 |
2. Древний Китай
|
|
|
|
История древнего Китая периодически удлиняется в связи с новыми археологическими находками. По последним данным в долинах Янцзы и Хуанхэ в 2500 году до н. э. уже существовало развитое государство. Когда оно возникло? Ждём известий с новых раскопов.
Этнический состав древнейшего государства не был един. Родословная китайского народа – сложный межэтнический замес, однако основных этно-языковых общностей в нём лишь две. Первая – это аустроазиатские (южноазиатские) народы, а вторая – сино-тибетские (более северные) народы. Причём, в начальный период (с 2500 года до н. э. ) южане-аустроазиаты преобладали, а примерно с 1800-х гг. до н. э. их государственность переняли северяне сино-тибетцы. Впрочем, повторим, датировка меняется, причём в сторону удревнения.
Раскопаны китайские города середины III тыс. до н. э., их центральные дворцово-сакральные зоны, храмы, окружающие предместья. На свет извлечены гробницы царей и жрецов, украшения. Преобладают изображения некоего божества – антропоморфного, с чётко выраженными глазами, ртом. Унифицированная и устоявшаяся иконография говорит о единой системе верований в раннекитайском государстве.
Суть древней религии – культ предков. Все, от царя до простых крестьян почитали умерших пращуров. Царь – носитель светской власти, но одновременно и верховный жрец государства.
Древнейший этап китайской государственности кончается около 1800-го года до н. э. Зарождение следующего государства – под названием Шан-Инь, связано, повторим, с выходом на сцену уже других народов – северян сино-тибетцев. Считается, что сино-тибетцы – этнические предки современных китайцев-ханьцев, а сино-тибетский язык – прадедушка современного китайского (ханьского) языка.
|
|
|
Если о ранних государствах 2500-1800 гг. до н. э. дошли лишь обрывки, то о государстве Шан-Инь (с 1800 гг. до н. э. ) известно уже немало, ведь именно с него начинает хроники историк Сыма Цянь. 1
Идеологическая основа государства Шан-Инь – культ Шанди, тотемного первопредка пра-китайского народа. Главный бог Шанди (что значит «высший предок», «высшее божество») представлял нечто вроде духа-правителя, который жил себе на небесах и оттуда распоряжался мирозданием. Регулировал движения светил, следил за природоразвитием, а также, что важно – за соответствием человека установленному им всекосмическому правопорядку. Покорных «высший предок» награждал, а отступников карал. Верховный бог носил роскошные рога, имел огромные глаза, туловище – когда зверя, а когда человека. [19, 290]. Словом, вида был устрашающего.
С того же примерно XVIII века до н. э. в Китае появляются принципиально иные искусства и ритуалы, видимо, связанные с религией сино-тибетцев. Скажем, в жертву Шанди приносят многочисленных пленных. Меняется и способ погребений.
Социальное устройство государства Шан-Инь задумывалось – как и структура Египта – зеркальным отображением Универсума под руководством Шанди. Верховная власть в Шан-Инь принадлежала вану (императору), который после смерти доставлялся на небеса и пополнял ближайшую свиту Шанди. На земле же ван по совместительству служил главным жрецом. Приносил предкам жертвы, а небесные родственники в ответ подсказывали волю Универсума-Шанди. Ведь иньский народ не желал огорчать верховного бога своеволием и непослушанием, а напротив, стремился поддержать его замыслы.
Когда желания вана гармонировали с планами Шанди, всё на земле осуществлялось само собой, без принуждения. Император, в понимании иньцев, мог править «предоставляя мир самому себе». Подлинно же добродетельному правителю для поддержания единства с Универсумом достаточно «сидеть лицом к югу и только» [65, 11].
|
|
|
Господство универсализма в Шан-Инь иллюстрирует следующий рассказ историка Сыма Цяня: «Однажды император У-дин принёс жертвы духу Чэнтана. На следующий день прилетел фазан, который сел на ушко треножника и закричал, У-дин испугался. Цзу-цзи (советник. – К. К. ) сказал: «Вы, государь, не печальтесь, а прежде всего совершенствуйте дела управления». И далее, поучая правителя, продолжал: «Ведь Небо следит за тем, как внизу, соблюдают свой долг. (... ) Когда же народ не следует добродетелям и не повинуется наказаниям, тогда Небо ниспосылает свою волю, выправляя его поведение, и говорит ему, как поступать. О! Государь, наследуя власть, не должен отвергать установления Неба, должен приносить обычные жертвоприношения и не совершать неположенных обрядов» [97, I, 173-174].
До поры до времени всё так и шло – в пристойном универсалистском ключе. Иньцы подчинялись Шанди и благоговели перед заведённым природопорядком. Однако к концу II тыс. до н. э. природное естество многих нетерпеливых участников социального процесса всё же пробудилось и потребовало внимания. Причём, больше всех преуспел сам иньский император – Чжоу-Синь.
Историк Сыма Цянь так описывает его стремительную эмансипацию от аскетизма раннего Шан-Инь: «Чжоу-Синь любил вино, распутство и развлечения, питая пристрастие к женщинам (... ) Он заставил Ши-цзюаня (придворного музыканта. – К. К. ) создать новые непристойные мелодии, танцы, принятые в северных селениях, и разнузданную музыку (... ) Чжоу [Синь] пренебрежительно относился к духам людей и небесным духам. Он собирал большие увеселительные сборища в Шацю, вином наполнял пруды, развешивал мясо, из туш как бы устраивая лес, заставлял мужчин и женщин нагими гоняться друг за другом между прудов и деревьев и устраивал оргии на всю ночь».
Советник Чжоу-Синя – Цзу-и сказал: «Небо уже установило предел жизни нашего Инь, мудрые люди и большие черепахи (=черепашьи панцири для гадания) не осмеливаются давать счастливые предсказания и не потому, что наши предки, ваны, не помогают нам, их потомкам, а потому, что вы, ван, распутничая и тиранствуя, губите себя. Вот почему Небо покинуло нас, и народ не имеет возможности спокойно существовать. Вы не заботитесь о том, чтобы узнать волю Неба, не руководствуйтесь постоянными правилами» (... ) Чжоу-Синь воскликнул: «Разве моя жизнь не определяется повелением Неба? » Цзу-и, вернувшись от вана, сказал: «Чжоу-Синя невозможно предостеречь! »
|
|
|
Тогда чжоуский (то есть из княжества Чжоу) У-ван объявил владетельным князьям: «Дом Инь совершил тягчайшие преступления, нельзя не покарать его полной мерой (... ) У-ван составил «Великую клятву» и объявил её народу: «Ныне иньский ван Чжоу [Синь] внимает только словам своей наложницы, он сам порвал с Небом (... ) отбросил музыку своих предков, сложил вместо неё непристойные мелодии и всякими безобразными звуками веселит и ублажает женщину. Поэтому ныне я, Фа, с почтением исполняю наказание, определённое небом Чжоу-Синю» (... )
Чжоуский У-ван встал во главе князей, чтобы покарать Чжоу-Синя. Чжоу-Синь также двинул войска – дать отпор У-вану. В день цзя-цзы армия Чжоу-Синя была разбита (... ) После этого У-ван дважды склонился до земли в поклоне жертвеннику и сказал: «В исполнение изменившейся великой воли Верховного правителя мы устранили дом Инь и выполнили мудрое повеление Неба»» [97, I, 175-177, 184, 185, 187].
Так, в 1122 году до н. э., наказывая императора Чжоу за весёлый образ жизни – грозящий заодно развеселить и мистические фантазии народа, племена чжоу завоевали власть в Шан-Инь и восстановили старый добрый универсализм. Эта смена руководства открыла новую эпоху китайской истории – правление династии Чжоу, которое длилось с 1122 года до н. э. до 325 года до н. э. В период Чжоу происходит слияние и взаимопроникновение иньского культа Шанди и чжоуского Неба. Правитель Китая стал сыном могущественного божества Неба, а его страна именоваться Поднебесной.
Время шло, универсализм, как водится, приелся. Универсалистские нормы секуляризируются и понемногу вытесняются коллективистскими.
Особенность коллективистского этапа китайской истории – в практически единовременной разработке древними теоретиками абсолютистской и этической доктрин. Идеи абсолютистского государствоцентризма отстаивали легисты, а этического – конфуцианцы. Разгорелась нешуточная борьба абсолютистов и этиков – легистов и конфуцианцев. Однако, как известно, новые нормы взаимодействия не распространяются сами по себе – народ надо сперва им специально обучить. Поэтому при коренной перестройке диктаторская фаза обычно предшествует демократической. Строгий общественный надзор и контроль обеспечивает именно абсолютистский коллективизм, а не этический. Неудивительно, что в VI веке до н. э. власть в стране получили легисты. А конфуцианцам пришлось ждать своего часа долгих два века.
|
|
|
Легисты считали, что неразумный («злой») народ можно обучить коллективистским премудростям только из-под палки, под строгим присмотром. Поэтому на трон надо срочно сажать деспота, а лучше – сразу тирана, который будет не только единолично издавать законы, но и сам надзирать за их исполнением. Говоря иначе, деспоту вручаем абсолютную власть.
Методов обучения в «государствоцентристской школе» два – наказания и награды, причём первые явно превалируют над вторыми. Впрочем, всё это нам уже знакомо из поучений Макьявелли и Гоббса.
Легисты с жаром принялись внедрять государствоцентризм, и к IV веку до н. э. исполнили цивилизаторскую миссию. А значит – совершенно верно, уступили лидерство этическим коллективистам (конфуцианцам).
Разработку древнекитайской этики – добровольного и сознательного самоподчинения общественным интересам, традиционно приписывают Конфуцию (552-479 гг. до н. э. ). Однако оценка человека Конфуцием ещё достаточно противоречива и неоптимистична. «Есть благородные мужи, которые не обладают человеколюбием, но нет низких людей, которые обладали бы человеколюбием», – так скептически отзывался Конфуций об альтруистических способностях народа [цит. по: 86, 15]. Меж тем, представление о «доброте» личности (готовности добровольно служить коллективу и государству), как известно – основа этического государствоцентризма. Поэтому приоритет в открытии людской «доброты» отдадим более поздним теоретикам. В частности – Мэн-цзы (ок. 385-304 гг. до н. э. ). «Склонность человека к добру подобна стремлению воды вниз, – оценивал Мэн-цзы народное человеколюбие, – среди людей нет таких, которые не стремились бы к добру, как нет воды, которая не стремилась бы течь вниз» [цит. по: 47, 104].
Неудивительно, что Мэн-цзы, предвосхищая Руссо, ратовал за право «добрых» китайцев самостоятельно, без абсолютистского наставничества отвечать за коллективистскую мотивацию поступков. Следовательно – выбирать и свергать правителей. Мэн-цзы первым из древнекитайских коллективистов ввёл понятие «гуманного правления» (=этического государствоцентризма) – жэнь чжэн, и противопоставлял свой гуманизм «деспотическому правлению» (=абсолютистскому коллективизму) легистов.
|
|
|
Однако пришло время, и коллективистская деятельность стала маргинальной. Над этическими коллективистами посмеиваются, и они отходят в прошлое. С III века до н. э. Китаем правит династия Хань. В ханьскую эпоху человеческое естество заметно смелеет и требует вернуть всё положенное. Коллективистский тип деятельности перерождается в индивидуалистский, а значит, человеческий разум лишается последних религиозных ограничений и разворачивает преобразования биосреды уже в личных целях.
Например, автор конфуцианского трактата «Лицзи» так сравнивал «цветочки» современного индивидуализма с универсализмом Шан-Инь или раннего Чжоу: «Люди скорее готовы были бросить богатство на земле, но не стали бы прятать его у себя; скорее вообще не напрягали бы свои силы, чем стали бы использовать их для своей лишь собственной пользы. Ныне, когда великая справедливость в ущербе, на Поднебесную смотрят с точки зрения интересов своей семьи, относятся как к родственникам только к своим близким родственникам (... ) богатство и силы употребляют для самих себя» [цит. по: 41, 9].
Автор Ван Фу на рубеже старой и новой эр тоже, видно, не особо радовался падению в индивидуализм: «Ныне люди бросают хлебопашество и шелководство; устремляются в праздные занятия, отовсюду извлекают доходы, и богатства скапливаются в одном доме. Хотя отдельные семьи богатеют, общее благосостояние падает (... ) Ныне купцы наперебой продают бесполезные товары, погрязают в чрезмерной роскоши, соблазняя людей, отнимают их имущество (... ) Запряжённые быками и лошадьми повозки запрудили дороги, бездельники, ищущие удачи, переполнили города (... ) Взгляните на положение в Лояне: тех, кто занимается второстепенным делом (торговлей. – К. К. ) вдесятеро больше земледельцев, а слоняющихся попусту вдесятеро больше тех, кто занимается второстепенным делом. Один крестьянин пашет, а сто человек от него кормятся. Одна женщина ткёт, а сто человек носят сотканное ей (... ) В Поднебесной сотня областей, тысяча уездов, десятки тысяч городков с рынками – и такое творится повсюду» [цит. по: 65; 61, 58].
Обличение культа роскоши – любимая тема позднеханьской литературы. И всё же никакие нравоучения не препятствуют безудержному росту потребительства. «Прогрессивные» теоретики, напротив, потакают человеку-животному, и праздник жизни продолжается. Рационализация мышления повлекла и значительный рост философского материализма. К границе эр, например, относится творчество таких крупных материалистов как Хуан Тань (40 г. до н. э. – 30 г. н. э. ), Ван Чун (27-97 гг. ).
Однако дойдя до края, исторический маятник, как водится, качнул противоположно. В первых столетиях нашей эры уже чувствуется: настроения меняются. Дальше – больше, и вот мистическое чувство просто наэлектризовано. Древний китаец уже побаивается лезть в природные кладовые и распоряжаться там, как дома. Более того – желает как-то погасить своё расшалившееся естество и вернуться под контроль мистического Универсума.
В позднеханьских источниках всё чаще фигурируют так называемые «нечестивые разбойники» (яо цзэй). Так именовали повстанцев, отвергавших ханьский индивидуализм с позиций универсализма. Например, из одиннадцати восстаний в царствование Хуань-ди, семь относят к антииндивидуалистским [65, 81].
Наибольшего успеха добился вождь религиозной секты «тайпиндао» Чжан Цзюи. За десять лет он приобрёл сотни тысяч приверженцев. Объединил эту толпу в войско, и в 184 году выступил против ханьской династии. Так началось одно из крупнейших восстаний – «жёлтых повязок».
Источники сообщают, как императорские усмирители отрубали по 7 тысяч, 30 тысяч голов новых универсалистов [41, 49]. Однако ничего не помогало. Гнёт возбуждённых сверхъестественных идей и страх нарушить природную механику – отныне сильней удовольствий от материальных благ. И ход истории, как всегда, определила потребность угомонить мистические неврозы.
В III вв. императорскому дому Хань нанесли-таки решающее поражение. И китайцы, вновь самоусмирившись, окунулись в универсализм. Перед обществом теперь интересная задача – отказаться от манипуляций природой, которые идут вразрез с её естественным развитием и на которые человека толкает потребности эгоистического жизнеобеспечения. Универсалистские добродетели отныне почитают не только верными, но и единственно возможными.
Повальное увлечение религиозностью открыло очередную историческую эпоху – так называемое китайское средневековье. Новую религию составил синкретический комплекс из даосизма, буддизма и модифицированного конфуцианства.
Даосисты призывали заменить обветшалые индивидуалистские приоритеты на новые – послушание Дао (Универсуму). Ведь только так можно ликвидировать мистическую панику и избавиться от тягот разбалансированного сознания.
«Человек следует земле, – учит Лао-цзы в «Даодэцзине», – Земля следует Небу. Небо следует Дао, а Дао следует естественности» [41, 31]. Или – схожие мысли в трактате «Сицы Чжуань»: «Небо свешивает образы, проявляет счастье и несчастье. Совершенномудрые люди подражают им» [62, 58].
«Подражание правопорядку Дао» – нетрудно предположить – запрещает изменение этого порядка. А значит, велит обезвредить человеческий разум, только и стремящийся в этом правопорядке что-то подправить под себя. Невмешательство в биоразвитие, да и во всё созданное свыше даосисты называли «у-вэй» (недеяние). Разумеется, недавнюю китайскую цивилизацию они не ставили и в грош. Все эти успехи науки и техники – вовсе не «триумф разума», а отпад от Дао. Так что радоваться нечему, ведь умнее Дао всё равно не станешь. Поэтому даосисты призывали вернуться в добрые времена, когда люди ещё не мучили природу, а находились в гармонии с Универсумом.
«Если и есть различные орудия, ими не следует пользоваться, – боролся с человеческой самодеятельностью Лао-цзы, – (... ) Если и есть оружие и снаряжение, не стоит его демонстрировать. Пусть люди восстановят практику плетения вместо письма и пользуются этим» [цит. по: 42, 30-31].
В древние времена «(... ) умевший служить Дао не просвещал народ, а делал его глупым, – так учил Лао-цзы обезвреживать потенциально опасный разум. – Мудрый правитель, управляя людьми, стремился, чтобы у них не было знаний и желаний, и чтобы те, кто имеет знания, не смели проявлять активности» [цит. по: 42, 31; 96, 129].
Одним даосизмом китайский универсализм, напомним, не ограничился. Был в триумвирате ещё буддизм махаяны и усовершенствованное конфуцианство. Буддисты тоже настойчиво рекомендовали подчинить опыты над биосредой эталону – воображаемому Макрокосму. Впрочем, и конфуцианцы не отставали и призывали к скромности и умеренности.
В итоге во II-III веках эксперименты над природой китайцы свернули, бросившись в другую крайность – искупать вину перед Универсумом. Потянулись долгие столетия погружения в тайное и непостижимое, мистическое и загадочное. Потихоньку раны в психике затянулись, а далее, как водится, «непотребное естество» вновь зашевелилось, вступив в конкуренцию за свои права.
Начало гуманистического универсализма – китайского Ренессанса, типологически схожего с Возрождением европейским – исследователи относят к XI веку [62, 12]. То есть, западноевропейская и китайская цивилизация хронологически развивались почти синхронно.
Вместе с тем, после распространением универсализма страну постигла напасть: безостановочные внутри- и внешнеполитические несчастья. К XII веку северную часть покорили кочевники-чжурчжени; в XIII веке Китай завоевали монголы, а с 1644 по 1911 гг. правила маньчжурская династия Цин.
Из-за этих ли иноземных вторжений и почти постоянной жизни под оккупацией, или по другим причинам, страна долго оставалась безразличной достижениям других цивилизаций. А потому – рассматривалась европейцами царством «вечной стагнации». Китай сравнивали с «тяжелобольным, страдающим закупоркой кровеносных сосудов и прекращением кровообращения в организме» [цит. по: 41, 268].
Иллюстрацией этой отстранённости служит эпизод, приведённый русским синологом В. П. Васильевым: «После первой войны с Англией знаменитый кантонский генерал-губернатор Ци-ин, сражавшийся с европейцами, заключавший с ними мирный трактат, посланный потом в Кантон для того, чтобы поддерживать с ними дружбу, и видевший европейские корабли и европейское общество, делает после всего этого представление о том, что надобно усилить обучение в стрельбе из лука и ставить на несколько шагов дальше цель» [49, 248].
|
|
|
