Четвертый этаж финансовой пирамиды

Фактически во времена Гринспена финансовая система из трехуровне­вой превратилась в четырехуровневую. Раньше была система, которая имела следующие уровни:

1) «настоящие» деньги (золото или иные «законные платежные средства»); 2) обязательства, имеющие форму депозитов (депозитных денег);

3) обязательства в виде традиционных ценных бумаг (векселя, акции,

облигации и т.п.).

Теперь над третьим уровнем надстраивался четвертый – в виде дерива­тивов¹. Можно сказать, что четвертый уровень – это обязательства, которые формально должны обеспечивать исполнение обязательств третьего уровня (например, это уже упоминавшийся инструмент CDS). Плюс к этому дери­вативы призваны обеспечивать исполнение обязательств, которые возник­ли за пределами финансовой системы (обязательства по поставкам товаров). Но и эти так называемые «товарные» деривативы фактически также стали частью финансовой системы.

Сегодня мы имеем дело с перевернутой финансовой пирамидой: сто­имостной объем ПФИ (обязательств по контрактам в номинальном выра­жении) превышает стоимостной объем «инструментов» третьего уровня в десятки раз, второго уровня – в сотни раз, первого уровня – в тысячи раз. Можно себе представить, какой бешеный спрос рождает рынок ПФИ на «инструменты» третьего уровня, а в конечном счете – на деньги (депозит­ные и «настоящие»), образующие второй и первый уровни. А это как раз то, что нужно ростовщикам.

А кто же действует на новом, четвертом уровне? Прежде всего инве­стиционные банки, которые в США, как мы уже отмечали, формально были «отлучены» от процесса «производства» денег (в том числе депозитных), и им была оставлена «экологическая ниша» спекулятивных операций на фи­нансовых рынках. Игра инвестиционных банков на рынках ПФИ по своей «рентабельности» как минимум не уступала кредитно­депозитным операци­ям «классических» коммерческих банков. В 1990­е годы коммерческие бан­ки стали даже выглядеть неуклюжими и старомодными на фоне динамич­но развивающихся инвестиционных банков. Появились также другие типы финансовых институтов, специально ориентированных на игру на рынках деривативов, – взаимные фонды, хеджевые фонды, специализированные инвестиционные фонды. Структурированные облигации инвестиционных фондов активно покупали пенсионные фонды. Игра крупнейших инвести­ционных банков типа «Голдман Сакс», «Мерил Линч», «Джи­Пи Морган», «Морган Стэнли», «Леман Бразерз» была беспроигрышной: они, будучи всегда приближенными к ФРС, по определению имели доступ к «инсайду». Дерегулирование рынков в условиях «рейганомики» способствовало росту их волатильности (подверженности колебаниям), что было только на руку инвестиционным банкам. Через некоторое время они научились эффективно управлять рынками с помощью производных инструментов, формируя спрос

¹ Д:,

на виртуальные товары (активы) и предложение таких же виртуальных това­ров (активов) в нужном им направлении. Иначе говоря, они сами стали про­изводителями и владельцами «инсайда», т.е. «хозяевами» рынков. Продавцы и покупатели реальных товаров (активов) попали в полную зависимость от спекулянтов, оперирующих на рынках производных инструментов, «привя­занных» к этим реальным товарам (активам).

Еще раз напомним, рынок этих финансовых инструментов находился вне сферы государственного регулирования. Поэтому до поры до времени размах строительства четвертого этажа финансовой пирамиды многим был не виден. Большая вовлеченность отдельных компаний и банков в операции на рынке деривативов также скрывалась, поскольку эти операции рассматри­вались как забалансовые.

Вот что по этому поводу пишет А. Соломатин:

«На балансе предприятий США не отражаются срочные контракты. Фьючерсы появляются на балансе внезапно, в тот самый момент, когда по ним нужно платить. Фьючерсный контракт представляет собой намерение сторон в будущем купить/продать некоторый актив по определенной цене в определенном количестве. Понятно, что «намерение» не приводит к каким­либо проводкам в балансе. Если я заключил контракт на поставку 27.03.2008 10 тонн золота по цене $300 за унцию, до 27.03.2008 я живу спокойно: дыра в моем балансе появится именно 27.03.2008»¹.

Именно эти «дыры» в балансах стали серьезными пробоинами в корпу­сах многих американских компаний и банков во время нынешнего кризиса.

Если после перехода мира от товарных денег к кредитным стали го­ворить: «деньги – это долги», то в условиях расцвета деривативов есть все основания сказать: «долги – это деньги». Все познается в сравнении: по от­ношению к четвертому уровню «инструменты» третьего уровня выступают в качестве вполне добротного обеспечения, для четвертого уровня это уже как бы «настоящие» деньги. Почти «настоящими» деньгами в условиях расцве­та деривативных рынков стали обязательства инвестиционных банков, ко­торые заполнили финансовые рынки своими облигациями. Резко повысился «рейтинг» казначейских облигаций, де­факто Министерство финансов США также стало эмитентом денежной массы. В специальной литературе их даже стали называть «финансовыми деньгами».

Подтверждение этой мысли я нахожу в книге Д. Голубовского:

«Деньги и прочие первичные финансовые производные (обязательства второго и третьего уровней в перевернутой финансовой пирамиде, о которой сказано выше. – В. К.) стали играть для деривативов ту же, по сути, роль, что и обычные деньги для самих долгов – роль частичного покрытия. А обычные

¹ А А С У б Пфь № 11, 2008

деньги, в свою очередь, для деривативов стали играть роль золота – арха­ичного финансового актива, роль которого неуклонно снижается. При этом в отношении кредитных инструментов к деривативам действовал примерно тот же принцип частичного резервирования, что и в отношении обычных де­нег к кредитным инструментам. Так, для плеча 1/10 сумма в $100 миллиардов помогла создать кредитных инструментов на $1 триллион и деривативов, со­ответственно, на $10 триллионов. Ликвидность получила свое новое выраже­ние, деньги – новую суперэффективную форму мультипликации»¹.

Если в условиях промышленного капитализма под денежной массой было принято понимать лишь наличные деньги, эмитируемые центральными банками, и депозитные (безналичные) деньги, эмитируемые коммерческими банками, то в условиях финансового капитализма понятие денежной массы расширилось. В нее стали включаться различные долговые ценные бумаги, которые некоторые специалисты стали называть «финансовыми деньгами».

Построение третьего этажа финансовой системы создало большое об­легчение денежным властям: для ФРС США это означало, что к процессу создания денежной массы коммерческими банками подключаются также инвестиционные банки, казначейство США и другие эмитенты ценных долговых бумаг.

Как пишет Д. Голубовский, «инвестиционные банки, инвестиционные фонды и хедж­фонды стали, по сути дела, дополнительными теневыми эмис­сионными центрами новой посткапиталистической экономики, неформально интегрированными с правительством США, выполнявшим ту же функцию, эмитируя собственную задолженность»².

Для казначейства США это было также определенной гарантией того, что от него держатели облигаций не потребуют погашения долгов: выдерги­вание из второго этажа «пирамиды» «кирпичей» под названием «казначей­ские облигации» создавало бы мультипликационный эффект «обвала» кон­струкций третьего этажа «пирамиды» (рынков деривативов).