Дополнение В. «Воспитание взгляда» в Западной Европе и США в ХІХ в.

В этом дополнении будет исследован вопрос об эстетической стороне социальных пространств бренда [cр.: 26, с. 71-74]. Для начала затронем проект Левера. У. Левер уделял большое внимание воспитательной функции искусства, полагая, что «<…> великое искусство может привести не только к личному удовлетворению и счастью, но также к прогрессу всей нации. В своей речи, произнесенной на открытии весенней выставки в художественной галерее Олдхэм 15 февраля 1915 года, <…> [он] объяснил, что основанием всякого подлинно великого произведения искусства является красота, а шедевр искусства сам по себе приносит счастье и удовольствие. <…> Нет постоянного ощущения счастья без нравственного поведения. Искусство и красота вдохновляют разум и душу, а ассоциация идей и переживаний сообщает идеал и красоту поведению и характеру. Гармония искусства и прекрасного предполагает <…> идеал поведения в повседневной жизни. Искусство и прекрасное создают атмосферу, в которой счастье и добродетели растут и процветают» [цит. по: 204, p. 184]. В этой цитате очень ясно выражена функция искусства в проекте Левера: эстетика является средством нравственного воспитания. Левер «учил» рабочих буржуазному вкусу: придавать значение форме, ассоциациям, приятным впечатлениям, (само)любованию без учета всякого социально-классового контекста. Для этого он создал особое устройство пространства – дома и здания в готическом стиле [см.: 35], парки и сады для отдыха и развлечений и пр.

Левер посредством устроения определенного пространства отделяет рабочих от видимых противоречий капитализма, обращая внимание именно на жизнеспособность капитализма благодаря эстетизации жизненного пространства. Иными словами, жизнь превращается в эстетическую форму, оторванную от проблематичного социального содержания. Уильям Джордж так описывает дом рабочих в Порт Санлайте: «В гостиной хорошая, далеко не лишенная вкуса, мебель; около полусотни книг заполняют полки в маленьком книжном шкафу; обеденный стол вытерт, начисто вымыт кафель, висят белые занавески. Атмосфера покоя, такого покоя, который как будто бы говорит, каким трудом он достался; все вокруг исполнено довольством и счастьем. Эти люди бедны, но они сохранили или обрели вновь свою «человечность»: родители милы и обходительны; дети воспитаны и умеют грамотно говорить, а также усвоили семейный вкус к музыке» [125, p. 177-178]. Следовательно, в социальном пространстве Порт Санлайта создаются условия для воспитания взгляда рабочих в форме буржуазного вкуса. Проект Левера приводит к забвению рабочими социального мира посредством выхода к «формальному» времяпрепровождению и пр.

Таким образом, усвоив буржуазный габитус, рабочие «играют в буржуазию», тем самым, не угрожая господству капитала. Дисциплинарная власть дополняется буржуазной политикой взгляда, дающей в распоряжение субъекту средства эстетической субъективации, благодаря которым рабочий может создать себя сам эстетически, по видимости, свободно и самостоятельно, вне всякой политики и социального контекста. Рабочий деполитизируется, становясь художественным произведением в проекте буржуазии, не видя и не желая видеть общественных отношений, скрытых в социальном пространстве.

Каким же образом осуществлялось воспитание взгляда в более широком общественном масштабе? Дело в том, что общим правилом для британских владельцев магазинов, лавочников, на протяжении XIX века было учтивое отношение к респектабельно одетым покупателям, а также разрешение им расплачиваться за товары спустя некоторое время, выписывать чек или присылать с деньгами слуг и пр. Этот кодекс был очень любопытно воспринят бедными слоями Британии, которые, одеваясь респектабельно, «играли» в представителей буржуазного класса с целью обмана и присвоения товаров [cм.: 49, p. 122-123]. Так, в негативной форме происходило «воспитание» буржуазного взгляда. С другой стороны, такое явление как шоплифтинг (мелкая кража в магазинах) показывало, что эстетические границы, отделявшие классы, являются, по видимости, эфемерными и преодолимыми. Газеты первой половины ХІХ века пестрят сообщениями о поимке таких артистичных воров. Так, в полицейской хронике британской газеты «The Morning Post» (от 12 января 1838 года) была размещена следующая заметка: «Стильный (Dashing) шоплифтер». – Вчера хорошо одетый (well-dressed), благородный с виду (genteel-looking) молодой человек, назвавшийся Кларксоном, что не является его действительным именем, был признан виновным в краже алмазной булавки в магазине мистера Уэста, ювелира на Маргарет-стрит, 41, Кавендиш-сквер» [194]. Приведем примеры устойчивых выражений, используемых в британских газетах для описания магазинных воров: «элегантно одетая женщина» (elegantly dressed) [193], «женщина респектабельной внешности и обращением леди, обладающей манерами» (respectable appearance and lady-like address) [195]; «женщина средних лет в благопристойном облачении» (decently attired, middle-aged woman) [196]; «мужчина почтенного возраста со внешностью джентльмена и человека выдающегося положения» (a gentlemanly looking man, far advanced in years, having the appearance of a person of distinction) [97]; «модно одетая молодая девушка» (fashionably-dressed young woman) [103]. Так же как и рабочие в Порт Санлайте, магазинные воры, оставаясь, по существу, бедными, учились не замечать свое социальное положение, имитируя внешний вид и манеры буржуазии.

С возникновением во второй половине XIX века универмага как массового демократического пространства потребления во второй половине XIX века, шоплифтинг стал настоящей городской эпидемией, вызвав к жизни положительное разрешение не только проблемы эстетического преодоления классовых различий, но и нахождения пути исправления нелегитимного поведения посредством воспитания взгляда, то есть распространения буржуазных эстетических норм благодаря массовому производству товаров, а также доступных кредитов. Имитация ранних магазинных воров сменилась эстетическим обуржуазиванием бедных слоев населения. Лиза Тирстен пишет, что в конце XIX века универмаги не только были средоточием шоплифтинга, но и считались основным источником развращения женщин. Последние, окруженные товарами и атмосферой неги и удовольствия, отвлекались от ценностей семьи и интересов семейного бюджета, предаваясь безудержному, иррациональному потреблению [215, p. 17, 25, 26].

В буржуазном обществе возникла необходимость воспитать незаинтересованное, эстетическое отношение к предметам посредством буржуазного вкуса. И это не только было связано с внешним видом женщин, но и декорирования дома, а также эстетизации всех сторон жизни. Например, во французском журнале мод «La Grande Dame», писали, что мода «<…> это чувство, образ мыслей, образ жизни <…>. Это значит быть элегантным <…> в общении, чтении, в повседневных делах <…>, даже в осанке» [цит. по: 215, p. 104]. Американская газета «Fort Worth daily gazette» пишет, что «<…> воспитание взгляда будет практически неизбежным результатом того, что люди будут ежедневно смотреть на иллюстрации, которыми заполнена ведущая периодика» [189]. О декорировании дома пишет американская газета «Sacramento daily record-union»: «Понимание прекрасного – это способность, которая лучше всего развивается посредством воспитания взгляда и ума. Влияние окружающей обстановки на ум является аксиомой современной философии. Грубый и вульгарный дух может стать возвышен и утончен, если его осторожно привести к тому, чтобы он научился любоваться, отдавать предпочтение и, в конце концов, требовать некоторых элементов прекрасного в своем окружении. Благодаря прогрессирующим науке и технике уже не нужно быть богатым, чтобы испытать наслаждение от декоративного искусства» [108].

Таким образом, процесс воспитания взгляда уничтожил различие между классами на эстетическом уровне, объединив интересы капитала с эстетической сферой и трансляцией буржуазных ценностей (семейного долга, потребления, вкуса, индивидуализма и пр.) в жизнь рабочих. Если эстетический вкус буржуазии является следствием преодоленной необходимости в их классовом положении, то у рабочего, усвоившего буржуазный вкус, происходит по видимости забвение, скрытие сферы необходимости, то есть своего социально-экономического положения. Воспитание взгляда реализуется, таким образом, во внимании к прекрасному и в скрытии всего внеэстетического. Так же, как в Порт Санлайте эта политика была осуществлена в социальном пространстве, всеобщее «воспитание взгляда» началось в универмаге, чтобы затем «осесть» в мире субъекта, превратившись в индивидуализированный стиль жизни, в одну из модуляций буржуазного вкуса. Буржуазный вкус рабочего является превращенной формой процесса его обуржуазивания, то есть политики буржуазии по его деполитизации, превращения в квази-буржуа; это превращенная форма установления гегемонии капитала.