 |
Новый дом
|
|
|
|
Все же мы его увидели, этот новый дом. В следующий приезд. С Куршю Нерия не так‑ то просто распрощаться, даже если ты и не член экспедиции и никак не обязан. Она тянет к себе и тянет.
Среди просторной песчаной котловины под прикрытием волнистого гребня авандюн красуется этот дом, небольшой, в один этаж, но крепкий, хорошо слаженный собственными руками, на совесть. Видно, такой, какой здесь и нужен, способный устоять в случае чего.
Несколько комнат, подсобных помещений, где располагаются разные подразделения экспедиции. Есть где поставить длинные столы для занятий, расстилать на них простыни графиков и схем. И пообедать в сильную непогоду. На полках, на столиках – приборы, записывающие аппараты. День и ночь во время береговых исследований вращаются на них барабаны лент, вздрагивают перья – идет беспрерывная запись ветров, волнений, потоков заплеска. Все, что составляет так называемую гидрометеорологическую обстановку. Расставлены книги, справочники, сложены папки, линейки, угольники, карандаши – вся канцелярия.
Прибрежное морское дно со всеми его уклонами, впадинами и валами прочесывают они теперь довольно лихо эхолотом на моторном боте «Артве», стоя на его открытой палубе в позе завзятых мореплавателей. Начинают уже забывать, как приходилось им выгребать на веслах целыми днями, шаг за шагом, бросая веревку с грузилом за борт – «тысяча приседаний»! – и вести бесконечные записи промеров в школьные тетрадочки. Эхолот сам выдает на широкой ленте кривую морского дна с мельчайшими подробностями, и они могут сопоставлять ее с записями приборов, что стоят в домике. Удобный домик.
Но по‑ прежнему в разных местах лагеря под прикрытием дюнных холмиков живописно раскиданы разноцветные палатки – индивидуальные «вигвамы» членов экспедиции. В летнее время истинного «береговика» и не загонишь ночевать в душных стенах.
|
|
|
Новый дом для них – и новый этап исследований. Они многому научились, многое познали за прошедшие два десятка лет, за «робинзоний» период, за последующие уроки береговой науки. Можно ставить и дальнейшие, более глубокие задачи.
Новый подход к изучению пляжа. Его строения. Его динамики. Не надо забывать, что пляж – важнейшая часть береговых сооружений, созданных самой природой. Оборонительная полоса, охраняющая основной берег от разрушительного действия волн. Что здесь было, на месте пляжа, и вчера, и очень давно, и как он образовался, и что с ним будет, что можно ожидать? – вот цепь вопросов, которые интересуют, тревожат не только «береговиков»‑ исследователей, но и многих инженеров‑ гидротехников, строителей, хозяйственников, разведчиков геологии, да и просто людей, живущих у моря.
Строение пляжа. Известно, разные волнения по‑ разному откладывают на пляже наносы. То слои мелкозернистого песка, то гравия, то крупной тяжелой гальки. Чересполосица. А какие особенности такого распределения материала? От чего зависит? И можно ли вскрыть какие‑ нибудь закономерности? При воздействии различных, как говорится, «активных и пассивных факторов».
Среди палаток лагеря часто появляется теперь и синяя палаточка Юрия Долотова – он регулярно приезжает сюда из Москвы, даже в месяцы своего отпуска. Втроем, с Кирлисом и Жаромскисом, разрабатывали они, как на военном совете, план нового сражения.
Поперек всего пляжа прорыты траншеи – от подножья авандюн до уреза воды. Они залезают в них, ползают согнувшись вдоль стенок, на которых представлена как в разрезе вся толща наносов на пляже. Фотографируют, измеряют отдельные слои, их протяженность, угол наклона. Ведут подробное описание. «Слойки» – применяют они несколько кондитерский термин.
|
|
|
Затем начинают «брать колонки». Плоский металлический ящик вдавливают бортами в обнаженную стенку. С силой, но осторожно, чтобы ничего не повредить, не нарушить. Подрезают слой механическим ножом. Снимают начиненный ящик, берут другой и повторяют ту же операцию на стенке через несколько шагов. Один за другим, один за другим – каждый раз в точно отмеченном месте.
Это последняя новинка в их исследованиях. Отборник наносов. Взятие образцов с полным сохранением структуры отложений, по всему разрезу пляжа, – как они распределяются разными слоями.
Залезают с отборником особого устройства и под воду, в приурезовую ложбину, даже на первый подводный вал, чтобы и оттуда извлечь колонки отложений. Но это может только тот, кто носит звание водолаза.
Взятые образцы надо еще препарировать. Ящики бережно везут в поселок Нида, сушат несколько дней на горячих батареях местной теплостанции, везут обратно и укладывают рядами на складе. Есть теперь возле дома такое обширное, просторное помещение, с широкими стеллажами вдоль стен, где разложены в порядке, каждое на своем месте, необходимые инструменты, подсобное снаряжение, запасные части, материалы – все, чем живет полевой исследовательский лагерь. Мечта всякой экспедиции. Здесь же покоятся аккуратно сложенные «поросячьи тушки» – тугие мешочки с песчаной пробой, которые собирают обычно Роже Стаускайте и Стасе Мочякене для литологического анализа. Здесь проводится всякая черная, грубая работа, которой в экспедиции всегда хватает. И здесь же происходит препарирование колонок, взятых с помощью отборника из траншей.
Это чисто мужская работа. Облаченные в штормовки, с марлевыми повязками на голове наподобие чалмы, опрыскивают они из пульверизатора клейкой жидкостью поверхность колонок в ящиках. Стоит туман над ними, резко пахнет химией. Опрыскивают в три слоя. Покрывают марлей. И дают застыть.
И получается тонкая пленка на марлевой подкладке – весь целехонький зафиксированный разрез морских отложений. Его зеркальное изображение. Точный слепок отложений в натуральную величину, со всеми вариациями разных прослоек. Действительно как слоеный пирог. Удобно рассматривать, сравнивать, измерять. А главное, можно свободно манипулировать. Если сложить, например, один к одному штук двадцать таких пленочных монолитов, то получается полная наглядная картина – строение пляжа в разрезе по всему профилю от подножья авандюн до уреза и дальше по подводному склону. Картина, на которую смотрят они сначала как завороженные, а потом начинают дотошно изучать, осмысливать.
|
|
|
И так по одному профилю, по другому. На одном участке побережья, на другом участке. После одного шторма и после другого. После серии штормов. В то время, как там, в домике, работают днем и ночью приборы автоматической записи всей гидрометеорологической обстановки. Учет всех «активных и пассивных факторов», от которых зависят непрерывные перемены на пляже, причудливые перестроения его прослоек.
Глубокая осень. Конец ноября. По всему побережью гуляет пронзительная стужа, падают мокрые хлопья. Обычно все было уже давно свернуто в экспедиции, упаковано и увезено, и «береговики» сидели прочно на своих академических местах в институте на речном берегу Нерис в Вильнюсе, занимаясь вполне сухопутной камеральной обработкой. Но теперь они снова здесь, на морском берегу. С ящиками отборника в траншеях. В конце ноября налетают особо свирепые штормы, когда почти трехметровые волны захлестывают часто до самых авандюн. Очень важные, «продуктивные» штормы – наиболее мощные переработчики пляжей. Можно многое перетерпеть, лишь бы пройти по их следам.
Работают в эти дни в плотных, непродуваемых куртках, а поближе к воде – в гидрокостюмах поверх всего шерстяного. Приходится залезать и в воду, и по «самое горлышко».
Но есть теперь дом, где можно и обогреться, прийти, так сказать, в состояние аналитической способности, сводить данные наблюдений и, наконец, усталым растянуться на ночлег. Домик светится в ранних сумерках огнями, электрокамин пышет уютно теплом, и ток для всех приборов бесперебойно поступает от подведенной высоковольтки с трансформатором, мужчины могут побриться. Домик‑ лаборатория. А старый трудяга движок уже не тарахтит более и дремлет безмолвно под чехлом в укрытии – так, на всякий случай.
|
|
|
Возвращаются они в Вильнюс с драгоценной осенней добычей – новая серия пленочных монолитов. Их подвергают еще одной операции. Монолиты накладывают на пластины из оргстекла, проклеивают. Все видно как на витрине и надежно в смысле сохранности. Монолит законсервирован. Продержится хоть десятки лет.
И уже возникает мечта: составить постепенно, с годами, целый атлас таких монолитов‑ картинок. Для истории. Для широких научных обобщений. Законы строения пляжей на побережье юго‑ восточной Балтики. Ключ к расшифровке – как же происходило строение берегов, пляжей, когда разливались и бушевали здесь в древности гигантские озера и моря…
* * *
Всякая наука становится точной наукой, когда может говорить языком чисел, количественных соотношений. В это точное русло все больше и больше стремятся они ввести свои береговые исследования.
Динамика пляжа. Беспрестанно переменчивые процессы его размывов и аккумуляции. Сколько внимания уделяют этому капризу природы «береговики» разных стран! Сколько общих описаний, сколько общих соображений! Кирлис и Роже Стаускайте подходят теперь к этой проблеме со строгой задачей: выразить процессы размывов и аккумуляции в мере и числе, найти количественные соотношения. Мощность процесса подсчитывают по формуле. Темпы подсчитывают по формуле. Строят кривые изменений, выводя из уравнения, – «кривая близкая к гиперболе»! Устанавливают, когда темпы размыва или аккумуляции становятся то функцией времени, то функцией интенсивности волнений… Вы замечаете, на каком языке они начинают говорить? Математика, наложенная на великую игру моря и суши. Так пытаются они вскрыть самый механизм явления.
Трудно сказать, во что больше всматривается теперь Кирлис в поисках ответа: стоя ли на берегу, в буйство набегающих волн… или в немые бури, разворачивающиеся на лентах автоматической записи. Что же в переплетении различных факторов является главным, ведущим для развития пляжа? Как бы выявить, схватить этот ведущий фактор!
И вот он как будто дает о себе знать. Особая вздымающаяся волна, отличная от обычных ветровых волн. Она приходит, как показывают ленты записей, примерно через каждые сорок – шестьдесят секунд, а то и через несколько минут. Ее период раз в девять больше, чем обычных ветровых. Потому они ее и называют в своих отчетах «длиннопериодной волной». И она несет, эта волна, самый большой нагон на берег, дает максимальные заплески с дробью наносов, вызывая затем интенсивный сгон обратно. Наибольший размах «качелей».
|
|
|
Уже проверено по траншейным исследованиям, по сличению пленочных монолитов, что разные прослойки песков на пляже образуются как раз под воздействием максимальных накатов, – а это ее работа, длиннопериодной волны. И она же, надо думать, наиболее энергично формирует, лепит тот или иной профиль пляжа: вогнутый, выпуклый, ступенчатый… Главный скульптор.
Да, ее появление приходится чаще всего на девятый раз. Стало быть, что же – «девятый вал»! Легендарное число в жизни моря. Старое как мир. Пугавшее еще древних мореплавателей – самая могучая, грозная волна, посылаемая богами в наказание. «Девятый вал», поражавший воображение Гончарова в его плавании на фрегате «Паллада» и ставший темой знаменитого полотна Айвазовского. Они и сами говорят здесь для простоты, вместо длинного «длиннопериодная волна», коротко: девятый. Старый миф, вызывающий у многих лишь снисходительную улыбку, – «девятый вал» – вдруг выступил на сцену их береговых исследований. Проглянул в процентах, выведенных по показаниям приборов.
А нам, безусловно, радостно, что даже современные научные изыскания, с оружием всякой автоматики и электроники, не развеивают все же легкой дымки одного из волнующих преданий человечества.
Профессор Гуделис сказал:
– Мы надеемся, что на основе всех исследований сумеем давать прогнозы. Примерно раз в пятнадцать лет на наше побережье обрушивается сильнейший ураган. «Весулас»! От нас ждут, что же может произойти тогда с береговой полосой, на том или ином участке? Какие пертурбации? И как подготовиться? Надеемся, сможем ответить. Должны ответить.
…Прощаясь на этот раз с лагерем экспедиции, мы нарочно прошли мимо прежнего места его стоянки. Пустынная голая площадка среди дюнных холмиков, на которой ветры уже не раз перевеяли все пески, заметая следы того, что здесь было. Только сбоку, возле деревцев, одиноко стоит по‑ прежнему невзрачного вида домик‑ вагончик на кирпичных подставках. Заколоченные окошки, навешенный большой засов. Он, старый друг, служивший им столько лет крышей над головой, прибежищем их научных размышлений!
Все убрали с этой площадки. Но вагончик не тронули. Рука не поднялась. Пусть стоит.
…На одной из центральных улиц Ниды, почти в географическом центре Куршской косы, высится на зеленой площадке стройный деревянный столб резной работы Эдуардаса Ионушаса, – художник поселился прочно здесь, на косе, посвящая свои картины и скульптуры ее природе, ее людям.
Четыре точеных лица смотрят с верхнего пояса столпа на четыре стороны света – разные по выражению. От сонливо спокойного до сердито раздувающего щеки. Символические образы ветров, господствующих над косой, вечно пересыпающих ее песчаные богатства, формирующих ее берега, холмы, высоченные дюны. Недаром поставлена скульптура «Четыре ветра» на одном из самых видных мест. О ветрах здесь всегда следует помнить.
|
|
|
