О днях, предшествовавших исчезновению.
Москва, 19 января 1988 года. Половина восьмого вечера. Ким Филби,одетый в старые серые брюки, клетчатую рубашку, светло-голубой свитер икомнатные туфли, приносит два хрустальных бокала для шампанского. Мынаходимся в гостиной его просторной квартиры, где накрыт стол. На столекрасная и черная икра, севрюга, семга, ветчина и шпроты, сельдь и огурцы,черный и белый хлеб, холодный ростбиф, жареный картофель и египетскиеапельсины. Тарелки поставлены на салфетки, на которых изображены видыЛондона, включая по иронии судьбы башни лондонского Тауэра - традиционногоместа казни государственных преступников. Из спиртных напитков имелись виски "Джонни Уокер", грузинское вино -красное и белое - и русское шампанское. Для тоста Филби выбрал шампанское. - Сегодня двойной повод для торжества, - сказал он, наполняя бокалы. -Во-первых, вы единственный западный журналист, которого я пригласил к себедомой. Во-вторых, через несколько дней исполнится 25 лет, как я приехал вСоветский Союз. Бейрут, 23 января 1963 года. 19 часов 30 минут. Ким Филби,корреспондент газеты "Обсервер" и журнала "Экономист" по Ближнему Востоку,должен заехать за женой Элеонорой, чтобы отвезти ее на прием, которыйустраивает первый секретарь посольства Великобритании Глен Балфур Пол. Нораздается телефонный звонок, и ей сообщают, что вначале Филби зайдет напочту и отправит телеграмму, а с ней встретится на приеме. Элеонора, которая привыкла к специфике журналистской работы мужа изнала о принадлежности Филби к разведывательной службе Великобритании, но неподозревала о его связях с КГБ, идет на прием одна. Филби на приеме так и непоявился. На следующий день она получает письмо, в котором Филби сообщает,что ему необходимо отправиться в длительную поездку по репортерским делам.Жене он оставил 2000 фунтов стерлингов наличными. Об исчезновении Филби сообщалось удивительно мало. Только 29 мартаЭдвард Хит от имени министерства иностранных дел сделал заявление об этом. Вначале июня британской разведке становится известно, что Филби в Москве, ноанглийская общественность узнала о его местопребывании лишь 30 июня, когдагазета "Известия" сообщила, что он попросил политического убежища вСоветском Союзе. Найтли: Расскажите о последних днях, предшествовавших вашемуисчезновению. Почему вы скрылись? Вас предупредили? Филби: Для того чтобы вы поняли, чем я занимался в Бейруте, придетсявернуться в прошлое. После дела Берджесса-Маклина я был уволен из СИС. Дляменя наступили довольно трудные времена - об этом поговорим позднее. Но уменя остались друзья, которые верили в мою невиновность. В конце концовНиколас Эллиотт и Джордж Янг (мои коллеги по СИС) подыскали для меня работув Бейруте. Там я должен был работать на СИС под прикрытием корреспондента поБлижнему Востоку изданий "Обсервер" и "Экономист". С газетой "Обсервер" возникло недоразумение. Эллиотт заверил меня, чтообговорил с Дэвидом Астором (в то время редактор "Обсервер") мое прикрытие,но Астор позднее заявил, что ничего об этом не знал. Так что судите сами. Однако настоящая проблема состояла вот в чем. В ноябре 1962 года янаписал Астору, что хотел бы побывать дома. Мне необходимо было занятьсярешением ряда семейных проблем. Я спросил его, можно ли будет это сделать виюле. Он ответил, что это его вполне устроит и что я могу действовать всоответствии со своими планами. Другими словами, в июле 1963 года я планировал быть в Лондоне, впределах досягаемости для британского суда и секретных служб, если бы онивдруг захотели со мной разделаться. Однако руководство СИС решило направитьЭллиотта в январе в Бейрут для личной встречи со мной. Найтли: Возможно, Астор не сообщил СИС, что вы собираетесь приехать виюле? Он ведь отрицал, что был осведомлен о вашем прикрытии. Филби: Конечно, все возможно. Но Астор никому не должен был этогоговорить. К этому времени уже многие меня подозревали, поэтому сотрудникиМИ-5 наверняка контролировали мою корреспонденцию. Должны были прочитать онии мое письмо Астору. Нет, тут что-то не так. СИС было известно, что я черезнесколько месяцев приеду в Лондон, и все-таки ее руководители принялирешение заняться мною в Бейруте. Вопрос - почему? Эллиотт, близкий друг Филби, привез с собой веские доказательства егоизмены. Сотрудник КГБ Анатолий Голицын, перебежавший на Запад, в Хельсинки,в декабре 1961 года, предоставил информацию, наводившую на Филби. Но самыевеские доказательства поступили от Флоры Соломон, старой приятельницы Филби,служившей в фирме "Маркс энд Спенсер". Во время своей поездки в Израиль в1962 году она случайно встретилась с лордом Ротшильдом. Она была оченьсердита на Филби за то, что он, по ее словам, посылал из Бейрутаантиизраильские сообщения, поэтому рассказала Ротшильду о том, что Филбикоммунист, что он пытался завербовать ее для "важной работы в защиту мира".Ротшильд, хорошо знавший Филби и служивший во время войны в МИ-5,организовал встречу Соломон с ее представителями. (Позднее с нейпобеседовала израильская разведывательная служба Моссад.) В Бейруте Эллиоттознакомил Филби с новыми доказательствами его вины и предложил освободитьего от судебного преследования в обмен на признание. Филби попросилпредоставить ему время поразмыслить. Найтли: Вы согласны с тем, что в конечном счете причиной вашегоразоблачения послужили именно разоблачения Флоры Соломон, сделанные ВикторуРотшильду? Филби: Да, и это оказалось до некоторой степени неожиданно. Я с детствазнал Флору. Она была другом нашей семьи. Вновь я встретился с ней, когдавернулся из Вены. К этому времени я уже работал с русскими и в соответствиис инструкциями моего руководства создавал видимость, что симпатизируюфашистским идеалам. Иногда я замечал, как Флора искоса смотрит на меня,словно говоря, что прекрасно понимает, о чем я думаю. Видите ли, она твердопридерживалась левых убеждений, но позднее, став произраильски настроенной,она, очевидно, очень изменилась. Найтли: Почему вы не согласились принять предложение Эллиотта, котороеосвободило бы вас от судебной ответственности? Филби: Припять его не представлялось возможным. Мне было предложенорассказать все, что я знаю о КГБ, назвать лиц, все еще работавших вВеликобритании. Эллиотт упомянул несколько имен, и некоторые оченьвстревожили меня. Стало очевидно, что соглашение может быть аннулировано влюбой момент, если я откажусь назвать кого-либо. Пойти на такую сделку я немог. По моему мнению (а оно совпадает с мнением моего руководства в Москве),то обстоятельство, что встреча состоялась в Бейруте, а не в Лондоне и чтомне было сделано заведомо неприемлемое предложение, свидетельствует онамерениях английских спецслужб подтолкнуть меня к побегу, ибо в это времябританское правительство меньше всего хотело, чтобы я оказался в Лондоне,чтобы разразился скандал и состоялся сенсационный судебный процесс. Имеются данные, которые дают основания полагать, что такое толкованиесобытий правильно. С тех пор как Филби после бегства Берджесса и Маклина в1951 году впервые попал под подозрение, СИС боролась за то, чтобы сохранитьсвои особые отношения с ЦРУ. Если бы Филби было разрешено вернуться вВеликобританию, его бы арестовали и судили и СИС вынуждена была бы признать,что, уволив Филби по серьезному подозрению, впоследствии вновь приняла егона работу и послала в Бейрут. И, что еще хуже, сделала это, непроинформировав ЦРУ. Более того, в этот период консервативное правительство ГарольдаМакмиллана подверглось острой критике в связи с целой серией скандалов,связанных с безопасностью. В памяти общественности было свежо дело ДжорджаБлейка, сотрудника СИС, приговоренного к 42 годам тюремного заключения зашпионаж в пользу русских. 13 ноября 1962 года было объявлено о созданииспециального трибунала для расследования дела Джона Вэссела, занимавшегосяшпионажем в стенах военно-морского министерства. В декабре была приговоренак двум годам тюремного заключения за передачу сведений своему любовнику -югославу старший сотрудник Центрального информационного управления. ДелоФилби могло стать той последней каплей, которая решила бы судьбуподвергавшегося нападкам правительства. Однако следует обратить внимание еще на одно обстоятельство в рассказеФилби о сделанном ему предложении. Он подчеркнул, что ряд именподозреваемых, перечисленных Эллиоттом, встревожил его. Другими словами,британские службы в своих подозрениях в отношении этих людей не ошибались.Если это были агенты, позднее разоблаченные, как, например, Блант и Блейк,Филби, вероятно, не стал бы упоминать об этом факте. Но, упомянув о нем, онтем самым посеял подозрения, что из встревоживших его лиц не все былираскрыты и некоторые действуют до сих пор. Найтли: Сообщалось, что Эллиотту не удалось заставить вас говорить,потому что вы были предупреждены о его прибытии и у вас было достаточновремени подготовиться к встрече. Некоторые утверждают, что предупреждениепоступило от Холлиса (Роджер Холлис, бывший генеральный директор МИ-5,подозреваемый Питером Райтом и другими в том, что он хорошозаконспирировавшийся советский агент). Филби: Никакого предупреждения я не получал. Дело в том, что в течение12 лет я готовился к подобной ситуации, так как знал: провал может произойтив любой момент. И когда этот день пришел, что мне оставалось делать?Говорили, что я колебался, но это неправда. Просто я задержался и немноговыпил, чтобы показать окружающим, что ничего непредвиденного не произошло, ипотратил немного времени, чтобы удостовериться, что пути для отступленияпо-прежнему надежны. А там - ищи ветра в поле. Как могли меня остановить? ВБейруте у меня были не только враги, но и друзья. Найтли: Я встречал людей, которые говорили, что они могут простить вамполитическую измену, но не личную. Что вы можете сказать о тех, когооставили там, - о семье и друзьях, которые доверяли вам? Какие чувства выиспытывали по отношению к этим людям? Правда ли, что один человек написалвам из Бейрута: "Все это время вы, должно быть, исподтишка смеялись наднами"? Филби: Да, это написал американец Майлс Коупленд. Но это неверно. Я несмеялся над ними. Для меня всегда существовало как бы два плана - личный иполитический. Когда они сталкивались, приходилось выбирать политику. Такоестолкновение бывает очень болезненным. Мне не нравилось обманывать людей,особенно друзей, и вопреки бытующему у некоторых мнению я всегда оченьпереживал, когда вынужден был это делать. Но переживают и солдаты, если онипорядочные люди, когда на войне им приходится убивать. Найтли: Итак, вы уехали из Бейрута в Россию. Как вы это сделали? Поморю или по суше? Филби: Это вопросы оперативной деятельности КГБ, которые я не имеюправа обсуждать. Тот факт, что британскому правительству потребовалось целых два месяцадля того, чтобы сообщить об исчезновении Филби, и что о нем было объявленоне раньше начала июня, когда стало известно, что он находится в Москве,способствовал появлению многочисленных гипотез о маршруте его побега. Но егоутверждение, что в январе этого года (почти наверняка 27 января) исполняется25 лет с момента его прибытия, в Советский Союз, означает, что прибыл онтуда через несколько дней после бегства из Бейрута, а не через нескольконедель или месяцев. Вероятно, самая правильная версия лежит на поверхности.В ночь на 23 января в бейрутской гавани находилось советское грузовое судно,которому понадобилось не менее пяти дней, чтобы добраться до ближайшегосоветского порта на Черном море. Найтли: Вас вывезли на советском грузовом судне? Филби: Не имеет значения, как я добрался до Советского Союза. Этонесущественно. Но я хочу, чтобы вы записали поточнее, что произошло поприбытии сюда. Представьте себе разгар зимы, пять часов утра, небольшойпограничный пост. Стол, несколько стульев, печка, которая топится углем. Напечке кипит чайник, в воздухе плавает табачный дым. Меня ждут три или четыремилиционера и сотрудник госбезопасности, знающий английский. Его специальноприслали из Москвы, чтобы встретить меня. По завершении формальностей я извинился за свое прибытие. Сказал, чтохотел остаться на Западе и продолжать работу, но попал в слишкомзатруднительное положение. Мой коллега из Москвы, должно быть, заметил, чтоя чересчур нервничаю. Он положил мне руку на плечо и произнес слова, которыея до сих пор помню: "Ким, ваша миссия закончена. В нашей службе существуетправило: как только тобой начинает интересоваться контрразведка - это началоконца. Нам известно, что британская контрразведка заинтересовалась вами в1951 году. А сейчас год 1963-й - прошло 12 лет. Дорогой Ким, за что же выизвиняетесь?" Найтли: Итак, вы, полковник КГБ, приехали домой, в Москву? Филби: Да, и какое-то время все шло чудесно. Напряжение, которое яиспытывал все эти годы, исчезло, я должен был проделать массу интереснойработы - записать все, что мне было известно, все, что я пережил. Своивоспоминания и эмоции я излил на бумаге. На это у меня ушло что-то околотрех лет. Теперь история моей жизни и деятельности в качестве сотрудникаразведки хранится где-то в архивах КГБ. Это было действительно хорошеевремя, я прекрасно себя чувствовал, работа доставляла мне удовольствие. Потом, примерно году в 1967-м, положение изменилось. Зарплату я получалрегулярно, как и прежде, но работы становилось все меньше. Создавалосьвпечатление, что в КГБ не представляют, каковы мои потенциальныевозможности. Я почувствовал разочарование, впал в депрессию, ужасно пил и,что еще хуже, начал сомневаться, правильно ли я поступил. Видите ли, яникогда ничего не принимал на веру. По иронии судьбы (возможно, это типично для запутанного мира секретныхслужб) в то самое время, когда западные разведывательные агентства былиобеспокоены тем, какую серьезную угрозу представляет собой находящийся вМоскве Филби (ходили слухи, будто он руководит британским отделом КГБ), онпребывал в бездействии. Найтли: Возможно, в КГБ считали, что к этому времени ваши знанияустарели? Филби: Бессмысленно вообще говорить, что знания в области разведкиустаревают. Даже сегодня мое мнение по некоторым вопросам ценится весьмавысоко у меня сохранился инстинкт, ощущение ситуации. Найтли: А сомнения? Филби: Сомнения - вещь ужасная. Благотворно повлияла на меня встреча сГрэмом Грином, произошедшая несколько лет назад. Впервые за долгие годынашей дружбы мы смогли откровенно говорить друг с другом. Обсудили вопрос осомнениях, имевший такое большое значение для нас обоих. О тех сомнениях,которые беспрестанно испытывали мы оба: он - как католик, я - как коммунист. Пытаясь преодолеть это состояние, я начал путешествовать. Объехал весьСоветский Союз, но мне не стало легче. Не знаю, как долго продолжались бымои сомнения и депрессия, если бы в 1970 году все не начало меняться влучшую сторону: я встретил женщину, которую ждал всю жизнь - я встретилРуфу.
Воспользуйтесь поиском по сайту:
