Общие замечания о супружестве

 

209 О супружестве можно рассказать так много, что, если гово­рить обо всем подробно, книга разрастется в огромный том. Мож­но говорить, к примеру, о подобиях и различиях между партнера­ми; о том, как земная любовь возвышается в супружестве до любви духовной и как супруги соединяются в ней; об индивидуаль­ных наклонностях каждого супруга; о разумности жен и об общем настроении в супружестве, которое исходит от Неба или от ада; о том, как это настроение приходит и принимается и о многом, многом другом. Но, чтобы не утомлять читателя, все эти предме­ты сведены в одну рубрику: общие замечания о супружестве.

Как и в предыдущих главах, эти замечания можно разделить на следующие пункты:

(1) Восприятие супружеской любви связано главным обра­зом с осязанием.

(2) В людях, обладающих истинной супружеской любовью, возрастает склонность к премудрости, в то время как в тех, кому неведома супружеская любовь, эта склонность умаля­ется.

(3) Утех, кто обладает супружеской любовью, счастье сов­местной жизни возрастает, у тех же, кто этой любви не имеет, оно умаляется.

(4) У тех, кто обладает истинной супружеской любовью, единение умов крепнет, а вместе с ним укрепляется и друж­ба, тогда как у тех, кто этой любви не имеет, они умаляют­ся.

(5) Люди, обладающие истинной супружеской любовью, по­стоянно стремятся быть заодно, а те, кто такой любовью не обладает, стремятся быть порознь.

(6) Те, кто наслаждается супружеской любовью, стремят­ся сохранить брак, те же, кто такой любовью не обладает, не имеют такого стремления.

(7) Супружеская любовь рождает в женах целомудрие, но их любовь зависит от мужей.

(8) Жены любят узы брака при условии, что мужья тоже их любят.

(9) Женский ум сам по себе отличается скромностью, вос­питанностью, миролюбием, уступчивостью, гибкостью и неж­ностью, тогда как мужской отличается тяжеловесностью, простотой, твердостью, смелостью и свободолюбием.

(10) Жены не возбуждаются так, как возбуждаются муж­чины, но они могут быть готовы принять мужчину.

(11) Мужчины обладают потенцией соответственно их любви к истинам премудрости и совершению благих дел сооб­разно такой любви.

(12) Соитие должно происходить по инициативе мужчи­ны.

(13) От Господа исходит аура супружества, которая про­ницает небеса и все сущее во Вселенной до самых низших ее частей.

(14) Женщина усваивает эту ауру и передает ее мужчине.

(15) Когда супружество основано на истинной любви, жена воспринимает ее ауру, а муж воспринимает ауру любви толь­ко через жену.

(16) Если в браке нет истинной супружеской любви, жена восприемлет ауру супружества, а муж нет.

(17) Истинная супружеская любовь может пребывать в одном из супругов и отсутствовать в другом.

(18) Между супругами имеется множество сходств и раз­личий, как внутренних, так и внешних.

(19) Сходства соединяются друг с другом, но не с различи­ями.

(20) Тому, кто жаждет супружеской любви, Господь предо­ставляет подобного ему, и если подходящего партнера нет на земле, Он предоставляет его на Небе.

(21) Чем больше человек отвергает супружескую любовь или лишен ее, тем более походит на зверя.

Теперь перейдем к разъяснению этих пунктов.

210 (1) Восприятие супружеской любви связано главным обра­зом с осязанием. Всякой любви свойственно особое ощущение. Любовь к созерцанию, проистекающая из любви к пониманию, ос­новывается на зрительном восприятии, и ее наслаждения — это симметрия и красота. Любовь к вслушиванию проистекает из люб­ви к вниманию и повинуется слуху, усладой же ее является гармо­ния. Любовь к распознаванию веществ, растворенных в воздухе, проистекает из любви к открытию нового, она основывается на обонянии, и ее наслаждением являются ароматы. Любовь к пита­нию себя проистекает из любви к усвоению блага, основывается на вкусовых ощущениях, и ее удовольствие — вкусная пища. Любовь же к познанию вещей проистекает из любви к исследованию ми­ра и охранению себя. Она основывается на осязании, и ее наслаж­дением являются предметы, рождающие приятные чувства.

Причиной того, что желание соединиться с партнером вслед­ствие любви и ради соединения блага и истины имеет основой осязание, является то обстоятельство, что осязание присутствует во всех видах ощущений и потому само опирается на них. Ибо хо­рошо известно, что любовь несет в себе все указанные выше ощу­щения и усваивает себе их наслаждения.

Мы можем видеть, что осязание принадлежит супружеской любви и внутренне свойственно ей благодаря необычайной ин­тенсивности его проявлений. Но я предоставляю влюбленным дать сему обстоятельству более подробное объяснение.

211 (2) В людях, обладающих истинной супружеской любовью, возрастает склонность к премудрости, в то время как в тех, кому неведома супружеская любовь, эта склонность умаляется. Способность быть мудрым в людях, обладающих истинной супружеской любовью, растет потому, что партнеры в браке обла­дают любовью, как было неоднократно показано выше, благодаря мудрости. И ощущение, сопутствующее этой любви, связано с ося­занием, которое свойственно всем видам ощущений и приносит наибольшее наслаждение, ибо оно раскрывает внутренние глуби­ны разума одновременно с раскрытием внутренних глубин ощуще­ний и тем самым — органов всего тела. Это означает, что люди, об­ладающие такой любовью, любят не что иное, как саму способность к восприятию, поскольку люди восприимчивы в той мере, в какой им открыты внутренние уровни их ума. Именно это состояние внутренней открытости позволяет мыслям возвысить­ся в области горнего света, а волению обрести большую теплоту, а горний свет есть премудрость, высокая же степень теплоты есть любовь к премудрости. Когда же в тех, кто обладает супру­жеской любовью, духовные наслаждения соединяются с наслаж­дениями земными, мудрость внушает любовь, и это воспитывает способность быть мудрым.

Вот почему ангелы обладают супружеской любовью в соответ­ствии с их мудростью, и эта любовь вместе с радостью, даруемой ею, возрастает при возрастании их мудрости. Этим объясняется также то обстоятельство, что духовное потомство, рождаемое от такого брака, есть мудрость, происходящая от отца, и любовь, про­исходящая от матери. Ангелы любят это потомство духовной ро­дительской любовью. Сия любовь соединяется с супружеской лю­бовью родителей и возносит их все выше.

Прямо противоположное случается с теми, в ком нет супру­жеской любви, потому что в них нет любви к мудрости. Они всту­пают в брак только ради плотских отношений — цель, которая по своему внутреннему смыслу есть глупость. В действительности, всякая цель подразумевает любовь, и поэтому распутство в своем духовном истоке есть безумие. Безумие — это помешательство ума вследствие лжи, и наихудшее безумие есть стремление пре­вратить истины в ложь до такой степени, чтобы ложь представ­лялась мудростью. В духовном мире существуют очевидные дока­зательства того, что люди, избравшие этот путь, враждебны супружеской любви. Они бегут в пещеры и запирают двери, почу­яв хотя бы отдаленное присутствие супружеской любви, и если открыть эти двери, они врываются в наш мир, словно безумные.

(3) Утех, кто обладает супружеской любовью, счастье сов­местной жизни возрастает, у тех же, кто этой любви не имеет, оно умаляется. У обладающих супружеской любовью счастье совместной жизни возрастает потому, что они любят друг друга всеми органами чувств. Для жены нет никого милее ее му­жа и наоборот. В этом состоит источник счастья совместной жиз­ни в доме и спальне. Мужья могут подтвердить истинность этих слов по опыту первых дней своей супружеской жизни, когда сча­стье супружества наибольшее, ибо в это время муж среди всех женщин любит единственно свою жену. Мы знаем, что с людьми, не обладающими супружеской любовью, дело обстоит противо­положным образом.

214 (4) Утех, кто обладает истинной супружеской любовью, единение умов крепнет, а вместе с ним укрепляется и друж­ба, тогда как у тех, кто этой любви не имеет, они умаляют­ся. В главе, посвященной значению супружества как единения душ и умов (что и означают слова Господа: «и будут одна плоть»), уже было показано, что те, кто обладает истинной супружеской любовью, становятся все более едины в своем сознании (см. №№ 1566-181).

Единство любящих становится все более прочным по мере то­го, как дружба перерастает в любовь, поскольку дружба подобна лику любви или одежде на теле, ибо она не только присовокуп­ляется к любви, как одежда к телу, но и неотделима от нее, как от тела лицо. Любовь, предшествующая дружбе, подобна той любви к другому полу, что угасает после принятия брачного обе­та; но любовь, соединенная с дружбой, продолжается и после принятия обета и даже становится более прочной. Она глубже проникает в сердце. Дружба вводит ее в душу и делает истинной супружеской любовью, и тогда любовь, в свою очередь, превра­щает дружбу в дружбу супружескую. Последняя весьма отличает­ся от дружбы в других видах любви, ибо она совершенна.

Хорошо известно, что с теми, кто не обладает супружеской любовью, случается нечто прямо противоположное. Первона­чальная дружба, которую они испытывают во время помолвки и в первые дни после свадьбы, постепенно уходит из их духовной жизни и сосредотачивается в коже. В тех, кто хочет разойтись с супругой или супругом, она исчезает окончательно, а в тех, кто не думает о том, чтобы разойтись, она остается на поверхности тела и сопровождается внутренней холодностью.

215 (5) Люди, обладающие истинной супружеской любовью, по­стоянно стремятся быть заодно, а те, кто такой любовью не обладает, стремятся быть порознь. Супружеская любовь, по су­ти, есть не что иное, как стремление двух людей соединиться в одну личность. Другими словами, они хотят, чтобы две их жизни стали - одной. Такое желание наличествует у них в виде постоянного воления — источника всех поступков. Исследования философов показы­вают, что именно в воле заключается сущность движения, и всякое намерение в человеке есть его явленная воля. Это ясно для тех, кто исследовал сей вопрос со всей тщательностью. Те же, кто не обла­дает супружеской любовью, живут совершенно иначе, о чем и сами хорошо знают. Они не понимают смысла слов Господа—что они те­перь «двое стали одной плотью». (Матфей 19:6), ибо вследствие разъединения душ и умов думают о себе, что они суть двое.

216 (6) Те, кто наслаждается супружеской любовью, стремят­ся сохранить брак, те же, кто такой любовью не обладает, не имеют такого стремления. Люди, наслаждающиеся супру­жеской любовью, желают сохранить свой брак потому, что в их любви есть нечто вечное. Постоянство такого брака обусловлено тем, что любовь в жене и мудрость в муже бесконечно возрастают, и благодаря этому супруги погружаются все глубже в небесное бла­женство, которое их любовь и мудрость таят в себе. Поэтому, если бы желание вечности покинуло их сознание, у них возникло бы та­кое чувство, будто они изгнаны из небесных чертогов. Описанный ниже случай дал мне ясное понимание того, чем становится жизнь на небесах для семейной пары, утратившей понятие о постоянстве и взамен него усвоившей идею непостоянства.

Однажды некоей семейной паре, пребывающей на Небе, бы­ло разрешено посетить меня, и вдруг какой-то велеречивый зло­дей отнял у них представление о постоянстве в супружестве. Тот­час они разразились рыданиями, говоря, что не могут больше жить и что они охвачены таким горем, какого еще никогда не ис­пытывали. Это заметили их друзья среди ангелов на небесах и тот­час прогнали злодея вон. И когда представление о вечности су­пружества вновь к ним вернулось, супруги испытали прилив самой искренней радости и нежно обняли друг друга.

Кроме того, я знал одну пару, которая исповедовала то по­стоянство, то непостоянство в браке. Причиной тому было то обстоятельство, что внутри муж и жена были несходны. Когда они исповедовали постоянство, они были счастливы, а когда ими владела идея непостоянства, они говорили: «Это уже вовсе не су­пружество».

Жена говорила: «Я больше не жена, а любовница».

Муж говорил: «Я уже не муж, а распутник».

И когда они осознали свое внутреннее несходство, муж отпу­стил жену, а жена отпустила мужа. Тем не менее они не оставили идеи постоянства брака, и позже каждый из них получил спутни­ка, подобного ему внутренне.

Отсюда видно, что те, кто обладает истинной супружеской любовью, стремятся к постоянству, и если это стремление пропа­дает в их душе, они разделяются в том, что касается супружеской любви, но остаются друзьями. Ибо дружба относится к внешнему, а любовь пребывает внутри. То же относится и к бракам на земле. Когда супруги нежно любят друг друга, они желают быть вместе вечно и даже не хотят думать о том, что смерть положит конец их отношениям. Когда же такая мысль их посещает, они огорча­ются. Однако их не оставляет надежда, что после смерти они ос­танутся вместе.

21ба* (7) Супружеская любовь рождает в женах целомудрие, но их любовь зависит от мужей. Причина этого в том, что жен­щинам от рождения свойственно любить, и, следовательно, в них от рождения наличествует желание быть заодно с мужем, а по­средством этого желания они могут неустанно укреплять свою любовь. В итоге отрешиться от желания быть заодно с мужем оз­начало бы для них отрешиться от самих себя.

С мужьями дело обстоит иначе. Поскольку любовь им не врождена и они получают ее от своих жен, последние могут вой­ти в их жизнь лишь в той мере, в какой мужья это допускают, и ес­ли мужья этого не хотят, женам остается только ждать. Так ведут себя целомудреные жены. Те же из жен, кто лишен целомудрия, поступают иначе.

217 (8) Жены любят узы брака при условии, что мужья тоже их любят. Это вытекает из того, что было сказано в предыдущем параграфе. Кроме того, вследствие некоторых врожденных свойств, женщины хотят быть женами и называться женами. Они находят это звание приятным и почетным и потому любят узы брака. Целомудренные жены хотят быть женами не по названию только, но на самом деле — что случается вследствие упрочения их брачных уз с мужьями, — и потому ценят брачные узы, как основу всякого союза людей. Это тем более верно, чем больше му­жья, со своей стороны, тоже любят эти узы.

* В оригинальном издании данный номер повторяется дважды.

(9) Женский ум сам по себе отличается скромностью, вос­питанностью, миролюбием, уступчивостью, гибкостью и нежностью, тогда как мужской отличается тяжеловесно­стью, простотой, твердостью, смелостью и свободолюбием. Нетрудно видеть, что мужчины и женщины устроены именно та­ким образом уже по их фигурам, лицам, голосам, речи и поведе­нию. Мужчины обладают грубой кожей и плотью, а женщины — мягкой. У мужчин лица более строгие, решительные, грубые и бо­родатые, а следовательно, менее красивые. Лица женщин мягче, уступчивее, нежнее, миловиднее и, следовательно, красивее. Мужчины наделены низким голосом, женщины — более тонким. У мужчин речь более смелая и одухотворенная, у женщин — скромная и вкрадчивая. Манеры мужчин и женщин показывают, что мужчины сильнее и крепче, женщины же не столь сильны и решительны. Мужчины больше склонны к крайностям, женщи­ны отличаются большей утонченностью.

Я видел со всей ясностью, насколько наклонности мужчин от­личаются от наклонностей женщин, с самого рождения наблю­дая группы мальчиков и девочек. Я часто видел их через выходя­щее на улицу окно в большом городе. Мальчики, повинуясь своей природе, вместе шумно играли, громко крича и споря о чем-то или кидаясь друг в друга камнями. А девочки тихо сидели у двери дома, забавляясь с младенцами и одевая кукол или просто обняв­шись. И мне было удивительно наблюдать, что они с явным одо­брением смотрели на поведение мальчиков.

Из этих наблюдений я мог видеть совершенно ясно, что муж­чина от рождения получает ум, а женщина — любовь. И я мог ви­деть, что представляет собой на ранних стадиях ум, и что такое любовь. И я также мог видеть, чем может стать мужской ум, если он будет развиваться в отрыве от женской, а позднее — супруже­ской любви.

219 " (10) Жены не возбуждаются так, как возбуждаются муж­чины, но они могут быть готовы принять мужчину. Посколь­ку организм мужчины вырабатывает семя, и это проявляется у не­го в половом возбуждении, женщины же не возбуждаются, ибо неспособны производить семя. Но, насколько мне известно, жен­щины могут быть готовы принять мужское семя и таким образом зачать. Я не собираюсь описывать это состояние в женщинах, к тому же оно известно только им. Неясно, находит ли их любовь удовольствие в этом состоянии или же она несчастлива, как ут­верждают некоторые. Известно лишь, что мужу не дозволяется говорить своей жене, что он может соединиться с ней, но не име­ет желания, ибо это отрицательно сказывается на ее восприимчи­вости, которая соответствует потенции мужа.

220 (11) Мужчины обладают потенцией соответственно их любви к истинам премудрости и совершению благих дел сооб­разно такой любви.

Это — одна из известных древним людям тайн, знание о кото­рых ныне утрачено. Древние знали, что все происходящее в на­шем теле имеет духовный источник—например, поступки проис­текают из намерений, которые принадлежат области духовного. Речь происходит от мысли, которая тоже духовна, а физическое зрение имеет своим истоком духовное ведение, то есть разум. Фи­зический слух происходит из слуха духовного, который есть умст­венное сосредоточение и восприимчивость воли. Физическое же обоняние тоже имеет духовный источник, который есть наше восприятие.

Древние знали, что семя в организме мужчины также имеет свой духовный исток. На основании многих свидетельств разума и опыта они заключили, что оно происходит от истин, составля­ющих разум. Они знали кроме того, что из духовного супружества, то есть супружества истины и блага, нисходящего в физичес­кий мир, мужчины получают только истину и все, что к ней относится, и истина, проникая в тело, преобразуется в семя. Вот почему мужское семя в духовном смысле есть истина.

Касательно того, как возникает семя, они утверждали, что мужская душа целиком разумна, а разум есть истина и ничего бо­лее. Истина нисходит в тело вместе с нисходящим движением ду­ши, которая не может не следовать потребности воспроизвести себя. Они говорили, что, следуя этой неизъяснимой потребности, душа облекается в форму и производит семя. Это может происхо­дить многие тысячи раз, поскольку душа есть духовная субстан­ция, которая обладает не размерами, а завершенностью, и указанный процесс заключается не в выборе какой-либо части души, а появлении целостной сущности, при котором ничто не утраче­но от субстанции души. Вот почему душа содержится вся цели­ком в самой малой сущности, которая есть семя, а равным обра­зом и в самом большом сосуде, который есть тело.

Поскольку истина души есть источник семени, мужская по­тенция зависит от любви мужчины к истине своего разума. И по­скольку добродетельные поступки — это благие дела, которые порождаются истиной, потенция зависит также от любви мужчи­ны к совершению добродетельных поступков. Многие знают, что наибольшей половой силой в природном мире обладают не лен­тяи, а люди, ведущие активный образ жизни.

Я спрашивал, каким образом мужская душа может породить женскую. Мне было сказано, что это возможно благодаря умному благу, поскольку последнее по своей сути является истиной. Ибо разум может постичь, что сие есть благо — или что благое допод­линно истинно. Природа воли иная. Она не мыслит о благе и исти­не, но любит и осуществляет их. (Выше в № 120 было показано, что по этой причине «сыновья» в Священном Писании обозначают все истинное, а «дочери»—все благое. А в «Апокалипсисе Откровенном», № 565 показано, что семя в Священном Писании означает истину.)

(12) Соитие должно происходить по инициативе мужчины. Так определено потому, что мужчина обладает потенцией,

описанной выше, и эта потенция определяется его духовным и те­лесным состоянием. Разум не столь устойчив в своих мыслях, как воля в своих чувствах. Разум порой возносится вверх, а бывает и подавлен, порой покоен и ясен, а временами взволнован и по­мрачен, пребывает то в довольстве, то в недовольстве. Посколь­ку активный разум находится в теле, последнее зависит от его со­стояния. Вот почему муж то бежит от супружества, то стремится к нему, а его половая сила временами понижается, а временами возрастает. Вот почему именно мужья должны решать, когда со­вершать любовный акт. Вот почему жены, благодаря врожден­ной им мудрости, никогда не настаивают на чем-либо подобном.

(13) От Господа исходит аура супружества, которая про­ницает небеса и все сущее во Вселенной до самых низших ее частей. Выше было указано, что любовь и мудрость или, что тоже самое, благо и истина исходят от Господа. Эти два свойства су­пружества постоянно исходят от Него потому, что они суть Гос­подь, и Он есть исток всего сущего. Исходящее от Него проница­ет весь мир, ибо в противном случае ничто в мире не могло бы существовать.

От Него исходит много различных аур, таких, как аура охране­ния тварной Вселенной, аура защиты блага и истины от зла и лжи, аура невинности и мира, аура преображения и возрождения, аура милости и благодати и проч. Но все их охватывает аура супруже­ства, ибо она есть также аура производства потомства и в этом смысле — главная аура сохранения тварной Вселенной посредст­вом рождения новых поколений.

Аура супружества проницает все мироздание от края до края, что можно видеть из сказанного выше, а именно: что супружест­ва существуют и на небесах, а наиболее совершенные из них от­носятся ко второму и третьему небу, и что помимо людей они имеются также среди всех представителей животного мира, да­же у червей. Более того, они есть и среди растений, вплоть до мельчайшей травинки. Эта аура более универсальна, чем аура теп­ла и света, исходящих от Солнца. Разум может удостовериться в этом исходя из того факта, что аура супружества действует да­же в отсутствие солнечного тепла, как бывает зимой, и в отсутствии света, как бывает ночью, особенно среди людей. Она может действовать таким образом потому, что исходит от солнца ангель­ских небес, которое всегда сохраняет равнодействие тепла и све­та, то есть союз блага и истины. В этой ауре царит как бы вечная весна. Перемены в благе и истине, или в тепле и свете этой ауры супружества не совпадают с переменами на земле, вызываемыми изменениями тепла и света, излучаемых Солнцем. Эти перемены берут свое начало в тех, кто восприемлют благо и истину.

223 (14) Женщина усваивает эту ауру и передает ее мужчине. Я знаю из доподлинных свидетельств (см. № 161 выше), что муж­чина не обладает супружеской любовью и может получить ее только от женщины. Сие можно понять из следующего объясне­ния. Мужчина есть форма разума, а женщина — форма побужде­ния, и форма разума не может самостоятельно усвоить себе тепло супружества, но нуждается в союзе с кем-либо, кто обладает этим теплом от самого творения. Поэтому мужчины не могут получить тепло супружества иначе, как соединившись с женской приро­дой, воплощающей побуждение, ибо женская природа есть также форма любви. То же самое с еще большей полнотой подтвержда­ется супружеством блага и истины, а для человека, обращенного к земной жизни, — единением сердца и легких, так как сердце со­ответствует любви, а легкие — разуму. Но поскольку лишь очень немногие знают об этих связях, доказательства их существования скорее затемнят существо вопроса, нежели прояснят его.

Именно благодаря передаче ауры супружества от женского пола мужскому разум приходит в возбуждение от мыслей о про­тивоположном поле. Из этого следует, что воспроизводство жизни и возбуждение имеют общий исток, ибо если в мире теп­ло не соединится со светом, в нем ничто не расцветет и не при­несет плода.

(15) Когда супружество основано на истинной любви, жена воспринимает ее ауру, а муж воспринимает ауру любви только через жену. В наше время уже не понимают, что среди тех, кто обладает истинной супружеской любовью, муж воспринимает любовь только от своей жены, хотя сие и не является само по се­бе секретом, ибо об этом знают новобрачные. Разве то, что исхо­дит от невесты или новобрачной, не питает супружескую лю­бовь? Другие же представительницы ее пола этого не могут. Именно так обстоит дело с теми, кто живет в истинной супруже­ской любви. А кроме того, поскольку мужья и жены окружены не­коей аурой своей жизни — более объемной спереди и тонкой сза­ди, — можно понять, почему мужья, любящие своих жен, способны целыми днями любоваться ими. А мужья, которые не любят своих жен, отворачиваются от них или смотрят на них ис­подлобья. Истинную супружескую любовь можно определить по тому, что муж принимает ее только от своей жены. Этим она от­личается от любви поддельной или бесстрастной.

(16) Если в браке нет истинной супружеской любви, жена восприемлет ауру супружества, а муж нет. Эта аура супруже­ства, втекающая в мир, по своему истоку является божественной, и на небесах, среди ангелов, имеет небесную и духовную природу. Среди людей же она является мирской, среди животных и птиц — животной, среди червей — только телесной, а среди растений она жизни не имеет. Вообще говоря, эта аура изменяется соответ­ственно особенностям разных существ.

Поскольку женщина воспринимает ауру любви непосредст­венно, а мужчина — опосредованно и поскольку они восприни­мают ее соответственно своей природе, сия аура, будучи в исто­ке своем святой, может лишиться святости через тех, кто ее восприемлет. Она даже может превратиться в свою противопо­ложность. Эта противоположность называется распутством в женщинах и прелюбодеянием в мужчинах, а поскольку такие женщины и мужчины пребывают в аду, оттуда она и исходит. Но эта аура тоже способна сильно изменяться, и существует мно­жество ее разновидностей, и каждый человек выбирает ту из них, которая больше всего подходит его, природным наклонностям.

Мы должны заключить из этого, что муж, который не любит свою жену, воспринимает эту ауру не от жены, а из какого-то дру­гого источника. Бывает и так, что жена тоже распространяет эту ауру незаметно для мужа, когда тот находится в возбужденном состоянии.

226 (17) Истинная супружеская любовь может пребывать в одном из супругов и отсутствовать в другом. Так происходит потому, что один из супругов может быть всей душой предан це­ломудренной любви, а другой даже не знает, что значит «целому­дрие». Один может любить только то, что относится к Церкви, а другой способен любить лишь мирское. Один может быть в по­мыслах своих на небесах, другой — в аду. Поэтому супружеская любовь может присутствовать в одном из супругов и отсутство­вать в другом. Разум одного и другого находится в постоянном противоборстве, поскольку они движутся в противоположных направлениях. И даже если этот конфликт не проявляется вовне, тот из супругов, кто не обладает супружеской любовью, испыты­вает отвращение к своему партнеру по браку.

227 (18) Между супругами имеется множество сходств и раз­личий, как внутренних, так и внешних. Хорошо известно, что между супругами имеется множество внешних и внутренних разли­чий и что внешние различия заметны сразу, а различия внутренние проявляются лишь после долгой совместной жизни, и посторон­ние люди могут знать о них только понаслышке. Перечисление заметных сходств и различий заняло бы слишком много места, и мы воздержимся от него. Некоторые сходства можно вывести из об­суждаемых ниже различий, которые способны охладить супружескую любовь. В целом сходства и различия коренятся во врожден­ных наклонностях, которые по-разному развиваются в зависимости от воспитания, дружеских уз и усвоенных мнений.

228 (19) Сходства соединяются друг с другом, но не с различиями. Различные виды сходств могут быть более или менее отдаленными. Однако даже отдаленно сходное может соединяться различными способами — главным образом посредством сближения желаний, вежливости, воздержания от нецеломудренных поступков, общей любви к детям и заботе от них, но более всего — благодаря единст­ву в делах веры. Вещи, относящиеся к религии, внутренне соеди­няют самые отдаленные сходства, тогда как прочие предметы приводят к единению только внешне отдаленные сходства.

Что же касается различий, то их невозможно соединить, ибо они порождают взаимное отвращение.

229 (20) Тому, кто жаждет супружеской любви, Господь предо­ставляет подобного ему, и если подходящею партнера нет на земле, Он предоставляет его на Небе. Господь делает воз­можным все браки, основанные на истинной супружеской любви (см. № 130—131). О том, как устраиваются браки на небесах, я слышал от ангелов следующее.

Божественное Провидение Господа о супружестве и в супружестве поистине вездесуще и всеобъемлюще, ибо все радости не­бесной жизни изливаются из радостей супружества, как сладкие воды из источника. Вот почему предусмотрено, чтобы всякий мог найти себе пару для супружеской любви. Под пристальным взо­ром Господа оба супруга сами того не сознавая, постоянно полу­чают наставления касательно супружеской жизни. Затем, когда приходит надлежащий срок (когда она становится молодой женщиной, а он — готовым к браку молодым мужчиной) они где-то встречаются, будто по велению судьбы. И сразу же, словно под действием какого-то инстинкта, они понимают, что они — суже­ные друг другу, и молодой человек, словно повинуясь некоему внутреннему голосу, думает: «Она принадлежит мне», — а моло­дая женщина тоже думает про себя: «Он принадлежит мне».

И когда сия мысль завладевает их умами, они, по прошествии не­скольких дней, решаются поведать о том друг другу и объявляют о своей помолвке. Ангелы говорят: «будто по велению судьбы», «инстинкт» или «внутренний голос», — даже если это означает Бо­жественное Провидение — потому что сие случается как бы по­мимо воли людей. На самом деле именно Господь открывает лю­дям их внутреннее сходство.

230 (21) Чем больше человек отвергает супружескую любовь или лишен ее, тем более уподобляется животному. Так проис­ходит потому, что люди становятся духовными в той мере, в какой обладают супружеской любовью, и в той мере, в какой они духов­ны, они воистину человечны. В сущности, мы все рождены для жизни после смерти, и мы достигаем этого благодаря тому, что об­ладаем духовностью и можем возвыситься до духовной жизни благодаря нашему разуму. Тогда, если одновременно возвышается наша воля, мы наследуем небесную жизнь после смерти.

Но если наша любовь противна супружеской любви, случается обратное, ибо в той мере, в какой мы поглощены такой любовью, мы живем мирской жизнью, а люди, живущие лишь мирской жиз­нью, уподобляются животным в своим желаниях, целях и удоволь­ствиях. В одном, однако, они отличаются от животных. Они способ­ны возвыситься умом до света мудрости и возвысить свою волю до тепла небесной любви. Эти способности ни у кого нельзя отнять. Так что, хотя люди, живущие мирским, подобны животным в своих желаниях, целях и удовольствиях, они наследуют жизнь и после смерти — в том состоянии, в каком пребывали в этой жизни.

Мы можем заключить, таким образом, что люди приближают­ся к животному состоянию в той мере, в какой отвергают супру­жескую любовь. Вероятно, на это можно возразить, что есть лю­ди, которые отвергают супружескую любовь, но тем не менее остаются людьми. Но я имею в виду тех, кто презирает супружес­кую любовь вследствие своей приверженности к блуду.

231 Прибавлю к сказанному три достопамятные истории.

Вот первая. Однажды я услышал крики, долетавшие до меня откуда-то снизу и словно из-под воды. Слева до меня доносилось: «О, какие справедливые!» Справа звучало: «О, какие ученые!» А сза­ди слышалось: «О, какие мудрые!» Мне очень захотелось узнать, действительно ли в аду есть справедливые, ученые и мудрые люди, и голос с небес поведал мне: «Ты увидишь и услышишь».

Я вышел из дома, пребывая в духе, и увидел перед собой от­верстие в земле. Заглянув в него, я увидел внутри ступени и стал по ним спускаться. Когда я спустился, передо мной открылась равнина с рощами и зарослями колючих кустарников. Я спросил, не есть ли это ад. И мне ответили: «Это подземный мир, который находится прямо над адом».

Я пошел вперед — туда, откуда доносились крики: «О, какие справедливые!» Там я увидел группу людей, которые при жизни были судьями, руководствовавшимися только личными связями и взятками. Потом я пошел на крик: «О, какие ученые!» и увидел людей, которые при жизни любили искать всему причину. А ког­да я пошел на крик: «О, какие мудрые!», то увидел людей, кото­рые при жизни любили доказывать свою правоту.

Тогда я вернулся к судьям, которые вершили суд за взятки и по знакомству и которых называли «справедливыми». Я увидел в отдалении нечто похожее на амфитеатр из кирпичей и с кры­шей из черной черепицы. Мне сказали, что сие называется Суд­ным Местом. У этого строения было по три входа на северной и западной стороне, но ни одного на юге и востоке. Это означало, что их решения не имели никакого отношения к справедливости, а были совершенно произвольны.

Посреди амфитеатра имелся очаг, в который прислужники бросали смолу и серу, а мерцающий огонь, вырывавшийся из оча­га, отбрасывал на стены строения тени ночных птиц. Этот очаг и отбрасываемые им тени символизировали решения судей. Они могли представить любое дело в обманчивом свете и придать ему любой вид, какой им только заблагорассудится.

Спустя полчаса я увидел, как в амфитеатр вошли пожилые и молодые люди в длинных одеяниях. Они сняли свои шапки и уселись за столом, чтобы вершить суд, А потом я услышал и уви­дел, как они искусно извращали справедливость, руководствуясь понятием личной дружбы. Они вертели идеей справедливости как хотели, и в конце концов превратили ее в одну только види­мость, так что было уже невозможно понять, чем справедливость отличается от несправедливости. По их лицам и голосам можно было видеть, что они твердо верили в то, что делают. Но тут мне было даровано от Неба понимать, насколько справедливо решалось каждое дело, и я мог видеть, как они нарочно маскировали несправедливость, выдавая ее за справедливость. Они подыскива­ли подходящие законы и искусными рассуждениями привлекали людей на свою сторону. А право вынести приговор предоставля­лось их клиентам, которые были их друзьями и покровителями, и те долго восклицали: «О, какие справедливые! Какие справедли­вые!», — чтобы отблагодарить их за оказанную услугу.

После этого я говорил с ангелами о том, что видел и слышал, и ангелы сказали мне, что такие судьи кажутся другим наделенными блестящим умом, но в действительности они вовсе не понима­ют, что такое справедливость и честь. Если вы расторгнете с кем-либо узы дружбы, они будут сидеть как истуканы, приговаривая: «Я согласен с тем и с этим». Так происходит потому, что все их сужде­ния проистекают из предрассудков, а предрассудки не дают воз­можности рассудить какое бы то ни было дело. Поэтому они видят только то, что выгодно их друзьям. Все обстоятельства, которые против них, они отбрасывают в сторону, а если и принимают во внимание, то лишь для того, чтобы опутать их паутиной всяческих доводов, как паук опутывает свою жертву, прежде чем пожрать ее. Вот почему они могут говорить о справедливости, только если сле­дуют своим предрассудкам. Настоящей же справедливости они ви­деть не могут. Как ни странно слышать сие для жителей нашего мира, такова истина, о которой возвещают ангелы: «На Небе мы ви­дим их не как людей, а как чудовищ. Их головы сделаны из того, что касается личных связей, туловище — из несправедливости, но­ги — из неправедных домыслов, а ступни — из справедливости, ко­торую они отбросили прочь и которую попирают, если она не угождает их друзьям. Но ты увидишь сейчас, какими они выглядят на небесах, ибо конец их близок».

И тут земля внезапно разверзлась, столы сдвинулись в кучу, и судьи вместе со всем амфитеатром. провалились в зияющую бездну.

Тут кто-то спросил меня: «Ты хочешь увидеть, что с ними ста­ло?»

И я увидел их — с лицами как сверкающая сталь, с телами, словно выточенными из камня и покрытыми шкурой, как у панте­ры, с ногами, похожими на извивающихся змей. И я увидел, что их.своды законов превратились в колоды игральных карт. Теперь вместо того, чтобы вершить суд, их работой стало готовить из красного свинца румяна и мазать ими лица проституток, чтобы сделать из них красавиц.

После того как я увидел все это, я хотел пойти и посмотреть на две другие группы — туда, где были любители только рассуж­дать и любители только доказывать. Но мне сказали: «Отдохни немного. Тебе дадут в провожатые ангелов из сообществ, находя­щихся прямо над теми душами. От них ты сподобишься узреть Свет от Господа и увидишь нечто необычайное».

Вторая история. Через некоторое время я вновь услышал до­носящиеся снизу голоса: «О, какие ученые!» и «О, какие мудрые!». Я посмотрел вокруг, ища глазами ангелов, которые должны были спуститься ко мне — и они были тут как тут! Они явились с неба, которое находится прямо над теми, кто кричал: «О, какие ученые!»

Я поговорил с ангелами и узнал от них, что голоса принадле­жат тем, кто, судя, вопрошает: «Так ли это?» или «Разве это не так?» и редко думает: «Это так». Поэтому они подобны ветру, ко­торый налетает и уносится прочь, или древесной коре и полым внутри деревьям, или пустым раковинам и орехам без ядрышка, или фруктовой косточке. Их ум не имеет своего суждения и соеди­нен только с органами чувств, так что если чувственное восприя­тие не дает им подсказки, они не могут сделать умозаключения са­ми. Одним словом, они руководствуются только чувственным восприятием, и мы называем их любителями рассуждать, ибо они никогда не могут прийти к какому бы то ни было выводу, прини­мая то, что слышат, а, обсуждая, вечно друг другу противоречат. Превыше всего они любят нападать на истину и искажать ее так, чтобы она стала вызывать сомнения. Таковы те, кто считает себя самыми учеными на свете.

Услышав это, я попросил ангелов отвести меня к ним. Меня провели к пещере, откуда ступени вели в подземный мир. Я по­шел вниз на голоса, восклицавшие: «О, какие ученые!» Через не­которое время я увидел несколько сот человек, которые, сгру­дившись, топали ногами. Весьма удивленный, я спросил: «Отчего эти люди столпились здесь и непрерывно топают ногами? Они могут продолбить землю под собой!» В ответ ангелы улыбнулись и сказали: «Они стоят на одном месте потому, что никогда не по­мышляют о чем-либо, что оно истинно, а лишь спрашивают, ис­тинно ли это и спорят по этому поводу. А поскольку их мысль не движется дальше, они все время топчут землю у себя под нога­ми — и не сходят с этого места!»

Я подошел поближе, и, к моему удивлению, они оказались людьми с довольно-таки приятными лицами и прилично одеты­ми. Но ангелы сказали мне: «Такими они предстают сами себе, а в свете небес их лица и одежда выглядят совсем иначе». И тут это случилось, и я увидел перед собой почерневшие лица и чер­ные мешки вместо одеяний. Когда же не было небесного света, они выглядели как прежде.

Потом я поговорил с некоторыми из этих людей. Я спросил: «Толпа вокруг вас кричит: «О, какие ученые!». Позвольте мне об­судить с вами некоторые предметы, относящиеся к высшей уче­ности».

«Спрашивайте о чем хотите, мы удовлетворим любую вашу просьбу», — ответили они.

«Какой должна быть та вера, благодаря которой человек мо­жет спастись?» — спросил я.

«Мы разделим этот вопрос на несколько вопросов, — ответи­ли они. — И пока не закончим обсуждать их, не сможем дать, от­вета. Первый вопрос — существует ли вера? Второй вопрос — су­ществует ли спасение? Третий — может ли одна религия быть более спасительной, чем иные? Четвертый — существуют ли не­беса и ад? Пятое — существует ли вечная жизнь после смерти? И множество других».

Я спросил их, существует ли воистину вера. Они принялись обсуждать мой вопрос, выдвигая множество доводов в пользу то­го, что вера существует и что из себя представляет. Я попросил их передать мой вопрос всем присутствующим, и в конце концов мне ответили, что сей предмет требует столь долгого изучения, что за один вечер ответить на него невозможно.

«Можете ли вы закончить ваше обсуждение за год?» — спро­сил я.

«Этого нельзя сделать даже за сто лет», — ответил кто-то.

«Значит, все это время у вас не будет веры», — заметил я.

«Нужно сперва выяснить, существует вера или нет, — ответил мне тот человек. — И действительно ли то, что называют верой, существует. Если она есть, она должна быть только для мудрых. А если ее нет, она должна быть только для простонародья. Мы знаем, что вера — это связь. Но, спросите вы, связь для кого? Если только для простонародья, она сама по себе ничто. А если также и для мудрых, то она определенно имеет смысл».

Услышав все это, я сказал: «Если вам чего-то не хватает, так уж точно учености, ибо вы можете думать только о том, существует ли нечто, и вертеть вопрос и так, и сяк. Ученым может считаться лишь тот, кто знает доподлинно, что нечто существует и расширяет свое знание, как человек, который шаг за шагом идет вперед, неуклонно приближаясь к мудрости. Вы же, напротив, даже не касаетесь фак­тов, а только отодвигаете их от себя все дальше и дальше. Рассуж­дать о том, существует нечто или нет, — все равно что рассуждать о шапке или башмаках, которые вы никогда не надеваете, не так ли? Что может из этого произойти, кроме недоумения о том, существу­ет нечто или нет, есть ли в действительности спасение и вечная жизнь за гробом, лучше ли одна религия другой и существуют ли небеса и ад? Вы ничего не сможете узнать обо всех этих вещах, по­ка стоите на одном месте, топоча ногами, вместо того чтобы идти вперед, ставя одну ногу впереди другой. Смотрите, как бы ваш разум не превратился в соляной столп, пока вы стоите здесь, перед вратами решения. Вы можете уподобиться жене Лота!»

Сказав это, я пошел прочь, а они, охваченные возмущением, стали бросать в меня камни. Но теперь они выглядели в моих гла­зах каменными изваяниями, лишенными человеческого разума. Я спросил ангелов об их судьбе, и мне ответили: «Их сбрасывают в бездну, и там заставляют носить тяжкую ношу среди пустыни, а они могут произносить лишь нечто нечленораздельное, ибо не могут судить, руководствуясь разумом. Издали они напоминают ослов, несущих поклажу».

Третья история. Засим один из ангелов сказал: «Следуй за мной туда, где кричат: «О, какие мудрые!» И добавил: «Ты уви­дишь уродливейших из людей. Ты увидишь человеческие лица и тела, но это не люди».

«Что же, они — животные?» — спросил я.

«Они не животные, — ответил ангел, — но человеко-звери, ко­торые совершенно не могут понять, истинна ли истина и вместе с тем могут счесть истинным все, что пожелают. Мы называем та­ких «любителями доказательств».

Мы пошли на звуки голосов и пришли на то место. Там стояла группа людей, а вокруг нее—целая толпа, в которой было несколько человек знатного происхождения. Всякий раз, когда стоявшие в центре доказывали истинность любых высказываемых ими суж­дений и они получали публичное одобрение, эти знатные люди по­ворачивались друг к другу и восклицали: «О, какие мудрые!»

Тут ангел сказал мне: «Не будем приближаться к ним, а подзо­вем кого-либо к себе». Мы подозвали одного из них и стали гово­рить с ним о разных предметах. И он так искусно доказывал ис­тинность любого суждения, что оно начинало казаться истиной.

Мы спросили его, может ли он доказать прямо противопо­ложное.

Он ответил: «Не хуже, чем все прочее». А потом чистосердеч­но добавил: «Но что есть истина? Разве есть что-либо истинное в природе вещей, кроме того, что установлено самим человеком? Выскажите любое суждение, и я докажу его истинность».

Я сказал: «Докажите, что вера есть высший смысл религии».

И он сделал это так мудро и искусно, что все стоявшие рядом были поражены и стали аплодировать. Потом я попросил его дока­зать, что благодеяние есть сущность религии, и он сделал это, по-. еле чего доказал, что благодеянию вовсе нет места в религии. Он с таким блеском облекал свои рассуждения в яркие образы, что присутствовавшие восхищенно переглядывались, говоря: «Ну не му­дрец ли он?»

Тут я сказал: «Разве вы не знаете, что жить по правде — это благодеяние, а верить по правде — это вера? Тот, кто хорошо жи­вет, хорошо верит, не правда ли? Посему не есть ли благодея­ние — вера, а вера — благодеяние? Разве вы не видите этого?»

Он ответил: «Дайте мне превратить это суждение в истину, и тогда я увижу». И он доказал истинность этого суждения и ска­зал: «Теперь я вижу». Но тут же обосновал обратное и сказал: «Я также вижу, что истинно и обратное».

Мы улыбнулись и сказали ему: «Но разве эти суждения не про­тиворечат друг другу? Как же вы можете считать истинным и то и другое сразу?»

На это он ответил возмущенно: «Вы не правы. Они оба истин­ны, ибо истинно то, что человек делает истинным».

Рядом с нами стоял человек, который в земной жизни был пос­лом. Он был весьма удивлен такой ловкостью ума и сказал: «Я знаю, что нечто подобное существует в мире, но все еще не могу вас по­нять. Попробуйте доказать, что свет—это тьма, а тьма — свет»».

«Я могу сделать это без труда, — ответил наш собеседник. — Что есть свет и тьма, как не условия нашего зрения? Разве свет не становится тьмой, когда мы оказываемся в темном месте или смо­трим на солнце? Однако же, когда мы снова попадаем в обычные условия для нашего зрения, тень вновь становится светом. Разве сова не видит в ночной тьме как при свете дня, а свет дня для нее — все равно что ночной мрак, и даже само солнце видится нам как темный шар? А потому истинно как одно, так и другое».

Потом посол попросил его доказать, что ворон не черный, а белый.

«Я и это могу доказать без труда,—ответил он.—Возьмите брит­ву и обрейте перья ворона — разве они не белые внутри? Уберите перья совсем и взгляните на кожу ворона — разве она не белая? Не следует ли заключить, что чернота в вороне—это тень, по которой нельзя судить о его истинном цвете? А о том, что черное—это толь­ко тень, расспросите знатоков оптики. Или же разотрите черный камень в порошок, и вы увидите, что порошок белый».

«Но разве ворон не кажется вам черным?» — спросил посол.

«Вы — человек, — ответил ученый. — Можете ли вы судить о вещах по их видимости? Вы, конечно, можете сказать, что с ви­ду ворон черный, но вы не должны так мыслить. Вы можете, опи­раясь на видимость, говорить, что солнце встает или садится, но как человек не можете так думать, потому что солнце в дейст­вительности покоится, и земля вращается вокруг него. То же и в случае с вороном. Видимость — всего лишь видимость. Что бы вы ни говорили, ворон — белый. И кроме того, он становится бе­лым с возрастом — я сам это видел».

Мы попросили его честно сказать, шутит ли он или в самом деле полагает, что истинно только то, что установлено челове­ком, и он ответил: «Клянусь, я верю в это».

Тогда посол спросил его, может ли он доказать, что он не в своем уме, и он ответил: «Я могу это сделать, но не хочу. Ибо кто же из людей пребывает в своем уме?»

Затем этого мастера доказательств отправили к ангелам, кото­рые обследовали его и установили, что в нем нет ни капли ума, поскольку все, что превосходит его разумение, для него закрыто, а открыто только то, что находится ниже него. Выше человечес­кого разумения находится светоч небес, а ниже — свет земного мира, и в этом свете можно высказывать любую точку зрения на истину. Если свет небес, который проистекает от самого Господа, не проливается в этот мир, человек не в состоянии видеть истин­ность того, что истинно, и ложность того, что ложно. Поэтому тот, кто может доказать все что угодно, является не человеком и не животным, а животным человеком.

Я спросил ангела о судьбе таких людей и о том, можно ли их считать живыми, поскольку человеческая жизнь исходит из не­бесного света, откуда появляется и человеческий разум.

Ангел сказал: «Когда эти люди предоставлены самим себе, они ни о чем не могут думать и говорить, и стоят молча словно исту­каны или словно погруженные в глубокий сон. Однако они тот­час пробуждаются, когда слышат нечто привлекающее внимание. Такие люди суть чистое воплощение зла. Их может осветить не свет небес, а лишь нечто такое в этом мире, что дает им способ­ность доказывать все что угодно».

Тут я услышал голос, исходивший от ангелов, которые обсле­довали того человека, и мне было сказано: «Сделай вывод из то­го, что ты слышал».

И я сказал так: «Умение доказывать все что угодно — не есть признак ума. Подлинное же разумение — это способность видеть, что нечто истинное — истинно, а ложное — ложно».

Затем я взглянул на этих любителей доказывать и окружав­шую их толпу людей, которые кричали: «О, какие мудрые!» — и увидел, что их окутало темное облако, в котором кружились со­вы и летучие мыши, и мне было сказано: «Совы и летучие мыши внутри облака — это воплощение их мыслей. Ибо в земном мире стремление придать лжи видимость истины выражается в облике ночных птиц, чьи глаза освещены изнутри ложным светом, так, что они видят в ночи как если бы вокруг было светло. Ложный духовный свет свойствен тем людям, которые стараются придать лжи видимость истины, а потому утверждают, и сами в это верят, что такова истина. Они способны видеть только то, что позади них, но никогда — то, что впереди».

 

Глава

XI

⇐ Предыдущая3456789101112Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: