Начало. Недифференцированность

Начало

Те предположения, которые приписывают психоло­гические познания и различные врожденные психические качества и функции новорожденному младенцу, относятся больше к области веры, нежели знания. Кроме того, такие постулаты несут в себе опасность использования защит­ных взрослообразных конструкций, направленных скорее на заполнение пугающего эмпирического вакуума, чем на описание действительных обстоятельств.

Лично я разделяю точку зрения тех авторов, по мне­нию которых, несмотря на обширные специфические и ин­дивидуальные возможности новорожденных человеческих особей, начало человеческой жизни крайне вероятно ха­рактеризуется чисто физиологическим существованием (Freud, 1914a; Spitz, 1965). Органы восприятия новорож­денного младенца способны в принципе получать сенсор­ную стимуляцию, но процессы рецепции сначала еще не имеют какого-либо психологического смысла. Так как та­кое первоначальное отсутствие осмысленных катектированных восприятий, по-видимому, само по себе очень эффективно предохраняет младенца от затопления расстра­ивающей стимуляцией (Spitz, 1956), то постулирование любых других разновидностей барьера психическому сти­мулу представляется излишним.

Первоначальное отсутствие осмысленных восприя­тий и их мнемической регистрации также предполагает, что первые реакции младенца на возрастание и снижение напряжения в организме еще не могут сопровождаться соответствующими аффективными восприятиями. Аф­фекты как психологические феномены немыслимы до начала существования в той или иной форме восприни­мающей психики. Поэтому постулаты о врожденных аффектах представляются несостоятельными. Прими­тивные физиологические восприятия напряжения и его разрядки могут наилучшим образом описываться такими терминами, как организмическое расстройство (Mahler, 1952) и, как я предлагаю это называть, организмическое облегчение.

Первые и наиболее примитивные формы психики, по-видимому, состоят из первых осмысленных восприя­тий, регистрируемых как первые примитивные энграммы. Их приход знаменует появление психологического восприятия, хотя все еще лишь в объектном смысле. В эм­пирическом мире младенца еще нет субъекта, который воспринимал бы себя в качестве субъекта, отдельного от воспринимаемых объектов. Таким образом, первые мнемические регистрации имеют место в абсолютно недифференцированной эмпирической сфере, и обычно лишь со второй половины первого года жизни появля­ются свидетельства того, что психические восприятия младенца сгруппировались в первые грубые самостные[3] и объектные образы. Эта базисная дифференциация самостных и объектных представлений лишь дает возмож­ность отделять восприятие того, кто воспринимает, и того, что воспринимается. Лишь затем рождается субъект и психологическое восприятие становится возможным даже в субъективном смысле.

Важно осознать, что даже если восприятие самого акта восприятия предполагает происшедшее в младен­ческом эмпирическом мире разделение на воспринимаю­щее Собственное Я и воспринимаемый объект, это не ис­ключает того факта, что психически воспринимающий субъект существовал уже в течение нескольких месяцев до такой дифференциации. Отображаемые материалы Должны были выстраиваться в эмпирическом мире до того, как они смогли быть сгруппированы и подразделены на самостные и объектные восприятия. Представляется вероятным, что первая такая дифференциация происходит не постепенно, а относительно внезапно, как эволюцион­ный прыжок, когда достигается достаточная аккумуля­ция недифференцированного отображаемого материала.

Вторичностъ восприятия Собственного Я по отноше­нию к недифференцированному субъектному восприятию очевидно предполагает, что раннее появление психологи­ческого способа восприятия проходит через две последо­вательные эволюционные стадии. Первая характеризуется возрастающей аккумуляцией регистрируемого мнемического материала, но пока еще при отсутствии дифференцированности между самостными и объектными представле­ниями, внутренним и внешним. После первичной самостной и объектной дифференциации, объективно характеризуе­мой появлением незнакомой ранее тревожности (Spitz, 1965), становится возможен второй уровень психологичес­кого восприятия и субъективно допсихологическое суще­ствование сменяется рождением субъекта, живущего в мире.

Ранее я предполагал (Tahka, 1984), что наибольшая трудность при попытке приблизиться к пониманию самых ранних стадий психического развития заключается в невоз­можности для взрослого наблюдателя вчувствоваться в те способы восприятия, где еще нет какой-либо дифференцированности между восприятием самостным и объектным. Решающей предпосылкой эмпатического понимания явля­ется возможность временной идентификации с восприни­мающим Собственным Я другого человека, пусть даже его воспринимающее Собственное Я лишь грубо сформирова­но и примитивно. Если это Собственное Я еще не возникло в эмпирическом мире другого человека или если он его уте­рял вследствие регрессии, такой эмпирический мир не мо­жет быть понят посредством эмпатии.

Однако наша потребность понять мир опыта другого человека, будь то мир опыта субъективно допсихологического младенца или тяжело больного психотического пациента, при неспособности постигать внутренний мир другого человека, без восприятия его Собственного Я де­лает нас склонными наделять этот мир содержаниями и качествами, с которыми можно провести идентификацию. «Взрослообразные проекции» подобного типа (Tahka, 1979) имеют тогда тенденцию содействовать таким гипо­тезам о мире опыта новорожденного и младенца очень раннего возраста, которые, по всей видимости, предполагают не просто первоначальное недифференцированное субъек­тное восприятие, но существование кого-то, воспринима­ющего что-то.

Этот феномен, названный мной «мифом первичного Собственного Я» (Tahka, 1984), повсеместно распростра­нен в психоаналитических теориях раннего развития пси­хики. Даже авторы, ясно выражающие ту точку зрения, что самостные и объектные представления появляются из ранее регистрировавшегося эмпирического материала лишь во второй половине первого года жизни, все же снова и снова выдвигают формулировки и гипотезы, ясно подразу­мевающие первичное или очень раннее существование вос­принимающего Собственного Я в эмпирическом мире мла­денца.

Некоторые примеры действия этого «мифа первич­ного Собственного Я» с подразумеваемым первичным осознанием внешнего и внутреннего представлены кон­цепцией о частичных объектах; постулированием очень ранних форм тревоги или первичных проективных и интроективных механизмов; рассмотрением улыбчивого от­клика младенца как социального феномена; постулатом о желании слиться с матерью; путанием хаоса с творчеством в хаотическом восприятии; полаганием, что посред­ством генетических интерпретаций можно приблизиться и вступить в контакт с человеком, регрессировавшим к субъективно допсихологическому существованию. К большей части этих вопросов мы позднее вернемся в этой главе.

Смысл

Если предположить, что жизнь новорожденного ха­рактеризуется чисто физиологическим восприятием, то, по-видимому, наиболее уместен следующий вопрос: чем моти­вировано возникновение «психологии» в мире восприятия младенца и что придает психологический смысл первона­чальным процессам сенсорной рецепции?

Аккумулирующаяся в молодом человеческом орга­низме энергия лишь частично может разряжаться через физиологические каналы (Freud, 1915а; Jacobson, 1964), в то время как основная ее масса, по-видимому, нужда­ется в процессах уменьшения напряжения, которые возможны лишь во взаимодействиях с объектным миром. Весьма вероятно, что такое уменьшение напряжения в ходе взаимодействий, объективно очевидное с самого начала, будет прежде всего испытываться в эмпиричес­ком мире младенца как физиологическое «организмическое облегчение », а затем — как недифференцированное «удовольствие от удовлетворения», которое уже явля­ется психологическим феноменом и за которым в свою очередь следует стадия, когда удовлетворение может испытываться как результат взаимодействий даже субъективно. Однако эта последняя стадия, по-видимо­му, становится возможной в примитивной форме лишь во второй половине первого года жизни.

Так как адекватное уменьшение постоянно повторяю­щихся состояний напряжения существенно важно для вы­живания любого живого существа, то обеспечение такого уменьшения напряжения, по-видимому, является первой экзистенциальной необходимостью новорожденного чело­веческого организма. Поэтому все, что в эмпирическом мире младенца связано с первыми восприятиями уменьшения на­пряжения, представляет собой жизненно важную инфор­мацию для организма и, следовательно, становится жадно регистрируемым и используемым.

Таким образом, психология, вероятно, возникает вок­руг восприятий, имеющих вначале характер чисто физио­логического облегчения. Представляется вероятным, что сенсорный ввод, который возникает одновременно с по­вторными ощущениями организмического облечения, дает начало первым осмысленным восприятиям, регистрируе­мым как первые примитивные энграммы (Freud, 1900)- Эта первая мнемическая регистрация осмысленного восприятия отмечает рождение психики и представляет ее первую и наи­более примитивную форму.

В то время как первые строительные блоки психики могут быть поняты как фрагментарные и недифференциро­ванные мнемические регистрации ощущений, сопровожда­ющих восприятия уменьшения напряжения и примитивных форм удовлетворения, представляется правдоподобным предположение о том, что и последующее строительство психики будет основано исключительно на восприятиях удовлетворения до тех пор, пока не произойдет самостная и объектная дифференциация во второй половине первого года жизни.

Высказываемая многими авторами точка зрения (Mahler and (Vosliner, 1955; Jacobson, 1964; Mahler, 1968; Kernberg, 1972, 1976; Mahler, Pine and Bergman, 1975), со­гласно которой болезненные восприятия также с самого начала участвуют в формировании воспринимаемого мира (Sandier and Rosenblatt, 1962), кажется мне основанной на взрослообразном неверном истолковании все еще недиф­ференцированного способа восприятия. Что в самом нача­ле будет мотивировать сенсорные восприятия, связанные с организмическим расстройством, чтобы они стали катектированы смыслом? Жизненно важно лишь уменьшение на­пряжения, и поэтому жизненно важна также любая ин­формация о предпосылках этого. Отсюда, по всей вероятности, возрастание запаса недифференцированных примитивных воспоминаний об удовлетворении, тогда как соответствующие воспоминания о болезненных восприя­тиях и не ищутся впоследствии и никоим образом не уско­ряют процессы уменьшения напряжения.

Как отмечалось выше, выживание и уменьшение на­пряжения очевидно являются первыми целями действую­щего вслепую организма в начале человеческой жизни. У недавно рожденного младенца еще нет каких-либо че­ловеческих целей; они возникают лишь в связи с посте­пенным формированием психики и требуют, чтобы в эм­пирическом мире младенца произошла дифференциация самостных и объектных представлений, т. е. чтобы воз­никла психология даже в субъективном смысле. До этого аккумуляция восприятий вряд ли может иметь какой-либо иной мотив, кроме возрастания и хранения информации относительно условий уменьшения напряжения и ранних форм удовлетворения. Поэтому, вероятно, лишь ощуще­ния, связанные с удовлетворением, становятся имеющи­ми смысл и регистрируются до тех пор, пока их достаточ­ная аккумуляция не сделает возможной эмпирическую дифференциацию субъекта и объекта. Лишь когда имеет­ся некто, испытывающий неудовольствие отчего-то в раз­деленном мире восприятия, фрустрация может становить­ся психически представленной (Tahka, 1984).

Вместо порождения собственных психических представлений болезненные возрастания напряжения на стадии недифференцированного восприятия явно имеют тенденцию активировать существующие представления о приносящих удовлетворение восприятиях в галлюцинаторных формах (Freud, 1900). Задержки или нарушения требуемого удовлетворения мобилизуют, таким образом, «воспоминания» о предшествующем удовлетворении вме­сто каких-либо соответствующих мнемических регистра­ции предыдущих болезненных восприятий.

Таким образом, представляется вероятным, что в те­чение первого полугода жизни те возрастания напряжения и расстраивающие физиологические состояния, с которы­ми нельзя справиться посредством реальных или галлюци­наторных восприятий уменьшения напряжения и требуе­мого удовлетворения, будут оставаться по существу в сфере физиологического восприятия. Вместо психических пред­ставлений болезненные восприятия на физиологическом уровне затем, вероятно, дадут начало условным рефлек­сам, направленным на избежание повторных или длитель­ных состояний организмического расстройства. Это может оставлять длительные импринтинги на данном уровне вос­приятия в форме связей, канализаций и процессов физио­логической разрядки, способных составить базис и дать начало для развития психосоматических расстройств. Здесь особенно уместно вспомнить о хорошо известной образной пустоте психосоматических симптомов, по-видимому, предполагающей их возникновение со стадии восприятия, когда болезненные восприятия еще не порождают психи­ческих образов, но с ними все еще обращаются как с чисто физиологическими процессами и психологически ничем не обусловленными рефлексами.

Предположение о том, что болезненные восприятия не становятся психически отображаемыми на стадии не­дифференцированного восприятия, подтверждается и хо­рошо известным фактом: результатами расстройств, воз­никающих в ходе взаимодействий между младенцем и его матерью в течение первого полугода жизни, постоянно ста­новятся воспринимаемые как физиологические расстрой­ства и соматические состояния у первого (Spitz, 1965).

Известное утверждение Фрейда (1905; 1915е), что в бессознательном нет отрицания, также уместно в этой свя­зи. Оно может соответствовать выдвигаемому здесь поло­жению, что самые ранние осадки психического представи­тельства не содержат мнемической регистрации боли или фрустрации.

Следовательно, как мне представляется, самая ран­няя психология является исключительно психологией

удовлетворения, и недифференцированная психика все еще остается чистой конструкцией удовольствия. До того как кто-либо в эмпирическом мире оказывается расстро­енным чем-то, недифференцированный субъект не имеет ни мотивов, ни способов записи боли и неудовольствия психологически.

Недифференцированность

Первые регистрируемые восприятия, связанные с уменьшением напряжения, возможно, возникают во внутри ротовой полости младенца и, вероятно, являются смут­ными и расплывчатыми по своей природе (Spitz, 1965). Од­нако каждое новое восприятие уменьшения напряжения и изначального удовлетворения приносит с собой дополни­тельный сенсорный материал, который может добавляться к уже хранимым энграммам. Аккумулирующиеся «воспо­минания об удовлетворении » будут в возрастающей степе­ни вовлекать в себя все существующие чувственные модаль­ности, прогрессивно расширяясь как в целом, так и в деталях.

Такое возрастание мнемически регистрируемой ин­формации об условиях удовлетворения, вероятно, зах­ватывает фрагментарные аспекты будущего Собственного Я и будущего объекта, все еще недифференцированных и перемешанных друг с другом. Неразборчивая природа улыбчивого отклика трехмесячного ребенка (Spitz, 1965) хорошо демонстрирует это состояние эмпирического мира на стадии, когда уже имеется достаточное количе­ство мнемической регистрации предшествующих удов­летворений, чтобы включить в себя грубую визуальную энграмму человеческого лица. Откликаясь на эту визу­альную схему, ребенок реагирует не на объект, а на не­дифференцированное воспоминание об удовлетворении, усиленное появлением одного из его фрагментарных ас­пектов. Таким образом, наступление улыбчивого откли­ка может быть благоприятным знаком ранней истории адекватного удовлетворения потребности и ее сохране­ния в памяти, но не означает какого-либо «социального» установления родства до тех пор, пока он (улыбчивый отклик) не становится селективным несколько месяцев спустя.

Если предполагается, что первый способ процессов восприятия и, соответственно, первый мир расширения представлений остается недифференцированным по своей сути до второй половины первого года жизни, то с этим предположением несовместимы такие ранние конструкции Фрейда, как «изначальнаяреальность эго» (Freud, 1915а)и «чистое удовольствие эго" (Freud, 191 la). Как утвержда­лось ранее, само отсутствие эмпирического различия меж­ду собой и объектом, внутренним и внешним в мире восприятий младенца, делает его недоступным для эмпатии и потому особо подверженным взрослообразным конструк­циям.

Я уже пытался показать в другой работе (Tahka, 1984), что хорошим примером такой взрослообразной конструкции является широко принятое представление о «стадиях частичных объектов» (Spitz, 1965), имею­щих место между безобъектной стадией и самостной и объектной дифференцированностью. Различные авторы (Jacobson, 1964; Mahler et al., 1975), по всей видимости, согласны с тем, что ребенок в этот период становится способен различать и устанавливать связь между смутно постигаемыми приносящими удовлетворение частичны­ми объектами.

При том условии, что воспринимающее Собственное Я и воспринимаемый объект будут возникать и разверты­ваться по преимуществу из общей массы недифференци­рованных восприятий, концепция частичных объектов ло­гически ошибочна. Такое восприятие было бы мыслимо, лишь если предположить, что существует некая разно­видность первичного Собственного Я, которое постепен­но начинает воспринимать объекты, вначале частями, а затем как целые.

Без такого предполагаемого «первичного Собствен­ного Я » частичные объекты не могут восприниматься до того, как представление о целостном объекте отделилось от представления о целостном Собственном Я. До тех пор пока в эмпирическом мире есть лишь фрагменты будуще­го объекта, имеют место также лишь фрагменты будуще­го Собственного Я. Кроме того, так как сама недиффе-ренцированность по сути является все еще перемешанным состоянием представлений, то даже предположение о «частичном Собственном Я», воспринимающем «частич­ный объект», не может спасти концепцию частичных объектов.

Многочисленность фрагментарных представлений в речевых продуктах тяжелобольных психотических паци­ентов часто рассматривалась как доказательство того, что восприятие и установление связи между частичными объек­тами относятся к субъективно допсихологическому спосо­бу восприятия, к которому возвратились эти пациенты вследствие регрессии. Однако обычно не очень сложно обнаружить, что фрагментарные продукты этих пациентов представляют собой осколки уже сформированных объек­тных и самостных представлений, которые были утеряны и разрушены вследствие регрессии. У них нет ничего или очень мало общего с недифференцированными эмпирическими ядрами, постепенно выстраивающими воспринимаемый сырой материал, из которого впоследствии должны по­явиться Собственное Я и объект. Таким образом, даже если наблюдение тяжелобольных психотических пациентов вы­являет повторение, в формальном смысле, стадии недиф­ференцированного восприятия, ее раздробленные содер­жания проистекают по сути от более продвинутых источников, чем первоначальные регистры этой стадии {Tahka, 1984).

Концепция частичных объектов представляется поэто­му взрослообразной теоретической конструкцией, которая в принципе постулирует недифференцированную стадию восприятия на ранней стадии развития психики. Более при­стальное рассмотрение подтекстов недифференцированности обнаруживает, что объект и Собственное Я должны возникнуть как отдельные сущности, прежде чем они смо­гут восприниматься либо целиком, либо частично.

Другой широко распространенной концепцией, имею­щей отношение к рассматриваемому периоду развития пси­хики, является симбиоз (Mahler, 1952). Хотя он определял­ся как описание недифференцированной связи, в нем много взрослообразных конструкций. Характеризуя наступление симбиотической стадии со второго месяца рождения и далее Малер и другие (Mahler et al., 1975) писали: «Младенец на­чинает смутно воспринимать требуемое удовлетворение как приходящее от некоторого удовлетворяющего потребность частичного объекта... »(р. 46). Относительно концепции сим­биоза они утверждают:

«Это такое состояние недифференцированности, или слияния с матерью, когда Собственное Я еще не отли­чается от не-Я, а внутреннее и внешнее лишь посте­пенно начинают восприниматься как разное. Любое неприятное восприятие, внешнее или внутреннее, про­ецируется за общую границу симбиотического окру­жающего интерьера... ) (р. 44).

И несколько дальше: «Существенная черта симбиоза — галлюцинаторное, или бредовое психосоматическое всемо­гущее слияние с образом матери и в особенности бредовая идея об общей границе для двух физически отдельных инди­видов» (р. 45).

При условии, что под недифференцированностью под­разумевается способ восприятия, при котором субъект еще не воспринимает себя как кого-то связанного с чем-то вне его, немыслимо, чтобы такой эмпирический мир мог вклю­чать в себя феномены, описанные в вышеприведенных ци­татах.

Первая цитата явно предполагает существование пер­вичного Собственного Я, начинающего воспринимать объек­ты вначале смутно и частями. Взрослообразная и логически ошибочная природа концепции частичного объекта уже обсуждалась выше.

Определение симбиоза, процитированное выше, пред­ставляется совершенно противоречивым и становится по­нятным лишь в том случае, если к нему отнести «миф пер­вичного Собственного Я». Лишь предположив наличие первичного Собственного Я в мире восприятия младенца, можно считать, что некто имеет бредовую идею о своем единстве с матерью, оценивает качества такой сущности как всемогущие и способен воспринимать и поддерживать гра­ницу между бредовым целым мать-дитя миром и внешним миром, куда он способен в конечном счете проецировать свои неприятные восприятия.

Очевидно, здесь нет описания недифференцирован­ного типа восприятия, а скорее предпринята непреднаме­ренная попытка сделать этот тип восприятия эмпатически понимаемым. Однако неизбежный результат такого рода попыток тот, что недифференцированный субъект теря­ется и заменяется некоей разновидностью воспринимаю­щего Собственного Я, с которым возможна идентифика­ция, поскольку это Собственное Я предполагается воспринимающим и производящим действия как в отно­шении самого себя, так и относительно остальной части его эмпирического мира. Бредовые идеи являются лож­ными представлениями кого-либо о чем-либо, всемогуще­ство является оценкой Собственным Я своего объема и мощи, восприятия внутреннего и внешнего являются ре­зультатом дифференциации, и проекция становится воз­можной лишь тогда, когда нечто может быть эмпирически перенесено через границу между ними двумя. Однако ни один из этих феноменов немыслим до того, как в мире восприятий младенца произойдет дифференциация самостного и объектного представлений, внутреннего и внешнего. То, что мыслится связью с матерью, с объективной точки зрения не может быть таковой для младенца, пока он не станет способен воспринимать себя как человека в мире.

Я хочу подчеркнуть, что эта критика описания Малер симбиоза не имеет отношения к ее исследованиям того пе­риода развития, который она назвала сепарацией-индивидуацией.

Недифференцированность является, таким образом, атрибутом первых форм психики, характеристикой перио­да строительства первичного мира представлений. До тех пор, пока не будет собрана достаточная масса отображае­мого сырого материала, Собственное Я и объект не суще­ствуют в эмпирическом мире в какой-либо скрытой или «слитной» форме, даже если их смешанные строительные блоки постоянно аккумулируются. Лишь когда такое рас­ширение недифференцированного отображаемого мира в достаточной мере завершится, происходит дифференциа­ция и интеграция первых самостных и объектных образов, по-видимому, как эволюционный прыжок в мире восприя­тия младенца (ср. «критические периоды» —Spitz, 1965).

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: