Е. Потапова, И. Селезнева Крыша для бесприютных

Сотрудников приютов, хорошо знакомых с таки­ми историями, давно не удивляет необыкновен­ная жестокость, с которой живущие здесь дети относятся друг к другу. Воспитатели-новички опа­саются поворачиваться к своим подопечным спи­ной. Большинство приходящих работать в приюты не выдерживают и двух-трех дней непрерывного напряжения и уходят. Чтобы остаться, воспита­тель должен пройти трехмесячный испытатель­ный срок, научиться общаться с детьми, искале­ченными морально, а часто и физически. Судя по психологическим тестам, только у 33% детей интеллектуальное развитие соответствует возрастной норме. У большинства — повышенное чувство страха, враждебность, ожидание агрес­сии. Медицинские обследования показывают: каждый из оказавшихся в приюте ребят имеет нарушения опорно-двигательного аппарата, поло­вина — заболевания органов пищеварения, треть — органов дыхания. Дети в состоянии ал­когольного и наркотического опьянения, с инфек­ционными заболеваниями, а также с теми, что требуют немедленного медицинского вмешатель­ства, в приют не допускаются. Каждый, кто по­ступил сюда, проходит 21-дневный карантин. Вос­станавливаются документы ребенка, которые, как правило, у него отсутствуют, разыскиваются родственники.

В приюте дети могут жить не больше года. За это время их пытаются пристроить в семьи, оформля-

ют опеку, перераспределяют по интернатам и дет­ским домам. Приюты (их в Москве — 14) перепол­нены. В Северо-Восточном округе в приюте, рас­считанном на 60 мест, живут сейчас 74 ребенка. И чем будет холоднее на улице, тем больше станет здесь подопечных. В Центральном округе действу­ет приют православный, Южном округе — приют Красного Креста. В Юго-Западном должен скоро

открыться реабилитационный центр для малолет­них алкоголиков и наркоманов. Вообще с тех пор, как в 1992 г. открылся первый приют, их число все время растет. Некоторых детей отправляют не в них, а в единственный на всю Москву приемник-распределитель на Алтуфьевском шоссе, где со­держатся несовершеннолетние правонарушители. Из приемника так просто не отпускают. А вот в приютах дети живут добровольно. Наверное, по­этому из них и не удирают: за пять лет не было ни одного такого случая.

Сокращено по источнику: Аргументы и факты. 1998. №35.

ные собственного опыта, личной биографии, своей генеалогии и семейно­го капитала.

Известно, что на выходе из детского дома выпускники испытывают глубо­чайший кризис, порожденный трудностями постинтернатной социализации, и часто они не способны стать полноценным членом общества, значительная часть пополняет ряды правонарушителей. У них масса проблем с професси­ональным самоопределением, заключением брака и формированием семьи, в установлении профессиональных и дружеских отношений с обычными людьми, не имеющими за плечами подобного опыта. Как выяснилось, учреж­дения, где воспитываются дети раннего возраста, несут в своей системе усло­вия для развития госпитализма (от лат. Hospitalis — гостеприимный) — задерж­ка развития у детей, в раннем возрасте лишенных нормального общения с ок­ружающими, любви родных и близких. Наиболее остро стоит проблема трудоустройства детей-сирот, полу­чивших профессию: до 40% выпускни­ков трудоустраиваются не по собствен­ному выбору, а по направлениям руко­водителей учреждений; свыше 80% детей-сирот детских домов и школ-ин­тернатов и 95% выпускников коррек-ционных учреждений направляются в ПТУ и на работу, остальные продолжа­ют образование в 10—11 классах; единицы попадают в высшие учебные за­ведения. От 50% до 60% подростков заняты неквалифицированным непре­стижным трудом. Лишь 3% выпускников специнтернатов способны овладеть самой примитивной профессией. Однако и при наличии работы они легко ее теряют; получив жилье, лишаются комнаты, квартиры в результате бес­смысленных сделок или приводят их в негодность; не хотят и не могут учить­ся, поступив в высшее учебное заведение; бросают своих детей в роддомах и т.д. Детдомовцы чаще, чем обычные дети, сталкиваются с ущемлением своих законных прав и обманом, вовлекаются в организованные формы пре­ступности. В обыденной жизни выпускники не умеют ухаживать за собой, не могут удержаться на работе, не могут сохранить созданную семью, теря­ют полученное жилье и т.п. Следует помнить, что во многом настоящий выпускник является результатом многолетней деятельности образователь­ных учреждений для детей-сирот. После выхода из детдома 30% ребят ста­новятся бомжами, 20% — преступниками, 10% — заканчивают жизнь само­убийством¹³⁶.

Таким образом, на выборе жизненного пути воспитанников во многом сказывается недостаточная профессиональная подготовка, которая не ори­ентирует воспитанников на достижение более высоких профессиональных перспектив, на получение конкурентной профессии, на выбор профессио­нальной деятельности, отвечающей возможностям выпускника.

Слуцкий Е.Г. Беспризорность в России: вновь грозная реальность// Социологические исследова­ния. 1998. №3. С. 120-121.

Директора детских домов и школ-интернатов отмечают, что многие вы­пускники в течение долгого времени обращаются по любому поводу за со­ветом. При тестировании психологи зафиксировали у подростков-детдомов­цев стремление найти себе советчика, на которого можно было бы перело­жить принятие решения. Такой тип поведения Э. Фромм назвал рецептивной ориентацией.

Дети, покидающие детский дом, оказываются целиком во власти улицы

Наиболее болезненной и острой проблемой при выходе из детского дома является жилищная. Существует ряд федеральных законов, которые гаранти­руют предоставление жилья в течение трех месяцев, но это право не реализу­ется в связи с нехваткой жилья, потерей его при добровольной или принуди­тельной продаже или самовольно родителями. Те, за кем было сохранено право на жилье, часто возвращаются к родителям, ведущим паразитический, амо­ральный образ жизни.

Отслеживание дальнейшей жизни выпускников в постинтернатный пе­риод позволило ученым выявить так называемые рентные установки, кото­рые проявляют себя в таких моделях поведения, как:

♦ объединение ребят в одной квартире для проживания и сдача освобо­дившейся комнаты в аренду;

♦ после окончания первого ПТУ вместо работы идут «учиться» во вто­рое и при этом не ходят на занятия, но зато находятся на полном госу­дарственном обеспечении;

♦ вместо устройства на работу обращаются на биржу труда, где выплаты по безработице существенно выше возможного заработка.

Таким образом, вместо проявления активной экономической позиции многие выпускники пытаются получить максимум того, что может дать ста­тус «сироты» или «оставшегося без попечения родителей». Специалисты органов опеки и попечительства говорят о том, что часто при обращении к ним выпускники спрашивают: «А что я еще могу бесплатно получить?» Та-

кое поведение свидетельствует о наличии в «Я-концепции» выпускника рентных установок¹³⁷.

Группа психологов Венского университета провела обследование 70 тыс. детей из детских домов и пришла к выводу: недостаточно того, чтобы совре­менный детский дом для дошколят в медицинском и гигиеническом плане был на самом высшем уровне¹³⁸. Все равно из их стен выходят дети с дефор­мированной психикой; 98% отстают в психическом и интеллектуальном раз­витии от своих сверстников в нормальных семьях. Парадокс заключается в том, что образцовая чистота, порядок, аккуратность оказываются теми ус­ловиями, которые делают невыносимым пребывание детей в этих заведени­ях. Если сформулировать более опре­деленно: чем образцовое детский дом, тем явственней и значительней разру­шения во внутреннем мире воспитан­ ника. Отсутствие индивидуального подхода в общении с ребенком усугуб­ляется переизбытком однотипных приемов. В такой ситуации ребенок фор­мально ухожен, но испытывает явный недостаток проявления чувств по отношению к себе. Опираясь на результаты своих экспериментов, группа венских психологов опровергает распространенное мнение, будто новорож­денный или маленький ребенок не замечает, кто его кормит, кто с ним иг­рает, кто ходит с ним гулять. Их выводы свидетельствуют об обратном: са­мые маленькие дети наиболее восприимчивы к тому, кто находится рядом с ними. «Ощутимый урон можно определить у ребенка уже в трехмесячном возрасте, после восьми месяцев урон уже трудновосполним. До достижения четырехлетнего возраста ребенку предпочтительней находиться в самой пло­хой семье, чем в самом хорошем детском доме», — говорится в докладе. Ущерб, который нанесен ему во время пребывания в критической стадии развития в государственном учреждении, часто и во взрослом состоянии не может быть полностью возмещен. Это нередко приводит к тому, что он не в состоянии жить нормальной жизнью за пределами оберегающих его стен, он не в состоянии приспособиться к условиям «свободных диких прерий», т.е. вести нормальную борьбу за существование. «Госпитализм», чувство деп­рессии, вызванное длительным пребыванием в больнице, может привести к неприятию окружающего мира, к неправильной ориентации относитель­но окружающих людей и даже, по стечению обстоятельств, — в криминаль­ный мир.

Многие проблемы проистекают из необычного социального статуса ре­бенка-сироты в школе-интернате — он ничейный ребенок. По своей при­роде дети должны быть обязательно чьими-то, т.е. это дети конкретных людей, связанных с ними кровно-родственными узами. Но у сирот утерян статус родственной принадлежности. Биологические родители их броси­ли, социально приобретенных родителей, способных равноценно из заме­нить, нет, а у воспитателей детдома есть свои дети. Государство, берущее на себя общественную опеку за ними, не может быть субъектом родствен­ного статуса.

Семья Г.В. Социально-психологические проблемы сиротства и стратегия помощи (www.inguk.ru). Райнпрехт X. Детдомовские дети остаются на обочине жизни // Родитель.га. 2002. 5 дек.

Самое печальное в том, что детей, лишившихся родных родителей, со­трудники интернатов и домов, руководствуясь, видимо, лучшими админи­стративными побуждениями, продолжают разлучать с родными людьми и на следующих циклах социализации. По сей день дети, попадая в детские учреждения, полностью теряют все родственные связи. Братьев и сестер разлучают, определяют в разные учебные заведения по возрастному цензу, когда одному из них требуется коррекционное обучение, лечение. Одного из детей могут перевести в другое учебное заведение в качестве наказания за плохое поведение или учебу.

В детских домах с одной стороны болезни лечат, но с другой стороны здесь

получают травмы, в том числе от побо­ев воспитателей и старших детей, а так­же производственные. Практикуются избыточно негативные санкции — от оскорбления словом до лишения пита­ния, избиения, помещения в психиат­рическую больницу, перевод из обыч­ного детского дома в коррекционный, физического и психического насилия, сексуальных растлений.

В каждом интернате есть свои тра­диции, хорошие и плохие, которые пе­редаются из поколения в поколение. Традиции формируются в детской среде, но поддерживаются и закреп­ляются воспитателями. Если здесь установились обычаи «дедовщины», то они, как и в армии, способны пустить глубокие корни только при попусти­тельстве старших чинов. Укрепляясь с каждым годом и с каждым новым по­колением питомцев, криминальная субкультура задерживаются в закрытом помещении, как и спертый воздух, практически навсегда. Искоренить эти традиции расформированием детского учреждения невозможно, так как дети «развезут» свои навыки по другим детским домам.

«Генералы песчаных карьеров»

«Генералы песчаных карьеров» (в оригинале «Капитаны песка») — один из самых известных романов бразильского писателя Жоржи Амаду (1912-2001). Это книга о беспризорниках, до которых никому нет дела. Как уме­ют, они борются за свою жизнь. Их ждут разные дороги: кто-то станет убий­цей, кто-то художником, кто-то священником, а кто-то коммунистом. Им приходится самостоятельно постигать простые и одновременно сложные вещи, такие, как любовь, дружба, семья, предательство, верность себе и вер­ность другим.

Поставленный по книге фильм «Генералы песчаных карьеров» были пре­мирован на Московском международном кинофестивале в 1971 г. В середи­не семидесятых годов картина была одним из лидеров советского кинопро­ката, великолепная музыка из этого фильма (композитор Луис Оливейра) стала феноменально популярна. Тогда казалось, что он о чужих судьбах, чужих детях и том, что может произойти только при «загнивающем капита­лизме», где-нибудь в Латинской Америке, например, в Бразилии, где тыся-

чи покинутых беспризорных детей скитаются по бесконечным просторам в поисках лучшей судьбы, роются в отбросах, попрошайничают и воруют. Их дом — улица, они озлоблены и одиноки. Чтобы «не пропасть по одиночке», они сбиваются в шайки и терроризируют благополучных горожан. Одна та­кая шайка нашла пристанище среди песчаных дюн, на берегу океана. В на­роде их называют — «генералы песчаных карьеров». Эти парни готовы сра­жаться за кусок хлеба, и не позавидовать тому, кто окажется у них на пути — эти мальчишки опасны и жестоки. Однако и у них есть сердца, есть жела­ние любить и быть любимыми.

Однако в 1990-е гг., когда поколение советских подростков, сострадавших

чужим беспризорным, выросло и у них появились собственные дети, оказалось, что в России появилось собственное по­коление «генералов песчаных карьеров». Их еще именуют «уличными детьми» или «детьми улицы». Это дети и подрост­ки, по разным причинам бежавшие из дома. Их число постоянно растет.

По данным разных источников, в настоящее время количество беспри­зорных детей в стране колеблется от 3 до 5 млн человек. Основная масса та­ких подростков, сбежавших от пьян­ства и насилия со стороны родителей, бывших питомцев детских приютов и интернатов, концентрируется в мегаполисах — в первую очередь в таких го­родах, как Москва и Санкт-Петербург. По данным Московского городско­го центра «Дети улиц», только на улицах столицы находится около 30 тыс. бездомных подростков (по данным других экспертных исследований, эта цифра значительно выше — до 100 тыс.). В 2001 г. подростки в Москве со­вершили более 3 тыс. преступлений, две трети из которых — тяжкие и осо­бо тяжкие. Процветает детская проституция, детей используют в качестве попрошаек. Задержание бездомных детей и подростков, направление их домой не дает эффекта — в очередной раз убегая из неблагополучных семей, из приютов и интернатов, они возвращаются на свои прежние места — на рынки, вокзалы, подвалы¹³⁹.

Проблема «дети улицы» еще недостаточно изучена, но результаты неко­торых исследований, указывают на следующие причины побегов подрост­ков из дома: 86% у юношей — это эмансипационные побеги, около 30% у девушек — демонстративные побеги; анализ показывает, что многие подро­стки потеряли семейные и родственные связи, а также связи со школой. Как показывают некоторые исследования, повторяющиеся побеги из дома и бродяжничество преимущественно бывают в период от 7 до 16 лет в основ­ном у мальчиков. Чаще в период от 7 до 13 лет. Начиная с 14—15 лет, уходы и бродяжничество проявляются реже, а затем постепенно прекращаются. Это своеобразная форма выражения протеста или обиды на учителей, родителей.

Доклад о деятельности уполномоченного по правам человека в Российской Федерации в 2001 году. М, 2002.

Иногда подобные побеги обусловлены страхом перед возможным физичес­ким наказанием за совершенный неблаговидный поступок или за плохую отметку. Значительно реже уходы из дома и бродяжничество возникают без очевидных мотивов. В основе их может лежать внезапно изменившееся на­строение, отрицательно влияющее на критическую оценку подростком си­туации. Как правило, такие дети не могут объяснить, почему сбежали из дома, почему поехали в тот или иной город (чаще всего потому, что легче оказалось проникнуть в стоящий у платформы поезд). Возникающее не­сколько позже раскаяние в совершенном поступке подавляется страхом наказания со стороны родителей¹⁴⁰.

Беспризорность рассматривается как тяжелое общественное бедствие, свидетельствующее о глубоком кризисе, переживаемом тем или иным об­ществом, в частности Россией. Тому есть основания. Согласно статистичес­ким данным, в 2000 г. в России насчитывалось около 2,8 млн детей-бомжей. Огромное количество детей, живущих в неблагополучных семьях, приютах, интернатных учреждениях, безнадзорных и беспризорных, употребляющих алкоголь и наркотики, — реальная основа для роста преступности, прости­туции, питательная среда для деятельности сомнительных экстремистских организаций.

Изучением социальных аспектов беспризорности занимались Д. Дриль, А. Зак, М. Гернет, С. Позднышев и др. В первой четверти XX в. российские педагоги и психологи связывали причины беспризорности с врожденной дефективностью и психологическими отклонениями подростков. Беспри­зорных причисляли к дефективным детям и антисоциальным элементам. В начале 1930-х гг. было признано, что беспризорные дети — это в большин-

Врезка

⇐ Предыдущая65666768697071727374Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: