 |
Алгоритм невозможного. Часть первая. Гражданин Космополиса. 1. Быть свободным!
|
|
|
|
Алгоритм невозможного
Алгоритм невозможного
Часть первая. Гражданин Космополиса
1. Быть свободным!
Я гражданин и уроженец Космополиса – один из тех, кому посчастливилось родиться. Избранный еще до зачатия: право на существование даровано не всем. Легко представить, к чему бы привело никем не контролируемое, беспорядочное размножение. К деградации общества, вырождению людей и – в недалекой перспективе – неотвратимому вымиранию.
Единственный способ избежать этого – жесткий, если не жесточайший, контроль рождаемости. Каждое новое поколение космополитян должно в точности воспроизводить все качества предшествующих. Никакого совершенствования, ведь лучшее враг хорошего. Великий Лоор учит, что так называемый прогресс – не благо, а величайшее зло. Именно он привел нашу прародину Гему к гибели!
Селекция, селекция и еще раз селекция, лишь она способна обеспечить спасительное постоянство, которое предохраняет от гибели: ведь если Завтра будет точно таким, как Сегодня, то сохранится в своей благословенной неизменности и наше бытие…
Неразумные предки не знали этой истины и жестоко поплатились.
Наш вождь и учитель говорит еще, что воспроизводство людей нужно оптимизировать не только количественно, к чему понуждает ограниченность жизненного пространства, но и качественно. Права на потомство удостаиваются те, чьи генные спектры, во‑ первых, сами безукоризненны, а во‑ вторых, дадут при соитии не менее безукоризненную суперпозицию.
Генные спектры моих родителей удовлетворяли четырем главным и всем дополнительным критериям. Главные: преданность идеалам лооризма, лояльность, умение подчиняться не рассуждая, общественное самосознание. Дополнительные: вера в светлое будущее, коллективизм, единомыслие, исторический оптимизм, стойкость в преодолении трудностей и многие другие. Короче, все то, чем славен человек, было наследственным достоянием родителей. Иначе я не мог бы родиться.
|
|
|
Хочу надеяться, что унаследовал родительские качества и со временем смогу рассчитывать на продолжение рода. Пожалуй, даже уверен в этом.
В моих словах нет хвастовства: я разговариваю с самим собой. Впрочем, то же самое сказал бы и великому Лоору, если бы мне выпала такая счастливая возможность.
Слава Лоору! Да здравствует наш великий вождь! – я готов повторять эти искренние, идущие от сердца слова днем и ночью. Ему я обязан своим появлением на свет. Дав возможность родиться, он тем самым оказал мне великую честь и доверие, которые невозможно не оправдать. Я люблю его сыновьей любовью. Он для меня больше, чем отец и мать!
Отец и мать… Мои родители… Мысль о них – единственное, что омрачает мое радостное мировосприятие. Умом я понимаю: обобществление детей – акт высшей справедливости. Ведь если одни смогут иметь ребенка, а другие – нет, возникнет вопиющее неравенство. В нашем же идеальном обществе все равны. И родить ребенка – почетная обязанность, а не привилегия. Вот почему тайна рождения охраняется законом. Сказать: «Я твой отец (или мать)», значит совершить преступление.
На моей памяти оно было совершено лишь однажды. До сих пор вижу эту жалкую женщину у столба общественного презрения. Она простирала руки и твердила:
– Мой сын! Сыночек мой! Не отталкивай меня! Будь ко мне добр. Ведь я твоя родная мать, и ничто не истребит мою любовь к тебе!
– Ты опозорила нас обоих! – крикнул в ответ сын. Я не желаю тебя видеть! Подлая самозванка, которая притворяется моей матерью!
– Нет! Не‑ ет! Неправда! Я родила тебя в муках… Кормила грудью, баюкала. А потом мое дитя отняли, оторвали силой. Год за годом я любовалась тобой издали, словно чужая. Но я не чужая, я твоя мать! Я не могу больше! Сыночек… Любимый… Не уходи… Не покидай меня!
|
|
|
И тогда он плюнул ей в лицо.
Конечно же, именно так нужно было поступить. Я восхищался этим мужественным поступком. А что сделал бы сам, оказавшись в таком положении?
Не знаю… Боюсь, у меня не хватило бы мужества… Скорее всего, я убежал бы, не сказав ни слова… А может быть… Нет, это было бы предательством по отношению к моему истинному родителю – великому Лоору.
И все же с тех пор я невольно всматриваюсь в лица женщин, которые по возрасту могли бы оказаться моей матерью, и думаю:
«Не ты ли? »
А иногда – это удручает меня – мысленно представляю,
как встречная женщина протягивает ко мне руки:
«Сыночек мой… Сыночек… Сыночек…»
И мне хочется броситься к ней на грудь.
Изредка я вижу эту сцену во сне. Просыпаюсь, а подушка мокрая от слез. Потом долго выговариваю себе, подыскивая слова пообиднее.
Никому из посторонних я бы не признался в своей постыдной слабости. Исповедуюсь перед самим собой. Ах, если бы излить душу великому Лоору…
Я пробовал молиться ему, как Богу. Подолгу стоял перед его монументом на Форумной площади. Исступленно шептал:
– Подскажи, как обуздать глупые мысли… Говорят, доброта и жалость – пережитки, мешающие созидать счастливое будущее. Но ведь Будущее это повторение Настоящего, значит, и настоящее должно быть счастливым. А какое может быть счастье без доброты? Видно, я чего‑ то не понимаю… Просвети меня, Отец!
Но Лоор отрешенно смотрел сквозь переборки отсеков и стальную оболочку Космополиса в бесконечность, не удостаивая меня ответом. И я говорил себе:
– Кто ты такой, чтобы претендовать на его особое внимание? Неужели мало того внимания, которым он одаряет всех поровну! На нем держится благополучие. Без него не было бы Космополиса и Системы. И ты не знал бы, что такое свобода!
По вине предков наша жизнь, жизнь космополитян, неизбежно сопряжена с лишениями и тяготами. Но – слава Лоору! мы живем. И мы свободны так, как никто не был свободен на изобильной Геме!
Любовь к свободе у меня с детства.
– Научись подчиняться, и ты никогда не будешь рабом, – внушали мне.
Помню, я спросил наставника:
– Чем же тогда свободный отличается от раба?
Наставник разъяснил:
– Свободный человек исполняет свой долг добровольно, а раб по принуждению.
– Значит, раба заставляют, а свободный делает сам?
– В этом суть. Ведь свобода это осознанная необходимость. осознай ее, и никто не будет тебя заставлять.
И я поклялся быть свободным!
|
|
|
