Скрытие, замещение и перенесение в игре в субъекта

Универмаг в своей пространственной практике замещает меновую стоимость товаров, выставляет напоказ пространственную обусловленность потребительной стоимости, буржуазный габитус «во плоти», особую темпоральность, то есть буржуазную публичную сферу per se. Пространственность потребительной стоимости приводит к прибавочному потреблению, в котором покупка одного товара предполагает покупку другого и пр. Кроме того, пространственность «усугубляется» визуальной и тактильной доступностью товаров [ср.: 33]. Эти характеристики пространственного функционирования товаров в универмаге были основными причинами массового воровства, что является косвенным свидетельством замещения меновой стоимости новой формой потребительной стоимостью.

Противостояние социально-экономических масок – продавец-покупатель, капиталист-рабочий – замещается дружественным отношением и прибавочной добротой продавца, а также отеческой, патерналистской заботой собственника универмага о своих работниках, одним словом, маской маски. Продавец должен превратиться в квази-буржуа, чтобы затем превратить рабочего-потребителя в квази-буржуа. Таким образом, рабочий, существующий в универмаге в двух формах, подчиняется игре в субъекта, то есть подтягивается буржуазией к буржуазным формам субъективности. Пространственная характеристика замещения в универмаге превращает рабочего (действительного производителя стоимостей) в буржуазного рабочего, в квази-буржуа. Рабочий представляется в качестве меняющего свои формы существования стоимостного субъекта, столь же подверженного бесконечным превращениям, сколь и приверженностью к самой этой форме (и эстетическим, и экономическим метаморфозам). Политическим следствием распространения универмагов стало обуржуазивание пролетариата en masse не только через непосредственную дисциплину, но и через опосредованное – «дар-овое» – насилие взглядов, советов, потребительского кредита (впервые в универмаге Дюфайеля [222, p. 2-3]) и пр.

Как показал Маркс, именно скрытие в пространстве тайны прибавочной стоимости определяет идеологические, юридические представления о равенстве и справедливости капиталистических производственных отношений. Таким образом, предпосылкой идеологического замещения классового, экономического антагонизма является скрытие в пространстве различия необходимого и прибавочного труда. В универмаге – это скрытие приводит к практическому замещению социально-политической определенности рабочего посредством игры в субъекта. В главных характеристиках условий труда рабочего-продавца соединяется «цивилизующая функция капитала» с капиталистической эксплуатацией, дополняемой различными эстетико-моральными правилами и нормами: 1) требование разбираться в моде и особенностях товаров для того, чтобы быть проводником рабочих-покупателей в мир буржуазного габитуса; 2) следить за своим внешним видом (особенно руками), манерами, речью (фамильярное поведение могло задеть честь буржуазной публики в универмаге); 3) постоянно быть на ногах, чтобы не показаться невнимательным к потребителям, а также, чтобы максимально увеличить производительность. Пространственное замещение в универмаге осуществляется посредством дисциплины буржуазного габитуса и «насилия» пространственной потребительной стоимости, а также, дополняется целым резервуаром неоплаченного труда в виде морально-эстетических требований, которые, представляются в качестве «цивилизующего влияния капитала» и приобщения рабочих к «высшему свету», к буржуазным ценностям, буржуазному царству свободы, к превращению рабочих в бренд-личность.

Кроме замещения на уровне рабочего-продавца существует также замещение на уровне рабочего-потребителя. Непринужденное созерцание и фланирование в пределах универмага, а также публичное пространство, созданное внутри частно-капиталистического пространства, создавало видимость свободного выбора. Однако телеология универмага заключается в реализации прибавочной стоимости, заключенной в «огромном скоплении товаров», а значит – это публичное пространство созерцания и фланирования подчинено процессу потребления, а также – обуржуазиванию. Следовательно, свобода в универмаге оборачивается производительным процессом замещения, забвения, жертвования собственным классовым статусом (рабочего) в угоду буржуазного габитуса. В дальнейшем, произведенный буржуазный рабочий самоэксплуатируется именно в своих буржуазных способностях созерцания, фланирования, вкуса и пр. Таким образом, социальное пространство универмага скрывает еще и эксплуатацию рабочего-потребителя, что определяет замещение ее пространственным включением рабочего в буржуазную публичную сферу и габитус.

Хотя, в тоже время, тот факт, что в универмаге – в отличие от существовавших тогда бренд-городов – рабочие не всегда находились под отеческим присмотром капиталиста, а также специфика «буржуазности» содержания труда позволяла возникнуть многообразию форм повседневного сопротивления: 1) борьбы за повышение зарплаты, уменьшение времени труда; 2) борьбы за право сидения на рабочем месте; 3) хамству, воровству, порче имущества универмага и пр. Последний пункт напоминает борьбу луддитов, отождествлявших общественное бытие предмета с самой «предметностью» предмета. Однако следует подчеркнуть важность такого сопротивления: оно стало зародышем бунта рабочих против прибавочных требований, прибавочной эксплуатации, осуществляемой на уровне принуждения к определенному общественному отношению, противоположному действительному социально-экономическому положению и капиталистическим отношениям. Иными словами, сам «предмет» совета не является причиной отчуждения, взгляда и пр., но поскольку общественное бытие этого особого «предмета» включено в содержание отчуждения, эксплуатации, соответствующее отторжение от этих (эрзац–)отношений вполне необходимо.

Так, производя на поверхности социального пространства, по видимости, беспротиворечивые, некапиталистические отношения, замещая антагонизм масок маской масок, капитализм легитимирует свое существование. Универмаг представляет собой часть социального пространства, которая репрезентирует капитализм в целом, выступая в качестве представителя целого социального пространства[13]. Перенесение в универмаге осуществляется благодаря замещению скрытия раскрытием человечности, свободы, заботы и жертвенности общественных отношений при капитализме, а также визуальности и тактильности товаров, замещая их меновую стоимость[14]. Перенесение также характеризуется скрытием замещения благодаря принуждению продавцов-рабочих к игре в субъекта[15], а также навязыванию новых потребностей потребителям-рабочим. Следовательно, эксплуататорская сущность капитализма скрывается «цивилизующим влиянием капитала»[16].

Выводы к разделу 3

В третьем разделе диссертации основное внимание было уделено вопросу буржуазной субъективации рабочего в процессе социально-пространственной трансформации капитализма в контексте требований к рабочему-продавцу, а также особенного отношения последнего к рабочему-потребителю. Если в бренд-городе буржуазная субъективация распространялась на все пространство и время жизни рабочего, то в универмаге этот процесс становится массовым, сужая собственные рамки, включая только дополнительное производство рабочего в качестве квази-буржуа в процессе труда и в свободном времени. Таким образом, «цивилизующее влияние капитала» проявляется в форме производства буржуазной жизни рабочего (жертвенно-буржуазный проект жизни) и его буржуазной субъективности (игра в субъекта).

Основой для концептуализации понятия субъекта стала марксистская теория. Именно в ней субъект понимается не как автономный, сознательный индивид, а как стоимость, то есть как самодвижущаяся, стихийная субстанция, существующая независимо от сознания и воли общественных классов, но при этом подчиняющая своему движению все общественные отношения (поскольку стоимость это, прежде всего, сгусток овеществленного труда, материализация рабочего времени). Персонификацией стоимости является капиталист, а рабочий является источником новой стоимости, возможностью стоимости, объектом применения средств производства (мертвый труд применяет, высасывает живой труд); действительный субъект производства становится объектом производства стоимостного субъекта (деньги-товар-деньги). При этом в марксизме существуют положения о превращении пролетариата в буржуазный пролетариат на основе всасывания рабочим буржуазной респектабельности, миросозерцания и пр. Таким образом, стоимостный субъект в своем развитии приходит к формированию из объекта-рабочей силы квази-субъекта через превращенную форму присвоения, проявления цивилизующей функции капитала, которую мы называем социально-пространственной трансформацией рабочего. Рабочий становится квази-субъектом (квази-буржуа), превращается в эквивалент буржуазной субъективности, легитимируя тем самым существование капитализма.

В универмаге этот процесс приобретает социально-пространственную форму, а также становится делом дисциплины и самоэксплуатации рабочего. Рабочий-продавец должен транслировать буржуазное миросозерцание, буржуазный габитус в массы рабочих-потребителей, не оскорбляя при этом буржуазную публику своим невежеством. Универмаг служит площадкой для игры в субъекта, то есть театрального представления рабочего в форме квази-буржуа, эстетической дистанции к предметному миру, а также к собственному классовому положению; при этом игра в субъекта по необходимости является противоречивой, поскольку представляет собой постоянное становление, борьбу противоположностей: классового положения рабочего и принуждения играть буржуа. Рабочий должен действовать так, как будто бы он не является рабочим, как будто бы не существует антагонистических общественных отношений. Такая форма концептуализируется как бренд-личность, то есть маска маски, в которой результаты производства–(само)эксплуатации рабочего выступают в качестве нормы существования для эксплуатируемых и возможностью обретения хорошего рабочего места. Первая маска антагонистична, поскольку, по Марксу, она представляет собой экономические характеристики людей (рабочий-буржуа, потребитель-покупатель), а вторая маска замещает антагонистические экономические характеристики демократизацией буржуазного габитуса. Экономическая, а также классовая противоположность замещается формой «эстетической республики».

В современной форме социально-пространственной трансформации капитализма игра в субъекта проявляется в практике индивидуального «брендинга личности», в постоянном самоконтроле, а также в драматизации своего существования. Человек должен воспринимать себя в качестве художественного произведения, сюжет и главных персонажей которого он выбирает сам, не только стремясь уподобиться идеалу, но и конструируя свою биографию, свою внешность и личность по лекалам «общества предприятий» (Фуко).

Был сделан вывод о проявлении особенностей социального пространства бренда в игре в субъекта: скрытие, замещение и перенесение. Скрытие в универмаге осуществляется благодаря неоплаченному труду по морально-эстетическому производству рабочего в качестве продавца и потребителя, совмещенного с «цивилизующей функцией капитала». Замещение выступает здесь в форме игры в субъекта, а перенесение – в качестве представления части пространства (универмага) в качестве целого (как капитализма, так и социального пространства), выступая образчиком решения проблемы политической активности рабочих.

Но морально-эстетическая определенность социально-пространственных форм бренда (бренд-город, бренд-товар, универмаг и бренд-личность) не могла стать уверенной опорой для легитимации капитализма ввиду настойчивой укорененности последних в идеологии и классовом интересе. Поэтому сопротивление первым пространствам бренда привело к необходимости поиска научной формы легитимации производства социального пространства и буржуазного пролетариата. Этой формой стала психологизация, о которой речь пойдет в четвертом разделе диссертации.