Дифференциация

Что может заставить ребенка отказаться от недиф­ференцированных галлюцинаций, воскрешаемых по мере потребности, и заменить их воспринимаемой дифферен-цированностью между Собственным Я и объектами? Фор­мальные необходимые для этого условия обеспечивают­ся постоянно возрастающим количеством и сенсорной многосторонностью аккумулируемого мнемического ма­териала. Эти условия, несомненно, тем значимее, чем выше степень участия дистантного восприятия в форми­ровании галлюцинаторно воскрешаемого тотального образа удовлетворения. При возрастающей насыщенности этого образа сенсорным материалом, источник которо­го — приближающийся объект и другие феномены, не­посредственно предшествующие удовлетворению, попол­няются образцы регистрируемых восприятий, имеющие тенденцию к определенной временной последовательности. Это не только увеличивает полезность воспомина­ний об удовлетворении как регуляторных структур (что отмечалось выше), но одновременно и подготавливает по­чву для предстоящей дифференциации.

Однако на ранней стадии структурализации психики проверка любого нового шага в развитии обусловлена в ко­нечном счете принципом удовольствия. От установившего­ся уровня дифференцированности и интеграции отказыва­ются лишь тогда, когда это изменение увеличивает возможность получения удовольствия и избегания неудо­вольствия. Поэтому главный вопрос, по-видимому, заклю­чается в следующем: как возникает дифференцированность в качестве предпочтительной альтернативы недифферен­цированным галлюцинациям при попытках организма обес­печить удовлетворение и избежать боли?

Представляется, что до первого решающего шага в сто­рону дифференциации неизбежные задержки в удовлет­ворении достаточно часто вызывались такой последователь­ностью событий, которая начинается (галлюцинаторными) восприятиями, связанными с удовлетворением, но никогда не ведущими к нему. Однако после постепенного угасания этих восприятий новое, первоначально очень сходное с пре­дыдущими, сочетается с удовлетворением и облегчением. Вполне вероятно, что после того как примитивная психика в достаточной мере зарегистрирует существова­ние двух этих групп восприятий, происходит сдвиг в ори­ентации на ту их группу, которая неизменно приводит к удовлетворению и, кроме того, несет в себе некоторую экспериментальную новизну в отличие от другой — нере­зультативной и лишь повторяющей уже воспринятое ра­нее. Все, что принадлежит к первой группе восприятий, станет с этого времени представлять жизненно важную информацию для ребенка.

Такое примитивное сравнение двух групп пережива­ний и возникающее в результате предпочтение, отдавае­мое одной из них, осуществляется не оценивающим Соб­ственным Я, а недифференцированным субъектом, по-прежнему управляемым единственно принципом удо­вольствия. Еще не осознавая, субъект выбирает направле­ние, ведущее к реальному удовлетворению, и таким обра­зом — в конечном счете к реальности.

Отсутствие и задержка необходимого удовлетворе­ния, сохранение нежелательного напряжения, по-видимому, являются главными мотивами для всей ранней структурализации психики. До того как станут возмож­ными как восприятия фрустрации в психологическом смыс­ле, первые энграммы приносящих удовлетворение воспри­ятий и их галлюцинаторное воскрешение будут возникать как попытки замены задерживаемого удовлетворения. Однако при неоднократно повторяющейся неспособнос­ти галлюцинации вызвать удовлетворение и одновремен­ном существовании другой группы регистрируемых вос­приятий, всегда приводящих к удовлетворению, в примитивной психике постепенно будет усиливаться мо­тивация к эволюционному прыжку: самостная и объект­ная дифференциация делается возможной посредством достаточной аккумуляции недифференцированного мира представлений.

Мне представляется вероятным, что решающим собы­тием, которое кладет начало процессу дифференциации, является первое открытие ребенка: его крик приносит вос­приятие удовлетворения после того, как галлюцинатор­ное выполнение желания оказалось невозможным. Этот крик дискомфорта впервые становится психически пред­ставляемым вследствие того, что его способность прино­сить удовлетворение воспринимается младенцем. До того этот крик указывал на неудачу примитивной психики в по­пытках контролировать напряжение и его разрядку, функ­ционируя в то же время как главный для матери сигнал о состоянии потребностей ребенка. Отмеченная позиция кри­ка между фрустрацией и удовлетворением делает его осо­бенно пригодным для того, чтобы стимулировать процесс дифференциации.

Первое психическое восприятие собственного крика и его связи с удовлетворением становится одновременно и первым восприятием активного воздействия на эмпиричес­кий мир: таким образом, оно представляет собой также первое ядро восприятия Собственного Я. Кроме того, оно является первым восприятием причинной взаимосвязи, ког­да одно из выражений чувств ребенка используется не про­сто как сигнал, а как примитивный призыв к тому, чтобы нечто случилось.

Воспринимаемое явное превосходство активного при­зыва к удовлетворению над его пассивным галлюцинатор­ным воскрешением должно быть революционным откры­тием для ребенка. Все более полное овладение этим новым средством становится теперь для него жизненно важным, и очень вероятно, что далее происходит энергичная и бы­страя дифференциация самостных и объектных фрагмен­тов друг от друга с последующим их собиранием вокруг недавно появившихся ядер для дифференциации. Здесь имеется в виду преднамеренный призыв ребенка как про­явление первой активности ядерного Собственного Я, с одной стороны, и удовлетворение чего-то зависящего от этой активности — с другой. После периода интенсивного исследования объекта (Mahler et al., 1975) становится воз­можной первая дифференциация и интеграция целостно­го Собственного Я и целостного объекта, как это демон­стрируется возникновением тревоги перед чужаком (Spitz, 1965).

Крик ребенка, хотя его источником являются боль и отсутствие удовлетворения, становится психологически значимым исключительно через воспринимаемую способ­ность порождать удовлетворение. Крик психически пред­ставляется не как выражение боли и фрустрации, а как могущественный поставщик удовлетворения. Такое вос­приятие становится единственным основанием для возник­новения и существования этого первого ядра Собственно­го Я. То же относится и к примитивному восприятию Собственного Я в целом лишь как всемогущего обладания и контроля над удовлетворением. Требуется большое до­полнительное структурное развитие, чтобы Собственное Я оказалось способным воспринимать себя в качестве фрустрированного и беспомощного и все-таки продолжать су­ществовать.

Все же решающее значение имеет то, что это первое ядро Собственного Я возникает от боли и, вероятно, выра­жает собой первое психическое представление, не вызван­ное восприятием уменьшения напряжения и восприятием удовлетворения. Это вообще первый случай, когда отсут­ствие удовлетворения психически терпится и, таким обра­зом, первое, хотя все еще полностью не артикулированное, архаическое «признание » страдания, необходимое для ини­циирования активных попыток контролировать удоволь­ствие и боль.

Вследствие специфики своего происхождения это «ядерное Собственное Я» не присоединяется к недиффе­ренцированным восприятиям, основанным на удоволь­ствии и удовлетворении, а существует отдельно от них, инициируя тем самым дифференциацию самостных и объектных аспектов друг от друга. Первая дифференциа­ция, по-видимому, проходит между недифференцирован­ными восприятиями удовольствия и первым восприятием, которое, еще не воспринимаясь как таковое, основано на неудовольствии. Таким образом, ядерная сердцевина Соб­ственного Я, по-видимому, является трагической и про­истекает от страдания, хотя элементы этого неразличимы в первичном объекте.