АКАДЕМИЯ НАУК СССР. Ордена Дружбы народов. Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая. Издательство «Наука». Главная редакция восточной литературы

АКАДЕМИЯ НАУК СССР

Ордена Дружбы народов

Институт этнографии им. Н. Н. Миклухо-Маклая

Л. Е. Куббель

Очерки потестарно-политической этнографии

 

Издательство «Наука»

Главная редакция восточной литературы

Москва 1988

К 88

 

Ответственный редактор

А. И. ПЕРШИЦ

 

Рецензенты

С. Я. КОЗЛОВ, Л. И. РЕИСНЕР

Книга посвящена потестарно-политической этнографии — этнографической субдисциплине, предметом изучения кото­рой служат отношения власти и руководства обществом в. докапиталистических общественных организмах, преимущест­венно предклассовых и раннеклассовых. Рассмотрены пред­метная зона этой субдисциплины, ее понятийно-терминологи­ческий аппарат, понятие потестарной и политической куль­туры и его содержания и другие вопросы.

Книге предпослан краткий обзор развития потестарно-политической этнографии у нас в стране и ее аналога — по­литической антропологии — за рубежом.

. 0508000000-082

013(02)-88

К---------------------- 46-88

Главная редакция восточной литературы издательства «Наука», 1988.

ПРЕДИСЛОВИЕ

Работа, предлагаемая вниманию читателя, посвящена доста-специфичной отрасли этнографической науки, сформиро-вавшейся в самостоятельную субдисциплину сравнительно не­дивно, менее полувека назад. Эта субдисциплина занимается традиционными отношениями власти и властвования в докапи­талистических, преимущественно доклассовых и раннеклассо­вых, общественных организмах. В круг ее интересов входят как сами эти отношения, так и сопряженные с ними институты и системы: их задачи, формирование, структура и функциониро­вание, а также сравнительное изучение таких отношений, инсти­тутов и связанных с ними процессов в разных обществах, клас­сификация и типологизация их. В наши дни предметная зона данной субдисциплины существенно расширяется за счет вклю­чения в нее проблемы, которая может быть обозначена как соотношение традиционного и современного в указанной сфере общественной жизни.

Проблемы руководства обществом, складывания политиче­ской, т. е. государственной, организации и соответствующих ей структур, как объективных, так и субъективных, общественно-психологических, точно так же как и вопросы исторической пре­емственности в эволюции этой сферы жизни человеческого об­щества, отнюдь не чужды марксистской науке. Хорошо известно, что ими много и углубленно занимались создатели марк­систско-ленинской теории общественного развития. Но рассмот­рите этой проблематики происходило главным образом на об­щетеоретическом уровне, а при конкретном исследовании вни­мание концентрировалось почти исключительно на развитых классовых обществах, прежде всего капиталистическом. После победы Великой Октябрьской социалистической революции объ­ектом конкретного изучения сделалась также политическая жизнь и политическая организация социалистического общества, а после образования мировой социалистической системы стало возможно такое изучение политической организации социализма и на более широком фактическом материале. Однако все такие работы велись почти исключительно в русле политической нау-ки — политологии. Специальному же этнографическому иссле­дованию всех обозначенных выше вопросов в советской лите-ратуре не уделялось внимания практически до середины 70-х годов. Соответственно до этого времени в нашей науке не было итерминадля обозначения той области этнографии, той этно-графической субдисциплины, которой надлежит заниматься очерченным выше кругом проблем. Лишь в конце последнего

десятилетия был предложен термин «потестарная (от лат. potestas — «власть») и политическая»¹.

Содержание этого термина, равно как и обозначаемого им понятия, будет рассмотрено в дальнейшем (так же как и неко­торые употребленные в предшествующем тексте понятия, на­пример традиционный, власть или руководство). Здесь же хотелось бы сказать о том, что в западной науке, где потестар-ной и политической этнографией начали специально заниматься раньше, чем у нас, соответствующая область исследований но­сит название «политическая антропология». В кратком Преди­словии не место разбирать разницу в объеме понятий «этногра­фия» и «антропология» (в «западном» ее понимании), коль скоро этому посвящена достаточно обширная литература². Но для наших целей стоит подчеркнуть: в области изучения отно­шений власти и всего с ними связанного расхождения между потестарно-политической этнографией и политической антропо­логией как раз сравнительно невелики, почему второй термин может рассматриваться как очень близкий аналог первого.

Потестарная и политическая этнография — дисциплина в из­вестном смысле пограничная, лежащая на стыке этнографии и политологии. По-видимому, не случайным совпадением было возрастание числа работ по сути своей политико-этнографиче­ских, ибо в них рассматривалась проблема взаимодействия традиционных (при всей условности, а порой и неопределенно­сти этого понятия, что не раз отмечалось и в литературе³) ин­ститутов и структур власти в африканских странах с колони­альными административными институтами одновременно с за­метным оживлением интереса к вопросам управления общест­вом и его политической структуры в 70-е годы. Актуальность указанной проблемы для многих развивающихся стран не пред­ставляет сомнения. Но само по себе исследование того, как со­относятся в новых исторических условиях новое и традицион­ное, невозможно без достаточно серьезного представления о том, что же такое это традиционное на самом деле, каковы закономерности его эволюции и сегодняшней трансформации?

Задачей настоящей работы, естественно, не может быть ис­черпывающее исследование всех выдвигавшихся и выдвигаемых ныне проблем в области потестарно-политической этнографии и связанных с этим концепций. Ее цель скорее очертить глав­ные из таких проблем, в частности: соотношение общего и осо­бенного в формировании политической организации, государст­ва; соотношение объективного и субъективного моментов в ста­новлении власти вообще и ее последующей институционализа-ции; соотношение этнического (этнокультурного) и потестарно-политического в историческом развитии; тенденции и формы взаимодействия традиционных и современных потестарных и по­литических институтов и структур в наши дни; наконец, важной задачей представляется критический анализ политико-антропо­логических теорий, выдвигаемых в зарубежной науке.

Особое место занимает в книге рассмотрение такого важнейшего при этнографическом анализе явления, как потестарная и политическая культура. Собственно говоря, именно эта категория кладется в основу авторского подхода к затрагиваемым в работе вопросам. Такой подход, насколько можно судить по литературе, нехарактерен для зарубежной политической антро­пологии: политическая культура остается там главным образом сферой интересов политологии.

Итак, как раз в попытке рассмотреть проблематику поте­старно-политической этнографии «через» потестарно-политиче­скую культуру и заключается главное отличие предлагаемой вниманию читателя книги. Соответственным образом строится и ее структура. После краткого историографического Введения в гл. 1 рассматриваются предмет и понятийный аппарат поте­старно-политической этнографии — такие категории, как власть, руководство, авторитет и др. Последующие главы, со 2-й по 4-ю, посвящены анализу феномена потестарной и политической культуры, взятого самого по себе, и важнейшим его составляю­щим: формам обеспечения субъективного аспекта и объектив­ным формам'реализации.

Такой анализ позволяет коснуться проблемы, которая, с од­ной стороны, непосредственно связана с функционированием потестарно-политической культуры, а с другой — имеет и опре­деленное общетеоретическое значение: соотношения потестарно-политического и этнического моментов в истории докапитали­стических этносоциальных организмов (эсо)⁴. Эта проблема трактуется в гл. 5.

И наконец, завершает книгу глава, в которой предпринята попытка показать в общем виде принципиальные закономерно­сти и некоторые конкретные результаты взаимодействия тради­ционной (т. е. в интересующем нас контексте — докапиталисти­ческой) потестарной и политической культуры народов освобо­дившихся стран с развитой политической культурой сначала капиталистического, а в последние три десятилетия и социали­стического общества.

Конечно, в такого рода работе та или иная степень «пере­крещивания» с трудами зарубежных исследователей была неиз-бежна уже просто в силу чисто объективных причин, связанных с отбором материала и общностью проблематики. Кроме того, в изучении немалой доли этой проблематики приоритет ино-странных ученых бесспорен. В частности, это можно сказать о научном творчестве французского этнографа и социолога Ж. Баландье. Ведь именно он в своей книге «Политическая ант­ропология», первое издание которой увидело свет в 1967 г. ⁵, впервые в мировой науке обрисовал едва ли не с исчерпывающей полнотой только что представленный читателю круг вопро-сов, подлежащих ныне первоочередному изучению в политической антропологии. Многие тезисы Ж. Баландье полностью сохраняютсвое научное значение и два десятилетия спустя. И избе-

жать определенного сходства с его работами было просто не­возможно, колъ скоро речь шла об одних и тех же сюжетах. Тем более в некоторых случаях одним и тем же оказывался фактический базис выдвигаемых концепций.

Последнее обстоятельство также легкообъяснимо. Помимо того что африканский материал ближе автору предлагаемой работы в силу его профессиональных интересов, стало уже своего рода общим местом утверждение, что Тропическая Афри­ка во многих отношениях предоставляет исследователю широ­чайшую и весьма репрезентативную гамму вариантов докапита­листического общественного развития. Это действительно так, и само становление политической антропологии на Западе строи­лось едва ли не главным образом на африканских фактах. Именно поэтому я и строил свою аргументацию преимуществен­но на данных, относящихся к народам Африканского континен­та (это, конечно, ни в коей мере не исключало обращения в необходимых случаях к материалам азиатским, океанийским или американским).

И наконец, последнее замечание. Книга построена на факти­ческом материале, собранном этнографами, представлявшими разные национальные научные школы, на протяжении более по­лустолетия, а в иных случаях — и в прошлом веке. Естественно, рассматривавшиеся в их исследованиях общества должны были претерпеть немалые изменения, особенно в послевоенный пе­риод, причем темп таких изменений все время нарастал. К тому же во многих случаях ощутимые перемены произошли уже к моменту контакта антрополога или этнолога с изучавшимся им обществом. Иначе говоря, принятая тогда в большинстве случа­ев западными учеными концепция «этнографического настояще­го времени» (ethnographic present) была некорректна уже в то время⁶. Однако, хотя внимание наших зарубежных коллег с тех пор и обратилось преимущественно к динамике, мы, во-пер­вых, далеко не всегда можем точно оценить степень трансфор­мации того или иного эсо к нашему времени. Во-вторых же, не секрет, что многие черты традиционной общественной организа­ции и традиционной культуры в освободившихся странах обна­руживают завидную устойчивость и сохраняются в качестве активных элементов жизни общества и поныне. Поэтому при описании таких черт вполне уместным оказывается употребле­ние настоящего времени глагола даже в тех случаях, когда в общеисторическом смысле описываемые явления относятся иной раз к весьма отдаленному прошлому.

Считаю приятным долгом выразить самую искреннюю при­знательность своим коллегам из Сектора проблем истории пер­вобытного общества и Сектора Африки Института этнографии АН СССР. Без постоянного и неизменно плодотворного обмена мнениями с ними появление предлагаемой читателю книги ско­рее всего было бы вообще невозможно.

12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: