 |
«Проезд закрыт»
|
|
|
|
Ровный теплый вестовый ветер загонял в гавань Ручьи стада мелких барашков. Снаружи за молом барашки были покрупнее, они перелетали через стену волнолома белыми пенными гривами. Ветер трепал вывешенные на мачтах для просушки гирлянды сигнальных флагов и трещал их полотнищами, как деревенский пожар.
Солнце и ветер. Хуже для катеров не бывает: самолет станет долбать тебя, как захочет, а ты попробуй попасть в него, когда катер подбрасывает, ставит на попа и ты больше хватаешься за пулемет, чем управляешь им! В такую погоду трассы идут снизу вверх широко развернутым и совершенно безобидным для самолета фонтаном, а сверху вниз – кучно и гибельно. Еще бы – на волне катер теряет всю свою расторопность…
Ветер с ночи набрал силу, развел с утра крупную волну, заставил выбрать тралы и загнал дивизион тральщиков отстаиваться сюда, в Ручьи. Моряки пользуются сухим и ветреным днем – просушивают сырое, пропревшее имущество, чехлы, робу. Шевелят, вытряхивают, переворачивают…
Зенитчики стоят, задрав головы. Стараются сквозь шум ветра расслышать самолеты: погода опасная, летная!
Комдив Пахальчук прохаживается по пирсу. Он ходит размеренно взад и вперед, углубившись в мысли и ставя по привычке ноги шире, чем это требуется на суше. Края рукавов комдивского кителя прихвачены в кулаки, от чего он, и так узковатый, обтянулся еще больше. Голова наклонена так, что крепкий подбородок уперся в грудь, а взгляд – в настил причала, как будто там можно найти решение задачи.
А задача сложная. Комдив думает: сорвет его планы разбушевавшийся вест или, быть может, поможет провести их в жизнь?
Все последние дни Пахальчук, так же как вышестоящие командование и штаб, бьется над решением проблемы: невыносимо затягивается траление подходов к берегу, занятому врагом. Обе стороны втянулись в какое‑ то дурацкое соревнование: днем тралим мы, ночью они ставят мины. И так без конца и выхода, тупо и бесперспективно. Так можно до конца войны толкаться на одном месте… А командование флота и фронта поставило вполне конкретные и конечные сроки. И они уже на исходе.
|
|
|
Если бы можно было тралить ночью!
Но минная обстановка выставила ночному тралению непреодолимое препятствие. И дело начинается с того, что Балтийское море безливное. Что это значит?
А значит это вот что: если в Баренцевом или в Белом море поставили мины с углублением, допустим, в пять метров от поверхности воды, то через несколько часов, при отливе, они выглянули бы из воды. Тут бы их без риска и уничтожили.
На Балтике нет приливов и отливов – есть сгоны от ветров. Но это нерегулярно, и, как правило, сгоны эти невелики. Вот эта «безливность» и дает возможность немцу ставить мины на полуметровую отметку от поверхности, и даже меньше. Все равно мины не оголятся. И тут уж самые мелкосидящие катера‑ тральщики не пройдут, подорвутся.
Наши нашли для траления «верхнего яруса» мин самые мелкосидящие катера. С риском, но тралят. И что же вы думаете? Изобретательный немец применил новую хитрость: он берет и соединяет взрыватели соседних мин тросиком. А для того чтобы этот тросик оставался на поверхности воды, на него нанизаны голубые, под цвет моря, поплавки.
Получилась ловушка: самый мелкосидящий предмет – лодка, пловец, плот – неизбежно заденет тросик. Сразу же и слева, и справа срабатывают две мины… Результат ясен.
Снова думали наши, ломали голову.
В результате появился отряд катеров ЗИС под командованием капитан‑ лейтенанта Панченко. ЗИСы – маленькие разъездные катерки, к тому же открытые. Им бы по рейдам шастать, развозить по кораблям почту с берега, моряков на берег… А им досталась самая громкая должность: утром выходят эти «зисочки» строем растянутого фронта в район, подлежащий тралению. Рулевой, он же моторист, на корме. Минер на носу, лежит на животе и смотрит в воду. Малый вперед… Стоп! Поплавки… Ловушка!
|
|
|
Впередсмотрящий машет рукой командиру «полный назад»!
Карабин набрасывается на тросик ловушки, линь разматывается, метров на сто: крепи! Напрягается – затыкай уши! Море вздрогнет от двойного взрыва.
Теперь собрать поплавки, чтобы они не нагнали страху на тех, кто идет следом.
Ну, а если вдруг мины видны, а поплавков нет? Тогда ребята со шлюпок ныряют к мине. Обыкновенно пыряют: раздеваются, лезут в воду и навешивают на мину подрывной патрон и полутораметровый бикфордов шнур: вынырнул, поджег шнур, влез в шлюпку и быстро греби за сотню метров. При этом считай: в секунду сгорает ровно один сантиметр бикфордова шнура…
Теперь вы понимаете, почему нельзя тралить ночью? Ловушек не видно.
Так установилась посменная работа, чертово колесо: днем – мы, ночью – они; днем тралят, ночью ставят. И не бросишь, и не перепрыгнешь. А кого не заедает, когда результатов своего труда – и какого труда! – невозможно дождаться?
Все‑ таки идея возникла. Пришла она в голову Федору Ефремовичу Пахальчуку, комдиву второго дивизиона. Он сам не очень удивился, когда ее нащупал, потому что был уверен, что решение где‑ то рядом…
Начальник штаба и флагманский минер ОВРа слушали, глядя на Пахальчука в упор. А когда поняли, то сделали полуоборот и стали глядеть друг на друга:
– А?..
– Ну‑ ка, ну‑ ка… Повтори еще разок!
Мысль была проста, как все блестящие мысли:
– Пусть ЗИСы повыдергивают ловушки за торцом «двести четвертого» не утром, а на закате. А с темнотой мы выйдем тралить. Немцы ночью мины ставить не сунутся: они же всегда по следам, когда мины выберем. А тут – днем нашего траления не наблюдалось! И не полезут… На всякий случай, дозор наш можно усилить… Я вехоставам скажу, пусть зайдут между минными полями и берегом. От самого устья реки.
Начальник штаба подумал и сказал:
– Правильная мысль! Я считаю, что только таким способом мы сможем столкнуть дело с мертвой точки. Сегодня мы навязали немцам режим работы: мы тралим днем, они ночью ставят. Немцев такой режим устраивает, они его приняли. Более того, втянулись мы, втянулись они. Теперь надо сбить привычный ритм. Правильно! Идем, доложим вместе…
|
|
|
Все прошло отлично – командиру соединения мысль понравилась. Штаб, не откладывая, положил решение в документы и на карты, – все складывалось как нельзя лучше…
Потом комдив Пахальчук смеялся:
– Несколько дней назад пришли утречком в район, а на нашей торцовой вехе, на южной границе фарватера, висит нормальный дорожный знак «проезд закрыт». Нет, не морской – обычный «кирпич»… Поняли, фашист решил поизощряться в остроумии. Видать, всерьез уверовал в то, что с его минным полем нам ни в жизнь не справиться. Тем лучше, – он повторил эти слова: – Тем лучше, черт побери: теперь мы им этот «кирпич» перечеркнем!
И надо же было случиться вот этому ветру!
Все подготовлено к «тралению наоборот», и тут – стоп! Из‑ за погоды, а еще говорят, что человек – хозяин природы… ЗИСы в такую погоду в море послать – только погубить: зальет и утонут. Да и более крупным тральщикам работать в такую волну, мягко говоря, сложно. А тут еще «ловушки».
А вот самолетам противника – самое то, как говорится: как раз в такую погоду им только и делать, что неконтактные мины с неба на парашютах спускать.
Усилить заграждение. Уплотнить.
Ну что же, будем ждать! Не сегодня – так завтра…
|
|
|
