Становление “нового” образа исторической науки

Как уже упоминалось, в первые годы советской власти произошло существенное изменение в структурах и формах организации исторической науки. Процессы, проходившие в историко-научном сообществе были весьма сложными. Безусловно значительными были элементы распада, связанные с падением прежнего государственного строя, дезинтеграцией связей между образовательными и научными центрами, гибелью и бегством из страны части ученых-историков, разрушением библиотечных и архивных фондов.

Однако, необходимо отметить и другие тенденции, способствовавшие частичному сохранению и регенерации историко-научного сообщества. Прежде всего это активная государственная политика в деле трансформации старой системы исторического образования и научно-исследовательской деятельности на новых основах.

По-видимому, бесспорным до сегодняшнего дня остается тезис о том, что решающим в становлении советской исторической науки явилось превращение ее, “как и всего марксистско-ленинского мировоззрения, в государственную идеологию”, что первоначально закладывалось и претворялось в жизнь именно в 1920-х гг.

Яркое обозначение марксистского облика исторической науки предопределило тот комплекс мероприятий, который был инициирован государственными органами и основными представителями марксизма в исторической науке. В отличие от дореволюционной исторической науки историко-партийное направление не могло похвалиться ни наличием широкой источниковой базы, ни развитой методологией исследований, ни общественной популярностью, ни сложившимся научным сообществом, ни способами, методами трансляции исторического знания.

Первоначальная задача, решаемая в рамках становления нового марксистского облика исторической науки - это марксизация преподавания в высшей школе, которая в начале 1920-х гг. выглядела в качестве попыток, направленных на “прерывание” старой историко-научной традиции, введение обществоведческих начал, понижение статуса исторического знания.

Прежде всего это было связано с отменой преподавания истории в ВУЗах и школах. История уступила место обществоведению. После революции система старого исторического образования была ликвидирована. Так, в начале 1919 г. на месте историко-филологических факультетов в главных ВУЗах страны, и прежде всего, в Московском и Петроградском университетах были созданы факультеты общественных наук (ФОНы) с экономическим, политико-юридическим и историческим отделениями. Главной целью создания ФОНов и было пресечение старой традиционной системы преподавания дисциплин гуманитарного цикла и попытка выстраивания новой, связанной с необходимостью “марксизации” высшей школы.

Старым составом профессуры процесс оформления ФОНов воспринимался болезненно. Как вспоминал И.А. Ильин: “помню “отмену” юридического факультета: должен был быть создан факультет “общественных наук”, к которому пристегивались все историки, отделенные от историко-филологического факультета. Началось с факультетского собрания юристов, на которое от Наркомпроса явился плюгавый мальчишка наглого тона: “товарищи профессора! - картавил он, брызгал слюной и кокетничал шоферским шлемом, - октябрьская революция овладевает университетом; если вы не захотите признать этого и подчиниться, то вы завтра будете на улице”.

Однако на первых порах, как ни пытались создать новый стиль преподавания, внедрить большое количество спецкурсов по истории рабочего класса, по истории колониальной политики, “подготовка историков на ФОНах в 1919-1920 гг. во многом строилась еще по старому образцу”. Несмотря на оформление “марксистского костяка” в лице М.Н. Покровского, В.П. Волгина, В.В. Адоратского, М.П. Павловича, А.Д. Удальцова на ФОНах по-прежнему преподавали и “старые” историки А.А. Кизеветтер, А.Е. Пресняков, В.А. Городцов, Ю.В. Готье, В.И. Пичета и др. До начала 1920-х гг. продолжали преподаваться курсы по истории религии, права, философии. Именно такое относительно спокойное соседство дает возможность говорить о непродолжительном периоде “мирного сосуществования” марксизма и представителей “старой” исторической науки.

В 1920-х гг. наблюдался процесс постоянных реорганизаций ФОНов. В первую очередь это было связано с несоответствием во многом идеальных требований к комплексу общественных наук, возникших на развалинах старой школьной системы исторического преподавания и реальных процессов общественной жизни, способности обучаемых масс воспринимать новые научные и идеологические конструкции.

При этом партийные органы с постоянным упорством пытались усиливать марксистское ядро преподавателей ФОНов, социально-экономическую компоненту учебных планов. Так, с 1922 г. были введены так называемые “ударные курсы”, которые читали только марксисты-историки или партийные деятели, а с 1924 г. стало обязательным изучение истории партии и ленинизма.. Однако, с 1922 г. объективно из-за недостатка преподавательских сил были закрыты ФОНы в ряде университетов и оставлены только в четырех: Московском, Петроградском, Саратовском и Ростовском.

Общим недостатком преподавания на ФОНах был эклектизм учебных курсов, сочетание в них конкретно-исторического и социологического, а в общем, выхолащивание исторического материала в пользу социологических схем.

В 1924 г. по постановлению комиссии Оргбюро ЦК РКП (б) было решено прекратить прием на ФОНЫ с 1924/25 учебного года и в течение 2 лет завершить их ликвидацию.

При этом, ФОНы все же, несмотря на все их реорганизации, по структуре учебных планов, характеру преподавания прежде всего представляли собой преобразованные старые исторические факультеты.

В дальнейшем, с 1925 г. в МГУ на базе трех отделений ФОНа создан этнологический факультет (этнофак) с историко-археологическим, этнографическим, литературным отделениями и отделением изобразительных искусств. Деканат этнофака возглавил П.В. Волгин. Факультет ставил перед собой задачи подготовки специалистов как научно-исследовательских институтов, так и “работников культурного фронта”: педагогов, археологов, архивистов, лекторов и т.д.

На базе ФОНа был также создан и факультет языкознания и материальной культуры (ямфак) Ленинградского университета с отделениями истории материальной культуры и этнографическим. Факультет готовил специалистов по древней истории и ВИДам. Деканом факультета был профессор славистики Н.С. Державин. На новых учебных факультетах более четко проводилась специализация историков, срок обучения был увеличен до 4 лет. Тенденции создания марксистского ядра преподавателей здесь получили свое дальнейшее развитие. На этнофаке МГУ преподавали М.Н. Покровский, В.В. Адоратский, А.Д. Удальцов, С.И. Мицкевич, С.И. Черномордик и др.

В дальнейшем, уже в начале 1930-х гг. на базе этнофака был сформирован Московский институт истории, философии и литературы (МИФЛИ), а на базе ямфака Ленинградский историко-философский лингвистический институт (ЛИФЛИ).

В 1934 г. постановлением Совнаркома и ЦК ВКП (б) исторические факультеты были восстановлены в структуре университетов.

В условиях становления советской исторической науки, проходящего под флагом постепенного превращения марксизма в идеологическую доктрину наблюдалось и активное формирование новых институтов исторической науки. Беспрецедентное использование комплекса гуманитарных наук в целях подкрепления становящейся идеологии во многом предопределило попытки создания параллельной традиционной системы образования и науки. Создатели советского государства справедливо полагали, что для выполнения такой задачи потенциал “старой” дореволюционной русской исторической науки не может быть использован. В результате был принят ряд мер по формированию новых научных институтов.

Так, в июне 1918 г., по инициативе М.Н. Покровского и М.А. Рейснера Совнаркомом был принят декрет о создании Социалистической академии общественных наук. В состав действительных членов академии были включены М.Н. Покровский, А.В. Луначарский, Н.К. Крупская, М.А. Рейснер, В.Д. Бонч-Бруевич и др. Руководство Социалистической академией осуществлял президиум, во главе которого стоял М.Н. Покровский.

Изначально основными целями Соцакадемии были: выпуск марксистской литературы, привлечение марксистских сил, особенно заграничных, проведение ряда социальных исследований, а также концентрация деятелей науки марксистского направления. Открытие Академии состоялось 1 октября 1918 г. Она состояла из двух секций (научно-академического и учебно-просветительного) и четырех отделений (социально-исторического, политико-юридического, финансово-экономического и технико-экономического). Подготовкой специалистов по истории занималось социально-политическое отделение. Уже в первый год существования наметилось несколько направлений деятельности Соцакадемии: учебно-просветительская работа (выражалась в чтении лекций, диспутов, торжественных заседаний и митингов); учебная работа (чтением лекций занимались В.П. Волгин, П.М. Керженцев, Н.М. Лукин, М.С. Ольминский, В.П. Милютин, А.Д. Удальцов и др.); научные исследования (разработка материалов по истории первой мировой войны, архива дома Романовых, подготовка к изданию сочинений Маркса и Энгельса) и т.д.. Оживление деятельности социалистической академии начинается с 1919 г. Были открыты кабинеты и секции по рабочему вопросу, истории общественной мысли и революционного движения, экономике, соцстроительству, истории международных отношений.

Руководителями и сотрудниками кабинетов были прежде всего деятели партии и историки-марксисты М.Н. Покровский, В.П. Волгин, Ф.А. Ротштейн, А.С. Бубнов, Ш.М. Дволацкий и др. С 1922 г. начал выпускаться печатный орган- “Вестник Социалистической академии”. В 1924 г. она стала называться Коммунистической академией.

В 1919 г. в Москве был организован Коммунистический университет им. Я.М. Свердлова. Основной его целью была подготовка преподавателей марксистской политэкономии и истории для губернских партийных школ. Как вспоминал А.Л. Сидоров, входивший в состав лекторской группы на отделении русской истории “руководителями всего огромного комбината по подготовке советских кадров были М. Н. Лядос, бывший агент “Искры”, и старая большевичка К. И. Кирсанова. Лекторской группой руководил естественник Б. М. Гессен. Но душой группы были М. Н. Покровский и Ем. Ярославский”. В конце 1921 г. Комуниверситет открылся и в Петрограде. По свидетельствам того же А.Л. Сидорова, среди слушателей преобладала молодежь (20-25 лет). Многие пришли на учебу из армии, пройдя гражданскую войну.

“Основой организации в группе являлся принцип: студенты должны одновременно учиться и обучать других. Это требовало ранней специализации в области общественных наук-философии, политической экономии, истории всеобщей и русской. Характерно, что для нас самих почти не читалось систематических курсов лекций по отечественной и всеобщей истории, иногда читались небольшие специальные курсы. Мы должны были слушать лекции по истории и истории партии для слушателей трехгодичного курса и проводить с ними занятия в группах, добиваясь усвоения слушателями основных идей и фактов. Специальные семинары, на которых разбирались как методические вопросы, так и фактическая сторона прочитанных студентам лекций, вели С. А. Пионтковский, В. Викторов, то всеобщей истории-А. М. Васютинский и др. Это давало возможность проработать весь курс русской и всеобщей истории”- вспоминал историк. Именно здесь впервые М.Н. Покровским был прочитан курс по историографии, известный в дальнейшем по его печатной работе “Борьба классов и русская историческая литература”.

В течение 1921-1923 гг. коммунистические университеты были открыты еще в 9 крупных городах. Целью их существования стала подготовка советских и партийных работников, преподавателей советских партийных школ, в том числе и истории.

В дальнейшем, в начале 1930-х гг. коммунистические университеты были преобразованы в высшие коммунистические сельскохозяйственные школы, на базе Коммунистического университета им. Я.М. Свердлова была создана Высшая партийная школа при ЦК ВКП (б).

Задача марксизации высшей школы наиболее полное свое воплощение нашла в создании Института Красной профессуры (ИКП) в 1921 г. При этом попытки создания нового профессорского корпуса по инициативе партийных органов вызывали молчаливое неприятие и сопротивление “старой” русской профессуры. Как вспоминал И.А. Ильин: “... атака уже готовилась по всей линии. И уже попадались на университетском дворе подозрительные фигуры, которые, сильно грассируя, спрашивали: “товарищ, где здесь записываются в красные профессора?” и уже поговаривали о рабфаке, а в Совете профессоров стали появляться какие-то темные личности “с мандатами”, и уже бывали случаи, что арестованные профессора - в чеке или в Бутырках принимали зачеты у арестованных студентов и давали им указания по “литературе предмета”.

А.Л. Сидоров был свидетелем событий, проходивших в ИКП три года спустя, в 1924 г., когда состоялся первый выпуск, среди которого были знаменитые в будущем историки А.М. Панкратова, С.М. Дубровский, Н.Н. Ванаг и др. Он отмечал, что поступление в Институт представляло для новичков значительную трудность. “ За короткий срок следовало сдать весь “кандидатский минимум” по философии, политической экономии, по отечественной и всеобщей истории. Он включал важнейшие работы Виппера, Петрушевского, Кареева, Олара, Кунова, Каутского и других авторов. Знание основных работ К. Маркса и Ф. Энгельса было обязательным. А ведь, кроме всеобщей истории, была политическая экономия, включавшая весь “Капитал” Маркса и “Теорию прибавочной стоимости”. Никогда я так напряженно не работал, как в эти два месяца подготовки к экзаменам. Толстые монографии приходилось “проглатывать” за полтора-два дня. Грозой был экзамен по всеобщей истории у Н. М. Лукина, вместе с которым экзаменовали два дотошных его помощника, слушатели старших курсов Института красной профессуры. По специальности представлялась печатная или рукописная работа, только по ее одобрении соискатель допускался к устным испытаниям. Такой работой у меня явился доклад о Чернышевском. Последний экзамен по философии я сдал А. М. Деборину и был зачислен в институт”.

Институт был учреждением, готовившим кадры коммунистов для самостоятельной научной работы во всех отраслях общественных наук. Весьма своеобразным было и обучение в нем. Лекции и экзамены отсутствовали. Зато были семинарские занятия, на которых обсуждались доклады слушателей, являвшиеся формой контроля за ходом самостоятельной подготовки и научным уровнем слушателей. Изучались и иностранные языки.

Среди профессоров ИКП были М. Н. Покровский, читавший лекции по русской истории, Н. М. Лукин - по всеобщей истории, А. М. Деборин - философии, П. И. Лященко - аграрной истории. Для будущих историков России было по два семинара на первом и втором курсах. П. И. Лященко руководил семинаром по аграрным отношениям в России, а М. Н. Покровский вел историографический семинар. Ученые-немарксисты привлекались очень редко: “за пять лет, которые я провел в Институте красной профессуры, участь и работая затем преподавателем, мне помнится, что для занятий с историками приглашались только три не-коммуниста: П. И. Лященко, С. Н. Валк (для чтения небольшого курса лекций по археографии и источниковедению) и Н. А. Рожков (для руководства семинаром на подготовительном отделении института). О приглашении Е. В. Тарле, С. В. Бахрушина, Ю. В. Готье в то время не могло быть и речи” - отмечал А.Л. Сидоров.

При этом взращивание новой профессорской элиты происходило за счет привелегий преподавателям и студентам со стороны власти. По этому поводу В.И. Вернадский в дневниковой записи 1928 г. отмечал: “Институт красной профессуры - ректор Покровский, хорошая плата профессорскому персоналу. “Студенты” получают все готовое и 650 р. Бывший катковский лицей. И тоже привилегии. Для натуралистов и медиков надо окончание высшего учебного заведения. Для гуманитариев- не надо- вводный экзамен - история партии и тому подобное. Все коммунисты. По философии - диалектический материализм. Главный- Деборин. По словам Бориса Александровича Фохта, все очень стараются, но бездарные. Однако попадается несколько человек одаренных”.

В 1929 г. Институт был разделен на 4 института- истории партии, истории, философии и естествознания, экономики. За десятилетие своего существования Институт подготовил свыше ста специалистов-историков.

Помимо мер, направленных на формированию нового образа историка, предпринимались и весьма энергичные меры по созданию специальных органов, призванных формировать новую источниковую, архивную, музейную базу исторической науки, прежде всего ее историко-партийного направления.

В связи с этим показательным стало создание Истпартов. В августе 1920 г. по предложению Ленина при Госиздательстве была создана комиссия по истории партии. Однако уже 25 сентября 1920 г. статус комиссии был повышен, когда стало известно о подписании декрета о создании комиссии по истории Коммунистической партии и Октябрьской революции при Наркомпросе.

Первоначально в состав Истпарта входили прежде всего деятели большевистской партии и Советского правительства: Н.Н. Батурин, А.С. Бубнов, М.С. Ольминский, М.Н. Покровский, В.В. Адоратский и др.

Сразу после своего образования Истпарт обратился с письмом ко всем членам партии, в котором призывалось собирать на местах архивные документы, составлять архивные описания и монографии по истории революции. Была разработана специальная анкета для составления воспоминаний участников революционных событий и инструкцию для сбора и хранения источников по истории Октября.

С декабря 1921 г. после передачи комиссии в ведение ЦК РКП (б) широкая сеть Истпартов была создана по всей стране, и уже в 1923 г их насчитывалось около 100. Отчеты о деятельности Истпартов регулярно заслушивались на партийных съездах и конференциях. В первые годы своего существования Истпарты занимались опубликованием материалов по истории рабочего движения и коммунистической партии. Так в 1921-1924 гг. Московский Истпарт выпустил три сборника под названием “Путь к Октябрю”, Крымский- “Революция в Крыму”, Донской “Пролетарская революция на Дону” и т.д. Истпарт организовал несколько выставок в губернских городах (Петрограде, Костроме, Калуге, Новгороде, Саранске и др.), которые со временем превратились в музеи революции. Периодическими органами Истпарта были: в Москве “Пролетарская революция”, в Петрограде- “Красная летопись”, в Харькове - “Летопись революции”.

В 1921 г. в дополнение к Истпартам были созданы Комиссия по истории молодежного и коммунистического движения (Истмол) и Комиссия по истории профессионального движения (Истпроф) и их отделения на местах, главной задачей которых стало собирание, изучение и издание материалов об участии молодежи и профсоюзов в революционном движении. Поиск и публикация трудов марксизма-ленинизма возлагались на Институт К.Маркса и Ф.Энгельса (создан в 1921г.), институт Ленина (создан в 1923 г.) с печатным органом “Большевик”.

Прежде всего требовалось довольно быстрое и оперативное создание источниковой базы исследований, и при этом старые виды источников переставали удовлетворять потребностям становящейся историко-партийной науки. Именно поэтому мы фиксируем столь значительные усилия по сохранению и комплектованию архивных и музейных фондов, связанных с революционным движением и историей партии.

Так уже 1 июня 1918 г. был подписан декрет о реорганизации и централизации государственного архивного фонда. В связи с этим было создано Главное Архивное управление (Главархив) во главе с М.Н. Покровским. В 1922 г. появился и печатный орган Центрархива- “Красный архив”.

В условиях разрухи и ведомственной разобщенности, существовавшей в годы гражданской войны централизация архивов сыграла важную роль сохранения архивных документов, в том числе и частных лиц. В июле 1919 г. Совнаркомом был принят декрет об отмене частной собственности на архивы умерших писателей, художников, ученых, хранящихся в библиотеках и музеях. На государственное хранение также поступили материалы архивов царской семьи, высших должностных лиц империи, деятелей белого движения и эмиграции. В дальнейшем эта политика привела к концентрации архивной документации в ведении государства и постепенному превращению архивохранилищ в элемент государственной политики по отношению к историко-научному сообществу и использованию архивных фондов в репрессивной политике органов внутренних дел и государственной безопасности.

С середины 1920-х гг. на базе государственного архивного фонда были созданы новые самостоятельные архивы- архив Октябрьской революции, Архив Красной армии, Военно-исторический архив, архив революции и внешней политики, Древлехранилище Центрального государственного исторического архива, Центральный государственный архив (в Ленинграде)- в 1925 г., фотокиноархив (1926).

В 1929 г. был учрежден и новый орган архивного управления- Центральное архивное управление СССР (Центрархив) при ЦИК СССР.

Наблюдался и процесс создания новых общественных организаций, которые несли в себе функции сохранения и трансляции исторических знаний, связанных с революционным движением, ссылкой и каторгой.

Так, одним из первых таких обществ, было петроградское Научное общество марксистов, которое возникло в конце 1919 г., но основную свою деятельность развернуло только с весны 1921 г. Основными формами работы общества стали публичные доклады и дискуссии. Актив общества в 1923 г. достиг почти 1000 человек.

В дальнейшем, на его основе, в 1926 г. было создано общество Историков-марксистов, деятельность которого нашла свое отражение на страницах журнала “Историк-марксист”.

В 1921 г. было создано общество бывших политкаторжан и ссыльнопоселенцев, основную группу которого составили деятели революционного движения и первых Советских правительств: В.Н. Фигнер, Л.Г. Дейч, Ф.Э. Дзержинский, И.А. Теодорович, Е.М. Ярославский. Общество издавало источники и литературу по истории революционного движения и карательной политике самодержавия на страницах журнала “Каторга и ссылка”.

В 1922 г. было создано общество старых большевиков, занимавшееся учетом и материальной помощью престарелым деятелям партии, а также сбором мемуаров и документов по истории партии.

При этом, следует отметить, что старое историко-научное сообщество показало значительный потенциал сопротивления, ответило на вызов как сил хаотического, бессмысленно-варварского разрушения памятников русского исторического прошлого, так и целенаправленной государственной политики идеологизации науки.

Безусловно, что центром оппозиции политике по марксизации науки, была Академия наук. Представители старого историко-научного сообщества прилагали все усилия, чтобы в новой политической и общественной обстановке сохранить традиции научной деятельности. В 1919 г. была образована Российская академия истории материальной культуры. В 1921 г. при Московском и Петроградском университетах были образованы Институты истории, объединившиеся с 1923 г. с аналогичными учреждениями в Российскую ассоциацию научно-исследовательских институтов общественных наук (РАНИИОН).

В связи с этим прежде всего необходимо упомянуть о том, что в 1920-е гг. наблюдался процесс концентрации и сохранения исторического знания на местном локальном уровне. Не зря 1920-е гг. в отечественной традиции получили название “золотого века краеведения”. Разрушение привычных связей и уклада, революционные потрясения, утрата прежней устойчивости привели к своеобразному, на уровне инстинкта, феномену его сохранения в виде местного знания. “Народный” характер краеведения и по широте и активности участия основных его представителей и по тематике материала помог сохранению и дальнейшей трансляции многих, зачастую главнейших элементов исторического знания. Именно краеведы на местном уровне под знаком сохранения музейных реликвий сохраняли элементы быта, библиотеки, скульптурные изображения, картины, архивы “дворянских гнезд”, церковную утварь и метрические книги от варварского разграбления и уничтожения, сберегая и транслируя хотя бы и под таким покрывалом историко-культурные ценности и знания.

С другой стороны, историко-научное сообщество, лишаемое условиями военного времени и действиями государственных органов привычной среды обитания и общения продолжало сохранять их на неформальном уровне, и прежде всего в виде научных кружков, собиравшихся на квартирах участников. Так, в начале 1920-х гг. в Петрограде существовало несколько таких объединений.

“Кружок молодых историков”, просуществовавший с 1920 по 1927 гг. объединял учеников выдающихся представителей Петербургской школы - С.Ф. Платонова, Е.В. Тарле, Н.И. Кареева, А.Г. Вульфиуса и др. Кружок никак не был оформлен, не составлялось и протоколов его деятельности. Обязанности председателя зачастую исполнялись историком права С.И. Тхоржевским. Известно, что заседания кружка проходили на квартир у историка и библиографа Н.С. Штакельберг, в университете, Доме ученых, на квартире у С.Ф. Платонова, у других членов кружка. Обычно собирались по пятницам, в составе 20-30 человек.

Из маститых ученых чаще всего присутствовали С.Ф. Платонов, Е.В. Тарле, М.М. Богословский, С.И. Рождественский, Б.Д. Греков. Однако основной состав был представлен молодыми учеными- историками, историками права, литературоведами. Обе дочери Платонова- Наталья Сергеевна и Нина Сергеевна, муж Натальи Сергеевны литературовед-пушкинист Н.В. Измайлов, С.Н. Валк, Б.А. Романов, А.Н. Шебунин, П.А. Садиков, А.Н. Насонов составляли костяк кружка.

Совместное преодоление трудностей, когда каждый приходящий обязательно приносил с собой полено для печи и кусочек сахара, приводило к тому, что часто обстановка перерастала формальные рамки. Устраивались совместные чаепития, вечеринки, отмечались юбилеи.

При этом весьма характерным явлением была текучесть состава неформальных объединений историков, постоянные новообразования вокруг личностей историков старшего поколения.

После 1920 г. возник и “салон” Е.В. Тарле, собиравшийся по средам и объединявший в своих рядах ученых, присутствовавших по личному приглашению историка. Известно, что здесь бывали В.В. Бартольд, М.М. Богословский, В.П. Бузескул и др.

Известно также и о кружке А.И. Заозерского в составе 10 человек, работавших по проблемам аграрного развития России, продолжении работы после смерти А.С. Лаппо-Данилевского кружка его учеников в составе А.И. Андреева, С.Н. Валка, А.А. Введенского, Н.И. Сидорова и др., кружке учеников Н.И. Кареева, в который входили И.Л. Попов, С.М. Данини, Е.Н. Бирюкевич. С первых лет революции существовал кружок И.М. Гревса, получивший дополнительный импульс своего существования после увольнения его основателя из университета. В кружок входили В.В. Бахтин, Г.П. Федотов, Е.Н. Федотова-Нечаева, Е.Ч. Скоржинская. Члены кружка занимались средневековой историей, палеографией, источниковедением. Существовали с 1925 г. кружок М.Д. Приселкова, занимавшийся проблемами истории искусства и Церкви и кружок “Новый Арзамас”, образованный из бывших студентов Археологического отделения университета.

В второй половине 1920-х гг. начал наблюдаться процесс унификации множества историко-научных организаций, выстраивания единой системы образования и научной деятельности. Это было связано с тенденциями в государственной политике и в идеологии. Осколки старой системы, существовавшие в первой половине 1920-х гг. были окончательно встроены в новую структуру научных учреждений.

Так, Академия наук была сохранена и признана высшим ученым заведением страны. В связи с ее 200-летием в 1925 г. она получила определение указанного статуса и новое название- Академия наук СССР. В связи с дальнейшими событиями, и прежде всего, с “Академическим делом”, произошел процесс внедрения в ее ряды марксистских кадров и подчинения им ученых не марксистов.

В 1929 г. в состав Коммунистической академии были переданы учреждения Российской ассоциации научно-исследовательских институтов и созданный на их основе Институт истории, занимавшийся разработкой проблем истории капитализма, революционного движения, истории Октября, советского общества.

Среди выпускников этого института были и известные в дальнейшем историки Н.М. Дружинин, С.А. Никитин, Б.Ф. Поршнев, Л.В. Черепнин, В.И. Шунков и др.

На базе Археографической комиссии в 1931 г. создан Историко-археографический институт, занимавшийся опубликованием источников и исследованиями истории страны феодального периода.

Происходила и активная реорганизация учреждений, созданных после революции в рамках новой системы преподавания и научной деятельности. Так, в 1928 г. Институт Ленина был объединен с Истпартом, а в 1931 г. итогом его объединения с институтом Маркса, Энгельса стало возникновение Института Маркса-Энгельса-Ленина (ИМЭЛ) при ЦК ВКП (б).

В 1933 г. была создана Историческая комиссия для руководства всеми учреждениями в рамках Академии наук, занимавшихся изучением исторических проблем.

Таким образом, в организационном отношении 1920-е гг. были временем переходного периода, когда в ответ на разрушение старой организационной структуры науки, происходившей как в результате стихии революции и гражданской войны, так и целенаправленной государственной политики, историко-научное сообщество обнаружило в себе значительный потенциал для выживания и дальнейшего развития.

Именно в 1920-х гг. мы фиксируем наличие трех форм сосуществования научно-исторических учреждений- остатков- старой дореволюционной структуры или созданных по инициативе и участии “старых” историков, новых, инспирированных государственной политикой и неформальных объединений ученых. В дальнейшем, в начале 1930-х гг. происходит окончательное поглощение и встраивание в систему государственных органов немарксистских заведений, более строгая унификация уже имевшихся и ликвидация и исчезновение неформального сектора историко-научного сообщества.

После революции происходили значительные изменения в отношении к принципам педагогической и научной деятельности. Значительное влияние оказывала большевистская идеология этого периода и прежде всего космополитический образ мировой коммуны. И уже изначально государственная политика в отношении преподавания истории в школе строилась на идее абсолютной новизны периода, в котором живет нынешнее поколение, отвергая линии продолжения истории.

Это нашло зеркальное отражение в тех установках, которые давались при постановке системы школьного и вузовского преподавания истории в 1920-е гг. “Преподавание истории с той точки зрения, чтобы научить людей идее постепенности, закономерности, эволюции должно быть отброшено; преподавание истории в направлении национальной гордости, национального чувства и т.д. должно быть отброшено; преподавание истории, жаждущей найти хорошие образцы для подражания тоже должно быть отброшено” - отмечал председатель Наркомпросса А.В. Луначарский.

Под влиянием социологических и политэкономических схем находилось преподавание истории как в средней, так и в высшей школе. Так, известный советский историк Б.А. Рыбаков, проходивший обучение в Московском университете во второй половине 1920-х гг. вспоминал о том, что студенты-историки, как и студенты-археологи “тоже не интересовались ни Киевской Русью, ни археологией вообще. Считалось, что это “бегство от современности”, что изучать только следует события, происходившие не ранее, чем позавчера. И преподавать в то время историю начинали с декабристов. Или говорили два-три слова о том, что были крестьянские войны Степана Разина и Емельяна Пугачева, потом- декабристы, и после этого- крестьянская реформа, народничество, марксизм. Происходило страшное искажение исторической правды”.

Во второй половине 1920-х гг. происходило только углубление негативной тенденции подмены исторического материала отвлеченными социологическими схемами. Так, в речи при открытии Института истории при Комакадемии М.Н. Покровский заметил, что “Ни западной истории, ни русской истории, ни древней истории, ни средней истории, ни новой истории, ни новейшей - ничего нет!... Мы решили таким образом организовать нашу работу в Институте, чтобы она была сосредоточена около основных крупных исторических проблем” (история империализма, история эпохи промышленного капитала, история пролетариата в СССР”.

Перелом в идеологии произошел в первой половине 1930-х гг. и это означало очень быстрые перемены в отношении к истории. Появились новые установки, состоявшие в том, что советская историческая наука должна была от абстрактного освещения общественно-экономических формаций перейти к конкретному изложению исторических событий и персонажей, освещать историю русского народа в неразрывной связи с историей других народов, указывать на контрреволюционную роль царизма и показывать значение Октября как освобождение самой России от полуколониального гнета, фиксировать тот факт, что покорение Россией нерусских народов было для них “наименьшим злом”. Важнейшим событием в отношении принципов общественного и научного изложения стало постановление СНК и ЦК ВКП (б) “О преподавании гражданской истории в школах СССР” от 16 мая 1934 г. и последовавшим за ним полноценного восстановления исторического образования. Изменившаяся внутриполитическая обстановка, приводившая к становлению сталинского государства и внешнеполитическая, диктовавшая необходимость отказа от прежних интернациональных лозунгов получила отражение в речи Сталина 7 ноября 1937 г. на торжественном обеде у К. Ворошилова. В ней парадоксальным образом был реабилитирован весь Московский период русской истории, то есть пресеченная в 1920-х гг. историческая ретроспектива получила значительное углубление и положительное осмысление, идеологическую поддержку, подтолкнувшую к более глубокому научному изучению множество новых проблем, привлечению трудов части старых историков.

Сталин отметил, что “русские цари сделали очень много плохого. Они грабили и порабощали народ. Они вели войны и захватывали территории в интересах помещиков. Но они сделали одно хорошее дело- сплотили огромное государство до Камчатки. Мы получили в наследство это государство. И впервые мы, большевики сплотили и укрепили государство как единое, независимое государство не в интересах помещиков и капиталистов, а в пользу трудящихся, всех народов, составлявших это государство...”.

Таким образом, тенденции, получившие свое развитие в 1920-х гг. в дальнейшем были преодолены силой внешнего, государственного вмешательства, путем внедрения новых элементов в официальную идеологию и установления в связи с этим новых правил и требований работы с историческим материалом как для идеологов, так и для собственно самого историко-научного сообщества, педагогов школ и преподавателей вузов.

Произошли и значительные изменения, связанные с принципами организации историко-научного сообщества, кадровой политики.

Перелом наступил в конце 1920 г., когда состоялось первое партийное совещание, посвященное вопросам народного образования. Было сформулировано несколько основных задач, а именно- политическое завоевание высшей школы, означавшее придание работе ВУЗов революционно-марксистской направленности, налаживание политического воспитания студентов и создание кадров из рядов партийного и пролетарского студенчества. Несомненно, что основные тенденции, которые были заложены здесь, имели долговременные последствия для развития и становления советской исторической науки.

Первая тенденция- постановка “старых” специалистов под активный контроль государственно-партийных органов и историков партии. Вторая - создание им активного противовеса в лице молодых, только что закончивших ВУЗы специалистов, пусть незрелых в научном плане, но идеологически подкованных и преданных “делу партии”. Это достигалось прежде всего за счет классового принципа, когда рабоче-крестьянское происхождение имело большее знач<

Предыдущая78910111213141516171819202122Следующая

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: