 |
Телегина Н.В.. Спор славянофилов и западников в контексте русской идеи
|
|
|
|
Телегина Н. В.
Спор славянофилов и западников в контексте русской идеи
П. Я. Чаадаев создал оригинальную концепцию философии русской истории, которую подхватили самые разнообразные течения. Особенно притягательным оказался её главный тезис о том, что русский народ имеет огромный скрытый, нереализованный потенциал, и что социально-экономическая отсталость России может обернуться для неё историческим преимуществом.
Обращаясь к русской идее, обсуждаемой в данной статье, подметим, что взгляды П. Я. Чаадаева ей созвучны. Он остро чувствует религиозное, христианское единство Запада и России; одинаково сопереживает, сочувствует Западу, который теряет христианские ценности, и России, которая их не вполне приобрела. Он отходит от европоцентризма, в котором его часто упрекают, и приходит к идее всечеловеческого единения, к русской идее, когда верит: «У России большое преимущество – мы призваны решить большую часть проблем социального порядка, ответить на важнейшие вопросы, которые занимают человечество». [74] Такие возвышенные прогнозы будущности русской цивилизации и перенесли в свои схемы славянофилы и западники.
Эти идейные течения в русской философии возникли в середине XIX века как продолжение спора о судьбе России, который зачинает П. Я. Чаадаев. Предваряя анализ этих двух течений, обратим внимание на высказывание Н. Бердяева о том, что после Пушкина и Чаадаева наиболее целостен Ф. М. Достоевский. Тогда становится понятным, почему П. Я. Чаадаева и западники, и славянофилы считают своим; в нем еще нет той трагической раздвоенности единого русского цельного сознания, которое, по мнению Ф. М. Достоевского уже характерна для славянофилов и западников. Ф. М. Достоевский считал этот спор недоразумением, но великим, потому что необходимым. Н. Бердяев дает по-настоящему философскую оценку знаменитой полемике, считая, что это был диалектический момент в развитии русской идеи. Русское самосознание должно было пройти через это горькое самоотрицание, чтобы вновь вернуться к себе в философии Ф. М. Достоевского, В. С. Соловьева, Л. Н. Толстого, - в философии всеединства.
|
|
|
Рассматривая западничество и славянофильство в контексте русской идеи, обращает на себя внимание тот факт, что у этих двух течений много точек соприкосновения, а значит, тяга к преодолению этой трагической раздвоенности, к единению всегда присутствовала. Одинаково отрицательный, уничижительный пафос, недовольство современным состоянием России. Это парадоксально все-таки для славянофилов, уж они-то должны любить всё русское. Но именно теоретику славянофильства А. Хомякову принадлежат не менее обличительные, чем у П. Я. Чаадаева, строки:
«В судах полна неправды чёрной,
И игом рабства клеймена.
Безбожной лести, лжи тлетворной
И лени мертвой и позорной,
И всякой мерзости полна... »
Однако, мы уже отмечали, что этот обличительный пафос был характерен для православного сознания, которое исповедовали славянофилы.
Одинаково характерен интерес к реформам Петра I, которые и те, и другие, считали решающим событием в истории России. Оценка деятельности Петра I, конечно, разная. Согласно западничеству, эти реформы были живительными, они позволили России войти в семью европейских народов. А вот всё, что было до Петра, вся многовековая древняя русская история – неистинная, ненастоящая, предыстория. Для славянофилов, наоборот, – Петровские реформы были губительны, они прервали естественное, нормальное течение русской жизни, и теперь – все ложь и фальшь. Такое пренебрежительное отношение к целым пластам истории своей страны, такое её забвение невозможно для истинно русского патриота, знатока «русского духа», каковым был А. С. Пушкин, написавший эти строки:
|
|
|
«Два чувства дивно близки нам -
В них обретает сердце пищу -
Любовь к родному пепелищу,
Любовь к отеческим гробам».
Но, недовольные современными порядками, все одинаково болели, переживали за Россию, верили в её великое будущее.
Для западников (Т. Грановский, К. Кавелин, Б. Чичерин, А. Герцен, Н. Огарев, В. Белинский, Н. Чернышевский, И. Тургенев) Россия – одна из западноевропейских стран, но только сильно отставшая в своем развитии. Её будущее связано с продолжением тех европейских традиций, которые внес в нее Петр I: развитие промышленности, индивидуальной инициативы, демократических порядков, секуляризация культуры, развитие науки и образования. В своих философских воззрениях многие из них тяготели к западноевропейскому материализму, атеизму и диалектике. Ф. М. Достоевский отмечал, что именно идеология западничества, предполагающая существование единой европейской цивилизации, наиболее вписывается в контекст русской идеи.
Славянофилы (А. Хомяков, И. Киреевский, К. и И. Аксаковы) настаивали на национальной исключительности России, полагая, что у неё особый, отличный от Запада, путь.
И. Киреевский в статье «В ответ Хомякову», характеризуя западную культуру, отмечал, что под влиянием католичества и религия, и человек стали рассудочными. Такая религия и такой человек всегда довольны собой и недовольны другими. Наша же образованность шла не из университетов, а из православных монастырей. Русский человек остро чувствует свои недостатки, и чем выше поднимается по лестнице нравственного самосовершенствования, тем более требует от себя. Будущее России будет основано на православии с его общинностью и соборностью, что в экономике должно проявлять себя как коллективизм, артельность, а в политике – укрепление самодержавия.
Ф. М. Достоевский упрекает славянофилов за искажение христианской, православной идеи, которая наднациональна и всемирна. Упрекает он их и за нелюбовь, даже ненависть к Западу. Это не вполне справедливо. Именно славянофил А. Хомяков назвал Европу «страной святых чудес», а все вместе ласково называли Европу «старушкой». Если для западников Европа стала непосредственным образцом для подражания, то и для славянофилов Запад – эталон, образец, идеал: стать такой же экономически и политически состоятельной, догнать и перегнать Запад, пусть и на своем особом славянском пути, - вот такая задача была поставлена славянофилами перед Россией. А значит, всегда оставалось уважение к Европе, стремление вести с ней диалог.
|
|
|
Западник А. И. Герцен, побывав на Западе, начинает исповедовать идеи русского социализма, выступает против революционного насилия и призывает реформаторов опираться на русскую общину, коллективистское начало в народе русском.
В свою очередь славянофилы, критикуя западную культуру за её рационализм и рассудочность, подвергали критике основную идею православия о непримиримости религии и философии, призывали к созданию светской русской философии, желая соединить православные истины с идеалами Просвещения. Соединяя веру и разум, преодолевая разрыв между ними, русская мысль создаст ту «цельность духа», на которой будет строиться «цельность бытия».
Ф. И. Тютчев, несомненно, - славянофил, ибо «умом Россию не понять,... в Россию можно только верить». В своих публицистических статьях он осуждает западноевропейский индивидуализм, которому противостоит русское начало, как отказ от индивидуализма и эгоизма. Но много лет живет в Европе, два раза женат на немках, письма пишет по-латыни. А какие чувства выражены в стихах:
«О, этот Юг, о эта Ницца!
О, как их блеск меня тревожит! »
Его восхищает, тревожит жизненная энергия, напор, «блеск, и движение, грохот и гром... », тот динамизм, который есть на Западе, и которого ему не хватает в России:
«Здесь, где так вяло свод небесный
На Землю тощую глядит, -
Здесь, погрузившись в сон железный,
Усталая природа спит…»
В конце концов Ф. И. Тютчев приходит к идее примирения Запада и Востока:
«В вражде ль они между собой?
Иль солнце не одно для них
И, неподвижного средою
|
|
|
Дела, не съединяет их? »
Таким образом, идея примирения, единения порой бессознательно, но всегда присутствовала в этом споре, а значит, прав был Н. И. Бердяев - отрицание было действительно диалектическим, не голым, не зряшным, оно сохраняло в себе рациональное, положительное начало и привело в конце концов к возрождению русской идеи в концепции всеединства.
Князю Андрею, раненому под Аустерлицем, в чужой стране откроется единое, бездонное, неизмеримо высокое, пусть не солнечное, не безоблачное, с хмурыми облаками, небо. И вместе с тем откроется смысл бытия: «Все пустое, все обман, кроме этого бесконечного неба». А юному Пете Ростову в ночь накануне сражения, в котором ему предстоит погибнуть, явится вся музыка мира. Л. Н. Толстому удалось отойти от европоцентризма, он будет рассматривать Россию в единстве с мировым сообществом и завещает всем хорошим людям на Земле объединиться. Лев Николаевич будет искать свою религию, своего Бога и найдет его в сердце человеческом. Он проанализировал все основные религии мира и увидел сходство их морально-этических принципов, при этом в его религиозной концепции отчетливо просвечивается влияние религий Востока: буддизма, мусульманства, конфуцианства... Его религиозная концепция станет надправославной, наднациональной.
Почвенничество Достоевского, несомненно, связано со славянофильством, но уже есть его преодоление. Идея «почвы», родственного единения с народом, провозглашена была славянофилами, однако, их идеология оставалась элитарной, оторванной от народа и поэтому непонятной ему.
Суть почвенничества Достоевского – интеллектуальная элита сама должна учиться у народа русского: «…сколько сил хранится в этих сорока миллионах людей…сколько могло бы быть даровитейших тружеников науки, если б открыты были двери для талантов, таящихся в ней…»[75]. А. С. Пушкину, по мнению Достоевского, открылась тайна «русского Духа», «русской души» простого православного человека. «Пушкин провел перед нами целый ряд положительных прекрасных русских типов, найдя их в народе русском. Никто, никогда не соединялся так задушевно и родственно с народом своим православным, как Пушкин»[76], - говорил Ф. М. Достоевский в своей «Речи о Пушкине», сказанной в связи с открытием памятника Пушкина в Москве 8 июня 1880 года.
Эта речь есть ни что иное, как страстная проповедь почвенничества. Главной добродетелью русского народа, являющейся залогом его блестящего будущего, Достоевский считал то, что в народе сохранилась живая вера в истинного Христа. Он не согласен со славянофилами, которые настаивали на исключительности русской нации, ибо у каждой нации – своя миссия. Миссия православной России – служение, примирение, единение.
|
|
|
«И как только Пушкин прикоснулся к силе народной, он создает произведения, в которых засияли идеи всемирные, отразились образы других народов, и воплотились их гении. В этой всемирной отзывчивости Пушкина и выразилась его национальная русская сила. Да, назначение русского человека есть, бесспорно, всемирное... Мы не враждебно, а дружественно, с полной любовью приняли в душу гении чужих наций, умея... снимать противоречия, извинять и примирять различия, и тем уже высказали наклонность нашу ко всеобщему общечеловеческому воссоединению»[77], - в этих словах Ф. М. Достоевского наиболее отчетливо выражена основная идея русского самосознания, идея всечеловеческого единения.
Примечательно, что после произнесения этой речи произошло символическое примирение западников и славянофилов. Славянофил И. Аксаков, который отказался от своего выступления потому, что «Достоевский все разъяснил», обнимался с западником И. Тургеневым, и оба говорили, что нет больше между ними противоречий. В своей историософской концепции Федор Михайлович выходит за рамки европоцентризма и делает прорыв к всеединству. «Необходимо, - писал он, - совершенное изменение взглядов на себя как на европейцев и признание, что мы и азиаты, и миссия наша в Азии даже более важная, чем в Европе. В Азию, в Азию! »[78].
У Владимира Соловьева философия всеединства получает свое окончательное оформление. Все человечество представляет собой единый живой организм, представленный тремя силами: католический Запад, мусульманский Восток и славянский мир, к которому принадлежит и Россия. У него, пожалуй, впервые так четко обозначено, что эти три силы не противостоят, а дополняют друг друга и поэтому друг другу необходимы. В статье «Великий спор и христианская политика» Соловьев ставит проблему примирения и с католическим Западом, и с нехристианским Востоком как важную, истинно русскую задачу.
У Н. Бердяева, который, как считается, завершает жанр «русская идея» - Россия – великий Востоко-Запад, и поскольку она стоит на границе двух миров, её миссия – объединительная и спасительная.
Русский космизм в лице Н. Федорова, А. Чижевского, В. Вернадского есть дальнейшее развитие «русской идеи», идеи всечеловеческого единения. У всего человечества есть единый, общий дом – прекрасный, разумный, одухотворенный Космос, и нужно уживаться, договариваться и всем вместе беречь его.
В своем фильме «Война и мир» выдающийся русский, советский режиссер С. Бондарчук применяет замечательный художественный прием: камера от этой прекрасной населенной людьми земли, от её необъятных просторов поднимается к небу, ввысь; земля и небо сливаются, образуя великое неделимое и общее пространство - Мир, Космос. Фильм получил мировое признание именно потому, что в нем новое поколение землян увидело и осознало свое родство, свою общность… И пока жива будет русская культура, будет жить и развиваться этот её вечный и любимый жанр - «русская идея».
Литература:
1. Бердяев Н. А. Русская идея. //Вопросы философии? М., 1990г., №№ 1, 2.
2. Достоевский Ф. М. Два лагеря теоретиков. – Хрестоматия по занимательной философии. М., 1996г., с. 115-140.
3. Достоевский Ф. М. Пушкин. //Русская идея. М., 1992г., с. 136-147.
4. Зеньковский В. В. Ф. М. Достоевский, Владимир Соловьёв, Н. А. Бердяев. //Русская идея. М., 1992г., с. 341-362.
5. Киреевский И. В. В ответ А. С. Хомякову. //Русская идея». М., 1992, С. 64-72.
6. Соловьев В. С. Великий спор и христианская политика. //Спор о справедливости». М., 1999г.
7. Чаадаев П. Я. Апология сумасшедшего. //Русская идея. М., 1992, C. 37-49.
|
|
|
