 |
Ю. МУРЗАКОВА,. старший краснофлотец, рулевой‑сигнальщик СК‑904. Настоящий краснофлотец!
|
|
|
|
Ю. МУРЗАКОВА,
старший краснофлотец, рулевой‑ сигнальщик СК‑ 904
Настоящий краснофлотец!
Кронштадтские улицы были непривычно пусты этим хмурым августовским днем. Пусты и удивительно чисты. Зеленели деревья. В саду, что на углу Аммермана и Октябрьской, я увидела голубей и застыла от удивления. Давненько их не видела, воркующих, беззаботных…
– Документы! – Команда вернула меня к действительности.
Протянула начальнику патруля предписание и уже в четвертый раз на коротком пути от Ленинградской пристани доложила, что следую к новому месту службы.
– Ну давай! – улыбнулся молоденький лейтенант. – А то у нас тут женского пола маловато, город строгий и суровый. Так что считай, пополнение не только в ОВРе.
Я подумала о том, что парень напрашивается на знакомство, и повела себя сугубо официально. Мне было не до шуток: через полчаса должна решиться моя судьба.
Всю жизнь я рвалась плавать – с 15 лет повсюду бегала и искала, как бы попасть на флот. Было это еще в довоенные годы, когда на острове Вольном работал первый военно‑ морской клуб. Начальника клуба я убедила, что море люблю и только им жива, – взяли. Вязала морские узлы, изучала рулевое и сигнальное дело. Вместе с ребятами освоила шестивесельный ял. Ходила счастливая и на себя не похожая: руки в ссадинах, краске, лицо обветренное и загорелое дочерна.
И вот закончена десятилетка. В самый длинный день в году мы в походе на ялах. Над городом прекрасный день, над заливом шквалистый ветер, наши ялы сворачивают в Лахту, и здесь мы узнаем – война!
Конечно, не заходя домой – в военкомат. Отказали, – восемнадцати нет. И вдруг кто‑ то из ребят сказал, что производится набор от разведотдела флота, собирают яхтсменов. И что командует там Александр Васильевич Курышев, у которого я тоже занималась. К Курышеву побежали вдвоем – я и Ольга Долбима (она работала в яхт‑ клубе медсестрой).
|
|
|
17 сентября 1941 года мы получили в 1‑ м Балтийском флотском экипаже краснофлотскую форму – мечту нашей жизни.
Осень отходили на швертботах. Но в ноябре залив встал, и начальство решило, что нам надо учиться. Направили в радиошколу. В 1943 году учеба закончилась. Я, конечно, мечтала о том, что попаду на корабль, на худой конец, на яхты. Но вышло совсем не так.
– Присягу принимала? – спросил начальник школы.
– Так точно!
– Где приказано служить?
– В первом береговом отряде.
– Иди! – приказал и отвернулся. Разговор окончен.
Служила. Куда денешься? Пришла добровольцем. Как‑ то получила письмо от Курышева – спрашивал, как живу. Ответила, что плохо: хочу плавать, да не пускают, ссылаются на долг и присягу. Уж не знаю, как получилось, но Александр Васильевич к кому‑ то обратился, кого‑ то уговорил, кого‑ то убедил. Сперва со мной побеседовало высокое начальство, а потом пришел приказ. И вот я в Кронштадте.
…Скоро проходная береговых помещений ОВРа, меньше десяти минут хода.
В бюро пропусков ко мне поначалу отнеслись несерьезно.
– С Большой земли на кронштадтскую? Чем проштрафилась, подруга? – спросила девушка с погончиками старшего краснофлотца на идеально отутюженной суконке и с повязкой на рукаве. – Или кому голову вскружила, а он не свободен? В десятый ДСК? – Тон ее стал совсем иным. – Там же мест нет!
– Это для вас нет! – резко ответила я.
Она заспешила. Куда‑ то позвонила, кому‑ то доложила. А затем мне было велено взять с собой вещи и следовать за рассыльным… И тут оказалось, что сперва предстоит выслушать целую лекцию о службе на кораблях. Капитан 2‑ го ранга, к которому меня привел рассыльный, говорил доброжелательно, но все о том, что я особа женского пола, а все прочие будут мужчины. Я стояла навытяжку и молчала, внимая начальству…
|
|
|
– Вам все ясно, краснофлотец Мурзакова?
– Так точно. Все, кроме одного: неужели вы, товарищ капитан второго ранга, можете думать, что я, комсомолка, позволю себе что‑ либо из того, от чего вы меня предостерегаете? У меня две цели: служить и плавать. Прочее – не интересует!
– Ну хорошо. Плавай и воюй, – улыбнулся он и нажал кнопку звонка. Появился рассыльный. – Отвести девушку‑ краснофлотца к капитану третьего ранга Амелько. – Повернулся ко мне, протянул руку: – Счастливого плавания!
Амелько сидел за письменным столом. Поднялся, поздоровался. Представил офицера, который находился тут же:
– Заместитель комдива по политчасти капитан‑ лейтенант Евстафьев Иван Егорович…
– Юля, вы понимаете, чего добились? – спросил Евстафьев. – Вы радист, а у нас на катерах радистов нет. Вот так. В общем, будете числиться за нами, а службу нести на радиоцентре.
– Это невозможно. Хочу на корабль. Сигнальное дело знаю все – семафор, прожектор, сигнальный свод.
Мои новые начальники переглянулись, и я поняла, что настало время рассказать про военно‑ морскую школу и яхт‑ клуб.
– Ну ладно. – Николай Николаевич впервые улыбнулся. – Все это очень хорошо. Но там, как говорится, была самодеятельность. А здесь война на море, в котором мины и подводные лодки, на котором боевые корабли и над которым самолеты противника. Потом есть еще береговая артиллерия врага. А наши дымзавесчики – между всем, что есть у немцев, и нашими кораблями…
Тогда я решила «вытащить козырь» и рассказала, что прочла в газете про тральщик Волжской флотилии, на котором вся команда укомплектована девушками и даже командир там девушка – старшина 2‑ й статьи Антонина Куприянова.
Мои начальники снова переглянулись.
– Верно, – сказал Евстафьев, – и мы об этом читали. Но там – вся команда девушки. Здесь – вся мужчины. А тебе, между прочим, и вымыться надо.
Я покраснела.
– На яхтах тоже были мужчины, товарищ капитан‑ лейтенант! И потом, я хочу не просто числиться на войне, а воевать. Хочу быть настоящим краснофлотцем! – Я чувствовала: еще чуть – и слезы брызнут.
|
|
|
– А вы не путаете чего по поводу службы на кораблях? – вдруг спросил комдив и подозрительно посмотрел на меня.
– Никак нет!
Однако Амелько снял трубку телефона, назвал код и номер. Я поняла, что он говорит с ОВСУ – Организационно‑ распределительным строевым управлением флота. В объяснении своем я сослалась на приказ, который пришел оттуда. Разговаривал Николай Николаевич недолго. Вздохнул.
– Да, есть такой приказ – направить к нам в порядке исключения.
Затем они вдвоем еще раз объяснили мне про этику поведения. И про то, что на «каэмках» нет элементарных удобств. Про то, что мне придется жить в одном помещении с мужчинами. Я твердо стояла на своем.
– Так значит, только «да»? – еще раз спросил комдив.
– Так точно!
– Командир, – сказал тут Евстафьев, – давай направим ее к Михалеву, на «девятьсот четвертый». Михаил Григорьевич девушку в обиду не даст. Как не даст ей от службы отвлекаться и увлекаться тоже.
– Решено, – ответил Амелько.
Дымзавесчики стояли в Итальянском пруду, у его восточной стенки: плавпричалы – и у каждого, борт к борту, катера.
Сопровождавший меня старшина крикнул:
– Михалев, на выход!
Я посмотрела вниз: вот он, СК‑ 904, сторожевой катер‑ дымзавесчик. И тут же увидела, как из двери рубки высунулась рыжая голова с заспанными глазами. Через миг на палубе оказался здоровенный главстаршина в наброшенном на плечи кителе.
– Ну что там? – недовольно спросил он и потянулся.
– Пополнение принимай, вот что!
Сонное выражение с лица Михалева как ветром сдуло.
– Пополнение? Так бы сразу и говорил! Эй, краснофлотец, давай сюда! Да вещички не забудь! – командовал он.
Михалев еще не знал, что пополнение женского рода, а мой сопровождающий по этому поводу не обмолвился. Я лихо сбежала по сходне, перепрыгнула через леера, положила «сидор» с обмундированием на палубу, бросила руку к бескозырке:
– Товарищ главный старшина, разрешите доложить. Краснофлотец Мурзакова для дальнейшего прохождения службы прибыла!
|
|
|
– Мурзаков?
– Никак нет, Мурзакова Юлия Аполлоновна! – уточнила я.
Откуда‑ то набралось народу. Все наблюдали наш разговор, молчали и ухмылялись.
– А что я с ней делать стану? – спросил Михалев у сопровождающего. – Хм! Баба на корабле? Да в британском флоте их даже на борт военного корабля не пускают, от беды!
– У нас РКВМФ СССР, – тихонечко напомнила я главстаршине, но моряки этот ответ услыхали.
– Ты ей, Михалев, сразу швабру в руки. И пусть работает, не ленится! Обратно же, в брюках она…
– Она тебе обед на всю команду варить станет, радуйся!
Михалев еще раз оглядел меня с ног до головы: обычно девушки‑ краснофлотцы носили юбку и сапожки, чаще сшитые на заказ. Мой вид смущал главного старшину – ведь даже на голове вместо уставного берета у меня была бескозырка…
– Ладно. – Он что‑ то еще хотел сказать, не знаю о чем, но на первый случай дал возможность высказаться о моем месте на корабле всем желающим.
– Слыхала? – спросил он потом. – Так кем я тебя возьму?
– Рулевым‑ сигнальщиком.
– А у меня он есть, – радостно объявил он сопровождавшему меня старшине. – Так что, товарищ Беневоленский, можете доложить об этом комдиву! А пока – забери‑ ка ее…
– Приказано, – ответил старшина. – Фирсова же – химистом.
– А на довольствие она поставлена? – не сдавался Михалев.
– Не волнуйтесь, все аттестаты сдала на береговую базу.
– Эт‑ то хо‑ ро‑ шо, что на бербазу. А обед варить умеешь?
– Не умею и не люблю.
Теперь Михалев смотрел на меня сердито.
– Научим. «Не умеешь – научим, не хочешь – заставим». Знаешь такую флотскую побасенку?
И только тут я поняла, что настоящая краснофлотская служба – служба не из легких. Для меня она сейчас только начиналась.
На катерах‑ дымзавесчиках я отплавала две военные кампании. Принимала участие во многих боевых операциях. За высадку на остров Бьёркезунд удостоена боевого ордена – ордена Красной Звезды.
На 10‑ м ДСК я вступила в члены Коммунистической партии – это являлось высшим доверием, оказанным мне боевыми товарищами.
|
|
|
