Выдающиеся ученые-психологи и научные школы

                   Выдающиеся ученые-психологи и научные школы

                                          Московского университета

                                          Глава первая

                                Г. И. Челпанов и его школа.

                                          В. В. Умрихин.

Георгию Ивановичу Челпанову (1862-1936) в истории русской философии и психологии принадлежит почетное место. На заре выделения психологии в самостоятельную науку он выступил в роли великого учителя для многих отечественных психологов, транслировал им самые современные на период начала ХХ века нормативы психологического исследования и создал первый в России Психологический институт, ставший «храмом психологической науки» [8], [10], [25]. Индивидуальная судьба и профессиональный путь Г. И. Челпанова были неотрывно связаны с полной драматизма историей России, с логикой развития отечественной психологии ХХ века, которая, в свою очередь, в это время была неотделима от перипетий в движении мировой психологической мысли. Все это побуждает пристальнее присмотреться к фигуре замечательного русского психолога Г. И. Челпанова, к его блистательному и трагическому пути в отечественной психологии.

Историки психологии неоднократно уже высказывали свои интерпретации и оценки творчества Челпанова ([2], [3], [7], [9], [11], [12], [16], [20], [39], [40] и др. ). Инвариантой такого историко-психологического анализа почти у всех авторов выступает двойственная оценка его роли в отечест­венной психологии. С одной стороны, подчеркивается тот бесспорный вклад, который внес ученый в подготовку но­вых поколений психологов-исследователей и в организацию психологической пауки, основание им первого к России Психологического института. С другой стороны, весьма критически оценивают­ся его научные взгляды и идейные ориентации, скудность содержания ис­следовательской программы. Подобная двойственность очень напоминает оцен­ку исторической роли «отца эксперимен­тальной психологии» В. Вундта. И не только потому, что В. Вундт был учите­лем Г. И. Челпанова, непрестанно пропа­гандировавшего и развивавшего его идеи, а скорее по их сходной историче­ской роли в развитии психологии, которая на рубеже веков еще не делилась непроницаемым барьером на российскую и западную. Отечественная психология, будучи органичной частью мировой, разделяла все ее проблемы и следовала в русле общей логики развития вплоть до начала 20-х гг., когда вспыхнула «борьба за перестройку психологии на основе марксизма» со всеми вытекающими отсюда последствиями.

К числу наиболее общих тенденций развития мировой психологии относится начавшийся в последней четверти XIX в. процесс выделения психологии в самостоятельную дисциплину. Событием, подтолкнувшим этот процесс, послужило открытие В. Вундтом в 1879 г. первой экспериментально-психологической лаборатории при Лейпцигском университете. Но за историческим событием стояли закономер­ности развития психологической науки и как системы знаний (предметно-логический аспект), и как особого социального организма (аспект научно-социальный) [39].

Реконструируя зарождение психологической программы И. М. Сеченова, М. Г. Ярошевский ввел научную метафору «филогенез науки и онтогенез творчества ученого», раскрывающую зависи­мость индивидуального научного твор­чества от логики развития науки: интел­лектуальный онтогенез ученого в крат­ких и преобразованных формах воспроизводит филогенез науки. И «если перед нами не единичный случай, а закон, то его можно было бы — по аналогии с биогенетическим — назвать идеогенетическим» [38, с. 126]. Нам еще предстоит познакомиться с «идеогенетическими» предпосылками творчества Г. И. Челпанова, однако представляется важным внести в указанную метафору одно дополнение. Наука - не только «чистое» знание, развивающееся по имманент­ным логическим законам, но и особый «социальный организм», научное сооб­щество, имеющее свою социальную ис­торию, свои собственные (хотя и тесно связанные с предметно-логическими) закономерности развития. И они также могут преломляться (в преобразованном виде) в индивидуальной судьбе ученого, порождая особые феномены научного творчества. Назовем их по аналогии с указанными выше «социогенетическими».

Закономерности «идеогенеза» психологии к концу XIX в. обусловили вы­деление ее в самостоятельную область знаний. Но знания должны разраба­тываться сообществом профессионалов-исследователей, которого в то время еще не существовало. Поэтому вундтовская лаборатория выполняла двоякую функцию. С одной стороны, она стала «рабочей площадкой» для разработки первой программы психологии как самостоятельной науки, отвечая на объективные потребности логики развития науки, ее «идеогенеза». С другой — выступила в роли крупной международной научной школы, обусловившей формирование первого сообщества психологов. Тем самым обеспечивалась самостоятельность психологической науки как социального института, выра­жающая объективные тенденции ее «социогенеза».

Единство (а не отсроченное повторение развития) мировой и отечественной психологии демонстрирует тот факт, что первая экспериментально-психологическая лаборатория в России (открытая в 1885 г. В. М. Бехтеревым при Казанском университете) появилась спустя всего 6 лет после вундтовской. Открывающиеся вслед за ней лаборатории во многих городах России (Киев, Харьков, Дерпт (Тарту), Москва) первоначально находили себе место при психоневрологических клиниках. С момента основания в 1896 г. Н. Н. Ланге экспериментальной лаборатории при Новороссийском (Одесса) университете  начинается  период формирования сети собственно психологических исследовательских центров. Однако вскоре возникла потребность в более широкой институциональной и организационной базе для их продуктивного развития. Созданный В. М. Бехтеревым в Петербурге Психоневрологический институт - первый в мире центр по комплексному изучению человека. Он отвечал этой потребности как в плане «идеогенеза» (исследовательское учреждение), так и «социогенеза» (учебное заведение). Однако в силу своей специфики (психо­логия занимала лишь одно из мест в ряду многообразных наук о человеке, а само психологическое знание редуцировалось Бехтеревым к рефлексо­логическим схемам) указанная потребность не могла найти полного воплощения.

 В то же время объективные «идео- и социогенетические» закономерности развития отечественной психологии, властно требовавшие новых способов ее организации, наиболее остро они были восприняты Г. И. Челпановым. Об­ращаясь к его научному творчеству, мы увидим неразрывную связь его «идеогенетических» и «социогенетических» детерминант.