 |
С. Туморин,. Старший лейтенант, командир мо‑209. И. Климчинский,. Лейтенант, флагманский физрук овра ленинградской военно‑морской базы
|
|
|
|
С. ТУМОРИН,
старший лейтенант, командир МО‑ 209
Блины
Сегодня линия дозора проходит к зюйду от занятого врагом острова Бьёрке. Погода стоит прекрасная. Солнце и полный штиль. Вдали, у самого горизонта, плывет в жарком мареве лесистый остров. Мы его видим, наш МО наверняка едва различим с берега. С рассветом прилетают пары самолетов «Хейнкель‑ 111», идут на малых высотах, но вне досягаемости наших пушек и ДШК, Генеральный курс «хейнкелей» ясен – на Кронштадт, на форты. Как только сигнальщики Иван Зеленский или Виктор Шмелев обнаружат «супостата», на катере играется боевая тревога и тут же командир отделения радистов старший краснофлотец Алексей Сорокин передает радиодонесение.
Когда самолеты уходили, объявлялась готовность‑ два. Я спускался с ходового мостика. У кормового орудия, как всегда, свободные от вахты мотористы, минеры и комендоры. Народ здесь опытный. Любят поговорить о положении на фронтах. Но на этот раз не удалось…
– Два самолета «хейнкель», правый борт сто! – послышался с мостика громкий доклад Ивана Зеленского.
Тревога! Взревели моторы. Все бегут на боевые посты. И вдруг новый доклад:
– Наши истребители! Курсовой восемьдесят пять, дистанция тридцать три, высота две тысячи!
Наши и фашисты почти в створе, но друг друга не видят.
– Сигнальщики, серию красных ракет в сторону «хейнкелей»!
В руках Зеленского дергается ракетница. И не успела первая ракета упасть в воду, наши «яки» развернулись и, резко снижаясь, пошли в атаку. Немцы, уходя от истребителей, тоже развернулись и разделились. Один – на бреющем к берегу, второй – в противоположную сторону, в залив. Он‑ то и был в один миг сбит нашими «яками».
|
|
|
Крикнули «ура», помахали летчикам. Отбой. Одна смена остается у оружия, другая – отдыхает. Так проходит часа два.
– Два самолета «Хейнкель‑ 111», правый борт…
Опять тревога. Ставлю машинные телеграфы на «товсь».
– Группа истребителей ЯК‑ 3, – докладывает сигнальщик.
– Серию ракет!
Все повторяется. Один «хейнкель» – к берегу, второй – в море. Атака «яков» – и он сбит.
Обед. Я наблюдаю, как кок Кузьма Никитин вылезает из камбуза какой‑ то хмурый, глядит на меня исподлобья. Сейчас он отнесет харч в корму – в машину и к орудию минерам. Сигнальщики обедают на мостике. По их виду вижу, что со щами все в порядке. Но вот Зеленский взялся за красивый и аппетитный блин. Откусил и поморщился. Вздохнул, оглянулся на меня. Затем взял еще один. Понюхал. Чертыхнулся. Еще раз понюхал.
– Ничего не понимаю! Что произошло, Зеленский? Ты на себя не похож. Аппетит пропал?
– Аппетит, товарищ командир? – сигнальщик едва миску не выронил. – Вы лучше спросите Никитина, что он нам сварганил!
Тут возвращается сам Никитин.
– Что случилось, почему команда недовольна обедом?
– Упали. – А сам тяжело вздыхает. – Но я не виноват. Готовые блины я оставил на сковороде, чтобы не остыли. А тут вы, товарищ командир: «Вперед полный! » и «Лево на борт! » Щи‑ то я поймал, а вот блины не успел. Проехались они немного по палубе, протертой керосином…
Я понял, отчего нюхал блины Зеленский, почему ругался Деревяшкин и ворчал радист Алексей Сорокин. Понял, что блины с керосином придется есть и мне самому.
И. КЛИМЧИНСКИЙ,
лейтенант, флагманский физрук ОВРа Ленинградской военно‑ морской базы
Четвертое поколение
В ОВРе я был флагманским специалистом по физической культуре и спорту. Скажу прямо, должность эта повсеместно считается самой спокойной.
И хотя, с одной стороны, флагманский физрук отвечает за физическую подготовку краснофлотцев, старшин и командиров, с другой – он не имеет подчиненных. А с третьей – согласно Корабельному уставу РКВМФ за организацию физической подготовки отвечает помощник командира корабля. Так вот и выходит, по представлениям некоторых, что должность флагфизрука вовсе не должность, а просто синекура.
|
|
|
Для меня все началось с советско‑ финляндской войны. Тогда меня зачислили бойцом краснофлотского лыжного отряда. Уходили мы на лед Финского залива. Не стану рассказывать, как все это было. Писатель Леонид Соболев поведал о морской лыжной эпопее более чем подробно в рассказе «Третье поколение».
В 1941 году меня назначили командиром группы разведчиков в Отряде зимней обороны. Но вот пришло лето. Оно принесло новые заботы. Самым сложным для ОВРа Ленинградской военно‑ морской базы в лето 1942 года было обеспечение прохода конвоев из Ленинграда в Кронштадт и обратно. Конвоев таких прошло немало, и каждый имел свои трудности. Сперва нам казалось, что самые сложные приходятся на июнь – июль, время белых ночей. Но выходило, что и в августе ничуть не легче, хотя стояли темные ночи.
Конвои, как правило, назначались в безлунные ночи. Одной из них в Кронштадт уходили эсминец и сторожевой корабль. Совпало, что на обеспечение именно этого конвоя прибыл командир ОВРа капитан 2‑ го ранга Богданович. Его любимым местом в таких случаях был дальномерный пост батареи 45‑ миллиметровых морских пушек на конце Северной дамбы Морского канала.
Вместе с ним на дамбу прибыло несколько человек из штаба ОВРа, в том числе и я.
Как все организовалось? На постановку дымовых завес, которые должны были прикрыть корабли от взоров вражеских наблюдателей с южного берега залива, назначались различные катера. В ту ночь – катер МО и три бронекатера из дивизиона старшего лейтенанта Вадима Чудова. Изготавливались к бою батареи береговой обороны – в Кронштадте, на фортах, на дамбе Морского капала. Приводились в боевую готовность корабли. Проверялись линии связи, чтобы можно было сразу, без промедления задействовать всю артиллерию.
Все приведено в готовность. В том числе и катер типа ВИС, самый малый из наших боевых кораблей. За штурвалом его находился старшина 1‑ й статьи Борис Орешкин, адъютант командира ОВРа и рулевой‑ моторист по флотской специальности, а еще – известный в довоенные годы на всю страну футболист ленинградского «Динамо», участник блокадной встречи футболистов флота с командой мастеров.
|
|
|
Миновала полночь. Катера вышли на свои позиции. Одно волновало – ветер от берега, занятого противником. Но дымзавесу поставили согласно плану. Точно в назначенное время мы услыхали шум вентиляторов и гудение турбин. Шел эсминец, сторожевик за ним, в кильватер.
Все нормально. Фашисты постреливают изредка и лениво, снаряды взрываются, и отблески разрывов мелькают за Северной дамбой Морского канала и перед Южной. Иногда совсем неподалеку, и тогда над нашими головами свистят осколки.
Вдруг вспыхнул огонь на воде, и стрельба с вражеской стороны усилилась. Мы увидали, что она сосредоточена по этому костру.
– Лейтенант! – крикнул Богданович. – Быстро в катер и разобраться, в чем дело!
Спрыгнуть в катер дело привычное. Орешкин уже запустил двигатель. Я оттолкнулся ногами от берега.
Пошли прямо на огонь, на разрывы снарядов. И чем ближе подходили к горящему бронекатеру (теперь мы ясно видели, что пылает именно он), тем больше удивлялись. Корабль на вполне приличном ходу описывал циркуляцию, что спасало его от прицельного артогня фашистов.
– Боря, подходи с правого борта, в район боевой рубки!
Орешкин нацелился подойти. Я выскочил на носовой пастил ЗИСа. Прыгнул и оказался прямо против двери рубки. Щелкнул замком‑ задрайкой. В это время бронекатер качнулся на волне, дверь отворилась. При тусклом свете карманного фонаря, лучом которого я обшарил рубку, увидел командира катера. Убит или ранен? Разбираться было некогда. Надо тушить пожар, от него может произойти взрыв. Выскочил из рубки на палубу, и тут же с левого борта, рядом, поднялся всплеск. Осколки ударили по корпусу, по башням. Побежал в корму. К счастью, на палубе валялся кусок ветоши, и я, обжигая руку, вращал маховики клапанов дымаппаратуры. Рядом горели дымшашки. Надо было сбросить их за борт. На правом борту повезло. У всех дымшашек прогорели крепления. Тут же столкнул их за борт. Потом подбежал к стеллажам левого борта. С помощью ломика сбросил дымшашки в воду. Огонь погас, и стрельба прекратилась. Покончив с пожаром, подбежал к машинному люку, отдраил его. В проеме появился старшина 1‑ й статьи.
|
|
|
– А вы, товарищ лейтенант, откуда здесь взялись?
Объяснил ему ситуацию. Подошел второй бронекатер. На него сняли убитых и раненых. Потом взяли поврежденный корабль на буксир и повели его в базу. Мы с Орешкиным на ЗИСе поспешили на дамбу Морского канала. Надо было доложить капитану 2‑ го ранга Богдановичу о том, что произошло на море.
– Ну вот и все, физрук, – сказал он, выслушав этот доклад. – Можешь идти и заниматься своими непосредственными делами. Кажется, завтра соревнования по волейболу?
– Не завтра, товарищ капитан второго ранга, а уже сегодня. Времени‑ то – четыре десять. Разрешите вопрос?
– Давай!
– Конвой как, товарищ капитан второго ранга?
– Пока немцы стреляли по блуждающему бронекатеру, конвой прошел.
Через три дня снова конвой. Опять мы, – старший лейтенант Чудов, Борис Орешкин, кто‑ то из флагманских специалистов ОВРа – в голове Северной дамбы Морского капала.
Немцы ведут огонь. Наши корабли идут. Мы ждем. Снаряды с воем перелетают через наши головы и с грохотом плюхаются в воду. Ну и что? Идет война, а у меня здесь самая спокойная должность. Не должность, а прямо синекура.
|
|
|
