 |
Стихотворения «Евреям», «Бог-прав», «Кто создан из камня».
|
|
|
|
Во многих произведениях М. Цветаевой прослеживается христианская мораль. В жизни своей, как и в стихах и в прозе, поэтесса восстает против лжи, косности, нежизни, иными словами, против всех понятий, заслоняющих подлинный образ Бога - Творца. Она всегда стояла на стороне слабых, «униженных и оскорбленных»: вот откуда преклонение перед Белой Армией (цикл «Лебединый стан»), отсюда же сочувствие к поруганным, презираемым евреям (ср. со словами Христа из Нагорной проповеди: «Блаженны нищие духом, ибо ваше есть Царствие Божне, Блаженны алчущие ныне, ибо насытитесь. Блаженны плачущие ныне, ибо воссмеетесь» [10; 67].
В повести "Дом у старого Пимена" М. Цветаева рассказывает о том, как
активно боролась против антисемитизма ее мать, которая особенно любила
евреев и искала их общества, что сама Цветаева объясняла «ни происхождением (полупольским), ни кругом (очень правым) — только Генрихом Гейне, только Рубинштейном, только еврейским гением и ее женским вдохновением, только ее разумом, только ее совестью». И далее:
«Лейтмотив всей ее и моей жизни — толстовским «против течения» – хотя бы собственной крови – и стояния – всякой среды (стоячей воды)» (СС, 5, 120). В этой же автобиографической повести имеется весьма любопытное рассуждение М. Цветаевой о юдофобии, иудаизме, православии: «Это была область его ненависти: юдоненависти (о своем деде — известном историке Иловайском). Я еще нигде не сказала о ветхозаветном, изуверском, иудейском сердце Иловайского. Ибо что же его ненависть к евреям, как не библейская, Саваофом повеленная и Моисеем законоположенная ненависть правоверных к иноверцам и, ее пережиток, иудейская — к христианам.
|
|
|
Между таким юдофобом и тем же изувером — канат ненависти... Но
правоверный, ненавидя, прав, православный, ненавидя, преступен». Эта цитата, как нам кажется, наглядно демонстрирует не только отношение самой М. Цветаевой к юдофобии, но и понимание ею разницы между иудейством и христианством, православием. Т. е. Цветаева понимает и выделяет основную отличительную черту христианства – любовь к ближнему (в этом она безусловно близка к православию).
М. Цветаева осознавала грозящую всем христианам и церковникам опасность заново распять Христа – теперь уже в лице всего еврейского народа. Эти свои опасения она отразила в стихотворении с предельно кратким и символичным названием «Евреям»:
Кто не топтал тебя — и кто не плавил,
О купина неопалимых роз!
Единое, что на земле оставил
Незыблемого по себе Христос
[65; 84].
Стихотворение «Евреям» пронизано библейскими символами и образами. Аллюзии эти кажутся даже слишком прозрачными, а библейские
образы — клишированными. Ощущается некая декларативность, которая, хоть и редко, свойственна творчеству Цветаевой (стихотворения о Белой
Армии, царской семье). Так, само название стихотворения вызывает в памяти ассоциацию с новозаветным Посланием Св. апостола Петра ("Послание к евреям").
Возможно, появление этого стихотворения каким-то образом связано с
участившимися в предреволюционные годы еврейскими погромами.
Цветаева вообще органически не приемлет насилие и считает, что оно все совместим с национальными пpeдpaccyдкa, потому что они более всего разделяют людей" равно, рано или поздно, должно неминуемо обратиться против тех, кто его проповедует (большевиков ли, антисемитов ли). Недаром в последней строфе названо распятие и снятие с креста, но не упомянуто Воскресение, ибо тот, кто предаст Христа, не признает евреев, «погребет последнего из сынов израилевых», потеряет надежду на спасение. Таким образом, Цветаева ставит знак равенства между смертью любого из невинно убиенных «израилевых сынов» (и – шире – любого человека) – и смертью Иисуса Христа (перед Богом все равны):
|
|
|
По всей земле – от края и до края –
Распятие и снятие с креста.
С последним из сынов твоих, Израиль,
Воистину мы погребем Христа
[4; 427].
Выше уже отмечалось обилие библейской лексики в стихотворении
«Евреям». Здесь сложно говорить об универсализации смысла (что обычно
характерно для произведений М. Цветаевой), так как смысл задается исключительно прямо названным образом или символом: имена святых евангелистов (Марка, Матфея, Иоанна, Луки), упоминание «предателей» (очевидная параллель с Иудой), «пророков» (Илия, Моисей), «торгашей» (изгнание Христом торгующих из храма). Исключение составляет разве что
одна строка: «купина неопалимых роз», где Цветаева совмещает два сакральных символа: ветхозаветный («неопалимая купина» — терновый куст) и новозаветный («роза» в христианской символике – символ молчания, тайны).
Таким образом, Израиль воспринимается Цветаевой (что вполне в духе христианской традиции вообще) как земля не только Иеговы, Ветхого Завета, «земля обетованная», но и как земля, давшая миру Иисуса Христа – Спасителя и Искупителя.
В 1918году М. Цветаева пишет странное и не совсем обычное для нее стихотворение «Бог — прав...». В нем поэт декларирует, утверждает правоту Бога – правоту во всем, даже в действиях противоестественных (для человека) и, на первый взгляд, «противобожеских». Цветаевский Бог суров и крут, но его задача — исправить несовершенство земной жизни. Поэтому, насылая на землю беду, Бог огнем и мечом карает и одновременно спасает мир. И именно в этом мотив благой беды, всех сил, нисходящих свыше:
Бог — прав
Тлением трав,
Сухостью рек,
Воплем калек
[71; 134].
Стихотворение начинается с изображения стихийных бедствий: пересыхают реки, тлеют травы. Как будто бы речь идет о явлениях природы, но здесь ощущаются явные апокалиптические мотивы.
Постепенно в правоту стихийную, природную вторгается правота историческая: «Вором и гадом, // Мором и гладом». Очевидно, что слово «вор» употребляется не для обозначения конкретного лица, но для обозначения действия (древнерусская форма), и, как следствие, глагольное
|
|
|
действие приобретают и остальные существительные. «Гад» — это тоже действие, причем действие, которое имеет не только стандартный бытовой смысл «гадить», но и сакральное «осквернять». «Мор» соответственно означает «умирать». Действия обозначены существительными для того, чтобы показать всю их интенсивность, протяженность и неоднократность.
Таким образом, М. Цветаева задает не только неоднократность, но «некоторое апокалиптическое состояние, в которое впал мир, то состояние,
которое приведет потом поэта к отказу от этого мира»: «Отказываюсь — быть. // В бедламе нелюдей // Отказываюсь — жить…» [8; 398].
У срама и смрада тоже некое общее значение: «смрад» — это мерзость
перед Господом (то есть «срам»). С «громом» и «градом» мы как будто опять возвращаемся в мир стихий, но стихийный мир этот объят безудержной, безостановочной, всепоглощающей потребностью разрушения, последняя точка которого, «исход» – «попранное слово» Божье. И если Бог прав попранным правильным словом, значит, он приносит в жертву Самого Себя (высшая степень жертвенности). Такое попрание может позволить себе только Бог (как позволяет Он попирание в Гефсиманском саду Христа)
Отсюда следует и «проклятый год», который может восприниматься не
только как год пореволюционный — один из самых страшных в истории России — но и как символ наступающей в стране эпохи безвременья, которая начинается «пленом царевым», «вставшим народом». Дата написания стихотворения позволяет предположить, что «Бог – прав...» – ответ Цветаевой на произвол, беспредел, творимый в стране на заре «революционных преобразований». И несмотря на то что Цветаева зачастую воспевает поэзию бунта (например, поэмы «Крысолов», «Царь-Девица»), этот бунт — противоестественный, из стихийного перерастающий в организованный, целенаправленный, — ее ужасает.
Цветаева говорит: «Бог прав», — но это правота, которой она, тем не
менее, не может сказать «да». Это правота, которую она понять не в состоянии, поэтому эта формула, аксиома превращается для Цветаевой в нечто трагическое, роковое, безнадежное, но обязательное.
|
|
|
Если в стихотворении «Бог — прав...» отчетливо просматривается
библейский фон и толкование его с позиций христианства, то в стихотворении «Кто создан из камня, кто создан из глины...» библейские образы толкуются М. Цветаевой весьма своеобразно — с позиций античного язычества. В стихотворении выделяется множество библейских символов: «кто создан из камня, кто создан из глины...», «в купели... крещена», «гранитные колена» и т. д. В этом произведении М.Цветаева снимает с крещения его церковный характер: «...крестильница оказывается здесь купелью морской или просто морем. Конечно, от этого слово «крещена» не теряет своего смысла, а только лишается церковного значения и приобретает противоположное значение».
Как известно, в христианстве первое значение крещения состоит в наименовании человека, второе — в христианском таинстве приобщения к церкви. Богу. Имя «я» — Марина, т. е. «морская», поэтому крещение «я» в купели морской — это не только формальное присвоение имени, но и приобщение к морской стихии.
Следует, однако, отметить, что, несмотря на «оязычивание» библейских категорий, они, тем не менее, свободно опознаются именно как категории библейско-церковной систематики мира.
Так, слова «создан из глины» отсылают к идее сотворения человека Богом («И создал Господь Бог человека из праха земного» – Бытие; 2:7), а «бренность» содержит напоминание о кратковременной земной миссии человека и смертности, преходящести его материального (телесного) облика («В поте лица твоего будешь есть хлеб, доколе не возвратишься в землю, из которой ты взят, ибо прах ты, и в прах возвратишься» – Бытие; 3:19).
Лирическая героиня недаром «серебрится» и «сверкает» – это своеобразный спор с Творцом по поводу первенства, главенства, который воспринимается как вызов. В церковной трактовке библейской систематики
категория света призвана отображать идею духовного начала бытия, его сопричастность непреходящему, вечному, божественному. Здесь же светоносность соотносится с «я» лирической героини и с заведомо бренным– «бренной морской пеной».
Возврат во второй строфе стихотворения к его начальной строке не случаен, ибо в контексте «созданности из камня, глины, плоти», отсылающем к акту сотворения человека, последующая строка: «Тем гроб и надгробные плиты», – воспринимается как реализация уже упоминавшегося библейского «Прах ты и в прах вернешься». Таким образом происходит возврат всех градаций к исходному состоянию «камня».
|
|
|
Лирическая героиня, таким образом, императивно, категорически ставит себя за пределами божественного мироустройства и возводится в ранг
начала, равносильного самому Творцу. Здесь Цветаева продолжает тему соперничества с Богом-Творцом, к которой она обращалась еще в «Юношеских стихах», где ее стихи «врываются, как маленькие черти, // В святилище, где сон и фимиам» [17; 123]. И если в православном представлении Бог есть понятие Высшего Существа, а потусторонний мир – мир любви и подлинного счастья, то именно в этот мир и стремится проникнуть Цветаева. Но, наряду с этим стремлением, тема соперничества с Богом довольно четко выражена во многих ее стихотворениях.
Однако, какое бы большое значение ни придавала Марина Цветаева
языческому объяснению своего имени, сама она считает, что ее рождение освящено апостольским именем и связано не просто с появлением, но с приходом в сей мир:
В колокольный я, во червонный день
Иоанна родилась Богослова.
Спорили сотни
Колоколов.
День был субботний:
Иоанн Богослов.
(Стихотворение «Красною кистью» [4; 235])
Иоанн Богослов — один из двенадцати апостолов. День его памяти —
преставления, смерти — по церковному календарю приходится на 26 сентября по старому стилю, день рождения М. Цветаевой.
Говоря о своем стихотворении «Красною кистью...», М. Цветаева признается: «Вот одно из самых моих любимых, самых моих стихов. Кстати, ведь могла: славили, могла: вторили — нет спорили! Оспаривали мою душу, которую получили все и никто» [9; 286].
Таким образом, внутреннюю интонированность стихотворений М. Цветаевой, их моральную установку с уверенностью можно считать источником эстетических и языковых особенностей ее поэзии.
Мы же дадим отсылку ко времени, в которое написаны данные произведения. Ко времени революционному. Революцию Цветаева «не поняла и не приняла». Отсюда и изменение ее отношения к Богу и как следствие – появление в поэзии темы протеста, неверия.
Таким образом, личность поэта как человека, глубоко придерживающего христианской морали раскрывается на примере стихотворений «Евреям», «Бог- прав», «Кто создан из камня». М. Цветаева понимает и выделяет основную отличительную черту христианства – любовь к ближнему. В жизни своей, как и в стихах и в прозе, М. Цветаева восстает против лжи, косности, нежизни, иными словами, против всех понятий, заслоняющих подлинный образ Бога – Творца.
|
|
|
