 |
Н. СУСЛОВИЧ,
|
|
|
|
_____
Если взять три пеленга на одном из курсов судна, которые содержат хотя и большую, но одинаковую ошибку, то их можно привести к двум углам, позволяющим иметь точное место и определить поправку компаса на данном курсе. Это знают все штурмана. Мы приняли решение работать этим способом.
Не стану вдаваться в подробности, но скажу, что корабли очень медленно, зато уверенно шли в узком коридоре протраленной полосы. Я стоял у штурманского стола, вел расчеты по только что снятым пеленгам.
– Как дела? – подошел Богданович.
– Все в порядке, товарищ капитан первого ранга. А вот и наше местечко, – показал ему точку на карте.
Иногда спасатель на какое‑ то мгновение стопорил ход, хотя машины его продолжали работать с полной нагрузкой. Это лодка в очередной раз задевала за грунт. И снова командир ОВРа оказывался у штурманского стола, в глазах его светился немой вопрос: не сошли ли с фарватера? Я понимал волнение Богдановича и командира спасателя, всех, кто находился на мостике. Конечно, я тоже волновался, но вида не подавал.
Если бы кто тогда знал, чего мне это стоило. Ведь скорость наша составляла не более пяти узлов, и времени на эмоции вполне хватало. Наконец, наступил рассвет, и на душе стало легче. Караван подходил к Кронштадтским створам.
В Кронштадте подводную лодку У‑ 250 сразу же поставили в док. После того как из нее стекла вода, были убраны трупы подводников, командование обследовало отсеки. На борту этой подводной лодки было обнаружено восемь электроторпед, три из которых акустические, новейшего и неизвестного до того образца. Были найдены и другие новинки. Подводная лодка У‑ 250 действительно представляла собой корабль последней модификации.
|
|
|
Поздней осенью 1944 года в Кронштадте был сформирован большой конвой, состоявший из нескольких десятков боевых кораблей, транспортов и барж, которые должны были доставить вооружение, материальную часть, а также личный состав во вновь организуемую военно‑ морскую базу Порккала‑ Удд.
Командиром этого конвоя назначили капитана. 1‑ го ранга Богдановича, командира ОВРа Кронштадтской ВМБ, флагштурманом конвоя шел я. Морские дороги на Балтике в ту пору были опасны: мины, вражеские подводные лодки, самолеты. Вот почему было принято решение большую часть пути идти финскими шхерами.
На этот раз меня с самого начала, еще на подготовительном этапе, включили в круг лиц, которым полагалось знать о конвое и его маршруте почти все. Дело заключалось в том, что это был совершенно новый для нас район плавания, который флагштурман должен был знать, как говорится, назубок. Дело в том, что путь корабля в шхерах порой проходит буквально в нескольких метрах от опасностей. Чуть зазевался – и ты плотно сидишь на камнях. И неспроста плавание здесь осуществляется при лоцманской проводке со створа на створ, от буя к бую, от одного приметного и обозначенного на карте места к другому. Трудно плавать в шхерах и в свежую, как говорят моряки, погоду. Ветер и волна вырываются из‑ за островов, мысов и скал с самых неожиданных направлений. На случай такой погоды здесь предусмотрены места для укрытия кораблей.
И последнее. До того, как мы начали плавать в финских шхерах, всем представлялось, что в военное время навигационное оборудование там, в общем‑ то, не действует. Но то, что мы увидели, просто поразило: вся система навигационного ограждения была хорошо продумана и действовала! Буи, вехи, огни и створы удачно расположены. Даже на многих приметных камнях и скалах имелись указатели курса. Их разрисовали так, что гадать, в каком направлении идти, не приходилось.
|
|
|
Богданович держал свой флаг на сторожевом корабле «Туча», которым командовал капитан‑ лейтенант Василий Неручев и где штурманом служил лейтенант Борис Яковлев. Вместе с ним мы выполнили предварительную прокладку курсов.
Накануне выхода из базы Богданович спросил меня о впечатлениях по готовности к походу. Я ответил, что штурманские боевые части флагмана и других кораблей конвоя к походу полностью готовы и все будет в полном порядке.
– Вопрос мой не случаен, – сказал Абрам Михайлович. – Дело в том, что нас станут сопровождать финские лоцманы. Надо будет внимательно следить за их работой. И особенно – за навигационной обстановкой.
– Это дело, как дело жизни. Его надо держать в своих руках крепко!
– Ну вот и хорошо, – заключил Богданович.
29 сентября 1944 года наш конвой покинул Кронштадт. Первая часть пути – по «проторенной» за годы войны морской дороге до Лавенсари. И вот стоим на знакомом рейде, ждем финского военного лоцмана. Невдалеке от «Тучи» на якоре покачивается канлодка «Красное знамя». Вскоре с норда, от шхер, показался торпедный катер. Он сразу взял курс на «Тучу», на стеньге которой полоскал на ветру флаг командира ОВРа. На палубу сторожевика тут же поднялся финн невысокого роста – капитан 3‑ го ранга. Он по‑ русски представился Богдановичу и доложил о цели своего прихода.
Финн стоял рядом со мной на мостике, наблюдая за окружающей обстановкой. Вдруг я ясно увидел, что этот человек страшно побледнел.
– Скажите, пожалуйста, что это за корабль? – взволнованно спросил он, обращаясь ко мне и показывая на канлодку.
– Это канонерская лодка «Красное знамя», – ответил я нарочито спокойно, смекнув, в чем суть вопроса.
– Не может быть! – воскликнул он. – Ведь она же потоплена!
– Почему же? – безразличным тоном возразил я. – Как видите, она стоит на якоре, цела и невредима.
Его переживаниям и изумлению не было предела, хотя лоцман всячески старался скрыть свои чувства. Позднее нам стало известно, что этот офицер, будучи командиром отряда торпедных катеров, атаковал канлодку «Красное знамя». Мы ему, разумеется, ничего не раскрыли. Богданович, который стоял рядом, лишь загадочно ухмылялся. Разговор наш он не поддержал.
|
|
|
Дело в том, что канлодка действительно была потоплена, но ее довольно быстро подняли и ввели в строй.
Корабли снялись с якорей и двинулись на норд, в шхеры. Сперва все шло хорошо, но к вечеру окреп ветер, разыгралась волна. И тут мы реально почувствовали, какая это неприятная штука, когда рядом камни и скалы, а не открытое море. Следовало укрываться. Вблизи как раз оказался остров, возле которого было достаточно глубоко. Мы не преминули этим воспользоваться. С рассветом ветер несколько утих. Конвой снова отправился в путь.
Корабли успешно продвигались к цели. Менялись финские лоцманы. Все они довольно сносно говорили по‑ английски, что одень облегчало совместную с ними работу.
Однажды, когда наступили сумерки, ко мне подошел лоцман:
– У острова Раники выставлено минное ноле. Нам необходимо его обойти. Но особым образом: будем делать поворот в виде латинской буквы «эс». S‑ образный поворот, – повторил он.
– Спасибо, что предупредили. Раз надо, такой поворот обязательно будет выполнен, – ответил я и немедленно доложил об этом командиру конвоя.
Наконец остров Раники. Перед нами прямо по курсу раскинулось минное поле. Мы видели его, как говорится, невооруженным глазом. Это было удивительно и странно. Над водой в большом количестве торчали макушки мин. Они мерно покачивались, словно безобидные поплавки на рыбацких сетях.
– Кто‑ то у врага поставил эти мины впопыхах, – заметил Богданович.
Хотя минное поле было отлично видно и мы не собирались по нему идти, каждый из нас ощутил в этот миг холодок от столь близкого соседства со страшным оружием. И как‑ то невольно у меня мелькнула мысль о том, что мины могут быть и на новом курсе. Пока же конвой повернул в обход минного поля, и по линии был передан приказ о том, что кораблям следует идти точно в кильватер переднему мателоту. Ну а мы со штурманом «Тучи» тщательно нанесли на карту как само это минное поле, так и спасительный S‑ образный поворот.
|
|
|
На третьи сутки часам к шестнадцати конвой прибыл на рейд, отстоящий на десяток миль от места назначения. Далее фарватер был настолько сложным, что каждый корабль проводился лоцманом отдельно. Дело было долгое, и я прошел от этого рейда раз, другой и третий, и мне показалось, что уже смогу самостоятельно осуществить проводку по новому для нас фарватеру.
На рейде стоял транспорт «Аритуза». На нем и решил идти без лоцмана и привести его в базу. Сначала все было хорошо, тем более что на «Аритузе» плавали опытный капитан и еще один офицер, назначенный сюда военным комендантом.
Мы подошли к одной из опасностей, огражденной вехами, и тут на мостике возник спор: к осту или к весту оставлять очередную веху?
Сейчас этот вопрос настолько прост, что и разговора не стоит. Но тогда спор возник серьезный, мнения разделились, а времени для выяснения, кто прав, кто виноват, не оставалось. Тем более что я понял допущенную мной ошибку. Если бы поступили по моему предложению, огромный пароход, груженный войсками и оружием, сидел бы на камнях.
Этот случай стал для меня серьезным уроком.
Долго я не мог себе простить оплошность, которая едва не привела к несчастью.
Когда корабли и баржи были разгружены, конвой отправился в обратный путь, все так же под проводкой финских лоцманов. Вскоре мы опять подошли к острову Раники, путь вокруг которого теперь был четко обозначен на штурманских картах. Но на этот раз мне пришлось поволноваться. Лоцман молчал, ничего не говорил ни о минах, ни об обходном курсе. Время и мили бежали, до поворота на S‑ образный участок фарватера оставалось несколько минут, а лоцман молчал. Тогда я подошел к нему и напомнил, что через три минуты поворот, так как прямо по курсу мины. Лоцман стоял молча, но мне показалось, что несколько побледнел. Тогда я подскочил к Богдановичу:
– Абрам Михайлович, идем прямо на вчерашнее минное поле. Лоцман никаких команд не дает, курс ведет к опасности!
И в этот момент все, кто находился на мостике, увидели торчащие из воды мины. Стало ясным: лоцман вел конвой на минное поле. Пока шло выяснение отношений, «Туча» успела пересечь кромку минного поля. Прозвучала мгновенная команда, и корабль дал задний ход. На суда конвоя полетел семафор – застопорить машины. Когда сторожевой корабль вылез с минного поля и оно осталось позади, мы перевели дух. Богданович ходил по мостику, опустив голову. Потом подошел ко мне:
– Ну, Вайсман! Этого я не забуду долго!
Теперь корабли, которые находились в дрейфе, давали ход и выходили на S‑ образный участок пути. Все обошлось хорошо. Наконец, конвой вышел из шхер, и сразу же на нас набросился жестокий шторм. Западный ветер силой восемь‑ девять баллов и могучая волна обрушились на корабли. И хотя мне приходилось не раз в жизни штормовать, ничего подобного я не встречал ни в Атлантическом, ни в Индийском, ни в Тихом океанах. «Туча» плохо держалась на волне, к которой она шла лагом. Крен достигал 43 градусов, и сторожевик, казалось, не хотел или не мог возвратиться на ровный киль, накрениться на другой борт. Думалось, еще мгновение и – конец…
|
|
|
Мне и после войны приходилось много плавать по разным морям и океанам, покачаться на морской и океанской волне досыта. Но эти «качели» на «Туче» я запомнил на всю жизнь.
В тот же день мы благополучно добрались до Кронштадта.
За период с 7 мая по 15 октября 1944 года только в Нарвском заливе было уничтожено 1015 мин и 307 минных защитников. Всего же в операционной зоне флота с начала навигации и до сентября было вытралено 1006 контактных и 37 неконтактных мин, 501 минный защитник.
Родина высоко оцепила самоотверженный труд моряков: орденом Красного Знамени был награжден 2‑ й ДКТЩ, а его командир капитан 3‑ го ранга Федор Пахальчук удостоился звания Героя Советского Союза. Краснознаменными стали также 4‑ й ДКТЩ и 1‑ я бригада траления…
Н. СУСЛОВИЧ,
|
|
|
