 |
Исторические взгляды А.С. Лаппо-Данилевского
|
|
|
|
А.С.Лаппо-Данилевский родился 15 января 1863 года в имении Удачное при селе Мало-Софиевке Гуляй польской волости Верхнеднепровского уезда Екатеринославской губернии, где и прошли его детские годы. Отец будущего историка - Сергей Александрович, несколько раз избирался предводителем Верхнеднепровского дворянства, а затем вице-губернатором Таврической губернии. Воспитанием сына занималась, в основном, мать - Наталья Федоровна, урожденная Чуйкевич (из дворян той же губернии). Культурная обстановка состоятельной и образованной семьи позволила развиться блестящим разносторонним способностям ребенка. Он получил хорошее домашнее образование, проявив равные склонности как к гуманитарным наукам, музыке, так и к математике. Около полутора лет семья Лаппо-Данилевских провела в Швейцарии. По возвращении на Родину он поступил в Симферопольскую гимназию, курс которой окончил в 1882 г. с золотой медалью.
На складывание мировоззрения молодого человека сильное воздействие оказал его глубокий интерес к религии и философии. Как отмечал Гревс, Александр Сергеевич с ранней юности сильно и глубоко был проникнут "религиозностью, не ходячею, поверхностною, а глубокою, постоянно владевшую им мыслью о Боге, неослабном стремлении озарить повседневность образами высшего, вечного, встать под покровительство абсолютного начала". Подобная установка для второй половины атеистического XIX века была нетипичной. Позже, уже в студенческие годы Лаппо-Данилевский пишет молитву, которая поражает глубиной мироощущения:
“Господь всемогущий!
Дух святый и Всесильный,
Разреши мои сомнения
И откройся мне.
Или погрузи ум мой в нирвану бытия
|
|
|
И не стращай его снятием истины;
И оглуши его ударом грома
Чтобы не мучиться ему желанием
Услышать то, чего не слышишь
И ослепи его Ты молнией с небес,
Чтобы тщетно не напрягать ему зрение
В безысходной тьме…
Песчинка на дне морском - могу ли я
Приподняться над волной на чистый воздух,
Чтобы узнать лучи божественного солнца?!
Которые слились надо мной непроглядной тьмой.
Разверзни их и освети меня лучами твоей святости.
На миг мне дай полнейшего сознанья,
И я паду перед Тобою ниц”.
Постоянный, глубоко интимный интерес к идеальному способствовал формированию, в конечном счете, как историка-неокантианца.
Для времени формирования исторического мировоззрения Лаппо-Данилевского было характерно господство позитивизма. По труду Льюиса юноша знакомится с философией Конта и Милля, а под влиянием Тейлора, Спенсера и Грота обнаружил склонность к изучению первобытной культуры и античного мира.
Осенью 1882 г. Лаппо-Данилевский поступает на историко-филологический факультет Санкт-Петербургского университета. По словам Гревса, "с самого начала основным центром его занятий стала русская история, хотя не забывались и другие, уже сделавшиеся любимыми области: история всеобщая, философия, археология...". Уже на студенческой скамье определенно проявилась и такая сторона мироощущения Лаппо-Данилевского, как настороженное отношение к политической деятельности. Как и С.Ф.Платонов, увлечению революционными идеями, свойственному молодежи 80-х гг., он предпочитает участие в студенческих научных обществах. Работа в литературном научном обществе противостояла "как карьеризму, так и преждевременному политиканству и революционерству".
На старших курсах университета, молодой историк стал заниматься историей московского государственного строя. По собственному признанию Александра Сергеевича, выбор темы определился под непосредственным влиянием видных представителей историко-юридической школы Б.Н.Чичерина и А.Д.Градовского. Однако первая крупная работа исследователя была посвящена скифским древностям и выросла из студенческого сочинения Лаппо-Данилевского.
|
|
|
Для духовного облика А.С.Лаппо-Данилевского характерной является вера в науку и вера в Бога. Еще будучи молодым человеком он записывает свои идеи в альбом, хранящий отпечаток духовного богатства автора. “Как ум наш не может постигнуть бесконечности Вселенной, так душа не может осознать абсолютного божества - Бога. И в то и в другое мы должны верить”. Он считает, что “благоразумный человек хранит веру не только в то, что доказано опытом, но и в то, что несет в себе божественный отпечаток, проявление высшего разума. “Песчинка в громадной пустыне, атом в неизмеримом теле, - вот что человек материальный перед Вселенной и человек духовный перед Богом”. Служение науке ощущается и осмысливается как важнейшая ценность и долг - отсюда - мучительные сомнения в своих способностях.
“Чувствую иногда неуверенность в себе. Во-первых, физически я слишком ничтожен, чтобы служить науке, во-вторых, и претензии очень большие: хочется быть не только простым добросовестным исследователем, но и ученым, который дает новое освещение не только некоторым проблемам научным, но и основным принципам науки. Не думайте, - обращается он к М.С. Гревс, - что это самолюбие, это во всяком случае мои потребности и идеи”.
Подобные сомнения усиливались размышлениями о смертности человека, а из них вытекала очень рано осознанная цель - успеть сделать как можно больше. В 28-летнем возрасте в письме к своей жене Лаппо-Данилевский писал: “Личные чувства не должны мешать делу, которому служишь и которое выше всего частного. Только иной раз так страстно хотелось бы знать, долго ли будешь в состоянии служить этому делу. Если не долго, то надо бы поскорее свои теории обнародовать, не для того, чтобы высказать цельную систему, а лишь для того, чтобы по крайней мере несколькими мыслями дать другим толчок, повод, быть может иногда новую теорию. Если долго, если есть время, то можно еще многое-многое обдумать и все представить в лучшем виде. Итак, успех работы зависит в значительной мере от того, что не знаешь, и элемент случайности вносится в такое дело, которое ничего случайного не должно было бы иметь”. Такое ритуальное отношение к науке, называемое Вернадским “научной верой”, безусловно, окрашенное сциентизмом, давало ее носителям определенную устойчивость, было опорой среди осознанного ими несовершенства мира, хотя, кто знает, не этот ли высокий идеал и стремление “все представить в лучшем виде” были причиной того, что многие работы А.С. Лаппо-Данилевского не были опубликованы при жизни.
|
|
|
В 1886 году он окончил Санкт-Петербургский университет и был оставлен при нем кандидатом для подготовки к профессорскому званию. Темой будущей магистерской диссертации была определена "Организация прямого обложения в Московском государстве со времен смуты до эпохи преобразований". В 1890 году работа была завершена и вышла отдельной книгой (СПб., 1890, 557 с.), вызвав пристальный интерес маститых авторов.
Защита магистерской диссертации позволила Лаппо-Данилевскому с 1890 г. начать чтение лекций по русской истории в Санкт-Петербургском университете в звании приват-доцента (в коем он до конца и оставался) и в Историко-филологическом институте, где он в 1891 г. был избран экстраординарным профессором. Параллельно ученый преподавал специальный курс по истории первобытной культуры человека в частной гимназии Л.С.Таганцевой.
Наряду с русской историей Александр Сергеевич читал в университете курс русской историографии, которой постепенно стал все более отдавать свое исследовательское время.
Впоследствии к названным курсам, читаемым Лаппо-Данилевским в стенах университета, присоединились спецкурсы и семинары по дипломатике частных актов, теоретическим проблемам исторического источниковедения, философским проблемам общественных наук ("Основные проблемы обществоведения", "Систематика социальных явлений разных порядков", "Практические занятия по теории эволюции в применении к обществоведению и истории", "Критический разбор главнейших учений о случайности", "Критический разбор главнейших учений, касающихся проблем чужого я" и др.). С 1906 г. в Санкт-Петербургском университете был введен обязательный курс "Методологии истории", который поручили читать Александру Сергеевичу. Курс сопровождался семинарскими занятиями. С начала и до конца своей педагогической деятельности он являлся бессменным руководителем научного кружка историко-филологического факультета.
|
|
|
Научные заслуги ученого были должным образом оценены, и 4 декабря 1899 г. в 36-летнем возрасте Александр Сергеевич избирается в действительные члены Императорской Академии Наук (и вскоре прекращает чтение лекций в Историко-филологическом институте). В звании адъюнкта, а затем экстраординарного (6 апреля 1902 г.) и ординарного (5 февраля 1905 г.) академика он принимает самое широкое участие в научной деятельности Академии. Под его руководством были изданы неоконченные труды, написанные академиком А.А.Куником. Лаппо-Данилевский встал во главе громадного издания "Сборника грамот бывшей Коллегии Экономии" и "Памятников Русского законодательства" и др. Он помогал и контролировал научную деятельность губернских Ученых Архивных Комиссий, постоянно участвовал в различных академических комиссиях по присуждению премий.
Одновременно Александр Сергеевич являлся членом (с 1894 г.) Императорской Археографической комиссии министерства Народного просвещения, состоял одно время секретарем, а затем председателем секции Русской истории Исторического общества, созданного по инициативе Н.И.Кареева при Санкт-Петербургском университете и секретарем Отделения Русских и Славянских древностей Императорского Археологического общества. Талантливый исследователь неоднократно принимал участие в археологических съездах России, а также в международных предприятиях, свидетельствующих о его огромном авторитете. Лаппо-Данилевский состоял членом Международного Союза Академий и в 1917 году стал одним из организаторов общего собрания Международного Союза в Петербурге. В рамках этой организации А.С.Лаппо-Данилевский представлял Россию в ряде международных издательских проектов. Он председательствовал в отделе культурных связей Русско-Английского общества. По просьбе английских историков начал подготовку многотомного издания по истории России на английском языке. Его имя было широко известно в европейском и американском научном сообществе. Шарль Ланглуа в одном из писем Лаппо-Данилевскому писал, что считает его самым знающим историком науки. В 1916 г. Александр Сергеевич был удостоен звания почетного доктора права Кембриджского университета, куда он прочитал цикл лекций “Развитие образования и науки в России”.
|
|
|
Ученый отстаивал самоценность науки и считал несовместимыми объективно-научные и социально-политические интересы. По свидетельству Преснякова, "он жил только наукой и для науки". Ученик Александра Сергеевича Б.А.Романов в речи, посвященной двадцатипятилетнему юбилею научной деятельности Лаппо-Данилевского, произнесенной 27 октября 1915 г. на заседании исторического кружка при Санкт-Петербургском университете, вспомнил лишь один случай, когда учитель открыто высказался о политической борьбе. Это произошло, по словам Романова, в 1908/1909 учебном году во время студенческой забастовки, когда ученый, придя на очередную лекцию по методологии, застал в аудитории всего 6-7 человек. Отказавшись от чтения лекции, он предложил слушателям обменяться взглядами по поводу происходящего, ставя вопрос не о целесообразности забастовки, а о ее "допустимости" в стенах храма науки. "Вы настаивали на том, - говорил выступавший, обращаясь к Александру Сергеевичу, - что нельзя объективные культурные ценности нести в жертву иным целям, что эти ценности должны существовать, как таковые, неприкосновенно и непрерывно".
Действительно, достаточно длительное время Лаппо-Данилевский был далек от какого-либо непосредственного участия в общественно-политической жизни. Однако 1905 год стал для него переломным в этом отношении. Совместно с академиком А.А.Шахматовым Лаппо-Данилевский составил записку "О свободе печати", принятую общим собранием Академии 12 марта 1905 г. В числе ученых, подписавших в начале 1905 года “Записку 342” о нуждах русского просвещения было 16 действительных членов Императорской академии наук, в том числе и Лаппо-Данилевский.
И.М.Гревс писал, что не терпевший политики Александр Сергеевич, тем не менее, "считал долгом отдавать дань служению родине и народу, которых он всегда любил и почитал. Скрипя сердцем, он принял избрание в Государственный Совет во время Первой Думы". В этот орган власти историк вошел в 1906 г. в качестве представителя от Академии наук и университетов и выбыл из него незадолго до закрытия первой его сессии. Историк принимал участие в подготовке проекта об амнистии. Гражданская позиция Лаппо-Данилевского - реализация его этических установок, представлений об обязанностях человека-науки по отношению к обществу. Он апеллирует к таким понятиям как свобода воли. Вопрос об учете общей воли народа разрабатывается Лаппо-Данилевским и в дальнейшем, в проектах реформирования России после февраля 1917 года.
Он вошел в комиссию по выработке избирательного закона в Учредительное собрание, возглавляемую Ф.Ф.Кокошкиным. По свидетельству Гревса, Александру Сергеевичу "хотелось поддержать благородный опыт Временного правительства спасти родину и ее честь, сохранить культуру, организуя свободу". Однако с политической деятельностью ученому явно не везло, да она была чужда самому складу его характера. Последующие события, связанные с Октябрьским переворотом, могли только углубить его неприязнь к политике.
Однако в короткий послеоктябрьский период Лаппо-Данилевский, как и многие его коллеги по Петербургской школе активно занимается архивной деятельностью. Он становится председателем Союза российских архивных деятелей - 1917-1918 годы. Его выступления и записки по архивному делу рисуют широкую программу реформ. Лаппо-Данилевский отстаивал переход к системному подходу в архивной сфере, которая включала в себя общее руководство по усторйству и управлению архивами, меры по охране документов и архивных материалов, общее руководтсво по описанию архивово, программу подготовки архивных работников, защиту профессиональных интересов архивных деятелей. 7 февраля 1919 года Лаппо-Данилевский умирает в холодном и голодном Петербурге от заражения крови.Эту смерть его ученик - А.Е.Пресняков связывал с распадом и гибелью старой научной культуры в послереволюционную эпоху: "Обстановка военного времени, а затем революционного кризиса глубоко потрясла развитие той научной культуры, которой видным носителем и активным деятелем был А. С. Лаппо-Данилевский... Буря революции не вывела А. С. Лаппо-Данилевского из научной, академической сферы. Но крайне тяжело переживал он распад той культуры, которая его вскормила, и подрыв многого в той традиции, которая при всей ее исторической условности была носительницей дорогих ему „абсолютных ценностей"... Носитель глубоких культурных традиций не вынес их трагической ломки".
А.С. Лаппо-Данилевский не был обойден вниманием своих коллег при жизни. Практически все его крупные работы вызывали по выходу пристальный интерес и споры. Обратим внимание на отзывы и рецензии на монографию А.С. Лаппо-Данилевского “Организация прямого налогообложения в Московском государстве со времен Смуты до эпохи преобразований”. Эта работа была оценена С.Ф.Платоновым как положительная, но он отметил, следование автора общей схеме юридической школы. (Изучение истории государственных учреждений в ущерб исследованию истории народного хозяйства). Перу Милюкова принадлежит две рецензии на эту работу (Отзыв в “Русской мысли” за 1900 год и развернутая рецензия по заказу Академии наук “Спорные вопросы финансовой истории Московского государства” (СПб, 1892 год). Милюков подверг критике исследование Петербургского ученого с точки зрения традиционных представлений Московской школы о структуре научного труда, о роли теории, определяющей порядок. С точки зрения Милюкова, общие точки зрения автора (Лаппо-Данилевского) не всегда вытекают из конкретных материалов. Он настаивал на необходимости рассмотрения системы налогообложения в контексте эволюционного развития ее институтов. Итак, Платонов критиковал Лаппо-Данилевского за чрезмерное следование общей схеме, П.Н.Милюков - за недостаточное увязывание общих точек зрения с конкретным материалом. Оба рецензента в негативном плане отнесли Лаппо-Данилевского к историко-юридической школе, и эта оценка прочно закрепилась в историографии. С начала 1900 годов можно выделить новый этап как собственно научного творчества Лаппо-Данилевского, так и осмысление его в отзывах коллег. Издание Лаппо-Данилевским “Методологии истории” (1910 год) сразу же привлекла внимание как историков, так и философов. Отметим, в качестве важных историографических явлений рецензии Т.И.Райнова и Н.Д.Кондратьева. Райнов очень высоко оценил философские достижения “Методологии истории” и полагал, что теоретическая работа Лаппо-Данилевского явилась одинокой попыткой выработки научного познания в их системном применении. Райнов считал недостаточно аргументированным вывод Лаппо-Данилевского, о том, что во всяком познании человек стремиться к единству знаний, так как вся аргументация в книге, по словам рецензента, сводилась к аналогии знания с сознанием, которое и характеризуется, согласно Лаппо-Данилевскому с единством. Кондратьев в статье “Теория истории А.С.Лаппо-Данилевского” кратко изложил основы методологии ученого и высказал ряд замечаний”. С его точки зрения, неясным остался принцип систематического единства знаний. Понятие "абсолютной ценности” применимо к изучению истории как с идеографической точки зрения, так и с номотетической. По Н.Д.Кондратьеву. данное понятие нужно относить не только к “индивидуальному” (как заявляет Лаппо-Данилевский), но и к “типическому”.
Рецензент отметил глубину теории источниковедения Лаппо-Данилевского, подчеркивалось, что автору удалось преодолеть существенные недостатки концепции своих предшественников. Лаппо-Данилевский попытался объединить номотетическую и идеографическую точки зрения на почве совмещения общефилософского и специально-исторического знания, соединяя в себе лучшие достоинства и того и другого.
В честь двадцатипятилетия историка научной деятельности учениками и товарищами по работе был издан специальный сборник статей, посвященных его творчеству, с указанием трудов исследователя.
В послереволюционные годы в обстановке гражданской войны, всеобщей разрухи и голода смерть буквально косила ряды ученых. Историческая наука потеряла таких корифеев, как В.В.Берви-Флеровский, Н.Ф.Каптерев. И.В.Лучицкий (1918), В.И.Герье, М.А.Дьяконов (1919), Д.И.Иловайский. Д.А.Корсаков, И.С.Пальмов, Б.А.Тураев, В.М.Хвостов, М.М.Хвостов, А.А.Шахматов, В.Н.Щепкин, Е.Н.Щепкин (1920) и др.
Кончина Лаппо-Данилевского была воспринята особенно остро и приобрела, по сути, символическое значение. И.М.Гревс писал, что Лаппо-Данилевский был поражен войной и революционной бурей, поскольку "насилие всегда было недопустимо для его нравственного сознания". Мыслитель был погружен в жесткую муку и "может быть, смерть его, неожиданная и преждевременная явилась протестом против свершавшегося, разливавшегося кругом зла, мрака, невежества, хаоса, насилия, кровопролития".
Смерть историка вызвала всплеск интереса к его научному наследию. Воспоминания и литература этого периода рисуют живой антропологический портрет Александра Сергеевича Лаппо-Данилевского с выделением социально-психологических характеристик, нравственно-ценностных поисков историка, определения его места в истории науки и истории культуры России.
Если в академических кругах смерть историка вызвала чувство невосполнимой утраты, подчеркивались его заслуги как теоретика, исследователя прошлого России ХVI-ХVIII вв. и руководителя научного семинара в Петербургском университете, то руководство советской наукой отнеслось к этой трагедии равнодушно. Более того, в рецензии на посмертное издание "Методологии истории" (Вып. 1. Пг., 1923) Лаппо-Данилевского М.Н.Покровский пренебрежительно заявил, что "как теоретическая работа она никакого интереса не представляет", а может быть использована лишь в качестве справочного пособия.
К великому сожалению, это отношение к методологическим поискам ученого, составлявшим важнейшую часть его научного наследия, на многие годы закрепилось в советской историографии.
В конце 1930-х - начале 1940-х годов намечается более спокойное отношение к наследию Лаппо-Данилевского. Его ученики А.А.Шилов и А.И.Андреев читали курсы по археографии и источниковедению в Московском историко-архивном институте по Лаппо-Данилевскому, здесь же, в рамках института проводилась мысль о преемственности в развитии архивного дела от дореволюционных историков к советским. А в 1943 году на конференции историков-архивистов СССР подчеркивалась роль А.С.Лаппо-Данилевского в организации архивного дела и разработке архивной теории. В 1945 году вышли в свет “Очерки по истории Академии наук”. В них была дана блестящая характеристика Лаппо-Данилевского как организатора академической науки и отмечалось, что историк сумел “сгруппировать вокруг себя многочисленных учеников и последователей”.
Большое внимание изучению деятельности Лаппо-Данилевского уделил Н.Н.Валк в работе “Историческая наука в Ленинградском университете за 125 лет”. Здесь отчетливо ставилась проблема петербургской исторической школы и места в ней А.С. Лаппо-Данилевского.
В конце 1940-начале 1950-х годов наблюдается противоположная тенденция, связанная с идеологическими кампаниями того времени. Особый удар был направлен против историков старой школы. Эти тенденции времени нашли отражение в статье Л.В.Черепнина “А.С.Лаппо-Данилевский - буржуазный историк и источниковед”. Лаппо-Данилевский назывался “историком-идеалистом реакционного типа” и занимал крайне правое место в лагере буржуазной историографии. “Методология истории” отражала настроения буржуазии в годы столыпинской реакции, а ошибочные установки этого труда были перенесены и на разработку конкретных проблем источниковедения. С точки зрения Черепнина “все работы Лаппо-Данилевского ведут к одной проблеме, поставленной в плане буржуазной методологии: о путях развития России как национального типа”, и этому соответствует “общая государственная концепция русской истории”, согласно которой исторический процесс протекает не в форме борьбы классов, а в форме взаимодействия надклассового государства и бесклассового общества. В статье Черепнина содержались обвинения Лаппо-Данилевского в буржуазной ангажированности и космополитизме. Как совершенно справедливо замечает Ростовцев, “статья Л.В.Черепнина носила характер официального приговора творчеству А.С.Лаппо-Данилевского”. Она предопределила оценки творчества А.С.Лаппо-Данилевского, которые давались в литературе общего характера (учебных пособиях, энциклопедиях и др.)
В период оттепели наблюдаются некоторые подвижки в оценке творчества историка. Реабилитируются некоторые его выводы в области источниковедения, но его “Методология истории”, по-прежнему, оценивается очень резко. С точки зрения Г.Д.Алексеевой теоретическая концепция Лаппо-Данилевского была направлена “на защиту религии, империалистических войн, колониальной политики и политической реакции, на всемерное оправдание врагов демократии и революции”.
В некоторых исследованиях конца 1960 - начала 1970-х годов начинают пересматриваться методологические взгляды. Особо выделим работы Л.Н.Хмылева. Во-первых, это было самое подробное за весь советский период изложение содержания основной работы Лаппо-Ланилевского “Методология истории”. Во-вторых, взгляды историка рассмотрены в контексте науковедения и проблемы кризиса буржуазной науки, который, кстати сказать, рассматривался как важный этап теоретического перевооружения науки. С конца 1970-х годов нарастает положительный интерес к методологии Лаппо-Данилевского. Так, О.М.Медушевская, в частности, отметила, что концепция методологии источниковедения А.С.Лаппо-Данилевского в теоретико-познавательном отношении стала наиболее цельным и систематическим учением об источнике, которое когда-либо было создано на базе идеалистической методологии истории. В работах С.П.Рамазанова, Л.Н. Хмылева, О.В.Синицына, А.Н.Нечухрина подчеркивалось значение трудов историка в области теоретического источниковедения, обращалось внимание на мастерство исторического анализа и тонкость его источниковедческих приемов, создание собственной школы в этой области. При этом особое внимание в последние годы уделялось ценностному подходу.
В 1994 году научная общественность отметила 75 лет со дня кончины историка. В связи с этой датой, Археографической комиссией было проведено заседание, материалы которого помещены в “Археографическом ежегоднике” за 1994 год. Была предпринята попытка создания целостного представления о творчестве Лаппо-Данилевского и намечена новая проблематика дальнейшего изучения творчества и биографии Лаппо-Данилевского. Так, С.О.Шмидт поставил проблему изучения феномена научной школы историка, личных и научных отношений В.И.Вернадского и Лаппо-Данилевского, общественно-политической деятельности.
В статье В.П.Корзун поставлена проблема развития науковедческих взглядов историка. В самые последние годы можно выделить работы Е.А.Ростовцева в которых получает всестороннее освещение деятельность Лаппо-Данилевского как представителя Петербургской исторической школы.
Несмотря на столь пристальное внимание к фигуре историка, по-прежнему, наименее исследованной остается его конкретно-историческая концепция истории России.
Лаппо-Данилевский своим творчеством знаменовал преодоление классического позитивизма и становление неокантианства.
Уже в ранних работах историк придавал первостепенное значение общим понятиям для уяснения процесса исторического развития. В 1890-е годы работая над магистерской диссертацией, Лаппо-Данилевский практически одновременно задумывает труд по истории русской культуры и по истории, что позволяет нам говорить о зарождении феноменологической концепции в этот период. К этому же периоду относится одна из первых попыток определения исторической науки как "изучение норм общественного развития, общих всему человечеству". И все же определяющими в это время остаются позитивистские установки.
В одном из лекционных курсов по русской истории (1891-1892) автор воспроизводит позитивистскую модель исторического исследования. Изучение истории должно сводиться к: 1) собиранию материала; 2) его классификации; 3) критике; 4) объяснению; 5) осмыслению. Русская история, по Лаппо-Данилевскому должна заниматься изучением явлений развития, обнаружившихся в живом взаимодействии духовных, хозяйственных и правовых интересов древнерусского населения.
Толкование причинности исторического процесса также вполне вписывается в позитивистский дискурс - ее необходимо разложить на мельчайшие производные. Изучая причинность в соотношении исторических фактов историк приближается к изъяснению внутреннего содержания явления.
На рубеже веков в русской философской и обществоведческой литературе разворачивается критика норм позитивистской парадигмы. Важным звеном в этой критике, претендующим на подведение определенных итогов, явился сборник статей "Проблемы идеализма" под редакцией П.И.Новгородцева, подготовленный в 1902 г. Московским Психологическим обществом. Участники сборника заявили, что они исходят "из критического отношения к недавнему прошлому нашей мысли, связанному с господством позитивизма". Позитивистская концепция не устраивала их из-за ее догматического отношения к вопросам теории познания и неспособности решить морально-этические проблемы.
Единственным профессиональным историком в коллективе авторов "Проблем идеализма" был А.С.Лаппо-Данилевский, представивший в сборник фактически небольшую монографию "Основные принципы социологической доктрины О.Конта". В этой работе Лаппо-Данилевский раскрыл ограниченность философской системы основоположника позитивизма. Историк обвинил Конта в "грубом реализме", догматическом утверждении тождественности социальных и естественных законов, недоучете значения психологии в истолковании общественной жизни. Свой пафос критики он направил против механической трактовки Контом “живого” исторического процесса.
Исследователь полагал возможным решить противоречия, присущие доктрине Конта, путем сознательного применения психологии к объяснению социальных фактов и обращения к теории познания О.Конта, что, по его мнению, способствовало бы превращению "социальной физики" в "особую науку, отличную от наук физических". В связи с этим, его современник, Н.И.Кареев заметил, что Лаппо-Данилевский в своей критике Конта осуждал "не научную положительность его стремлений и инициативу основания новой положительной науки, социологии, а то, что первой он не дал прочного обоснования, а ко второму приступил без обоснованных предпосылок".
Решающее значение на формирование методологических позиций ученого оказала философия баденской школы неокантианства. Однако доминирующее влияние неокантианской теории в мировоззрении Лаппо-Данилевского (и здесь мы соглашаемся с современными исследователями А.Н.Нечухриным и С.П.Рамазановым) сочеталось с сохранением более ранних пластов, связанных с позитивизмом, и открытости для принятия ряда идей "философии жизни". “Такой сплав внешне противоречивых идейных влияний в мировоззрении исследователя обусловил глубоко оригинальное содержание его теоретико-методологической концепции”.
Новые методологические позиции Лаппо-Данилевского отражены в его фундаментальной работе “Методология истории”, где он предложил следующую структуру методологии истории как особой дисциплины.
1) Теория исторического знания.
2) Методы исторического изучения.
2.1) Методология источниковедения.
2.2) Методология исторического построения.
Основное ядро всей методологии истории, по мнению Лаппо-Данилевского, составляет теория исторического знания, поскольку именно она занимается установлением исходных принципов исторического познания, суть которых заключается в рассмотрении следующих вопросов:
- с какой теоретико-познавательной точки зрения история изучает данные нашего опыта?
- какое значение историк должен придавать принципам причинно-следственности и целесообразности в исторических построениях?
- каков критерий исторической оценки, на основании которого историк производит выбор материала?
- в каком смысле историк пользуется понятиями “эволюция”, “прогресс”, “регресс” и т.п.?.
Теория исторического знания включает также анализ того, как перечисленные вопросы решались различными школами и направлениями, какой характер получает историческая наука в зависимости от подходов к данным вопросам.
Вторая часть методологии истории, согласно Лаппо-Данилевскому, в качестве составного компонента включает методологию источниковедения: “Методология источниковедения, устанавливает принципы и приемы, на основании и при помощи которых историк, пользуясь известными ему источниками, считает себя в праве утверждать, что интересующий его факт действительно существовал (или существует)”.
Наконец, заключительный компонент методологии истории - методология исторического построения - “устанавливает принципы и приемы, на основании и при помощи которых историк объясняет, каким образом произошло то, что действительно существовало (или существует), построяет историческую действительность”.
Принципы и методы исторического построения, по мнению Лаппо-Данилевского, не следует путать с техническими приемами и правилами конкретной исследовательской работы, хотя генетически методологические принципы развивались вместе с техническими приемами исследования.
Александр Сергеевич принял неокантианское понимание предмета истории как "науки о культуре" и в целом придерживался неокантианской классификации наук на науки номотетические и идиографические. Но тем не менее создал методологическую концепцию более гибкую, избегающую крайностей идиографической и номотетической точек зрения. Он синтезировал эти понятия, рассматривая их как два подхода к единому объекту истории., как некой цельности.
При рассмотрении процесса внедрения номотетического метода в историческую науку Лаппо-Данилевский дает обзор трех концепций и исследовательских направлений, которые существенно повлияли на становление номотетической теории исторического познания. Среди них называются антропологические исследования, сравнительная этнография, история культуры, историко-лингвистические исследования, историческое правоведение, эволюционные теории, экономическая история. Особое внимание уделяется влиянию достижений в области социальной психологии на формирование номотетической точки зрения в теории исторического знания. Современные историки, отмечает Лаппо-Данилевский, чтобы обосновать и продемонстрировать научность своих исследований, часто прибегают к анализу социально-психологических факторов исторического процесса. Крайнюю форму данная тенденция приобрела в методологических установках К.Лампрехта, который утверждал, что “история ничто иное, как прикладная психология”, она изучает “развитие психических продуктов, общих данному человеческому обществу”.
По мнению Лаппо-Данилевского, все номотетические построения стремятся объединить данные нашего опыта при помощи общих понятий, например, таких, как “эволюция”, “эволюционный ряд”, “цивилизация”, “исторические циклы”, “культурно-исторический тип”, “закон”. Однако, ставя перед собой задачу выявления общего, закономерного, повторяющегося, типического в истории, номотетически ориентированные исследователи, считает Лаппо-Данилевский, не учитывают главный интерес, лежащий в основе исторической науки, - интерес к индивидуальному, конкретному, неповторимому.
Один и тот же объект можно рассматривать с номотетической и идиографической точек зрения. Человек ценит не только обобщения, но и конкретное. Научное удовлетворение нашего интереса к конкретному дается особого рода науками -историческими, подчеркивает Лаппо-Данилевский. Это не значит, что историка должны интересовать исключительно индивидуальные особенности объектов. В своих построениях, отмечает Лаппо-Данилевский, историк широко пользуется обобщениями, к примеру, законами душевной жизни, законами ритма, законами психических мотиваций, психологии толпы. Историк может пользоваться также понятиями “тип”. Но пользуется он всеми формами обобщения иначе, чем представители других наук. Для естествоиспытателей, например, обобщения представляют главную научную цель, в то время как для историков они - средства. Их установление не составляет цели исторического знания, историк прибегает к разного рода обобщениям в качестве средств для понимания конкретно данной действительности. Так, пользуясь понятием о типе французского солдата революционной эпохи, историк обратит внимание, прежде всего, на те или иные отклонения от сконструированной модели, отметив, к примеру, индивидуальные особенности Гоша или Наполеона. Точно также типы материальной или духовной культуры, хозяйства или религии будут интересовать историка прежде всего с точки зрения их индивидуальных, особенных, конкретных проявлений. Историко-идиографическая точка зрения, утверждает Лаппо-Данилевский, требует объяснений и анализа различных отклонений от типичного.
Идиографическая точка зрения на теорию исторического знания, согласно Лаппо-Данилевскому, не исключает рассмотрения “коллективных” объектов. Всякий раз, когда историк имеет дело с “коллективным существом” (социальная группа, народ, государс<
|
|
|
