Субъективное благополучие

Теперь посмотрим на поколенческие различия по уровню субъективного благополучия, которое включает когнитивную составляющую (удовлетворенность жизнью), эмоциональную составляющую (уровень счастья) и уровень экономического оптимизма [Монусова, 2012; Родионова, 2015].

 По данным предшествующих исследований, в большинстве развитых стран обнаружена параболическая форма зависимости от возраста – относительно более благополучными себя считают молодые и пожилые возрастные когорты, а в среднем возрасте этот уровень ниже. А в развивающихся странах уровень субъективного благополучия с возрастом монотонно снижается [Blanchflower, Oswald, 2008; Guriev, Zhuravskaya, 2009].

 По данным Европейского социального исследования (European Social Survey) по 29 странам за 2012 г. в этом отношении выделяется три группы стран. В первой группе более развитых стран (преимущественно скандинавских и североевропейских) уровень субъективного благополучия почти не меняется с возрастом, во второй группе стран (англосаксонских и средиземноморских) кривая приобретает форму упомянутой выше параболы. И наконец, в третьей группе стран (менее развитых), к которым принадлежит и Россия, наиболее высокий уровень тоже демонстрируют молодые (в возрасте 15–19 лет); в зрелых возрастах этот уровень снижается, но у пожилых уже не растет, а, скорее, снижается еще больше, что считается проявлением социального неблагополучия, прежде всего вследствие более низких оценок материального положения и состояния здоровья[21]. Исключением является небольшой рост в самой старшей возрастной группе (после 65–70 лет) [Родионова, 2015].

 Проанализированные нами данные РМЭЗ НИУ ВШЭ демонстрируют сходную картину применительно к России. Если говорить об общей удовлетворенности жизнью, то после кризиса 1998 г. с началом экономического роста в России в целом этот уровень довольно устойчиво возрастает, по крайней мере до последнего кризиса (2014–2016 гг. ), когда этот показатель начинает снижаться. Заметим, что и в ходе предшествовавшего финансового кризиса 2008–2009 гг. он явно притормаживал.

 Что же касается межпоколенческих сравнений, то выясняется, что уровни общей удовлетворенности жизнью у всех поколений, кроме миллениалов, близки к сходному уровню. Пожалуй, чуть выше кривая реформенного поколения, а в трех старших поколениях кривые фактически сливаются. А вот миллениалы на протяжении всего обследуемого периода вновь стоят особняком, и в самом деле демонстрируя наиболее высокий уровень такой удовлетворенности (отличия от всех предшествующих поколений статистически значимы) (рис. 5. 18). При ретроспективном анализе разница остается весьма значительной – среди миллениалов в 2016 г. доля удовлетворенных жизнью достигала 59 %, а в предшествующем реформенном поколении в аналогичном возрасте в 2002 г. – лишь 36 %.

 Добавим, что по удовлетворенности работой и уровнем ее оплаты миллениалы в 2016 г. почти не отличаются от предшествующих двух поколений. Речь идет скорее о сторонах жизни, в меньшей степени связанных с профессией. Но с оценкой материального благополучия, как и в предшествующих исследованиях [Монусова, 2012], общая удовлетворенность жизнью коррелирует на высоком уровне значимости. Это проявляется, в частности, при расчете уровня экономического оптимизма – доли тех, кто считает, что через 12 месяцев они и их семьи будут жить намного лучше или немного лучше. После достижения 15‑ летнего среднего возраста кривая оптимизма у миллениалов пробивает 50 %‑ й порог и остается над ним до начала кризисного времени, когда с 2013 г. доля оптимистов во всех поколениях начинает снижаться. Но и после четырех лет снижения доля оптимистов среди миллениалов остается значимо более высокой, чем в предшествующем реформенном поколении (41 % против 26 %), не говоря уже о более старших поколениях, у которых разрыв с миллениалами достигает уже 3–4 раз (рис. 5. 19)[22]. Хотя при ретроспективном анализе различия между соседними поколениями в данном случае исчезают, свидетельствуя о том, что в данном случае перед нами, скорее, эффект возраста.

Рис. 5. 18. Доля респондентов, полностью или скорее удовлетворенных своей жизнью в целом в настоящее время, по поколениям, 15 лет и старше, 1994–2016 гг. (в %, n = 260 143)

 Источник: РМЭЗ НИУ ВШЭ.

По оценке эмоциональной составляющей субъективного благополучия (уровня счастья) в РМЭЗ НИУ ВШЭ доступны лишь данные за 2012 и 2016 гг. И здесь миллениалы также отличаются относительно большим оптимизмом. В целом, чем моложе поколение, тем чаще счастливыми себя ощущают его представители. Среди миллениалов таковых почти 60 %, а с каждым более старшим поколением эта доля уменьшается и в итоге падает вдвое – до 30 % (рис. 5. 20). Данное наблюдение подтверждается и при расчете Индекса счастья (разницы между теми, кто ощущает себя счастливыми и несчастными). По сравнению с двумя самыми старшими поколениями этот индекс в каждом более молодом поколении значимо возрастает.

 Есть, впрочем, признак, который объединяет все поколения: за период 2012–2016 гг. доля ощущающих себя счастливыми уменьшилась во всех поколениях на 2–2, 5 %, что не удивительно, поскольку это было время рецессии и экономического кризиса. Но доля чувствующих себя несчастными тоже снизилась. И потому значение Индекса счастья за эти годы подросло в пределах 2–3 пунктов (аналогичный небольшой рост наблюдается по индексу счастья ВЦИОМ)[23]. При этом все межпоколенческие различия сохраняются.

Рис. 5. 19. Доля респондентов, считающих, что через 12 месяцев они и их семьи будут жить намного лучше или немного лучше, по поколениям, 15 лет и старше, 1994–2016 гг. (в %, n = 214 325)

 Источник: РМЭЗ НИУ ВШЭ.

Рис. 5. 20. Доля считающих себя счастливыми, по поколениям, 15 лет и старше, 2012 и 2016 гг. (в %)

 Источник: РМЭЗ НИУ ВШЭ.

Приведем еще один пример, связанный с измерением Индекса «Счастье» Фондом «Общественное мнение». Он включает, помимо самооценки, оценку того, счастливы ли окружающие люди, и от чего в первую очередь зависит, счастлив человек или нет: от самоощущения или от внешних обстоятельств. По данным 2014 г., молодежь в возрасте от 18 до 30 лет отличалась наиболее высоким средним значением Индекса «Счастье». И чем старше были респонденты, тем ниже отказывался этот Индекс [Гражданское участие…, 2014].

В целом полученные нами результаты об относительном оптимизме миллениалов соответствуют другим наблюдениям, ранее сделанным в специальной литературе по России и другим странам [Монусова, 2012; Родионова, 2015; Millennials in Adulthood, 2014]. Миллениалы сравнительно больше удовлетворены своей жизнью, более оптимистичны и чаще считают себя счастливыми. Но в данном случае мы не можем утверждать, что речь идет о каком‑ то необычном поколенческом переломе, скорее, это проявление возраста и, к сожалению, с годами это у миллениалов с высокой вероятностью пройдет. Но значимый поколенческий эффект здесь также прослеживается.

 Осталось добавить, что по всем проанализированным параметрам субъективного благополучия отсутствуют сколь‑ либо значимые гендерные различия. Редкий случай…