Психологический институт – «храм психологической науки».

Торжественное открытие Психологического института им. Л. Г. Щукиной при Императорском Московском университете, состоявшееся 23 марта (5 апреля) 1914 г., традиционно и справедливо расценивается как событие значительное не только для психологии, но и для всей российской культуры [8, 10, 14, 16, 24 и др. ]. В организации института важную роль сыграл крупнейший отечественный предприниматель и меценат Сергей Иванович Щукин (1854—1936), пожертвовавшего 120000 рублей на его строительство и оборудование. Сочетание понятий «интеллигент» и «предприниматель» столь редко обнаруживаемое в современной российской действительности, было значительно более характерным для дореволюционной России. Помимо успехов в коммерции, С. И. Щукин известен как обладатель одной из наиболее крупных коллекций картин, выбор которых позволяет судить о его тонком эстетическом вкусе. Разносторонние интересы Щукина «захватили» и философию, и психологию. Он нередко участвовал в заседаниях Московского психологического общества, был избран его почетным членом. Сын Сергея Ивановича — И. С. Щукин был участником челпановского психологического семинария. Именно по его совету (как полагают в [14]) в 1910 г. Сергей Иванович решил пожертвовать крупную сумму денег на строительство и оборудование Психологического института. Два условия были поставлены им при передаче денег ректору университета: во-первых, назвать институт именем его горячо любимой покойной жены — Лидии Григорьевны; во-вторых, поручить его организацию и руководство персонально Г. И. Челпанову, по мнению мецената, наиболее достойному этой миссии.

Надо сказать, что природная интуиция не подвела Щукина. В том же 1910 г.  Челпанов совершил поездку по наиболее крупным, немецким, а в 1911г. – американским психологическим научным центрам, по крупицам собирая опыт для организации передового психологического учреждения. Уже к началу 1911 г. был   разработан проект здания, а всего через 10 месяцев (сравним с сегодняшними сроками строительства! ) в тихом университетском дворе возвышался трехэтажный особняк, которому суждено было стать «храмом психологической науки». Это было великолепное по тем временам здание – первое вмире, специально построенное для психологического института. В следующие полгода институт был оснащен самым современным оборудованием, превосходившим по совершенству западные образцы. С сентября 1912 г. (за два года до официального открытия) началась регулярная работа института, ставшего преемником университетского семинария и психологического кабинета Челпанова, как «учено-учебного заведения университета» [8].

В многочисленных публикациях [8, 10, 15, 16] подробно описана его организационная структура. Нам бы хотелось дополнить их «поэтажным» 'описанием (что и где располагалось), упоминанием о некоторых деталях планировки здания и т. п.

Первый этаж был целиком учебным. Здесь находилась большая аудитория на 300 человек, библиотека и кабинет директора, располагавшийся водном из помещений теперешней библиотеки.

Те, кто бывали в современном здании института, вероятно, обратили внимание на всегда открытые (а ныне не использующиеся) двери между вестибюлем и лестницей, ведущей на верхние этажи. По идее Челпанова эти двери разделяли институт на собственно учебную и учебно-научную части. Директорский кабинет имел выходы в обе части, а институт имел два входа. Парадный предназначался для студентов. Пройдя его, они попадали в вестибюль, откуда свободно проходили в аудиторию, библиотеку и, в случае надобности, к директору. Дальнейший путь — к верхним этажам — как раз и преграждали упомянутые двери, защищавшие проводимую в тиши лабора­торий исследовательскую работу от звонких голосов молодежи. Сотрудники входили через боковой вход, открывая дверь своим ключом, а затем поднимались по лестнице в нужные лаборатории, не мешая учебной работе. Суровый челпановский императив «трудовой дисциплины» преподносился во внешне мягкой и спокойной форме: сотрудник, не явившийся в институт более двух раз, возвращал ключи директору [31].

Двери, разделявшие институт на части, однако, не были постоянно зам­кнутыми. Они открывались для участников занятий в психологическом практикуме, располагавшемся на втором этаже, где помимо малой аудитории имелись специальные экспериментальные комнаты. Третий этаж отводился исключительно для занятий наукой.

Весной 1993 г. взору проходящих через холл второго этажа открылось необычное сооружение: мраморный щит со множеством непривычных совре­менному взгляду архаичного вида приборов, в которых видится сходство с вольтметром, амперметром, а также приборной панелью «телефонной барышни» начала века. Сооружение это, разработанное Челпановым на основе ана­логичного образца в одном из американских институтов, представляло собой общий распределительный шит института. С его помощью не только осуще­ствлялось электропитание лабораторной аппаратуры от расположенных в подвале аккумуляторов, но и обеспечивалась коммутация — как телефонная, так и между всеми находящимися в разных лабораториях приборами. Ныне этот щит является памятником истории науки, как и недавно отреставрирован­ная мраморная доска с прежним названием института, занявшая свое историче­ское место в вестибюле первого этажа.

Торжественное открытие института, приуроченное ко дню святой Лидии (имя покойной жены С. И. Щукина) — 23 марта (5 апреля) 1914 г. — получило широкий общественный резонанс. «Торжество началось молебствием» [18, с. 13].

На последовавшей затем церемонии открытия среди многочисленных выступлений выделялась речь самого директора, в которой не только обосновывалась необходимость создания учебного учреждения, но и выдвигалась программа его работы. (Примечательно то, что предлагавшаяся программа в своих основах уже реализовалась: институт был создан и два года успешно функционировал).

Об историческом значении открытия института свидетельствуют имена авторов десятков приветственных адресов и телеграмм, среди которых были В. Вундт, Э. Титченер, О. Кюльпе, К. Штумпф, К. Марбе, В. Штерн, О. Зельц, Дж. Кеттел, Г. И. Россолимо, С. Н. Булгаков, И. П. Павлов, И. О. Лосский, В. А. Вагнер, А. Ф. Лазурский, А. Л. Нечаев, П. Ф. Каптерев, Л. И. Сикорский, В. Ф. Чиж, Н. Н. Ланге и многие другие крупные деятели науки.

Обратим внимание и на негативное отношение к институту преимущественно ученых-естественников, ориентированных на натуралистическую методологию. Характерным примером служит довольно агрессивное высказывание К. А. Тимирязева о том, что «культивируемая в этом здании, под ферулой философии, наука похожа на какую-то жалкую собачку, водимую на привязи «служанкой теологии»» [21, с. 184]. Критика велась не только «слева», но и«справа» — сторонниками философии спиритуализма, усматривавшими опасность вэкспериментировании над душой человека.

Однако ни материализм, ни идеализм сами по себе еще не предопределяли отношения к психологии. Ярким примером тому служат искренние слова приветствия Г. И. Челпанову, адресованные явным материалистом, сторонником естественно-научной методологии И. П. Павловым. Прозорливость великого физиолога роднила его мысль с челпановской впонимании необходимости устремлений к объединению, интеграции различных наук о человеке, работе его мозга, о поведении. «Все работники мысли, с какой бы стороны они ни подходили к предмету, все увидят нечто на свою долю, и доли всех рано или поздно сложатся в разрешении величайшей задачи человеческой мысли. Вот почему я, исключающий в своей лабораторной работе над мозгом малейшее упоминание о субъективных состояниях, от души приветствую Ваш Психо­логический Институт и Вас, как его творца и руководителя и горячо желаю Вам полного успеха. Искренне преданный Вам Ив. Павлов» [18, с. 36].

Это отношение будет прослеживаться и в некоторых последующих-исторических эпизодах. Так, известно, что узнав об изгнании Г. И. Челпанова из института, Павлов отказался беседовать с А. Н. Леонтьевым, приехавшим к нему с рассказом о проводимом в институте под руководством К. Н. Корнилова объективном (казалось бы, в духе павловской методологии! ) изучении реакций. Известно также о том, что после этого Павлов приглашал Челпанова возглавить отдел в его лабораториях. В этих эпизодах, опровергающих изве­стный тезис о «борьбе материализма с идеализмом» как главном двигателе научного познания, видится общность идейных и ценностных ориентации двух ученых, стоящих на принципиально различных теоретических и методо­логических позициях.

Через несколько месяцев после официального открытия института грянула первая мировая война. Для России она положила начало немыслимо длинной цепи сменяющих друг друга социальных потрясений, к сожалению, не обо­шедших стороной и «храм психологической науки» на Моховой. И все же за недолгое существование в предгрозовые годы он успешно выполнил свои задачи научной школы образовательного типа [33].