 |
На кончике карандаша
|
|
|
|
А все‑ таки как заманчиво: взять бумагу, карандаш и подсчитать в тиши кабинета Большой поток в целом. Представить его не по отдельным «морщинкам» на том или ином участке, где удалось забросить меченые пески, а сразу в общем виде, на большом протяжении. Ну, скажем, по всей дуге косы, которая лежит как памятник его могуществу.
Когда‑ то такой подсчет произвел Рудольф Янович Кнапс, открывший явление Большого потока. Единый мощный поток вдоль этих берегов, направленный с юга на север. Научное представление, ставшее уже почти азбучной истиной, которую они сами здесь, в группе Гуделиса, не раз повторяли, рассуждая над географией косы.
Но с тех пор как Кнапс утвердил это представление, прошло уже добрых три десятка лет. Немало воды утекло! Да и берега эти стали куда более изученными. И возникала мысль…
– А что, если попробовать? – пришел Кирлис к Гуделису с вопросом. – Попробовать снова подсчитать Большой поток.
– Пробовать всегда полезно, – резонно ответил Гуделис. – Если, конечно, имеется возможность.
Возможность как раз появилась. Интересная возможность. В лаборатории Лонгинова был разработан новый способ теоретических расчетов вероятного движения наносов.
Кнапс вел нить своих вычислений от ветров, которые дуют на море. От ветров здесь все происходит – и волны, и течения, и передвижка наносов. От ветров начинал и Лонгинов. Сила ветров, направление ветров… Но дальше он выстраивал цепочку вычислений иначе, по‑ своему. И все приводил к величине энергии – энергии наносодвижущего потока. Киловатты на метр – вполне определенная, ощутимая величина, которая сейчас запросто гуляет чуть не по всей современной технике.
|
|
|
– Можно почти потрогать рукой, – говорил Кирлис, пробуя заразить нас своим увлечением новым методом.
Лонгинов сделал и другое. Подумал о тех, кто будет корпеть над такими вычислениями. Как облегчить им трудную процедуру? Перевел уравнения, которые нужно при этом решать, на язык чертежей‑ номограмм. Сетка построенных точек и линий между ними, по которым, прямо ведя кончиком карандаша, и приходишь к ответу. Куда и с какой интенсивностью на таком‑ то участке берега, при таких‑ то ветрах должны перемещаться наносы. Тоже своя привлекательность! Она еще больше зазывала Кирлиса пройтись вот таким образом карандашиком по берегам косы.
Итак, ветры. С них все начинается.
Он снова прогулялся в Ниду на метеостанцию – «попить чайку» у Кайриса. И вышел от него, унося под мышкой целую охапку ветров. Сводки всех ветров, дующих здесь над косой за последние десять лет. Все эти веяния и порывы, которые местные рыбаки именуют «юринис», «саксинис», «зиеминис»… А в сводках выражены метрами в секунду и углами румбов. Западный, юго‑ западный, северный…
Подсчитал их средние значения и увидел: сводки за шестьдесят третий год отражают наиболее типичный ветровой режим для района косы. Эти ветры шестьдесят третьего года и пустил он в мельницу вычислений по формулам и номограммам нового метода.
Когда месяц спустя Кирлис положил Гуделису на стол результаты своих подсчетов и составленную на их основании схему Большого потока, Витаутас Казимирович долго смотрел на нее, на эту схему, не произнося ни слова.
– Знаете, это надо переварить, – сказал он наконец.
Ему, вложившему в свое время тоже немалую долю в доказательства и признание Большого потока, все это показалось таким, что сразу и не воспримешь.
– А вы не ошиблись? – естественно вырвалось у него.
Кирлис забрал свои бумаги; пришел через две недели. Нет, повторный подсчет ничего не исправил. Опять те же цифры. А главное – опять та же расстановка знаков плюс и минус при них. Плюс – означающий вероятное движение наносов на север. Минус – движение на юг.
|
|
|
Так что же в этом особого, что могло произвести такое впечатление?
А получилось вот что. Цифры и знаки утверждали… Сначала все идет как по Кнапсу. От Самбийского полуострова, от основания косы, по ее берегам, примерно до середины всей дуги. Идет единый мощный поток наносов в общем направлении с юга на север. Знаки плюс в расчетах для этой части косы явно преобладают над минусами. С юга на север. Как привыкли давно уже так представлять.
Но вот дальше… Дальше, уже к оконечности косы, картина на бумаге расчетов складывалась совсем иная. Совсем не похожая на то, что можно считать продолжением того же единого потока. Напротив. Цифры и знаки показывали, что на этом отрезке вдоль берегов должен происходить как раз обратный процесс. Обратный! Преимущественное стремление наносов уже не с юга на север, как полагалось бы, а напротив – с севера на юг. Вот они, знаки минус, которые вылезают здесь на первый план. Значит, что же? Значит, в этом месте косы должен идти другой поток, навстречу первому. Пусть не такой мощный, как тот первый, но все же вполне определенный. Другой поток. Противоположный.
А между ними – прямо как на войне – нейтральная, ничейная полоса, где ни тот, ни другой поток не имеет явного преимущества. В подсчетах примерно столько же плюсов, сколько и минусов. Наносы должны мотаться в обе стороны вдоль берега, и туда и сюда, без заметного перевеса. Берег равновесия – по научной терминологии.
Итак… Его величество Большой поток, который покорял всегда их воображение, которому они невольно поклонялись как язычники, приписывая ему единую безраздельную власть, – Большой поток, выходит, должен вдруг уступить часть этой власти другому. Идущему против него.
Не один, а два Больших потока действуют вдоль косы! Таков вывод, упрямо вытекающий из того, что насчитал карандаш Кирлиса. Есть отчего смутиться!
Но позвольте, в их распоряжении есть еще и другой материал. Наблюдения в натуре, собранные здесь же, на берегах, за эти годы. А что они говорят? Можно вспомнить… И они вспоминали, как по‑ разному ведут себя подводные валы – в южной части косы и в северной. И как по‑ разному меняется в этих частях береговая линия, прихотливо изрезанная чередой малых бухточек и мысов. Все – от движения наносов. Все – от работы разных потоков.
|
|
|
И все это как будто не противоречит тому, что показывают сейчас значки на бумаге. Так по крайней мере осторожно резюмировал Гуделис.
– Не противоречит? – переспрашивал Кирлис. – Подтверждают! – уточнил с нажимом.
Он переписал свои расчеты, схему, приложил объяснительную записку и отправил в Москву Владимиру Витальевичу Лонгинову.
Лонгинов ответил без промедлений: «Не вижу в Ваших вычислениях никакой ошибки. А если сходится с наблюдениями в натуре, тем доказательнее».
Конечно, он был доволен, что его кандидат не спит, все время что‑ то ищет. Даже после того, как защитил диссертацию. А это далеко не со всеми бывает!
Кирлис отправил и другой пакет. В Ригу. Рудольфу Яновичу Кнапсу.
Рига довольно долго хранила молчание. Это что‑ то уже предвещало. Наконец пришел ответ. Целая тетрадь замечаний. Подробный разбор записки Кирлиса, по объему гораздо больший, чем сама эта записка. Пункт за пунктом о том, как надо понимать явление Большого потока. Контррасчеты и контрвыводы. И некоторые соображения – вернее, сомнения – по поводу нового метода вычислений. Когда дело касается проблем его родной Балтики, береговых исследований, Рудольф Янович не щадит ни времени, ни сил. А уж тем более когда кто‑ то берется что‑ либо опровергнуть.
…Квартиру Рудольфа Яновича Кнапса мы разыскали в неказистом доме на безлюдной окраинной улице, особенно тихой в такой воскресный день, когда вся Рига пребывает как бы в некотором оцепенении отдыха, а все, кто может, в такую хорошую погоду укатили в электричках на взморье.
В большом рабочем кабинете, где мы сидим, стены сплошь заставлены стеллажами – книги и пухлые папки, и все по Балтике, по гидротехнике, береговым сооружениям. Нас разделяет внушительный письменный стол старой работы, на обширном поле которого, вероятно, так удобно расстилать простыни карт и схем. Сидим вдали от берегов косы, но в разговоре нашем мы, конечно, там, на этих берегах, которые подверг своим расчетам Кирлис.
|
|
|
– Молодые всегда хотят произвести переворот, – снисходительно улыбнулся хозяин. – Но они не всегда все учитывают. Я написал ему, что я думаю.
Старый знаток Балтики не собирался легко принимать всякие поправки к Большому потоку. Он готов был спорить. Как делал уже не раз на протяжении долгих лет, доказывая и защищая выношенную, выстраданную в разных дискуссиях схему потока.
– Они смотрят слишком близко к берегу, – провел он ребром ладони перед собой по краю стола. – А надо еще вон куда! – потянулся через стол и снова провел ладонью. – Мористее зоны бурунов. Там тоже искать ответы. Тогда и подводить общий баланс, – добавил уже без улыбки. Он растворил дверку массивной тумбы стола, извлек из ящика рукопись и потряс ею в воздухе: – Вот я приготовил. Весь объем вопроса. И как надо вести расчеты. Пусть напечатают. Тогда и сойдемся в открытую!
Глядя на его раскрасневшееся лицо в обрамлении почтенных седин, мы остро почувствовали, что научная истина бывает не только делом эксперимента, наблюдений, вычислений, но и делом собственной жизни.
…Уж так повелось, что профессор Гуделис, вероятно в силу своего характера, должен нередко выступать в роли примирителя спорящих сторон. «Разнимать петухов».
– Да, – подтвердил он, – спор идет. На то и наука. А нам действительно следует шагнуть подальше. Мористее зоны бурунов, как говорит Рудольф Янович. Там, за последними подводными валами, волны в сильные штормы тоже достают до дна, поднимают наносы, образуют течения. И кто знает, может, как раз там‑ то и проходит основной поток наносов. Его главное русло. И он восполняет тот разрыв потоков у берега, который обнаружил в своих подсчетах Кирлис. Попробуем и оттуда извлечь кое‑ какие факты. Время созрело.
Словом, чем больше они изучали с разных сторон свойства Большого потока – и в природных условиях, и в кабинетных расчетах, – тем сильнее убеждались, какое это далеко не простое, а сложное, многообразное и даже своенравное явление в жизни прибрежной зоны – Большой поток.
…Мы смотрим в беспокойную даль прибоя, куда зовут исследователей не решенные еще вопросы. Тяжелые вспененные валы перекатываются там на порогах «белой полосы». А надо еще мористее… И по правде, нам показалось: ой, как далеко все‑ таки, неуютно туда идти! За добычей новых фактов.
|
|
|
