Можно ли бесконечно строить финансовую пирамиду?

В связи с построением четвертого этажа мировой финансовой системы произошел окончательный отрыв финансового сектора от нефинансового (реального), окончательное превращение капитализма в «финансовый» капи­тализм, «денежный капитализм», или «экономику казино». Реальный сектор в условиях финансового капитализма обречен на окончательную «смерть». Еще в 1980 г. мировые финансовые активы (акции, негосударственные долго­

¹ Д Гбк З бк М: Эк: А, 2009 С 87 ² Т С 88

вые обязательства, государственные долговые обязательства, банковские де­позиты) были примерно равны мировому ВВП (соответственно 12 и 10 трлн долл.). В 2007 г. финансовые активы (с учетом деривативов) уже превышали мировой ВВП в 12 раз¹.

Имеются и другие оценки. По данным директора НИИ Росстата В. М. Симчеры, все авалированные²активы мира на конец 2008 г. оценива­ются в 2,1–2,5 квадриллиона долларов (1 квадриллион – это единица с 15 нулями; 1 квадриллион равен 1000 триллионам). В то же время националь­ное богатство всех стран мира, по самым оптимистичным оценкам, едва ли больше 120–130 трлн долл., а ВВП мира – 70–75 трлн долл.³. Получается, что авалированные активы во всем мире примерно в 20 раз превышают на­циональное богатство.

По данным Э. Котляра, учтенных банками обязательств, не считая «мусорных», запущено в мировой оборот на 600 трлн долл., а реальные ак­тивы мира составляют чуть более 60 трлн долл.⁴. Опять­таки получается соотношение 1:20.

Применительно к США тот же Симчера дает такие оценки соотноше­ния виртуальных и реальных активов: «Правительственные ценные бума­ги США, деривативы, акции, облигации инвестбанков США, т.е. учтенные фиктивные ценности, оцениваются в 400 трлн долл. Реальных же ценно­стей в американской экономике – всего на 40 трлн долл.»⁵. Получается со­отношение 1:10.

Неконтролируемое развитие рынка деривативов поначалу создавало ощущение, что он может расти бесконечно, также непрерывно порождая спрос на долги, т.е. на «продукцию» ростовщиков. Здесь, в отличие от бан­ковского сектора, не было никаких ограничений типа «норм обязательного резервирования», торговля деривативами велась в основном за пределами биржи, никакого регулирования этого рынка не предусматривалось. Об­разно говоря, на 1 доллар обычных долговых обязательств можно было «наплодить» виртуальных активов в виде производных инструментов хоть на 10 долларов, хоть на 1 млн долларов. Среди финансистов возникла оче­редная эйфория, Гринспена за его «изобретение» называли «финансовым гением» всех времен и народов.

Вообще это уже напоминает игру детей в «банкиров» или «капитали­стов»: они ставят на кон 1 рубль, рисуют различные бумажки с номиналами в 1, 10, 100 млн долларов и играют «до победного». Если к игре подключают­ся дети всего города, то наличных рублей, скажем, потребуется 1000. Если всей страны – уже 100 000. Если к игре подключаются родители, бабушки и дедушки по всей стране, то потребуется, скажем, 500 000 рублей. Даже если поднять ставки для взрослых с 1 рубля до 10 рублей, то все равно макси­мум по всей стране потребуется несколько миллионов рублей. В общем, воз­никает большое сомнение, что если заставить весь народ играть в азартные игры, то спрос на деньги будет расти до бесконечности. Но все­таки пределы строительства четвертого этажа финансовой пирамиды существуют. Рано или поздно возникает перепроизводство всего, не только товаров, но и «фи­нансовых инструментов», в том числе ПФИ.

Вот как это объясняет Д. Голубовский:

«Рынок долгов, созданный Гринспеном, оказался все же не бездонным, и бесконечная глубина ликвидности, существовавшая в красивых математи­ческих моделях, оказалась вовсе не бесконечной. Суть того, почему это ока­залось именно так, заключается в совершенно банальной истине: хотя вирту­альных ресурсов и фиктивного капитала можно создать бесконечно много, нельзя создать бесконечное множество пользователей этих ресурсов. Число людей, которые могут обращать эту псевдоликвидность, ограничено общим числом менеджеров банков и фондов, а значит, начиная с определенного момента времени новые все более сложные деривативы будут все труднее и труднее находить покупателей. Спрос на эти инструменты точно так же ограничен физически и не может быть раздут до бесконечности, как физиче­ски ограничен и не может быть раздут до бесконечности спрос на обычные товары народного потребления»¹.

Конечно, в условиях нынешнего кризиса рынок ПФИ существенно сжался. Деривативы сегодня стало модно ругать даже на самом «верху» (например, на встречах «восьмерки», «двадцатки»). Но рынок не исчез. На­пример, когда начались дефолты отдельных компаний и банков, «застрахо­вавшихся» с помощью CDS, на рынке произошла переоценка (в сторону по­нижения) «застрахованных» активов примерно в 1,7 раза. Участники рынка стали осторожнее относиться к тем активам, которые «окроплены» «живой водой» под названием CDS. Однако полностью от практики использования CDS бизнес до сих пор отказываться не собирается.

Разрыв между объемом денежной массы (понимаемой в узком смысле: как совокупность наличных и депозитных денег) и предложением реальных товаров неуклонно увеличивался в течение всего периода времени, начиная с 1971 года, порождая инфляцию – явную или скрытую. Инфляция чаще всего оказывалась незаметной на глаз, так как она измеряется на основе индексов

¹ Д Гбк З бк М: Эк: А, 2009 С 92

потребительских цен, а деньги в основном обращались (и обращаются) не на рынках потребительских товаров, а на различных «виртуальных» рынках. Безусловно, что сегодня разрыв между денежной массой и товарной массой несравненно больше, чем даже накануне самого глубокого кризиса капита­лизма, который начался в октябре 1929 г.