декоративны, отображая богатство и статус владельца.

Основными потребителями модных новинок, в том числе и кружева, во времена галантного века были мужчины, поскольку в то время «о достоинствах мужчины судят по ширине… кружев на его белье, и уважение к нему возрастает в зависимости от их ценности, по ступеням – от понтиньяка до генуэзских…».

Именно в эту эпоху меняются общие настроения в кружевной моде: классический стиль венецианского гипюра модифицируется, становясь неожиданно более мелким. Появляются новые разновидности шитого кружева, прежде всего французские, произведенные недавно созданной Королевской мануфактурой. К концу этого периода окончательно уходит в прошлое тяжелый растительный дизайн кружева с его паутиной соединительных связок; этот громоздкий вид сменило почти прозрачное мягкое кружево на тюлевой сетке с очень мелкими ячейками, пластичное, и намного более пригодное для конструирования многослойного, но при этом изящного модного костюма.

Современники описывали это время как «странную пору, когда мужчины внешне стремились походить на женщин». Теперь «мужчина… более чем когда‑ либо похож на женщину, он носит длинные завитые волосы, посыпанные пудрой и надушенные духами, пряжки и на башмаках и коленях заменены для удобства шелковыми бантами. Шпага надевается как можно реже. На руки надевают перчатки, зубы не только чистят, но и белят, лицо румянят. Не желая ни в чем отставать от женщин, он употребляет тонкое полотно и кружева, обвешивает себя часами, надевает на пальцы перстни, а карманы наполняет безделушками». Эти существенные детали кардинально изменили облик «идеального» мужчины, придавая ему кукольно‑ неестественный вид.

Согласно эстетике Нового времени, кружевом украшались все предметы мужского гардероба. Разнообразные воротники, манжеты, концы галстуков и шарфов, головные уборы и прически, носовые платки, разрезы рубашек, краги или штюльпы перчаток, края и швы шелковых чулок, низки штанов, туфли и даже сапоги декорировались кружевом в виде обшивок, нашивок и прошивок, щегольских бантов или розеток.

Особыми украшениями, свойственными только той эпохе, стали роскошные кружевные гарнитуры «канон», стоившие иногда дороже всего мужского костюма. Этот комплект составляли гамаши с кружевными манжетами, которые вкладывались в сапоги, заполняя собой широкие раструбы и подколенные подвязки для чулок, из которых формировали пышные банты и розетки. Особенно помпезными были так называемые «большие каноны». Эти предметы одежды, продержавшиеся в моде до 1680‑ х годов, более других деталей одежды обозначали принадлежность их владельца к элитарному кругу: так, маркиз Анри Сен‑ Мар, один из миньонов Людовика XIII, оставил после себя не только кружевные воротники и манжеты, но и три сотни пар канонов из легендарного венецианского rose point.

Знали кружевную версальскую моду и в царской Москве: вспомним, например, уже упомянутый случай, когда царь Алексей Михайлович заказывал Ивану Гебдону купить «кружев, в каких ходят шпанской и францейской король и цесар». Множество кружевных вещей находилось в гардеробе А. Д. Меншикова. Так, по описи 1728 года светлейшему князю принадлежало «лишних», то есть подлежащих конфискации, 147 рубах без манжет и с кружевными манжетами и около 50 кружевных галстуков. Встречались кружевные одежды и у прочих государственных мужей той эпохи: отдельные куски и вещи из льняного, «цветного персидского» и золото‑ серебряного кружева упоминаются в описях имущества В. В. Голицына, А. П. Волынского, М. Г. Головкина, М. П. Гагарина и др.

Буквально утопал в пене кружев князь Сергей Долгоруков, которому в 1717 году по случаю женитьбы на дочери сенатора княжне Ирине Петровне Голицыной были приготовлены «белье. Сорочки и протчее князь Сергию Петровичу. Дюжина сорочек верхних галанского полотна вороты и манжеты с круживом. Шесть сорочек с манжеты кружевными. Шесть сорочек того ж полотна. Дюжина исподних сорочек галанского полотна. Дюжина кружевных галстуков, в них один с кистьми жемчюжными. Дюжина галстуков кисейных… Шесть шапок с кружевом камортковых (из тонкой голландской материи. – Б. Ш. )».

Среди всего приданого особенно поражает воображение галстук с жемчужными кистями; концы галстуков, украшенных подобным образом, намеренно выпускали поверх камзола на всеобщее обозрение.

Кружевные вещи из этой росписи приданого интересны еще и тем, что принадлежат к переломному для истории кружева периоду. Это время, когда тонкое плетеное кружево, драпирующееся в одеждах легкими мягкими складками, вытесняет тяжелое и непластичное шитое кружево. Выходят из моды два культовых «венецианца», долгое время бывшие олицетворением роскоши и элегантности. Это venetian point neige, «снежный» дизайн которого называли одним из самых эффектных за всю историю кружева, находится на излете своей популярности; отчасти он уже испытывал французское влияние. В это же или в чуть более позднее время почти прекратилось производство point plat de Venise, которое к тому моменту бытовало в виде упрощенной плоскостной версии знаменитого венецианского шитого гипюра. Кружево в целом видоизменяется, становясь прозрачнее и воздушнее. Изменяется соотношение пропорциональной поверхности мотивов и фона: впервые доля фона стала увеличиваться, достигая к середине века половины всей поверхности изделия.

Для украшения костюма в это время задействовались все известные сорта льняного, шелкового и золото‑ серебряного кружева. Стоит отметить, что кружево из металлических нитей в качестве отделки одежды чаще располагалось вгладь. Этому способствовала толстая металлическая нить, пряденая и тем более волоченая, менее упругая и пластичная, чем льняная нить. «Непослушная» нить золото‑ серебряного кружева обусловила и более простой его рисунок. Кружево, выполненное из льна или шелка, допускало большее или меньшее присбаривание, в зависимости от техники выполнения.

Из всего многообразия продукции французской Королевской мануфактуры наиболее популярным было кружево, произведенное в городе Алансон и близлежащих городах. На протяжении всей истории кружева оно было самым сложным в исполнении и самым дорогостоящим из всех известных шитых кружев; неудивительно, что алансон стал символом праздной жизни. Принимая во внимание, что костюм придворной аристократии украшался наиболее статусными способами, в упомянутом выше приданом дочери сенатора и губернатора, кавалера ордена Андрея Первозванного князя П. А. Голицына наиболее вероятным представляется галстук с концами, выполненными из алансон.

«Против» алансон (и, соответственно, «за» изысканные малин, бенш или несколько более грубый брабант) говорит общая стоимость приданого, которая, несмотря на то что составляла значительную по тем временам сумму в 15 тысяч, все же была не слишком велика для статусного потребления; «за» – отделка галстука жемчугом, слишком тяжелым для плетеного кружева.

Отделкой ночных колпаков новобрачного при этом вполне мог быть относительно дорогостоящий плетеный валансьен, так как на 1717 год этот сорт представлял собой остромодную новинку, специально предназначенную для отделки элитного белья.

Другим видом плетеного кружева, которое в 1710‑ х годах находилось на пике моды, было фламандское малин. Основной его мотив – цветочный рокайльный узор, контурированный тяжелой блестящей нитью скани, проходящей через весь рисунок. Легкое и воздушное, выплетенное из тончайшей антверпенской нити, оно, как и валансьен, было довольно дорогостоящим, но встречалось не только на нательном, но и на верхнем белье. Думается, что именно малин был отделкой воротников и манжет приданых рубашек князя Долгорукова.

Кружевное «снаряжение», как называли костюмную часть приданого, было для начала XVIII столетия более чем актуальным, поскольку любовь к красивому мужскому белью именно в это время перешла все разумные границы. По новой моде камзол даже военного мундира застегивался ровно настолько, чтобы наилучшим образом продемонстрировать изысканную рубашку из тонкого полотна; зачастую и камзол, и кафтан носили нараспашку. В июле 1711 года модный обозреватель журнала The Spectator подчеркивал, что несколько пуговиц непременно должно оставаться расстегнутыми, что позволит показать белоснежное плоеное белье.

Стоит отметить, что включение мужских кружевных вещей в девичье приданое не было случаем исключительным; чаще всего в росписях приданого в этом качестве фигурировали галантерейные вещи, верхнее и нательное белье. Так, например, лейб‑ кирасир князь Михаил Дашков получил изысканные кружевные наряды в приданое по случаю женитьбы в 1758 году на дочери графа Р. И. Воронцова Екатерине Романовне. Частью приданого были две дюжины голландских мужских сорочек стоимостью двести рублей, и шесть пар мужских кружевных манжет к ним, оцененных в такую же сумму.

В целом мужское партикулярное платье было той основой, откуда на протяжении всего галантного века заимствовались линии покроя, материалы, принципы декорирования и другие ключевые моменты для построения иных вариантов одежды. Однако период «великих войн» – от Тридцатилетней (1618–1648) до Семилетней (1756–1763) – в свою очередь, неизбежно должен был оказать влияние и на партикулярное платье. Кроме того, именно Франция в 1670–1672 годах предложила Европе впервые разработанную и введенную в активное обращение униформу для всех родов войск. Это значительно повлияло на мужской костюм в целом, прежде всего усилением влияния стилистики мундира на партикулярный костюм. В результате именно мужская кружевная мода галантного века являет собой пример реверсивности, когда, напротив, военная одежда или ее отдельные элементы служили прототипом штатской «псевдовоенной» одежды.

В качестве примера можно привести историю галстука стейнкерк (стейнкирк), получившего свое название по месту битвы при Штейнкирхене с 1692 года. Этот галстук – первоначально элемент обмундирования французской армии – представлял собой кусок материи, сложенный в виде узкой полосы. В гражданских условиях он дополнялся брошью и декором, чаще всего окантовкой из кружева.

Поскольку хороший тон предписывал появляться на поле сражения в лучшей одежде, не только кружевные галстуки, но и рубашки, отделанные кружевами, особенно наиболее великолепных, изысканных сортов, считались правильным выбором для военных и дуэльных костюмов. В период «великих войн» главным потребителем кружева становится воин. Однако это не рыцарь в латах, а воин‑ придворный, воин нового типа, надевающий шпагу реже, чем щегольские, расшитые золотом и серебром одежды. Впрочем, латы в костюме галантного века все еще присутствуют, однако теперь их украшают отделанные кружевом перевязи и портупеи, надетые поверх металлических доспехов. Пик моды на обильно украшенную амуницию пришелся на 1680‑ е годы; эта эстетика вполне соответствовала как военным регламентам, так и придворному этикету.

Золото‑ серебряное кружево в это время также используется для отделки придворных нарядов. Спад его популярности и, как следствие, процесс замещения другими металлизированными отделками начинается только с первых годов XVIII столетия. Пока же оно находится в активном обращении, и узор наиболее дорогостоящего и помпезного золото‑ серебряного кружева «подишпан» послужил основой для дизайна рисунка одного из самых богатых галунов с одноименным названием. В результате характерной деталью мужской моды стали мундиры – драгоценные, как в прямом, так и в переносном смысле, – не гнущиеся от золотого декора, рисунок узора которого имел в своей основе кружевной дизайн.

Основным материалом, наиболее часто заменяющим престижное металлическое кружево, стал галун, тканый с применением золотой или серебряной нити. Видов металлического галуна, которые различались фактурой и рисунком, существовало великое множество; чаще всего они производились в трех вариантах и были узкие, средние и широкие. Это вполне укладывалось в «дух эпохи», который в мундирном контексте выражался в стремлении к упрощению и удешевлению отделки.

Заменителем галуна, в свою очередь, был позумент, который для экономии выполнялся из более дешевых материалов, чаще всего из шерстяной основы и медной позолоченной поперечной нити. Он, как и его прототип, мог быть весьма разнообразным: узорчатым с битью, фольгой и канителью, «с городами», «масифным», «подгишпаном», «гасом», «а ля мушкетер» и др.

В итоге сложилась ситуация, когда многие моменты «мундиростроения», особенно его декоративное оформление, не регламентировались ничем, кроме личного вкуса полковых командиров. Эти последние, пользуясь известным разнообразием декорационного материала, старались превзойти друг друга в красоте мундира.

«Я ужаснулся, увидев его [кирасирский мундир], и с удивлением возопил, – вспоминает мемуарист Андрей Тимофеевич Болотов, – да что это за чертовщина, сколько это серебра на нем, да небось он и бог знает сколько стоит? – Да! таки стоит копейки, другой, третей, – сказал он: – и сотняга рублей надобна.

– Что вы говорите? – подхватил я, удивившись, и позадумался очень.

– Что? или он тебе слишком дорог кажется? – продолжал он: – но это еще слава Богу. Генерал наш поступил еще с милостью, выдумывая оный, а посмотрел бы ты у других шефов какие еще и более баляндрясов то всяких нагорожено! Ныне у нас всякий молодец на свой образец. Это, сударь, было бы тебе известно и ведомо, мундир Корфова кирасирского полку, и как генерал наш шефом в оном, то должны и мы все иметь мундир такой же, и эти мундиры вскружили нам всем головы все. Дороговизна такая всему, что приступу нет; ты не поверишь, чего эти бездельные нашивочки и этот проклятый аксельбанд стоит! »

Особенно эффектно украшались мундиры наиболее приближенных к правящему двору корпусов. Так, офицерский конногвардейский мундир оставался богато и разнообразно украшенным даже в периоды сдержанной моды середины XVIII столетия.

Для более простых мундиров нижних чинов заменой статусного золото‑ серебряного декора стал шерстяной гарус, белый или желтый, условно повторяющий цвет благородного металла; такая отделка называлась басоном или, по‑ немецки, шнуром. У музыкантов, которым полагалась более нарядная форма, тесьма могла быть полушелковой.

В целом, не считая таких эрзацев, помпезная золото‑ серебряная отделка мундира оценивалась весьма высоко. Наиболее дорогостоящие образцы тщательно сберегали. Так, известно, что даже сама императрица Елизавета Петровна беспокоилась о сохранности недавно построенного кавалергардского убора, для чего «соизволила устным указом дежурному сержанту Матвею Ивинскому указать: кавалергардов с прочими лб. ‑ компании с гренадерами посылать в очередь на караул в гренадерском уборе, а кавалергардскую амуницию отобрать, позумент бумагою обшить и положить в казенную (цейгхауз)». Ей же принадлежит распоряжение «чтоб г. г. унт. ‑ офицеры, капралы и рядовые, кои состоят в кавалергардах, построенного вновь мундира и амуниции, шляп и перчаток, кроме того, что когда пойдут на караул, отнюдь бы праздно не носили».

Согласимся с В. И. Егоровым, что «война в кружевах – пошлая, затасканная фраза, однако она действительно отражает не только внешнее оформление, но и внутренний настрой эпохи». В это время кружевные манишки и манжеты вошли в армейский быт почти повсеместно. Они оставались в актуальной военной моде (преимущественно офицерской) практически все XVIII столетие, оправдывая собой это название. Говорили, что во вре‑

мена галантного века, согласно военной этике, даже случались «кружевные перемирия» – с тем чтобы воюющие стороны могли привести в порядок свой гардероб: «постирать свои кружевные воротники и манжеты, а потом просушить их, развесив на прикладах мушкетов».

Прочное положение кружева в военном костюме «золотого века» признавалось даже мундирными регламентами. Так, гренадер Лейб‑ компании при Елизавете Петровне «был одет в кафтан зеленого сукна, с воротником, обшлагами и подбоем красными, с золотым, в один ряд, зубчатым галуном, и двумя на плечах помочами (по нынешнему эполетами) из витого золотого шнура; камзол и штаны были красные, с таким же галуном, пуговицы вызолоченные, манжеты и галстух белые, кисейные, с кружевами, штиблеты вседневные из черного сукна, а в парад из белого полотна, с вызолоченными пуговицами; при черных штиблетах штибель‑ манжеты из белого полотна; шапка по образцу гвардейской гренадерской, но обтянутая красным сукном, и украшенная перьями, с правой стороны красными, с левой белыми; епанча темно‑ зеленая».

Штаб‑ и обер‑ офицерам кирасирских полков «Положение о мундире, строевом уборе, лошадях и обозе офицеров кирасирских, конных гренадерских, драгунских, пеших гренадерских и мушкетерских полков» от 1757 года предписывало иметь «рубашки – из тонкого полотна, а к рубашкам манжеты не весьма длинные, камортковые или хорошей кисеи, а носить оное белье всегда крахмальное».

Даже в конце «осьмнадцатого» столетия, когда полковые командиры все еще имели полномочия произвольно изменять экипировку и форму по своему вкусу, кружева остаются оригинальным средством, призванным выделить его носителя из общей массы. Так, в 1795 году «командир Козловского пехотного полка Иван Бибиков дал своему полку узкие шаровары, полусапожки со шнурками, короткие куртки, вышитые жабо и галстуки с черно‑ белыми бантами, а на киверах своих гренадер приказал поместить свой герб вместо вензелового изображения имени Императрицы, которое должно было быть на них».

Трансформируя частные случаи истории в ее образы и символы, думается, будет правомерным выделить кружево как особый, специфический атрибут «новой маскулинности» галантного века. Это время с полным правом может носить название «золотого века кружева», когда приоритет приобретает мужская придворная мода. Ее носители, не отставая от женщин, совмещали традиционные мужские роли с этой «новой маскулинностью», предпочитая одежды, в которых красивое белье, украшенное воздушными кружевами, выступало главным акцентом всего костюмного ансамбля.

 

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: