Субкультуры и контркультуры

Феномен молодежной субкультуры с социологической точки зрения уни­кален, и вот почему. Детская субкультура не противостоит взрослой куль­туре ни по своим ценностям, ни по своей форме. Она создается преимуще­ственно взрослыми, отражает их, взрослых, видение того, каким должен быть мир детства. В значительной части такая субкультура, выступая неким островком, носит поучительно-моралистический характер и служит воспи­тательным целям. Если дети и достраивают ее своими страшилками, анек­дотами или играми, то подобная самодеятельность выглядит скорее как подражание взрослому миру, попытка смоделировать его либо отразить в приподнято-романтических чертах.

Следующий возрастной тип субкультура — подростковая субкультура — пытается выполнить более широкий круг социальных задач. Она включает ценности и образ жизни, отличающиеся либо противоположные ценностям и образу жизни взрослых. Она стоит еще на перепутье между детской и мо­лодежной субкультурами, синтезируя в себе робость первой и протест вто­рой. Допустим, такие черты как подростковое хулиганство и вандализм не представляют самостоятельного культурного или социального явления. Они

возникли как слепое подражание криминальной субкультуре взрослых либо под прямым руководством ее представителей. Вместе с тем увлечение нар­котиками, которое появляется именно в подростковом возрасте, представ­ляет уже самобытное явление. В детском возрасте этого еще нет, а молодежь, точнее сказать, «взрослые молодые» (25—30 лет), как правило, уже не зара­жаются наркотическим зельем. Самый опасный период — старшие классы средней школы и первые курсы вуза. Собственного облика у подростковой субкультуры фактически не существует.

Подростки готовы не подчиняться старшим, для них запретный плод при­тягателен, но на открытый протест против общества взрослых они еще не

готовы. Они могут убежать из дома и это тоже форма неподчинения. А пото­му подростковую субкультуру можно квалифицировать — в определенной ее разновидности — как девиантную. Но убежать из общества они не могут. Мо­лодежь физически равноценна взрос­лым, а потому она не убегает от поли­ции, а сражается с ней. Ее не устраива­ет общество, а не просто взрослые, установившие над младшим поколением свой диктат.

Молодежная субкультура — совершенно иное дело. Именно в этот пери­од, приблизительно в 17—18 лет, начинается поиск смысла жизни, социаль­ной справедливости в обществе, практические попытки бороться за равен­ство и братство. К 20 годам разочарование обществом взрослых, где нет иде­алов и возвышенных ценностей, на которых воспитывали детей, достигает максимума. У молодежи достаточно сил и знаний, как она сама считает, для того, чтобы перестроить общество взрослых на нравственных основаниях, но мощь общественных институтов, прежде всего полиции и армии, направ­лена на защиту статус-кво. Революционный накал молодежи выливается в практических действиях — мятеж, демонстрация, бунт — и теоретических — создание собственной музыки, поэзии, театра и т.д.

Именно молодежная субкультура — первая и последняя из возрастных разновидностей субкультур, где проявляется настоящее творчество и свое­образие. Взрослые и пожилые люди, даже когда они формируют свои суб­культуры, уже не способны создавать ничего, что можно было бы сравнить по страстному накалу и творческой изобретательности с молодежной суб­культурой. В своих экстремальных формах, когда культура перерастает в протест и тотальное отрицание существующего строя, субкультура превра­щается в контркультуру.

Контркультура — употребляемое в литературе собирательное название разных по идейной и политической ориентации протестных групп молоде­жи («новые левые», хиппи, битники, йиппи и др.), сознательно противопо­ставляющих свои цели, задачи и атрибутику символике и целям официаль­ной культуры. Молодежный протест принимает различные формы: от пас­сивных до экстремистских; общедемократические цели нередко сочетаются с анархизмом, «левацким» радикализмом; «неприобретательский» образ жизни проникнут культурным нигилизмом, технофобией, религиозными поисками.

Для контркультуры характерен отказ от сложившихся социальных цен­ностей, моральных норм и идеалов, стандартов и стереотипов массовой куль­туры. Отказаться от них может молодежь, но не подростки. Их музыкаль­ная культура — составная часть массовой культуры.

У субкультуры и контр культуры могут быть разными цели, задачи и функ­ции. Субкультура выделяет известную группу людей, отгораживает от дру­гих, позволяет ей теснее сплотиться на основе общих идеалов, целей, атри­бутики и ритуалов. У контркультуры всегда общественный замах, как мини­мум расчисть себе путь, отодвинуть другие группы или субкультуры, занять в обществе доминирующие позиции, как максимум — вообще свергнуть этот строй и создать новый. Такими были молодые большевики и российские «новые левые» второй волны (конец 1990-х и начало 2000-х гг.).

ТИПЫ КУЛЬТУРЫ

В связи с такой направленностью молодежи некоторые авторы стали го­ворить о функции молодежи как «социального бульдозера»¹. У истоков этой идеи стояла выдающийся американский антрополог и этнограф Маргарет Мид. После молодежной революции 1968 г. она выпустила книгу «Культура и преемственность»², где высказала мысль о том, что начиная с определенной стадии развития цивилизации молодежь перестает играть роль ученика или младшего партнера взрослых, не желает быть «пушечным мясом» в тех играх, которые они устраивают. У нее появляется новая и очень ответственная фун­кция расчищать общества от скопившихся завалов старого культурного хла­ма и прокладывать путь для социальных инноваций. Такую функцию выпол­няет не вся молодежь, а прежде всего молодежная политизированная контр­культура, впервые выступившая против общества потребления в 1960-е гг.

Если сравнивать три типа культуры, как это сделала в своих классических трудах М. Мид, а именно постфигуративные, кофигуративные и префигура-тивные, то о своей роли «бульдозера»³ молодежь заявляет еще в кофигуратив-ном обществе, но по настоящему выполняет ее только в префигуративной культуре. Действительно, в постфигуративной культуре (патриархальное об­щество) дети учатся у взрослых, младшие во всем слушаются и почитают стар­ших, не помышляя изменить социальные нормы и общественный порядок. Здесь нововведения не одобряются, каждый знает свое место, традиции не подвергаются сомнению. Младшее поколение выполняет предписанные функ­ции и социальным инноватором не выступает (даже не помышляет об этом). Небольшие вариации в пределах господствующего стиля культуры не изме­няют характера постфигуративной культуры.

Кофигуративные культуры — дети и взрослые учатся у равных, т.е. у своих сверстников. Влияние старших падает, а сверстников растет. Расширенная

¹ Концепцию молодежи как социального бульдозера развивает ведущий эксперт Центра новой со­
циологии и изучения практической политики «Феникс» А.Н. Тарасов. Идею революции как соци­
ального бульдозера, расчищающего строительные площадки для нового общества, высказывает
А.А. Овсянников.

² Mead M. Culture and commitment: A study of the generation gap. Garden City, 1970.

³ Там же. С. 85.

семья заменяется нуклеарной, поколеблена незыблемость традиций. Повы­шается значение юношеских групп, возникает особая молодежная субкульту­ра. Термин «кофигуративный» (приставка «ко» обозначает вместе, сообща) отражает факт сотворчества учителя и учеников. Советский Союз в таком случае — типичный образец кофигуративной культуры: товарищи по партии, вожди, политработники служили учителями и советниками молодежи. Стар­шее поколение, выросшее в дореволюционном обществе, вообще не допус­калось до воспитания: чему могли научить революционную молодежь носи­тели «мелкобуржуазного сознания». Да и сами революционеры-ленинцы при­надлежали к молодому поколению. Они, молодые, решительно порвавшие с прошлым, осуществляют все необходимые обществу нововведения, а старшее поколение, признав свою некомпетентность, вынуждено приспосабливать­ся к новому строю и учиться у своих детей. Так постепенно происходит пере­ход от кофигуративной к префигуративной культуре.

Молодежь — «социальный бульдозер», прокладывающий путь для социальных инноваций

В префигуративной культуре, появившейся во второй половине XX в., родители учатся у детей, которые задают новый тип социальной связи меж­ду поколениями, когда образ жизни старшего поколения не тяготеет над младшим. Темп обновления знаний настолько высок, что молодежь оказы­вается более сведущей, чем старики. Обостряются межпоколенные конф­ликты, молодежная культура перерастает в контркультуру.

Префигуративная культура, где взрослые учатся у детей, присуща наше­му времени (рис. 43), когда мир настолько меняется, что даже опыт старших современников оказывается неадекватным для подготовки новых поколе­ний к жизни в обществе, поскольку «во всех частях мира, где все народы объединены электронной коммуникативной сетью, у молодых людей воз­никла общность опыта, того опыта, которого никогда не было и не будет у

старших. И наоборот, старшее поколение никогда не увидит в жизни моло­дых людей повторения своего беспрецедентного опыта перемен, сменяющих друг друга. Этот разрыв между поколениями совершенно нов, он глобален и всеобщ»⁴.

Рис. 43. Разные культуры — разные типы обучения

Среди причин появления молодежной субкультуры специалисты различа­ют универсально-биологические, связанные с особенностями данного возрас­та, в частности, бунтарством молодежи, и конкретно-исторические, которые определяют содержание и форму выражения молодежной субкультуры. Так, на­пример, субкультура хиппи, в силу именно социально-исторических причин, не могла появиться в XVII в., середине XIX в. или в первой половине XX в.

О сроках появления субкультуры и контркультуры единого мнения в на­учном мире нет. М. Мид, как мы видели, возникновение молодежной суб­культуры относила к кофигуративной культуре, а она стала формироваться с появлением древневосточных государств 5—6 тыс. лет назад и зарождени­ем современной цивилизации. Хотя сама М.Мид не указывает точного вре­мени, но зарождение молодежной субкультуры нельзя относить к самым ранним периодам цивилизации, когда сама молодежь не выделялась в ка­честве самостоятельной социальной группы или общности. Вероятно, ста­новление молодежной субкультуры в строгом смысле следует связывать с зарождением индустриального общества и капитализма, началом научно-технической революции, начавшихся 200—250 лет назад.

Другие авторы называют молодежь и молодежную культуру явлением срав­нительно новым. На их взгляд молодежная субкультура появилась сравни­тельно недавно — в Америке и Западной Европе приблизительно в 50-е гг., а в России — в 50—60-е гг. некоторые авторы отрицают тот факт, что сово­купность ценностей, обычаев и традиций, присущих молодежи как социаль­ной группе во все предыдущие эпохи, скажем в тех же XVII или XIX в., можно называть субкультурой, т.е. чем-то самостоятельным, отличным от других культурных феноменов. Действительно, раньше о молодежной субкультуре и тинейджерах как о самостоятельном явлении никто не говорил. Даже воп­рос о ее существовании никто не ставил. По мнению К. Брейзера⁵, еще в

⁴ Mud M. Культура и мир детства. М.: Наука, 1988. С. 361.

⁵ Brazier С. Cashing in on the youth revolution // New Internationalist. 1984. Aug.

1940-е гг. юноши покупали те же самые вещи, что их старшие сограждане. Они танцевали в тех же клубах, что и родители, поклонялись общим певцам и одевались практически также.

Годом рождения молодежной контркультуры из недр молодежной суб­культуры, по всей видимости, надо считать 1968 г. — время студенческих революций и демонстраций, прокатившихся по всему миру. «Независимо от того, к какому сообществу принадлежали бунтари — к хиппи, йиппи, «но­вым левым», борцам за гражданские права, борцам за равноправие негров, пуэрториканцов, индейцев, чиканос, сексуальных меньшинств, к рок-куль­туре, «параллельному кино», «вне-бродвейскому театру», «психоделической живописи», движению за новый образ жизни (коммуны) или к «движению Иисуса», — представления молодых бунтарей радикально отличались от представлений их отцов. Они создали общую для целого поколения субкуль­туру — контркультуру»⁶.

⇐ Предыдущая88899091929394959697Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: