Глава 4. Возвращение к истокам 7 глава

Я поняла, что спровоцировать можно только того, кто провоцируется. Предо мной ясно предстала цепочка событий с рождения и до последнего момента. В ней каждое звено — ситуация, сформированная теми или иными нашими качествами, свойствами характера, обстоятельствами жизни и другими нюансами, накрепко сцепившимися одно с другим. Обычно достаточно затронуть одно звено, чтобы вывести из равновесия весь механизм, например, разозлить или расстроить ее или меня. Вначале я думала, что это нескончаемая работа, выполнить которую мне не по силам. Но, потянув за первое ассоциативное негативное переживание, что пришло в голову, мне удалось вытащить на поверхность всю цепь. Вспоминание помогло разорвать звенья и посмотреть на каждую проблему в отдельности. В итоге это оказалось не так страшно.

Правда, ушел не один месяц кропотливой работы, но не могу вспомнить, чтобы это забирало у меня более одного-двух часов в день. Я стала замечать, что при очищении подсознания в медитации в реальности наши взаимоотношения гармонизируются, а реакции становятся принципиально новыми — более позитивными, управляемыми. Когда передо мной четко и ясно представало каждое обстоятельство в отдельности, проблема, обусловленная им, лопалась в свете интуитивной мудрости, как мыльный пузырь. Негативные эмоции трансформировались из разрушительных в сострадание, понимание и любовь.

Так постепенно удалось выйти за пределы обусловленности, обрести правильное, адекватное восприятие, перестать вовлекаться в негативные эмоции и поддаваться провокациям. Как ни странно, наше общение стало более уравновешенным. В присутствии матери я больше не испытываю напряжение и внутреннее сопротивление, мы уже не обижаемся друг на друга. Хотя я по-прежнему предпочитаю держаться на расстоянии: чрезмерная близость провоцирует старших к излишним нравоучениям, ведь не секрет, что мы не можем изменить своих близких — только себя.

- Ну что, отдохнула? — прервал мои размышления Ник, когда, выйдя из душа, я направлялась к дверям комнаты.

Я вздрогнула, потому что не увидела его, занятая своими мыслями.

- Ты меня напугал. Почему так рано, договаривались же через час?

— Собирайся. Одевайся так, чтобы было удобно идти пешком. — Я открыла рот для вопроса, но Ник опередил меня: — Только давай быстрее, мы пойдем в деревню. Вернуться должны к семи, чтобы успеть на вечернюю службу.

Я метнулась в комнату. Переодеваясь в хлопчатобумажное пенжаби, я слушала, как мои соседки воодушевленно судачат о ком-то из ашрамитов, и была рада, что мне не придется сидеть с этими скучными тетками и сплетничать.

Через пару минут я вернулась к Нику. Мы вышли через другие ворота и направились по дороге в Чилинаулу — поселку, что находится примерно в четырех километрах от ашрама. Можно было нанять такси, как делают местные ашрамиты, но нам было интереснее прогуляться пешком.

- Как устроился?

— Хорошо, комната большая, правда, нас в ней человек пятьдесят. Душновато, но ведь я не на курорт приехал. Была бы крыша над головой и место, где бросить на ночь

бренное тело.

- Представляю, каково там вам. Ну ничего, будет совсем плохо, приходи спать на крышу.

— Я уже думал об этом, но сосед меня отговорил — оказывается, он уже попробовал.

— Ну и как?

- Никак, весь спальник промок насквозь от утреннего тумана и росы, замерз, говорит, что зуб на зуб не попадал. А у тебя все нормально?

- Да, знаешь, соседка просто копия мамы, — я рассмеялась, — даже забавно встретить здесь человека, так похожего на нее. Все: фигура, голос, манера держаться...

— А тебя это цепляет?

- Нет, этот клубок распутан до конца, тут я постаралась тщательно поработать.

— Делала перепросмотр?

— И возрастную регрессию — погружалась в воспоминания детства. Вспомнила себя вплоть до рождения и даже раньше, в утробе. Я тебе не рассказывала?

Ник отрицательно покачал головой.

- Когда мама узнала, что беременна, первой реакцией было отвержение — она не хотела рожать еще одного ребенка. Такой был наш первый эмоциональный контакт. Оказывается, мое 'подсознание помнит это до сих пор. Вероятно, для мамы это было мимолетное переживание, а я десятилетия спустя подсознательно продолжала воспринимать ее как агрессора. Мои чувства и реакции в отношении ее оставались под влиянием первого негативного опыта и были полны скрытой обиды до тех пор, пока я не осознала это.

— Сколько же людей живет под воздействием ассоциаций перинатального периода? — он призадумался. — Неосознанный человек все равно что зомби, но девяносто восемь процентов населения земного шара живут так.

- Самое интересное, что к отцу, несмотря на его строгость и неуравновешенный нрав, я никогда не испытывала подспудной агрессии, наоборот, всегда была открыта душой, даже когда обижалась.

— А ты не пробовала спросить у них, как было на самом деле? — неожиданно прервал меня он.

— Да, не так давно мы говорили об этом.

- И что? — в его голосе звучало нескрываемое любопытство.

- Отец сказал, что безумно обрадовался, когда узнал о ребенке.

— А мама? — настаивал Ник.

- Она ответила, что, конечно же, хотела, но я видела в это время ее глаза. Что-то в них было... Похоже, она скрыла правду. Ты же знаешь родителей, кому легко признаться? Я откровенно рассказала им о своем переживании, просила у мамы прощения за обиду, которую столько времени носила в себе. По-моему, у нее от сердца в тот момент что-то отлегло, мы стали намного ближе друг другу, словно души открылись навстречу.

— Акт прощения сам по себе — мистический момент, не зря же его активно используют в религии, психологии, эзотерике. Даже барин в Прощенное воскресенье ходил к своим крепостным прощения просить, может, поэтому крепостной строй так долго продержался на Руси?

— С тобой невозможно, — ополчилась я, — вечно ты со своими анекдотами или историческими шуточками!

- Так это же народная мудрость, чего ж лучше-то?

Мы шли не торопясь, наслаждаясь чистейшим высокогорным воздухом. Казалось, его можно было пить глотками, словно родниковую воду, настолько вещественной была его свежесть.

— Для меня было откровением другое, — продолжила я, убедившись, что Ник все еще внимательно слушает. -Думаю, душа приходит в тело, обладая памятью всех предыдущих воплощений, полностью понимая суть творения и зная замысел Всевышнего. Человек рождается тотально осознанным. После рождения дитя какое-то время еще помнит это и пытается жить в соответствии с знанием, но несовершенное тело ограничивает его. Вначале ребенок испытывает изумление, внутренний протест и шок, ведь неразвитая физическая оболочка абсолютно не соответствует его способности осознавать. Поскольку физиологически дитя полностью зависит от социума, постепенно дух его смиряется, разум отождествляется с телом грудного младенца, и человек забывает о том, как на самом деле.

- У меня было очень похожее переживание, — с пониманием отозвался Ник, его глаза засветились живым блеском. — Однажды на медитации я вспомнил себя грудным ребенком и четко понял, что мой ум свободен от иллюзий. Это было настолько яркое и реальное переживание, что до сих пор не забыл чувство полной свободы, которое испытал.

Мое восприятие не имело границ. Я знал все, что можно представить, и мысленно переносился в любое место. Это как во сне: чувствуешь себя младенцем, лежащим в кроватке, видишь все, как было тогда, и можешь реально путешествовать куда пожелаешь, но без тела. А этот уродливый, слабый, красный и кричащий комок мяса, набитый костями, — абсолютно чуждая материальная субстанция, никак не соответствует широким способностям ума и духа, неуправляемый, но к нему накрепко и неотвратимо привязан.

Через какое-то время я привык к такому положению вещей, и младенческое тело мне уже не мешало совершать стремительные перемещения в иные реальности, вероятно, для окружающих в это время я просто спал. Самое интересное, что я приноровился к этому ограничению, но не мог перенести страдания, которые испытывал, понимая мысли людей. Это сродни тому, как зрячему однажды оказаться в городе среди слепых и глухих, не понимающих своей ущербности людей — невыносимая боль. Будучи в этом переживании, я понял, вернее, ощутил, что мы забываем себя из сострадания к другим.

Я внимательно слушала, переживая сказанное, одновременно как бы примеряя его слова к личному опыту и представляя себя на его месте. Он рассказывал так вдохновенно и образно, что это было совсем нетрудно. Мое восприятие раздвоилось: на поверхности успевала следить за дорогой, по которой мы шли в то же время оставаясь в состоянии повышенного внимания. Не прилагая усилий к тому, чтобы создать или удержать такое специфичное слушание, я пропускала через себя слова Ника, всем существом переживая их как личный опыт.

- Тогда я испытывал к матери неимоверно сильную и чистую любовь — просто вселенскую, полную великого сострадания, исходящую от понимания законов бытия! — Он развел руками в стороны, — Когда я увидел, что мама не в состоянии вынести такую любовь, что это за пределами ее понимания и возможностей, то принял правила игры, существующие в мире обусловленных людей, к которому принадлежим и мы с тобой, дорогая. Иными словами, я причинял бы ей боль той безграничной любовью, это разрушило, а может, даже убило бы ее.

- Или люди решили бы, что ты сумасшедший, и уложили тебя в психушку.

Я подумала о том, что отождествление с социальными установками, культурой, вернее, отсутствием истинного знания приземляет нас — совершенных и свободных от рождения. Вместе с заботой близких и молоком матери мы впитываем неосознанность, смиряемся с общепринятым взглядом на жизнь и со временем забываем истинное знание. Это происходит в первые месяцы жизни.

- И все-таки меня не перестает мучить вопрос: почему Всевышний забирает у новорожденного память прошлых воплощений и наработанные способности? Зачем рождение уравнивает всех? — В груди горько защемило неразрешимое желание приоткрыть завесу над тайной. -Интересно, скоро ли наступит время, когда я узнаю ответы на все вопросы?

Мы замолчали, слишком много было сказано, хотелось переварить, и долгое время шли в тишине, пока Ник не нарушил ее:

- Заспорили ксендз, поп и раввин, когда начинается жизнь. «В момент зачатия», — говорит ксендз. «В момент рождения», — говорит поп. «Э, нет, — говорит раввин, — жизнь начинается тогда, когда жена берет с собой детей и уезжает на дачу».

Я рассмеялась и подумала, что тоже знаю анекдот в тему. Собралась рассказать его, да загляделась на прекрасные сосны и забыла.

- Смотри, какие длинные иголки, сантиметров пятнадцать — шикарное убранство!

— Только здесь такие и видел. Подожди, впереди нас ждет кое-что поинтереснее, — Ник лукаво посмотрел на меня: — Ты быстро бегаешь?

— Что ты имеешь в виду? — настороженно спросила я. — Здесь есть дикие звери?

Все-таки мы были вдали от цивилизации.

- Нет, тут достаточно часто расположены деревни, в лесу я встречал одних обезьян, поэтому если повезет, мы сможем их увидеть.

Я наслаждалась погожим солнечным днем и легким, сухим воздухом, несущим ароматы смолы и хвои. Дорога шла вниз и огибала гору, мы прятались в прохладой тени деревьев. Обочина была усыпана осколками камней и сверкала на солнце, слюдяная порода искрилась в его лучах. Скала состояла из разноцветных пластов, вздыбленных почти вертикально, и выглядела как блестящий, слоеный пирог.

- Как на Черноморском побережье, только там порода не блестит. — Я подняла несколько камешков, повертела в руках.

Они были испещрены серебристыми чешуйками.

— Возьму с собой на память, — спрятала их в карман.

— А ты знаешь, что если подержать камень в руке и согреть его своим теплом, он начинает общаться? - спросил Ник, тоже подбирая с дороги камень.

- Слышала об этом.

- Бытует мнение, что у минералов есть память и они могут делиться своими воспоминаниями с людьми. Если настроиться, это несложно уловить, обычно они приходят в виде образов. Растения обладают памятью и эмоциями. Животные — памятью, эмоциями и умом, обусловленным инстинктами, за пределы которых они не выходят, И лишь человек в дополнение к перечисленному осознан и имеет свободу выбора, а значит, способен совершенствоваться, духовно расти и быть истинно свободным. Этим он отличается от других творений Всевышнего.

- Про камни не знаю, а про растения — это давно научно доказанный факт.

Из-за поворота появились деревенские строения. Шоссе в поселке стало грязным, под ногами то и дело попадались отбросы, которые местные жители сваливали в сточную канаву, вырытую у края дороги. Мы шли мимо низких домов. Во многих на первых этажах размещались магазины, а наверху жили хозяева. В основном это были лавки, в них продавались национальная одежда и ткани. Реже попадались витрины с фруктами и сладостями. Улица тянулась метров пятьсот. Там, где дома стали редеть, мы повернули назад.

— Зайдем в туристическое бюро? — Ник кивнул в сторону красочной вывески,

— Зачем?

- Купим карту Индии с указанием исторических мест и маршрутов для паломничества. — В его планы входило через несколько дней тронуться дальше на север, в горы. и совершить паломничество в Кедарнатх.

Кедарнатх — священное место, где, по преданиям индусов, Шакти, супруга Шивы, триста лет ждала своего возлюбленного. Считается, что до сих пор они пребывают там, проявленные в тонком теле. Мы приобрели карту и вышли на улицу, как раз у овощной лавки.

- Давай купим фруктов, смотри, какая аппетитная

хурма.

- Немытые кушать нельзя, — предупредил Ник, - можно подхватить кишечную инфекцию.

- Знаю, съедим их в ашраме. Ну что, идем обратно?

— Хорошо, только назад пойдем напрямик.

— Это как?

- По тропинке. Будем срезать там, где шоссе петляет.

Я соблазнилась еще на большие красные яблоки, и мы отправились в обратный путь. Солнце уже клонилось к закату. Через пару километров мы вышли к живописному склону и остановились осмотреть прекрасный вид. Вниз по откосу горы тянулись нестройные ряды сосен с непривычно длинными свисающими иголками. Впереди, насколько хватал взгляд, простирались невысокие горы, сплошь покрытые зеленью. На горизонте сквозь нежную дымку марева можно было различить скалистые пики хребтов. Солнце садилось и окрашивало их снежные островерхие шапки в розовый цвет.

— Изумительно, — только и смогла произнести я. — А что там, за снежниками?

— Это уже Непал, а за тем дальним перевалом начинается Тибет. Но надо смотреть утром, когда нет тумана. В ясную погоду я покажу тебе большой Кайлаш.

— Большой Кайлаш? Тот, что в Непале, его видно отсюда?

-Да.

— Я была на Кайдаше в Хайдакхане, Тот ашрам располагается у подножия горы, которую индусы тоже называют Кайлаш.

— Этот малый.

— Скажи, когда приезжаешь сюда, что ты чувствуешь?

- Здесь дом, где я отдыхаю душой. — Его взгляд задумчиво устремился к далеким вершинам. — Казалось бы, могу поехать в любую страну мира, но тянет сюда. Это место зовет к себе. Подобных состояний не испытывал нигде, а я их объездил!

Я чувствовала, что он хочет сказать, потому что сама влюбилась в это святое место. Мягкий климат, свежий воздух, тишина — все располагает к покою и созерцанию, тревоги растворяются сами собой, и кажется, что жизнь протекает тут легко и гармонично,

Мы пошли дальше, забираясь по тропинке на очередную кручу, и вдруг увидели стаю обезьян. Несколько самок с детенышами скучились наверху и издали разглядывали нас. Это были бабуины. Несмотря на наше приближение, они явно не собирались убегать. Стадо расположилось довольно близко от тропинки, и мы неминуемо должны были поравняться с ним.

- Стой, — тихо приказал Ник. — Дай пакет.

Я протянула ему фрукты и тут же услышала шорох. Обернувшись, я увидела крупного самца, что спускался к нам с противоположного склона. Теперь мы находились

между обезьянами.

Ник достал из пакета хурму и, держа ее в руке, поджидал, пока вожак приблизится к нам на доступное расстояние. Бабуин остановился и начал ходить взад вперед, опираясь на передние лапы и раскачиваясь. Вид у него был не очень доброжелательный. Иногда он поднимался на ноги и принимался размахивать руками, словно хлопал в ладоши. Ник бросил ему хурму. Самец быстро подбежал, схватил плод, обнюхал его, потом медленно подошел к нам.

- Опасно подпускать его близко, здешние обезьяны очень наглые.

— Давай бросим в сторону еще одну хурму и отойдем подальше, пока он будет есть, — предложила я.

Ник постарался закинуть второй плод так далеко, что самцу пришлось отбежать за ним. Мы заторопились вперед. Сбившиеся в кучу самки продолжали за нами следить. Мы прошли по тропинке мимо них на довольно близком расстоянии.

— Они не пойдут за нами?

Не успела я закончить фразу, как вдруг почувствовала, что кто-то резко потянул из руки пакет.

— Аи! — вскрикнула я испуганно и рефлекторно отскочила в сторону, потому что увидела хищно ощерившуюся самку прямо у своих ног.

У нее были облезлые бока, покрытые клоками линяющей шерсти. Обезьяна испуганно скалилась, но убегать не собиралась.

- Ник, что мне делать?

— Лучше брось ей пакет, если ей что-то не понравится, она может укусить, — прошептал он. — Только делай все очень медленно, без резких движений.

Я осторожно отбросила пакет в сторону от тропинки. Обезьяна кинулась к нему, а мы поспешили отойти в безопасное место. В это время самец присоединился к своему стаду и стал громко кричать, издавая режущие слух, устрашающие гортанные звуки. Разорвав целлофан и исследовав содержимое, самка, так нагло атаковавшая нас, потащила трофей к сородичам. Бабуины набросились на пакет и наконец оставили нас в покое. Мы рванули что было сил и остановились, только когда обезьяны скрылись из виду.

— Слушай, я не на шутку испугалась, — возбужденно делилась я впечатлениями. — У меня до сих пор коленки трясутся. Первый раз в жизни вижу обезьян так близко, не в зоопарке. А когда эта попыталась вырвать у меня из руки пакет, я чуть не умерла от страха.

— Да, с ними надо быть поосторожнее. В прошлом году обезьяна покусала одного ашрамита, так ему потом уколы от бешенства делали каждый день до самого отъезда. Наверное, и дома продолжат колоться.

— Такого счастья мне не надо, и так хватит впечатлений на всю жизнь.

От воспоминаний о происшедшем мой живот сжался в комок от ужаса.

— Ник, она так смотрела мне в глаза! Ее взгляд, пронзительный, дикий и жесткий, полностью отражает природный инстинкт добытчика, но в то же время он по-человечески хитрый. В ее глазах как будто светился разум!

Обсуждая неординарную встречу, мы подошли к ашрам у.

Надев сари, я поднялась на смотровую площадку, которая находилась как раз напротив храма. Оставалось недолго до начала службы, и вокруг толпился народ. Я остановилась у парапета и заглянула вниз — за ним оказался обрыв метров шесть. Там, на площадке под навесом, разместилась кухня. Дальше за территорией ашрама начинались деревенские огороды. Склон, изрезанный террасами сельскохозяйственных посадок, плавно переходил в долину. В глубине ее сверкающей ленточкой извивалась река, но это было уже так далеко, что она практически сливалась с ландшафтом. Незаметно опустился вечер, и вдруг похолодало. Я накинула на плечи палантин из белой кашмирской шерсти, купленный сегодня в деревне. Почти невесомый, он отлично согревал тело, окутывая приятным, мягким теплом.

- Как резко превращается день в ночь, здесь не бывает вечеров. — Я повернулась на знакомый голос.

Ник подошел и встал рядом. Я кивнула, говорить не хотелось. Казалось, произнесенное вслух слово разрушит гармонию, которая установилась между окружающей природой и моими ощущениями. Сейчас я осознавала себя неотъемлемой частью мироздания, той песчинкой, без которой нарушится хрупкое равновесие. Я видела мерцание звезд и чувствовала, что дышу в резонанс с их световой пульсацией. Глубокая темнота, опустившаяся на горы, растворила в себе очертания всех предметов. Меня поглотил космический океан, представший предо мной. Небо, усыпанное огромными, яркими, низкими звездами, сливалось с горами, и невозможно было определить границу, разделяющую их. Разбросанные по ущелью поселки, незаметные днем, обозначились теперь электрическими огнями. Подо мной, словно кобальтовая чаша, простиралась не долина, а неизведанная часть космоса, где созвездиями были хаотичные огоньки, освещающие человеческое жилье.

Над ашрамом раздался звон храмового колокола, призывающий паломников на службу. Одетые в красивую национальную одежду мужчины и женщины оставляли на ступеньках обувь и входили в храм. Мы последовали за ними. Внутри было светло, служащий громко, нараспев читал мантру. Все стояли лицом к алтарю и повторяли за ним священный текст. Служба ничем не отличалась от той, которую проводил Мунирадж у себя дома в Хальдвани, но таких глубоких переживаний, как в тот раз, не возникло. Я была плотно окружена толпой прихожан и без особых эмоций рассматривала убранство храма. На чистых, ничем не украшенных мраморных стенах висели фотографии Бабаджи, Иисуса, Саи Бабы, Иогонанды и других неизвестных мне святых.

«Если бы существовало изображение пророка Мухаммеда, наверняка оно тоже было бы здесь», — подумала я.

В воздухе витал запах благовоний, было тепло и в отличие от христианских храмов как-то очень по-домашнему. Убранство аскетично простое. В глубине размещалось высокое квадратное сооружение, внутри его стен проделаны неглубокие ниши, в которых стояли красочно убранные мурти индуистских богов. После жертвенного подношения огня и воды каждый из нас, читая про себя мантру, по очереди обходил вокруг алтарного придела и молитвенно склонялся перед изображающими божества фигурками, прикасаясь к их стопам. Участвуя в этом ритуале, я заметила, что какая-то часть меня скептично оценивает происходящее. Было непривычно следовать неизвестной

религиозной традиции, но через это я постаралась увидеть еще одну форму, посредством которой люди обращаются к единому божественному началу.

Началось арти. Все расселись на застеленном коврами полу, при этом мужчины и женщины разделились на две группы, каждая разместилась на своей половине зала. Я достала книжечку с текстами и вместе со всеми запела санскритские мантры. Специально для иностранцев текст был написан латинскими буквами. Я не понимала их смысла, потому что не было перевода, но старалась прислушаться к внутреннему состоянию, возникающему в процессе пения.

У северной стены, как раз напротив меня, на небольшом возвышении стояло красиво убранное кресло Бабаджи.

«Наверное, он сидел на нем во время богослужений», — подумала я.

На сиденье лежала подушка, а на ней установлена большая фотография Учителя. У подножия кресла на полу, как и все мы, сидел Мунирадж, он раздавал прасад. Выстроилась длинная очередь преданных. Каждый подходил, совершал пранам (земной поклон) и получал из его рук освященные сладости и фрукты, а затем садился на свое место.

Незаметно для себя я увлеклась стройным совместным пением. Аккомпанементом нам служила переносная напольная фисгармония. Играли на ней одной рукой, второй накачивали воздух в мехи — звук получался глубокий и протяжный. Он отражался эхом в пустом пространстве храма и резонировал в теле, сливаясь с вибрацией голоса. Возникало ощущение, что тело, пропитываясь звучанием мантры, очищается, становится более легким.

Внезапно меня охватило экстатическое состояние -сердце захлестнули беспричинная радость, любовь и благодать. Мне захотелось смеяться, танцевать, делиться чувствами, наполнившими сосуд моей души, со всеми существами. Еще раньше я замечала, что после молитвы всегда чувствую себя радостной, помолодевшей, заряженной жизненной энергией, любвеобильной. Даже если одолевают тоска или раздражение, то богослужение или медитация всегда пробуждают во мне глубокую умиротворенность.

После арти люди выходили из храма с просветленными лицами, и я поняла, что они испытывают то же, что и я. Ник ждал меня. Несмотря на то, что на дворе уже была ночь и часы показывали около одиннадцати, мы вместе с другими ашрамитами направились за ворота, к чайхане.

- Что будешь пить — чай или лимонад?

В чайхане готовят, помимо молочного чая, еще и горячий имбирный напиток с лимоном и медом.

— Я буду чай. Возьми мне парочку.

Мне нравилось пить из маленького граненого стаканчика обжигающий губы ароматный напиток. Не насыщаясь одним, я всегда заказывала два стакана.

Мы устроились поудобнее на скамейке, покрытой домотканым грубым ковром, и разговорились с соседями о том, кто откуда приехал, как давно и сколько планирует оставаться. Оказалось, многие жили в ашраме уже не первый месяц, а некоторые даже насовсем перебрались сюда.

— На что же они живут? — спросила я у Ника.

— Кто-то оставил в Европе бизнес, кто-то периодически уезжает домой на заработки, на полгода-год, а потом опять возвращается, кто-то просто бывает наездами.

Я размышляла о том, почему люди оставляют свои дома и уезжают в Гималаи.

— Кажется, я понимаю, почему это происходит. Если пожить простой, неспешной и отрешенной от мирской суеты монастырской жизнью, обязательно будет тянуть сюда. Не знаю, но почему-то здесь на человека снисходит ощущение, будто он наконец обрел свой дом. Тот истинный дом, к которому всегда стремился, — в своем сердце.

— Да, это святые места.

- Многие говорят, что горы действуют на них подобным образом. Может, это особенность высокогорья и климатических условий?

- Скорее всего так, но, согласись, ощущения отличаются от тех, которые испытываешь, например, на горнолыжном курорте где-нибудь в Швейцарии.

- Была только на Домбае.

- Не в каждой горной местности такая тонкая и сильная энергия, как здесь. Независимо от человека она меняет качество восприятия — это место силы. Хочешь прогуляться перед сном? Я вижу, у тебя возвышенное настроение.

— Да, мне не хочется спать, с удовольствием пройдусь.

Мы поднялись и направились по дороге, ведущей вокруг ашрама. Было очень спокойно, мы изредка останавливались, чтобы послушать тишину.

- Как ты думаешь, каждый сам выбирает судьбу?

— Не могу отвечать за всех, но у меня есть на этот счет свои соображения.

- Поделишься?

— Легко! Я думаю, для каждого одновременно существует бесконечное количество возможностей, как бы бесконечное множество реальностей. В каждой из них есть свой конус притяжения. Вспомни поговорку, что деньги всегда к деньгам или пришла беда — открывай ворота. Поняла, что имею в виду? — Он пытливо посмотрел мне в глаза, я утвердительно кивнула. — Обычный человек находится в одной из них. Родившись в определенном месте и времени, он подвергнут воздействию социальной среды, к которой принадлежит. Данная реальность притягивает в жизненное пространство человека обстоятельства, соответствующие только этому конусу притяжения. На самом деле разделение условно и всегда можно перейти в другую реальность, где будет действовать иной конус притяжения.

- Как в сказке про Золушку, изменить внешность и оказаться в нужном месте в нужное время?

- Примерно так, важно изменить не столько внешние обстоятельства, сколько внутреннее состояние. В действительности переход происходит лишь на основе утверждения. Следуя своему заявлению, ты начинаешь жить по правилам той реальности, которую выбираешь. Все, что для этого надо, — огромное желание и отсутствие сомнений.

— Это касается любого плана?

- Абсолютно; любви, духовности, творчества, денег, работы, отношений...

— Ну, про деньги я уже давно поняла, что это форма выражения энергии. Нужно просто пустить деньги в свою жизнь на уровне намерения, и их всегда бывает столько, сколько нужно.

— Именно так, создаешь себе реальность, где ты не нищий, а всего имеешь вдоволь. Есть же пословица, что богат не тот, у кого много денег, а тот, кому достаточно.

— Задаешь себе планку и начинаешь жить в соответствии с ней, так получается?

Неожиданно Ник оборвал меня на полуслове, остановился и привлек к себе. Обняв за плечи, он вопросительно заглянул в глаза, словно ожидая поцелуя. Я оторопела, потому что не поняла, из-за чего у него вдруг изменилось настроение, а он не спешил меня отпускать. Мне стало неловко, я чувствовала, что он не настаивает, а предлагает, но абсолютно не была готова к интимности.

- Ник, посмотри, какой прекрасный вечер, — и попыталась отстраниться.

— Ночь, — прошептал он. Притянул меня плотнее, запуская пальцы в копну волос. Прижался щекой к виску и глубоко втянул в себя воздух, впитывая тонкий запах тела.

— Все отдыхает, вот так и мы здесь отдыхаем душой. Давай останемся в конусе притяжения философского настроения, навеянного этим местом.

Я обняла его, словно брата, и поцеловала в щеку. Он не стал сопротивляться, мягко выпустил из объятий и взял за руку. Мы зашагали дальше. За воротами ашрама он проводил меня до комнаты и тактично попрощался, не посягая на большее. В его взгляде сквозила легкая грусть, а может, мне это только показалось.

Я была благодарна Нику за корректность, которую он проявил, но не сказала об этом вслух; не хотелось объясняться на приземленную тему. В этих краях снисходит такое глубокое успокоение, что рассеиваются все мысли о мирском. Думалось только о Единственном и своем пути к нему.

- Каким он будет? — я завернулась в спальник и устроилась головой поближе к двери, где сквозняк нагонял свежий воздух. — Случится ли встреча в этой жизни?

На следующее утро мы встали в пять, было еще темно. После омовения все собрались у маленького домика для чандана. Каждый молча ждал своей очереди, чтобы зайти в комнату, где на полу сидел Мунирадж. Следовало опуститься перед ним на колени и подставить лоб для нанесения тилоки. Мы тихо переговаривались с моей соседкой — дамой из Сибири.

⇐ Предыдущая234567891011Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: