 |
Эмоционально-вегетативные, психомо- 7 глава
|
|
|
|
Расскажем об «эффекте Пиаже» (Жан Пиаже — психолог, спе-
циалист в области детской речи и мышления). Если ребенку по-
казать шарик из пластилина, затем на глазах у него превратить
шарик в лепешку и спросить, где больше пластилина, то он ука-
жет на лепешку, так как она занимает большее пространство. Это
как раз демонстрация того, что у ребенка еще отсутствует способ-
ность абстрагирования от первичных признаков и перехода к бо-
лее высокому обобщению.
Ведущий вид мышления — словесно-логическое (языковое, по-
нятийное, абстрактно-логическое, речевое) — у детей с 6—7 лет,
т. е. с момента обучения в школе. Понятийное мышление — вплоть
до усвоения научных понятий (от 11—12 до 14—15 лет). Поня-
тие — важнейшая категория для развития не только интеллекта,
но и всех других психических функций и личности в целом. Поня-
тие, выраженное в слове, выступает как важный элемент восприя-
тия, внимания, памяти, а не только мышления и речи. Оно при-
дает всем указанным процессам избирательность и глубину.
7.3.5. Речь и мышление: единство, а не тождество
Речь связана с сознанием в целом (см. п. 7.3.2 этой главы),
т. е. включена в определенные взаимоотношения со всеми пси-
хическими процессами. Но, как видно из предыдущего изложе-
ния, основным и определяющим для нее является ее отношение
к мышлению.
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
Речь — форма существования мысли, однако неправомерно
как отождествлять мысль и речь, так и представлять ее лишь толь-
ко внешней формой мысли.
Поведенческая психология (бихевиоризм) пыталась свести
мышление к речи, а мысль — к «деятельности речевого аппарата».
Но любое словесное выражение регулируется содержанием нашей
мысли. Поэтому речь не есть совокупность реакций по методу проб
|
|
|
и ошибок или условных рефлексов: она — интеллектуальная опе-
рация. «Нельзя свести мышление к речи и установить между ними
тождество, потому что речь существует как речь лишь благодаря
своему отношению к мышлению». (С. Л. Рубинштейн.)
Нельзя и отрывать мышление и речь друг от друга. В речи мы
формулируем мысль, но, делая это, мы одновременно ее форми-
руем. Речь поэтому нечто большее, чем внешняя одежда, форма
мысли; она включается в самый процесс мышления как форма,
связанная с его содержанием. Создавая речевую форму, мышле-
ние само формируется. Мышление в речи не только выражается,
но по большей части оно в ней и совершается.
Речь и мышление связаны сложными и часто противоречи-
выми отношениями (ср. отношения формы и содержания в фи-
лософии). Речевая (грамматическая) структура предложения часто
не совпадает с логической (мыслительной) структурой суждения,
выраженного в этом предложении. Иногда в языке отлагаются
и запечатлеваются формы мышления той эпохи, когда возникли
соответствующие формы речи, эти формы, закрепляясь в языке,
неизбежно расходятся с мышлением последующих эпох. Речь ар-
хаичнее мысли. Уже в силу этого нельзя непосредственно отож-
дествлять мышление с речью, сохраняющей в себе архаические
формы. Речь вообще имеет свою «технику». Эта «техника» связа-
на с логикой мысли, но не тождественна с ней.
7.3.6. Виды речи. Внутренняя речь
Существует много видов речи, выделенных на разных основа-
ниях. В этом разделе мы рассмотрим две видовые оппозиции: речи
устную и письменную, внешнюю и внутреннюю.
Глава VII. Высшие психические функции
Устная речь (публичного оратора, разговорная неофициаль-
ного характера и спонтанная, речь-беседа в условиях непосред-
ственного контакта с собеседником) и письменная, с одной сто-
роны, очень тесно связаны между собой, с другой — существенно
|
|
|
отличны. Различия между ними не сводятся к тому, что они пользу-
ются разными техническими (артикуляционными) средствами,
они более глубоки. Хорошо известны великие писатели, бывшие
весьма слабыми ораторами (М. Горький), и выдающиеся орато-
ры, выступления которых при чтении (т. е. лишенные интонации,
динамики, жестов, мимики и др.) теряют большую часть своего
обаяния.
Письменная и устная речь обычно функционируют в разных
сферах общения, разных общественных институтах. Речь устная
по преимуществу выполняет функции в сфере бытовой, разговор-
ной, диалогической, но может быть и ораторским выступлением,
докладом, лекцией. Кстати, заранее написанная речь, зачиты-
ваемая устно, не может считаться устной в полном смысле.
Письменная речь — атрибут делового общения, научно-техни-
ческой сферы, она более безлична, часто предназначена не для
непосредственно присутствующего собеседника.
Письменная речь, как правило, передает более отвлеченное
содержание, между тем как устно-разговорная чаще рождается
из непосредственного переживания. Именно отсюда вытекает ряд
различий в структуре устной и письменной речи и дополнитель-
ных паралингвистических средствах, которыми каждая из них
пользуется.
В устно-разговорной речи собеседников объединяет так на-
зываемая общая «пресуппозиция», т. е. наличие общей ситуации
и общего запаса предварительной доречевой информации, кото-
рая шире общих фоновых знаний по теме разговора. В таких слу-
чаях люди понимают друг друга «с полуслова», иногда достаточ-
но намека, чтобы быть понятым. В разговорной речи поэтому
многое недоговаривается, опускаются моменты, ясные из ситуа-
ции. В устной речи-беседе, помимо смыслового содержания, име-
ется целая гамма выразительных средств (модуляция голоса, ин-
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
тонация, паузирование, голосовые подчеркивания и т. д.), при
помощи которых передается то, что недосказано в самом содер-
жании.
В письменной речи, обращенной к отсутствующему или прин-
ципиально неизвестному читателю (например, в массовой инфор-
мации газетно-журнальные тексты обращены к массовой, рас-
средоточенной в пространстве анонимной аудитории), не
приходится рассчитывать на то, что содержание будет дополне-
|
|
|
но общими переживаниями, порожденными общей с автором
ситуацией. Поэтому в письменной речи из-за отсутствия обрат-
ной связи (характерной для непосредственного общения) требу-
ется более развернутое, чем в устно-разговорной, построение тек-
ста, все существенные для содержания логические связи должны
быть явно выражены и раскрыты. В письменной речи все долж-
но быть понятно исключительно из ее собственного смыслового
содержания.
По меткому замечанию С. Л. Рубинштейна, разговорная уст-
ная речь — ситуативная, а письменная речь — контекстная.
При всех различиях между устной и письменной речью они
не отделены друг от друга стеной и они же внутри сами не одно-
родны. Существуют виды устной речи, приближенные к письмен-
ной, и стили письменной, значительно приближенные к устной.
Например, личная переписка друзей будет резко отличаться от
научного трактата; эпистолярный стиль значительно приближен
по характеру своих текстов к устно-разговорной речи. С другой
стороны, публичная лекция, доклад используют все выразитель-
ные средства устной речи, но в некоторых отношениях значи-
тельно приближаются к письменной. Вопреки общепринятому
выражению о чтении лекций, лекцию нельзя превращать просто
в чтение некоторого текста. Произнесенная перед безмолвной
аудиторией, она должна быть в какой-то мере лекцией-беседой;
сугубо тонкая чувствительность, улавливающая невысказанное
состояние аудитории, податливой или сопротивляющейся, увле-
ченной или скучающей, и умение тут же, как в речи-беседе, учесть
по едва уловимой реакции слушателей их внутреннее состояние
Глава VII. Высшие психические функции
и отношение к сказанному — все эти особенности устной речи
должны сочетаться со строгой систематичностью и логической
связанностью изложения, свойственными не разговорной устной,
а письменной речи.
Приведенные примеры означают, во-первых, что устная и пись-
менная речь не внешние противоположности, они взаимовоздей-
ствуют друг на друга, взаимопроникают. Во-вторых, это означает, что
|
|
|
коренные различия между типичными устно-разговорными текста-
ми и письменными научными связаны не просто с техникой пись-
ма и устной звуковой речью, но и с различием функций. Устная раз-
говорная речь служит для общения с собеседником в условиях
непосредственного контакта и по преимуществу для сообщения по
поводу непосредственно переживаемого. Письменная служит обыч-
но для нужд более отвлеченной мысли.
Большие различия, и притом по своему отношению к мыш-
лению, существуют между внешней устной речью и внутренней,
которой мы пользуемся, когда, мысля про себя, мы переводим
(«отливаем») наши мысли в словесные формулировки. Некото-
рые психологи выделяют в качестве промежуточной между внут-
ренней и внешней речью так называемую эгоцентричную речь.
Последняя особенно характерна для детей, когда играющий ре-
бенок разговаривает как бы сам с собой. Иногда при ослаблен-
ном самоконтроле эгоцентрическая речь возможна и у взрослых,
особенно у пожилых людей. Активность ее возрастает при воз-
никновении каких-либо затруднений в деятельности. Эгоцентри-
ческая речь обслуживает не столько общение, сколько интеллект,
она выступает как внешняя по форме и внутренняя по своей
функции, по ее психологическому значению.
В качестве внутренней речь как бы отказывается от выпол-
нения первичной функции, ее породившей: она перестает быть
средством общения для других, становясь прежде всего формой
внутренней работы мысли. При этом она остается социальной
генетически: «внутренняя» речь, несомненно, производна от речи
«внешней». Она (внутренняя речь) формируется в онтогенезе
(у ребенка), когда ребенок достаточно хорошо овладеет речью
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
внешней в результате интериоризации (т. е. перевода, «пересад-
ки» внутрь — в психику) этой внешней речи. Происходит это,
когда ребенок для планирования своей игровой и иной деятель-
ности использует проговаривание вслух словесного обозначения,
выражения собственных действий. Таким образом, развитие внут-
ренней речи начинается с промежуточного, эгоцентричного эта-
па. При переходе внешней речи во внутреннюю эгоцентрическая
речь постепенно исчезает.
Выполняя иную функцию, по сравнению с внешней речью,
внутренняя отличается от нее и по своей структуре. Не пред-
назначенная для другого, она «допускает короткие замыкания»
(С. Л. Рубинштейн); она часто эллиптична, фрагментарна. Что же
пропускается здесь в первую очередь? Известное, т. е. то, о чем все
ясно и понятно (ср. у Л. С. Выготского: «Тема нашего внутреннего
|
|
|
диалога всегда известна нам»). Тогда обозначается только то, что
утверждается (рема или предикат), возникает предикативность как
свойство внутренней речи. Эксперименты Л. С. Выготского и его
учеников характеризуют структуру внутренней речи именно как
предикативную. Однако С. Л. Рубинштейн полагал, что часто «она
строится по типу конспекта или даже оглавления, когда намечает-
ся как бы тематика мысли, то, о чем идет речь, и опускается как
известное то, что должно быть сказано. Термины «тема» и «рема»
взяты нами из лингвистической литературы и относятся к «ак-
туальному членению предложения», их часто заменяют терминами
«данное» и «новое», при этом «тема» (данное) может не совпадать
с подлежащим грамматического членения, а «рема» (новое) —
с грамматическим предикатом.
Итак, во внутренней речи речевая форма выступает как бы
редуцированной: от нее остаются лишь некоторые, самые важ-
ные элементы, а все то, что «само собой разумеется», не получает
речевого оформления. Этот процесс «компрессии» языковых
средств напоминает обычную практику в устных диалогах меж-
ду хорошо знакомыми участниками ситуации («конституцией
речи»), с контекстом, когда многое известное опускается. Тем
более это естественно в мысленных монологах, или «монологах
Глава VII. Высшие психические функции
для себя», т. е. когда нет необходимости заботиться о достиже-
нии понимания со стороны собеседника.
7.3.7. Определяет ли специфика языка
специфику мышления?
Язык как система, как норма, регулирующая поведение лю-
дей, и речь как конкретные тексты, использующие языковые зна-
ки, вместе отражают специфику категоризации языком и речью
объективного мира данной этнической общностью.
Действительно, сетка лингвистических координат (граммати-
ческих категорий и лексического состава данного языка) может
навязывать свою модель реальности носителями данного языка.
Примеров тому очень много, приведем лишь некоторые.
Для обозначения конечностей человека в русском языке есть
два слова, называющие только родовые понятия, — «рука», «нога»,
тогда как в немецком и английском таких слов нет, а ими обо-
значаются только видовые понятия — «hand arm» (части руки),
«foot leg» (части ноги). Русскому глаголу «ходить» соответствуют
английские «to go», «to walk» и частично «to come». Однако «to
go» обозначает и передвижение в автобусе (to go by bus), на поез-
де (to go by train), т. е. соответствует другому русскому глаголу —
«ехать». Русскому «плыть» (родовое понятие) соответствуют анг-
лийские глаголы «to float, drift, sail» (видовые понятия). Для лю-
дей, говорящих по-русски, в радуге семь названий цветов. Но для
немцев и англоговорящих их шесть. «Синий» и «голубой» обо-
значаются одним словом — в немецком «blau», в английском —
«blue». А в языке одного племени Либерии для всей радуги есть
только два слова: одно обозначает часть радуги до середины зеле-
ного цвета (теплые цвета — красный, оранжевый, желтый, светло-
зеленый), другое — весь остальной участок радуги (холодные
цвета).
В ЗО-е гг. XX в. американские ученые Э. Сепир (лингвист) и
Б. Уорф (этнограф) выдвинули теорию о прямой связи языков
с мышлением и образом жизни целых народов. На богатом фак-
тическом материале, полученном в результате наблюдений за
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
языком, речью и поведением индейцев Северной Америки, был
сделан вывод о том, что языки формируют представление о мире,
образ мира (языковую картину мира) и образ адекватных дей-
ствий. Если, предположим, в языке индейского племени навахо
очень много глаголов и глагольных образований и очень мало су-
ществительных, обозначающих конкретные объекты, это племя
можно отнести к числу очень подвижных, ведущих бродячий об-
раз жизни, меняющих условия обитания. Это действительно так,
и многочисленные языковые доказательства дали возможность
создать так называемую гипотезу Сепира-Уорфа (или «теорию
лингвистической относительности»). Концептуальная сущность
этой теории следующая.
Нет единого общечеловеческого мышления, способного от-
ражать объективный мир. Картина мира определяется системой
языка, организующей все мыслительные процессы. Мышление не
может выйти за рамки этого языка, который тем самым навязы-
вает людям свою модель реальности.
Тот или иной способ моделирования определяется, однако, по-
требностями, прежде всего связанными с условиями жизни, со-
циально-производственными факторами (в арабских диалектах, на-
пример, насчитываются десятки названий верблюдов, в языке
эскимосов — десятки слов-названий для разных видов снежного
покрова). Следовательно, специфика языка в филогенезе, т. е. в ис-
тории становления и развития человека (и его языка), вопреки ги-
потезе Сепира-Уорфа, скорее вторична, во всяком случае, она не
первична: нельзя сказать, что специфика языка определяет специ-
фику мышления.
В онтогенезе, т. е. в индивидуальном развитии человека, ситуа-
ция складывается несколько иначе. Каждый человек овладевает
знаниями о мире, о внешней действительности, отображает внеш-
нюю действительность в очень большой степени не непосред-
ственно, а «через» язык. Обращаясь к примерам, приведенным
выше, зададим естественный вопрос: почему африканец из Либе-
рии различает именно два основных цвета, а не семь, как рус-
ские? Очевидно, потому, что в его языке есть названия именно
Глава VII. Высшие психические функции
для этих двух цветов. Здесь, следовательно, язык выступает в ка-
честве готового орудия для того или иного структурирования дей-
ствительности при ее отображении человеком.
Таким образом, когда возникает вопрос, почему вообще в дан-
ном языке существует столько-то названий цветов, видов снега,
верблюдов и т. п., ответ на него таков: русским, арабам, эскимо-
сам, либерийцам и прочим для их деятельности, обеспечиваю-
щей их существование в течение столетий, грубо говоря, «нуж-
но» и достаточно было различать именно разновидности
соответствующих объектов, что и отразилось в языке. Другой
вопрос: почему без исключения все говорящие на данном языке
различают столько-то цветов, видов снега и т. д. и т. п.? И здесь
ответ таков: тот или иной способ восприятия внешней действи-
тельности в определенной степени «навязывается» конкретно-
му индивидууму его языком, выступающим в качестве кристал-
лизированного социального опыта данного коллектива, народа.
С этой точки зрения, следовательно, гипотеза Сепира-Уорфа
вполне разумна.
Сказанное выше, безусловно, никак не означает, что человек
вообще не способен познать то, чему нет обозначения в его язы-
ке (к такому выводу склонялся этнограф Б. Уорф). Язык — систе-
ма, способная к саморазвитию, нежесткая; опыт истории пока-
зал, что производственная и познавательная эволюция общества
всегда сопровождалась возникновением в языке новых понятий
и их обозначением разными способами (изменение семантики
старых слов, создание новых лексем по законам данного языка).
Без этого, в частности, нельзя представить развитие науки.
7.3.8. Знаковый (семиотический) аспект языка
Семиотика (от греч. «sema» — знак, значение) — наука о зна-
ках и знаковых системах. Знаковый характер имеют основные
единицы языковой системы — слово, морфема, словосочетание.
Основная функция языковых знаков (звуковых либо письмен-
ных) — замещение в нашем сознании обозначаемых (реальных
либо воображаемых) объектов, конкретных предметов либо аб-
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
страктных концептов, становящихся после этого замещения зна-
чениями своих знаков. В этом семиотическом акте знак является
«означающим», а значение — «означаемым».
Между свойствами обозначаемых объектов и их знаками-на-
званиями не существует прямых причинно-следственных связей,
они скорее носят условный характер и устанавливаются самими
людьми в процессе развития языка. В такой интерпретации язы-
ковой знак произволен. Один и тот же предмет нашего быта,
одежды и т. д. при переезде его владельца из одной страны в дру-
гую меняет свои названия, получая новое обозначение на языке
новой страны, оставаясь при этом самим собой. Такого не могло
бы случиться, будь языковой знак детерминирован свойствами
обозначаемого им объекта.
Произвольностью связи между означаемым и означающим
языковые знаки отличаются от признаков (гром — знак-признак
дождя, дым — знак-признак огня), сигналов, индексов на более
элементарных семиотических уровнях.
Знак предназначен для оптимальной передачи информации,
специализирован для этой цели. Развиваясь и обособляясь, язы-
ковая знаковая система из средства просто передачи обществен-
ного опыта превращается в средство изменения и совершенст-
вования этого опыта. Возникает эвристическая роль знаков
в человеческом познании и сознании.
Значения языковых знаков, описываемые в толковых слова-
рях, содержат результаты отражательной деятельности челове-
ка, а сам процесс отражения детерминирован свойствами реаль-
ных, отражаемых сознанием объектов. Таким образом, знаковая
и отражательная формы познания, представленные в комплексе
«знак + значение», диалектически сочетаются в языке человека,
и в этом — его (языка) гносеологическая двойственность.
Язык — универсальная, используемая во всех без исключе-
ния сферах человеческой деятельности система знаков, через
связь со значениями (семантикой языка) обеспечивающая един-
ство с мышлением, и потому это первичная семиотическая сис-
тема, имеющая притом ярко выраженный функциональный ха-
Глава VII. Высшие психические функции
рактер. Другие знаковые системы, применяемые человеком (на-
пример, азбука Морзе, компьютерные знаковые системы тех-
нического плана, языки дорожного движения, знаки математи-
ки, обозначения на географических картах и пр.), прежде всего
имеют ограниченную сферу применения, выступающего здесь
в качестве посредника для связи этих семиотических систем
с мышлением.
Укажем еще на некоторые важные для общения специфи-
ческие свойства языковых знаков:
а) прозрачность для значения. При восприятии речи (как
письменной, так и устной) наше сознание как бы не заме-
чает «знаковой оболочки» слов, сразу воспринимая их зна-
чения. Это свойство нами не фиксируется при общении
на родном языке, но при общении на чужом мы замеча-
ем, что «прозрачность для значения» появляется только на
определенном этапе владения иностранным языком, толь-
ко с ее появлением мы можем говорить о свободном вла-
дении вторым языком;
б) асимметричный дуализм (термин С. О. Карцевского, рус-
ского лингвиста, впервые описавшего это свойство язы-
ковых знаков в статье 1929 г.) проявляется в отсутствии
жесткой (1:1) связи между означаемым и означающим,
значением и знаком. Знаки стремятся стать означающи-
ми других означаемых концептов, преимущественно из
числа соседей по семиотической системе; означаемые,
в свою очередь, стремятся получить в качестве своих озна-
чающих другие (желательно соседние) знаки. Так возни-
кают хорошо известные нам явления синонимии, омони-
мии, многозначности слов. Здесь кроются широкие
возможности для возникновения по мере необходимости
все новых и новых знаков из того же материала, для обо-
значения непрерывно рождающихся новых понятий.
Данные семиотики очень важны для психологии (особенно
психологии общения), ведь семиотика — наука о средствах об-
щения, раскрывающих человеческую деятельность.
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
7.4. Память
«Память относится к бывшему...»
Аристотель
Памяти посвящено множество специальных исследований,
о ней написаны сотни научных и популярных книг и статей. С не-
запамятных времен в ее тайны пытаются проникнуть философы
и физиологи, генетики и химики, психологи и психиатры.
В их распоряжении находится множество интереснейших
фактов, уже получивших истолкование и все еще нуждающихся
в анализе и объяснении. Однако, несмотря на пристальный и дли-
тельный интерес к изучению памяти, тайна ее до конца не раз-
гадана. Не будем и мы самонадеянно претендовать на то, что зна-
ем о ней все, а лишь обратимся к уже известным знаниям для
эффективного и рационального пользования этим поистине цар-
ским даром природы.
О памяти легко говорить, т. к. значительная часть научных
понятий, с помощью которых можно и нужно вести разговор,
издавна существует и в житейской психологии, традиционно
используется каждым из нас в обыденной речи. Однако в этом
кроется и своя трудность: не всегда научные и житейские по-
нятия имеют одинаковое содержание. Попытайтесь, например,
на уровне обыденного сознания объяснить, в чем содержатель-
ное отличие запоминания и сохранения информации. Даже
если для объяснения вы воспользуетесь словарем русского язы-
ка, ясности не добьетесь: «запомнить — значит сохранить, удер-
жать в памяти», в то время как сохранить — значит... «не за-
быть, удержать в памяти». Так в чем же разница? Ее поиски
неизбежно приведут нас к необходимости дать определение
этому психическому процессу. Большинство научных опреде-
лений самого феномена может быть сведено к следующему:
память — психический процесс, состоящий в запоминании,
сохранении и последующем воспроизведении (узнавании) или
забывании чего-либо.
Глава VII. Высшие психические функции
Таким образом, память состоит из ряда психических процес-
сов, каждый из которых для нас представляет интерес.
Узнавание
Запоминание Сохранение Воспроизведение
Забывание
Соотношение этих процессов у разных людей может быть раз-
личным.
1. Наиболее благоприятным для «владельца» является пер-
вый вариант, при котором одинаково хорошо развиты все
три компонента:
Запоминание Сохранение Воспроизведение
2. Только сочувствие может вызвать случай, при котором
страдают все три процесса, составляющие память: чело-
век одинаково плохо запоминает, с трудом хранит в памя-
ти то, что удалось запомнить, и тратит значительные уси-
лия для того, чтобы воспроизвести сбереженное памятью:
Запоминание Сохранение Воспроизведение
3. Определенные трудности испытывают и те из нас, кому
легко запомнить информацию, но сохранить и воспроиз-
вести — сложно:
Запоминание Сохранение Воспроизведение
ОБЩАЯ ПСИХОЛОГИЯ
4. Или: с запоминанием и сохранением проблем нет, зато,
что называется, «к месту», вовремя припомнить инфор-
мацию удается крайне редко:
Запоминание Сохранение Воспроизведение
7.4.1. Запоминание
Обратимся к существующим классификациям процесса за-
поминания.
Различные критерии, положенные в основу этих классифи-
каций, позволяют выделить преднамеренное (или произвольное)
и непреднамеренное (или непроизвольное), механическое и ло-
гическое запоминание.
Запоминание:
Преднамеренное,
или произвольное
(есть цель запомнить)
Предпринимаются
усилия
Механическое
Без выраженной попытки
понять содержание; осуществ-
ляется путем многократных
дословных повторений
Непреднамеренное,
или непроизвольное
(нет такой цели)
Логическое
С опорой на содержание
запоминаемого материала
Временной критерий, положенный в основу классификации,
дает возможность выделить виды запоминания:
Кратковременное Долговременное
Прочность запоминания достигается во многом благодаря по-
вторению. Недаром говорят: «Повторение — мать учения». Од-
Глава VII. Высшие психические функции
нако не всякое повторение продуктивно. Однообразное, механи-
ческое, «в один прием» повторение, например, требует большого
терпения, значительных временных затрат и не отличается проч-
ностью.
Гораздо эффективнее использовать активное, разнообразное
по форме, распределенное во времени повторение. Работая с за-
поминаемым материалом, выделяйте в нем главное, определите
логическую последовательность информации, составляйте схемы,
находите собственные примеры, подбирайте иллюстрирующий
материал. Чем активнее и целенаправленнее вы будете действо-
вать при повторении, тем точнее и прочнее запомните.
Для прочного и длительного сохранения информации необ-
ходима соответствующая установка на запоминание. Не просто
требуйте от ребенка запомнить материал, а постарайтесь убедить
его в том, что материал пригодится еще много раз, что без него
сложно обойтись в жизни, настройте на длительность хранения
этих сведений.
Если же запоминать предстоит вам, то не забудьте дать себе
установку на длительное и прочное сохранение информации, по-
|
|
|
