Глава 4. Возвращение к истокам 10 глава

- Главное, фокусируй взгляд на стене, а не на объекте, словно глядишь сквозь него. Здесь работает периферическое зрение.

- Что я должен увидеть?

- Вглядываясь сквозь силуэт, ты очень скоро заметишь неясный белый или серебристый ореол, который отходит от тела всего на несколько сантиметров. Скорее всего ты увидишь ауру вокруг головы и шеи, так как одежда будет мешать разглядеть свечение вокруг остальных участков тела, к тому же голова является центром энергетического излучения, и соответственно увидеть вокруг нее ауру намного легче. Попробуй сам и воочию убедишься, что обладаешь способностью аурического зрения.

- Если все так просто, как ты говоришь, у меня наверняка получится. Может, поменяемся местами?

Он нетерпеливо встал из-за стола, мы пересели.

- Настройся... - я подождала минуту. — Теперь представь, что ты совершенное существо, и лениво, с удовольствием открой глаза.

Некоторое время он примерялся расфокусировать взгляд, но со стороны казалось, будто он упорно смотрел куда-то мне за плечо. Я отвлекала его разговорами, чтобы он мог расслабиться.

— Чаще аура видна на расстоянии от полуметра до полутора метров вокруг тела. Ты, наверное, знаешь, чем духовнее человек, тем объемнее его аура. Говорят, аура Будды, Иисуса и Мухаммеда распространялась на несколько километров, но это также зависит и от способностей видящего.

- Не сомневаюсь, ты в отличие от меня ни за что не прошла бы мимо них, — колко заметил Ник. У него не получалось, и он расстроился. — Что еще может помочь, ты ни о чем не забыла?

— Ты слишком стараешься и, видимо, непременно хочешь получить результат. Давай так, ты перестаешь стараться увидеть что-либо и просто будешь пить свой кофе, как бы невзначай посматривая мне за плечо, но не сосредоточиваясь при этом, а я стану развлекать тебя дальше, может, так у нас что-то получится?

— Хорошо, я расслабился. Расскажи что-нибудь еще об этом.

— Знаешь, при правильном дыхании аура расширяется, поэтому я постараюсь дышать равномерно и глубоко и оставаться непосредственной и расслабленной. Когда я стала заниматься по книжкам, мне пришлось тренироваться с зеркалом, потому что не было партнера. Как видишь, в этом отношении тебе легче, — пошутила я, — тебе хоть есть над кем поиздеваться. Первое время бывает интересно разглядывать себя в зеркале, тем более что аура меняет цвет в зависимости от настроения, эмоций и времени дня, но на самом деле цвет быстро исчезает, когда «выходишь на улицу». Помню, брела по тротуару, было не очень много народу, и мне удалось выбрать двух бабулек, которые шли довольно медленно. Вначале я никак не могла приноровиться, но потом сумела поймать момент и увидела вокруг одной из них желтое свечение, оно исходило от всего тела, а...

— Вроде вижу! — оборвал меня Ник. — Белая тонкая полоска вокруг головы и правого плеча, силуэт неровный и все время меняет форму. Но почему нет цветов?

— Говорила же, что это не так сложно, — обрадовалась я. — Это эфирное тело, оно наиболее плотное, поэтому его увидеть легче всего. Не расстраивайся, если сразу не удастся различить цвета, через несколько занятий наверняка сможешь наблюдать переливающуюся цветами ауру во всем великолепии. — Я поставила чашку на стол.

— Ты все испортила, — Ник закрыл глаза и помотал головой, — как только ты зашевелилась, все пропало.

— Просто ты не был готов, ведь если слегка раскачиваться из стороны в сторону, аура будет двигаться вместе с телом. Я говорила, что в движении видеть ауру сложнее, тебе просто надо привыкнуть удерживать особое расфокусированное положение глаз.

— Когда я моргал, аура исчезала и снова восстанавливалась. Так было несколько раз, потом несколько секунд я мог видеть ее отчетливо, и в тот самый момент, когда она перестала «плавать», ты изменила положение, это нечестно. — Он сделал вид, что рассердился.

— Послушай, я вообще не стремлюсь обучать кого-то, не дай Бог выступать в роли наставника. Мне кажется, всегда имеет смысл найти профессионалов или книги, написанные ими. Я просто помогла понять, что твои возможности чуть шире, чем ты думаешь, не более. — Теперь уже я расстроилась. — Может, займемся чем-нибудь другим?

— Сидеть в кафе намного приятнее, чем в нашей убогой каюте.

— А по-моему, мы слишком засиделись. Ник загадочно улыбнулся.

— Думаю я знаю, чем нам заняться, — сказал он заговорщицким тоном и вызывающе посмотрел на меня.

— Что ты замышляешь?

— Я хочу тебя... — он выдержал короткую паузу, — пригласить на танец.

— Здесь, в баре? Посмотри, никто не танцует, наверное, здесь не принято, — я замахала руками.

— Разве нам есть дело до их представлений о том, что правильно, а что нет? Мне хочется танцевать с тобой, — и, не слушая возражений, потянул меня на середину.

Правда, мелодия играла удачная. Не медленная и не быстрая — в стиле ритмичного блюза. Я люблю танцевать именно под такую музыку, потому что в ней можно выразить через пластику игру чувств.

— Получаю истинное удовольствие от того, как ты двигаешься, — шепнул он, приблизившись в очередной раз. Я ускользнула в сторону.

— Мне тоже приятно быть с тобой, ты всегда смотришь в глаза и поддерживаешь эмоциональный контакт.

- Тогда где же задор, страсть? Почему сегодня ты так зажата, тогда в баре ты была намного раскованнее?

— Я неловко себя чувствую, на нас все смотрят. — Боковым зрением я отметила, что присутствующие бросают заинтригованные взгляды в нашу сторону.

- Не стесняйся получать удовольствие от танца, дай возможность телу двигаться так, как оно хочет.

- Ник, прекрати! Нас и так съедают глазами вместо десерта.

- Ну и пусть завидуют, если им мешают танцевать собственные комплексы — это их проблема. — Он интимно понизил голос, добавляя к нему нотку томной сексуальности: — Хотя, может, кто-то из них получает удовольствие, глядя на нас.

Я расслабилась, плавно двигаясь в такт музыке, и подумала: «А что, если мы действительно неплохо смотримся? Он профессиональный танцор, я не дурна — в целом отличный дуэт!».

Музыка закончилась, и Ник потянул меня к столику.

— Давай лучше проверим, что у них за дискотека, -остановилась я на полпути.

— Хорошая идея, наверняка там можно оторваться.

Мы отправились в зал. К нашему приходу в нем скучало человек пятнадцать — в основном тинейджеры. Часть из них вяло двигала телами под нехитрую попсовую композицию, а большинство сидело на скамейке у стены. Было темно, только на столике у диск-жокея разноцветными лампочками мигала самодельная цветомузыка, разбрасывая блики по залу.

- Ник, что-то мне здесь не очень нравится, такое ощущение, что мы попали на сборище диахориков.

- На какое сборище?

— Это определение придумал мой близкий друг, такой называет тех, кто «ни рыба ни мясо». Диахорики — это люди без стержня, неосознанные, не выделяющиеся из массы —в общем, серые мыши. Посмотри, как они танцуют. По всему видно, что, с одной стороны, выставляют себя напоказ, а с другой — боятся, что их недооценят.

- Вылитые диахорики, — рассмеялся Ник, — подожди, мы сейчас все изменим.

Он направился прямиком к диск-жокею. Пару минут они о чем-то разговаривали, затем музыка сменилась, из колонок раздался рок-н-ролл.

- Ну что, теперь порядок? — крикнул он через весь зал и пошел ко мне, задорно приплясывая на ходу.

Он так вилял бедрами, прихлопывая ладошами в такт, что устоять против его обаяния и напора было невозможно. Настроение пошло вверх, постепенно зал заполнился танцующими людьми. Я посматривала по сторонам. Вслед за нами народ раскрепостился и стал энергичнее.

— Да, наконец-то можно дать себе волю, — кричал Ник сквозь заглушающую все музыку. В этот момент теплоход так качнуло, что мы и еще несколько человек, не удержавшись на ногах, повалились на пол. Зал грохнул от смеха.

— Ты как? — он быстро вскочил на ноги.

— Даже не успела испугаться! Как видишь, уже танцую.

— Словно это был акробатический трюк! Пластичное, расслабленное тело само выбирает нужное положение, даже если вдруг падаешь или прыгаешь!

— Я ничего не слышу! Потом скажешь.

Мы протанцевали без остановки пару часов, не было ни одного медленного танца. В зале стало душно, моя блузка намокла и прилипла к телу.

— Давай остановимся, пока ноги и тело не начало ломить от усталости, — взмолилась я.

На палубе моросил противный дождь.

- Ого, погода меняется, как бы завтра нам не пришлось бродить под дождем. Ты прихватила резиновые сапоги и зонтик?

— А как ты думаешь? — не без иронии огрызнулась я. Но вместо ответа Ник взялся за перила, перевернулся за борт и повис на руках.

— Ты с ума сошел, вылезай обратно! — заорала я, кинувшись к перилам.

Он легко вернулся назад.

- Не забывай, я танцор, а у танцоров сильные руки.

— Не стоит долго стоять на ветру, — я поежилась от очередного порыва, — мы мокрые, так легко и простудиться.

- Идем в каюту. Никак не успокоюсь, внутри все бурлит, — он несколько раз глубоко вдохнул, медленно выпуская воздух из легких, приводя себя в равновесие.

Был третий час ночи, я взяла полотенце и направилась в душ. Под струей горячей воды я вспоминала прошедший день. Сердце билось слегка учащенно, настроение отличное, радость подбрасывала меня изнутри, булькая, как кипяток в чайнике.

Воспоминания предыдущей ночи и откровенные ухаживания Ника будоражили кровь и отзывались в теле сладкой истомой. Я предвкушала, чем закончится вечер.

«Не будь дурочкой, — предостерегал внутренний голос, стараясь удержать полет разбушевавшейся фантазии. — Любой мужчина попадется на удочку полового инстинкта в такой романтичной обстановке и будет стремиться забраться к тебе в постель»,

«Только не Ник, — заспорила другая частичка меня, — если он делает что-то, так понимая всю ответственность. Он же говорил, что избегает случайных отношений!»

«И что из того? Не забывай, он всего лишь мужчина, легко подвергаемый искушениям желаний и страстей».

«Так в чем же истина? В том, чтобы взять себя в железные рукавицы и запретить следовать за желанием? Или

идти путем ненасилия и предаться соблазну, когда уже не можешь устоять? Но не связывать себя надеждами и иллюзиями, просто здесь и сейчас расслабленно принять ситуацию и наслаждаться, брать что идет?»

Я вышла из душа. Голова трещала под напором двойственного внутреннего диалога.

«Мудрые говорят, что на пути порой случаются остановки, чтобы утром, набравшись сил, тронуться дальше к своей вершине. В конце концов я четко осознаю цель и не готова из-за дурацких заморочек уклоняться от нее. — Я стояла у дверей каюты. — Маразм какой-то».

Покачала головой, стряхивая наваждение, и вошла. Из-под одеяла доносилось мирное посапывание.

«Вот и решение проблемы. Как все просто, главное, доверять действительности!» — Я забралась в кровать и моментально уснула.

Наутро случился прекрасный повод лишний раз убедиться, что все мои тревоги — только мыльные пузыри. Ник не строил в отношении меня никаких интимных планов. За завтраком он был абсолютно спокоен,

— Какая программа на сегодня? — Я взяла хлеб и густо намазывала его маслом.

— Пока ты умывалась, экскурсовод объявил, что через полчаса прибываем на Валаам. До обеда нас ждет пешая прогулка с посещением скитов и часовен, а после поедем на соседний остров осматривать еще что-то.

За окном было прекрасное утро, изумительное в своей холодной северной красоте. На озере установился штиль, вдалеке уже видны были очертания островов. Теплоход, изредка подрагивая всем корпусом, держал курс на них. Я с аппетитом приканчивала бутерброд, когда Ник как-то очень таинственно поинтересовался, как мне вчера спалось. Я не заметила подвоха и ответила, что отлично, на что он мягко сказал:

— Хочешь послушать притчу? Вспомнил на досуге перед сном.

— Да, пожалуйста, — тут я несколько удивилась, еще не бывало, чтобы Ник вот так сразу начинал с философских рассуждений.

— Один мулла хотел уберечь свою дочь от всех опасностей жизни. Когда пришло время и красота ее расцвела как цветок, он решил рассказать ей, как много в жизни встречается подлости и коварства. «Дорогая дочь, подумай о том, что тебе сейчас скажу. Все мужчины хотят только одного...». — Здесь Ник сделал паузу, многозначительно посмотрев на меня, но я и так уже была обескуражена.

Первого предложения было достаточно, чтобы понять: он хочет путем метафоры сказать что-то важное, возможно, касающееся наших отношений, но почему не напрямик, а таким образом? Эта мысль повергла меня в еще большее замешательство. Так или иначе, я решила не подавать виду и внимательно слушала его.

«...Они хитры, коварны и расставляют сети, где только могут, — продолжил Ник. — Ты даже не заметишь, как погрязнешь в болоте их вожделений. Я хочу показать тебе путь, ведущий к несчастью. Сначала мужчина восторгается твоими достоинствами и восхищается тобой. Потом он приглашает тебя прогуляться с ним. Потом вы проходите мимо его дома, и он говорит тебе, что хочет зайти за своим пальто. Он спрашивает тебя, не зайдёшь ли ты вместе с ним в квартиру. Там он предлагает тебе сесть и выпить чаю. Вы вместе слушаете музыку, проходит какое-то время, и он вдруг бросается на тебя. Ты опозорена, мы тоже опозорены — твоя мать, я, вся наша семья опозорена, а наше доброе имя опозорено навсегда». Дочь приняла близко к сердцу слова отца. И вот однажды, гордо улыбаясь, она подошла к отцу и сказала: «Отец, ты, наверное, пророк? Откуда ты знал, что так все и произойдет? Все было, как ты и рассказывал. Сначала он восхищался моей красотой, потом пригласил меня погулять. Как бы случайно мы оказались около его дома. Тогда несчастный влюбленный заметил, что забыл свое пальто, и, чтобы не оставлять меня одну, попросил зайти вместе с ним в его квартиру. Как того требуют правила вежливости, он предложил мне чаю и скрасил время чудесной музыкой. Тут я вспомнила твои слова и уже точно знала, что меня ожидает, но ты увидишь, что я достойна того, чтобы быть твоей дочерью. Когда я почувствовала, что это мгновение приближается, то бросилась на него и обесчестила его, его родителей, его семью и его доброе имя!» — Ник исподтишка поглядывал на меня все время, пока рассказывал притчу, и наконец закончил: — Дорогая, вчера мне показалось, что ты почувствовала себя несколько двусмысленно, поэтому я сделал вид, что уснул, когда ты вернулась из душа. Может, я ошибаюсь, и если так, то заранее прими мои извинения, не хотелось бы тебя обидеть, но, по-моему, ты была близка поступить, как эта глупая женщина, а ведь ты мне почти как сестра...

Я слушала, в глубине все больше закипая. Его монолог отрезвлял, как ушат ледяной воды. И если недавно я терялась в догадках, почему Ник странно ведет себя, то теперь была уверена, что он нарочно провоцировал меня все это время.

- Ты же сама говорила — ты воин, открыто смотрящий в лицо своим слабостям и животным инстинктам, — он многозначительно поднял брови, - поэтому я позволяю себе быть откровенным с тобой, предполагая, что ты воспримешь это как должное.

От ярости у меня перехватило дыхание. Я ругала себя за то, что он устраивает мне выволочку как девчонке, и за то, что действительно была готова допустить возможность увлечься им. Я хотела провалиться сквозь землю, лишь бы не видеть его насмешливых глаз, и готова была убить его. Самое смешное, я понимала, что он прав, и была благодарна ему. Но я не была бы женщиной, если не могла бы достойно выйти из этого положения. На моем лице не дрогнул ни один мускул, я знала, что потом со всей строгостью разберусь с собой, а сейчас решила: «Все, что творится в моей душе, останется со мной, в любом случае на поверхность выйдет только то, чему я позволю!».

— Даже не усомнилась, что ты спишь, — так посапывал, как младенец! — чистым голосом, словно сама невинность, ответила я. — А вот тебе не следует быть столь самоуверенным, по крайней мере до тех пор, пока снова не окажешься в моей постели, — я лукаво улыбнулась и доверительно понизила голос: — Может, мне не очень понравилось?

Я легко поднялась, с достоинством подала ему руку и продолжила со всей непосредственностью, на которую была способна, добавляя к голосу нотки некоторого превосходства:

— Прощаю тебе грязные мысли, поистине я тронута твоей наивной заботой о моем благочестии и о безупречном следовании пути. — Теперь он озадаченно смотрел на меня, вероятно, думая, что здорово вляпался со своими притязаниями на правосудие. — Признаться, у меня и в голове подобного не было, но я с благодарностью принимаю твое участие, это так по-дружески! — Я легко рассмеялась, благосклонно взяла его под руку и повела на палубу на прогулку.

«Вот так, дорогой, утерла тебе нос! - Мы прохаживались взад-вперед по узкому балкону. — Когда называю себя воином, искореняющим личные недостатки, это не значит, что перестаю быть женщиной! А в общем-то спасибо за своевременное напоминание и поучительный урок».

Я была довольна тем, как ловко обкрутила его, поставив в пику ему напоминание о том, кто первый проявил сексуальную несдержанность, да к тому же виртуозно задев мужское самолюбие.

«Как говорила Скарлетт О'Хара: „Об этом я подумаю завтра", сейчас не время и не место». И окончательно взяла себя в руки.

Теплоход приближался к берегу, оказалось, здесь была гряда островов, отрезанных друг от друга заводями. Строгая северная растительность покрывала их, начиная от кромки воды. Валаам — самый большой из них и самый живописный. Его берег перемежался то песчаной, то скалистой осыпью. У причала на пригорке стоял небольшой храм и несколько побеленных невысоких строений, напоминающих хозяйственные постройки. Так и оказалось: раньше в них размещались монастырская баня, спальные помещения и трапезная.

— В этом храме не проходят службы, зато сейчас здесь размещается хор, и вы можете послушать старинное церковное пение валаамских монахов, — сообщил нам экскурсовод.

Еще первые отшельники, появившиеся на этих островах, взяли за основу стихи храмовых православных песнопений и переложили их на местные мотивы, получились удивительные по красоте мелодии.

Мы вошли в храм. Внутри он оказался совершенно пустым, только по центру стояли в ряд несколько скамеек, на которых мы и расселись. Белые, без росписи стены плавным изгибом переходили в купол. Игра света и тени создавала на них свой нерукотворный рисунок.

— Даже лучше, что нет икон и настенных росписей, — прошептал Ник, — так возникают ассоциации с высшей чистотой.

— Мусульмане специально не делают изображений Божественной сущности, подчеркивая тем самым неспособность человека передать ее целиком.

— «Дабы не развратились и не сделали себе изваяний, изображений какого-либо кумира, представляющих мужчину или женщину... и не служили им» - это из Библии, -процитировал он.

— Мне кажется, человек не в состоянии осознать умом и выразить беспредельную форму Всевышнего.

— Они расписывают храмы орнаментом и сурами Корана. Я был в мечети — там, как и в любом другом культовом сооружении, все зависит от духа: храм храму рознь. Иной богато убран, но ни одного ангела под куполом.

— Да, теперь понимаю, что любое убранство лишнее. Храм должен быть пустой и чистый, без вмешательства человеческой мысли, тогда Божественное может наполнить его в полной мере, и от сердца прихожанина будет зависеть способность уловить непостижимое.

Мы шептались, стараясь говорить как можно тише, потому что малейший звук разносился по храму, эхом отражаясь от стен, и в пустом пространстве многократно увеличивал свою силу.

Появились певчие в рясах, в руках они держали раскрытые ноты. Все замерли, воцарилась тишина. Ведущий взмахнул рукой, и полилась мелодия. Это было нечто отличное от всего, что я слышала раньше в христианской церкви, где мне обычно кажется, что гимны пропитаны гаммой человеческих эмоций и несут в себе боль, страдание, тоску, страх. Слушая их, отождествляешься и начинаешь испытывать какое-то болезненное самоуничижение, синтез тоски и любви, замешанной не на избытке сердечных чувств и отдавании, а безысходном стремлении к недосягаемой святости. В церкви на меня всегда накатывает чувство, будто я раба, молящая хозяина о лучшей доле. Эти эмоции пробуждают жалость к себе, непроизвольное желание плакать и порождают иллюзию недостижимости Божественной благодати.

Но в пении валаамских монахов меня поразила прямая противоположность. Вместо обусловленных человеческих переживаний мелодия была полна силы — холодной и бесстрастной. Как будто ветер принес ее с просторов Ладоги или из глубины таежных лесов. В душе непроизвольно и естественно возникло состояние покоя и чистоты. Здесь уже не было раба: малая часть бесконечного, необъятного и непостижимого — это да; капля, оторвавшаяся от волны Великого Океана, таящая в себе

его качества.

Удивительное переживание! Спокойный, гармоничный мотив раскладывался на многоголосье, отражался эхом и уходил ввысь. Душа увлекалась за ним легко и, словно на крыльях, поднималась в безграничные просторы бытия. Это была песня духа. Земные и небесные силы соткали ее строгий мотив, соединив воедино противоположные стихии и уравновесив их. Она, как по мановению волшебной палочки, устранила все противоречия, унесла сомнения, печали и слабости, наполнила уверенностью, возвышенным покоем, любовью и состраданием, исходящими от глубинного понимания бытия, мудрости, изобилия души.

Мы покинули храм наполненные, освеженные, помолодевшие, одухотворенные.

— Не хватает слов, чтобы передать все чувства, — Ник запрокинул голову и широко раскинул руки, будто хотел обнять весь мир, и я прекрасно понимала его, потому что сама испытывала то же.

Над нами в хрустально-голубом небе рассеялись перистые облака, прохладный ветер трепал волосы, забирался под блузку, казалось, его можно пить глотками, как из чистого горного ручья.

- Такая музыка могла родиться только в первозданной чистоте, в непосредственной близости к природе. Пойдем, — позвала его я, — наши уже ушли.

Все еще находясь под впечатлением, мы отправились Догонять группу, которая скрылась в глубине острова.

В общей сложности мы прошагали километров пятнадцать и к обеду вернулись на пристань. Нам показали несколько восстановленных скитов и часовен. Оказалось, скит — это шалаш или маленькая избушка, которую строил себе отшельник, покинувший монастырь, чтобы жить в одиночестве, а часовня служила молитвенным домом. Самое большое впечатление произвел мужской монастырь в центре острова, действующий до сих пор. Монахи ведут хозяйство, сажают овощи, выращивают скот, следят за лесом, который считается природным заповедником.

Потом нас на катере отвезли на соседний остров. Здесь возвышался огромный собор вековой давности. От постоянной сырости фрески его разрушились, и он пришел в запустение. Одинокий красавец, наполовину в строительных лесах, он производил удручающее впечатление. Казалось совершенной нелепостью, что на маленьком удаленном острове, всегда служившем убежищем для отшельников, построен столь величественный храм.

Вероятно, когда-то он не уступал богатым убранством столичным соборам. Подле него было возведено большое добротное подворье с монастырскими постройками и даже гостиницей для паломников. Несколько раз территория этих островов переходила от Финляндии к России, странно, что он остался цел. После второй мировой войны в гостинице разместили госпиталь для инвалидов, так и получилось, что сейчас тут живут в основном миряне. Госпиталя давно уже нет, а потомки заселенцев обслуживают архитектурный и природный заповедник и ухаживают за прекрасным парком, разбитым в округе.

— Так и думал, что большее впечатление на меня произведет природа этих островов, — сказал Ник.

Мы сидели на берегу в ожидании сигнала к отплытию.

— Так приятно расслабиться после целого дня суеты, бесконечного хождения по экскурсионному маршруту и наконец спокойно предаться созерцанию.

Нежаркое солнышко ласкало кожу. Все уже поднялись на теплоход, но мы не спешили — хотелось остаться на острове подольше.

- Да, представляю, как здорово пожить здесь некоторое время уединенно и просто, — задумчиво отозвалась я.

— Я бы тоже не отказался провести в палатке на острове хотя бы пару недель, но для этого потребуется взять разрешение у священников.

- Хорошо бы, да комары съедят, — я прихлопнула очередного. Солнышко скрылось, и они остервенело накинулись на нас. — Посмотри, все руки покрыты волдырями, -я протянула ему кисть.

- Это на память о Валааме.

- Кстати, у тебя есть мелочь?

Он похлопал себя по карману и вытряхнул горсть монет. Я взяла несколько и бросила в прозрачную стоячую воду бухты. Монеты упали на песок недалеко от берега.

— Чтобы снова вернуться сюда, — сказала я и подумала про себя: «В следующий раз уже со своим единственным».

 

Глава 4. ВОЗВРАЩЕНИЕ К ИСТОКАМ

Мы стояли на автостанции посреди дороги под раскидистой кроной дерева и собирались нанять машину. До Кедарнатха оставалась всего пара часов езды на машине, а дальше пешком.

— Может, возьмем джип? Никогда не ездил по горам на открытом джипе. — Глаза Ника заблестели юношеским азартом в предвкушении удовольствия от езды на мощной машине.

— Как скажешь, мне все равно.

Сегодня я прекрасно себя чувствовала. Сомнения, терзавшие меня по поводу наших отношений, растворились. Я закончила перепросмотр всего, что связывало нас от первой встречи до вчерашнего вечера. Благодаря этой кропотливой работе все встало на свои места, и я почувствовала себя свободнее и собраннее. Я добросовестно постаралась отделить зерна от плевел и восстановить способность видеть вещи такими, как они есть, — ни больше, ни меньше, без искажения реальности проекциями своих желаний, страхов, волнений, сомнений. Это как смотреться в зеркало. Оно может быть покрыто пылью, вы думаете, что видите себя в сером платье, и живете, исходя из этого.

На самом деле вы видите свое реальное отображение и пыль, что делает его мутным, нечетким. Достаточно убрать грязь, и отражение перестанет обманывать вас, представляя все в искаженном свете. Так, мои мысли и поступки во многом были обусловлены желаниями и привязанностями. Я провела генеральную уборку и обрела способность воспринимать окружающее объективно и реагировать адекватно, по крайней мере до того момента, пока пыль снова не осядет. Ведь в этом отношении мы уподобляемся домохозяйке, обреченной изо дня в день убирать комнаты.

— Я сажусь впереди, — Ник направился к приглянувшейся машине.

- Без проблем, мне совсем не хочется вывалиться из него на повороте, — я приветливо улыбнулась хозяину белого джипа.

После короткого торга с водителем мы закинули вещи на крышу, и индус как следует привязал их веревкой к багажнику. Как обычно, за городом шоссе стало узким, и машина начала петлять по серпантину. На этот раз пейзаж сменился. Далеко внизу остались склоны, поросшие невысокими пушистыми соснами, равно как и полоса буйной растительности. Теперь нас окружат лиственный лес. Из знакомых деревьев попадались дуб и ольха, а вся обочина заросла облепихой. Я долго не могла понять, что это за деревья, пока не оказалась рядом с колючими зарослями. По пути встречались многочисленные стада бабуинов, обезьяны прыгали по деревьям недалеко от шоссе. Продолжить общение с ними желания не возникало — мы Уже были научены горьким опытом. Населенных пунктов было все меньше. Мы круто забрались в горы, дорога не ограждалась, как, впрочем, везде в этих местах, и нас по-прежнему сопровождали обрыв и отвесная скала У Другой обочины.

- Ник, как думаешь, наверное, здесь и люди-то уже не живут, что-то на дороге пустынно?

Только Ник приготовился открыть рот, как откуда ни возьмись из-за поворота на нас вылетел джип. Он несся на бешеной скорости и иступленно сигналил. В последний момент, когда, казалось, уже не избежать лобового столкновения, он резко вырулил на свою полосу. Джип был битком набит индусами. Трудно сказать, сколько их уместилось на крыше и в салоне.

— Ого, он смахивает на рейсовый автобус, — воскликнул Ник.

— Я успела сосчитать тех, что сидели на багажнике, их было пятеро.

— Слабо прокатиться на крыше, как они?

— Нет, я не готова к такой авантюре, представляю, как заносит на поворотах. — От этой перспективы мурашки побежали у меня по спине.

- Да ладно, не бойся, я буду тебя держать. Если хочешь, привяжу тебя веревкой к багажнику, — засмеялся Ник, не обращая внимания на мои возражения, и попросил водителя остановиться.

— Я что — чемодан? — сопротивлялась я, зло огрызаясь. — У меня с детства страх высоты, даже на балкон выхожу через силу, а ты предлагаешь мне проехаться по краю пропасти на крыше джипа!

— Ну как знаешь, не насильно же тебя тащить? Подумай только, где и когда у тебя еще будет такая возможность? Ты же воин? Вот и будешь отрабатывать свой страх.

В это время он отвязывал рюкзаки и подавал их водителю. Я промолчала.

— Ладно, я поеду один, а ты оставайся в салоне с рюкзаками, но вначале хочу тебе кое-что рассказать, — он поднял указательный палец. — Один султан плыл со своим любимым слугой на корабле. Слуга, который никогда раньше не ходил в плавание, сидел в пустом трюме, вопил от страха, жаловался и плакал. Все старались унять его. Но слова сочувствия не достигали его сердца. Непрестанные вопли слуги окончательно отравили властелину путешествие. Тогда мудрый хаким, его придворный лекарь, попросил позволения у султана успокоить слугу. Султан сразу же согласился. Лекарь приказал матросам бросить слугу в море! И они охотно выполнили приказание, так как рады были избавиться от несносного крикуна. Слуга болтал ногами, ловил воздух ртом, цеплялся за стенку корабля и умолял взять его на корабль. Его вытащили за волосы, и он тихонько уселся в углу. Ни одного слова жалобы больше не сорвалось с его уст. Изумленный султан спросил лекаря: «Какая мудрость скрывалась за этим поступком?». Лекарь ответил: «Твой слуга еще не представлял, какой опасностью может грозить вода. А потому и не мог знать, какое счастье чувствовать твердые доски палубы под ногами!» — Никни слова не добавил более, не предложил скинуть меня с крыши, просто полез наверх.

⇐ Предыдущая567891011121314Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: