 |
Л. Флек. ТЕМА IV. Эмпирическое и теоретическое
|
|
|
|
Л. Флек
Понятия не рождаются из ничего (generatio spontanea), они, так сказать детерминированы своими предшественниками. Прошлое небезопасно, а иногда и очень опасно именно тогда, когда связь с ним не осознается или остается неизвестной. Биология научила меня исследовать любую развивающуюся область знаний всегда с точки зрения истории этого развития. Возможна ли современная анатомия без эмбриологии? Поэтому теория познания без исторических и сравнительных исследований — пустая игра слов, epistemologia imaginabilis. Мнение о том, что история познания имеет столько же общего с содержанием научного знания, сколько история телефонного аппарата с содержанием телефонных разговоров, является ошибочным. По меньшей мере, три четверти, если не все содержание науки, обусловлены и могут быть объяснены через историю мысли, психологию и социологию мышления.
Людвик Флек. Возникновение и развитие научного факта:
Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива.
Составл., предисл., перевод с англ., нем., польского яз.,
общая ред. Поруса В. Н. — М.: Идея-Пресс;
Дом интеллектуальной книги, 1999. — С. 47-48.
Вопросы для самоконтроля:
1. В какой степени история познания детерминирует содержание науки?
2. Почему теорию познания нельзя представить вне исторических и сравнительных исследований?
Л. Флек
< …> Было время, когда металлы были солнцами и лунами, королями и королевами, прекрасными женихами и возлюбленными невестами. Золото было Аполлоном, солнцем на вершине небесного купола, серебро — Дианой, прекрасной луной, стыдливо пробирающейся сквозь небесные рощи; ртуть — Меркурием в крылатых сандалиях, посланцем богов, вспышки сияния которого заметны на вершине холма, целующего небо; железо — красным Марсом в полном боевом снаряжении; олово — Сатурном с тяжелыми веками, спокойным как скала посредине дремучего леса материальных форм; цинк — diabolus metallorum, настоящим дьяволом среди металлов и т. д. Все это было наполнено глубоким мистическим смыслом. Там были крылатые птицы, зеленые драконы и красные львы. Там были девственные источники, королевские купели, живая вода и соль мудрости, духовные эссенции и т. п.
|
|
|
Вот так выглядела химия до ее вступления в современную эпоху. От мистических аллегорий и сравнения от эмоционально окрашенных образов веет духом, который совершенно чужд нашему научному мышлению. Сравнение золота с солнцем и серебра с луной теперь сохранилось только в популярных фантазиях. Связь между оловом и Сатурном или между цинком и дьяволом вообще утратила какой-либо смысл даже в такого рода фантазиях. Это особый стиль мышления, замкнутый в себе, по своему последовательный. Люди того времени мыслили и видели иначе, чем мы. Они использовали символы, которые нам представляются вымышленными, фантастическими, произвольными. Но можно спросить: а как отнеслись бы средневековые мыслители к символам, которые используем мы, например, таким, как потенциалы, физические константы, гены наследственности и т. п.? Можно ли предположить, что восхищенные «корректностью» этих символов, они позволили бы нам поучать себя? Или, наоборот, они посчитали бы нашу символику столь же фантастической, произвольной и вымышленной, какой в наших глазах выглядит теперь их символика?
Если мы хотим проникнуть в некий старый стиль мышления, то нам следует понять те проблемы, которые рассматривались в рамках этого стиля, а не останавливаться на современных оценках тех взглядов, которые ушли в прошлое. У Парацельса мы находим следующие фразы: «Если у вас есть вера с горчичное зерно и души ваши несут бремя земного существования, насколько выше поднялись бы они, будь вера ваша размером с дыню; и как высоко вознесся бы ваш дух, если бы вера ваша была величиной с тыкву... ». Наглядное сравнение веры с горчичным зерном — это еще можно допустить, хотя бы потому, что мы помним евангельское выражение, осознавай его метафорический, притчевый характер. Но то, что масштаб человеческой веры можно измерять предметами различной величины, — это уже поражает. Каждый из нас мог бы, например, сказать: «Плохо, если ты ни на волос не хочешь поступиться своими желаниями тогда, когда необходимо уступить на пядь или на локоть». Подобная геометрия по отношению к переживаниям души есть не что иное, как иррациональная поэзия или художественное воображение. А у Парацельса? Была ли его система измерения веры метафорой или настоящей системой? Это проясняют другие отрывки из его текстов. Так, в трактате «О порождении чувственных вещей в разуме» мы читаем: «Несущая в себе семя матка не порождает ничего более. Она спокойна, совершенна и потому плодородна; и так до тех пор, пока не охладит ее старость, и тогда уже ничего не зародится в ней, ибо притягивающая ее сила умирает в холоде». Он объясняет бесплодие старых женщин холодом старости, который убивает притягивающую силу матки (эта сила, видимо, зависит от температуры). Холод старости для него — это не метафорический парафраз «охлаждения чувств», это нечто совершенно тождественное физическому холоду. Или в некоторых старинных текстах мы читаем, например, что «волчий аппетит» (Heisshunger), подобно огню, способен поджаривать сырую пищу, которая таким образом становится съедобной.
|
|
|
Людвик Флек.. Возникновение и развитие научного факта:
Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива.
Составл., предисл., перевод с англ., нем., польского яз.,
общая ред. Поруса В. Н. — М.: Идея-Пресс;
Дом интеллектуальной книги, 1999. — С. 149-150.
Вопросы для самоконтроля:
1. В чем своеобразие мышления средневекового человека?
2. Изложенные в данном отрывке взгляды Парацельса являются лишь метафорой в описании его веры или реально отражают систему миропонимания этого ученого?
|
|
|
Л. Флек
Из теории стилей мышления не вытекает никакого гносеологического релятивизма. «Истина» как актуальный этап в развитии стиля мышления всегда только одна: она без остатка детерминируется стилем. Разнообразие картин реальности является прямым следствием разнообразия предметов познания. Я не утверждаю, что «одно и то же высказывание» является либо истинным, либо ложным для двух различных стилей мышления. Если имеют место различные стили мышления, то, собственно, и нет «одного и того же высказывания», ибо высказывание, сформулированное в одном стиле, либо непонятно, либо понимается иначе в другом стиле.
В XIII веке часто говорили, что человек натощак тяжелее, чем после еды. Существовало даже теоретическое объяснение этого: «дух» после еды становится более огненным и возносит тело вверх, как бы отнимая у него вес. Сегодня мы вполне уверены в противоположном: после еды человек становится тяжелее. Вот два высказывания, которые, на первый взгляд, противоречат друг другу. Историку старое высказывание представляется курьезом, естествоиспытатель усмехается в сознании своего превосходства. И то и другое одинаково бесплодно. Анализ стилей мышления позволяет найти другой подход. Конечно, дело не в том, что истина относительна, что в XIII веке человек был «воистину тяжелее» натощак, чем после еды. Дело в том, чтобы показать: 1) что слово «тяжелый» в то время означало нечто иное, по сравнению с современным значением; 2) что это старое значение соответствует понятию, которое сегодня уже не существует и, следовательно, не может быть передано ни одним из ныне существующих слов; 3) что из старинного протопонятия развилось несколько современных понятий, а также что некоторые осколки этого старинного понятия сохранились в современных языковых выражениях. Наше физикалистское понятие тяжести, или веса, в те времена не было общезначимым. «Тяжесть» в старинном смысле — это свойство, которое сегодня можно было бы описать целым рядом определений. Тяжелое — это то, что нелегко сдвинуть, например, большой камень. Но в то же время это нечто малоподвижное, вроде вязкой жидкости. Это нечто отягощенное физически и психически, как сонный человек или животное. Кроме того, это нечто несподручное, вроде неудобного для переноски груза или мертвого тела, наконец, нечто трудное для понимания — чужой язык или сложная мысль. И еще это нечто угнетающее, например, большое несчастье. Какое слово сегодня могло бы передать содержание этого старинного понятия и в то же время охватить весь его объем? Различные, совершенно гетерономные в современном понимании явления одновременно соединяются в одну понятийную форму, в которой содержится зародыш и нашего нынешнего физического понятия веса, но кроме этого еще и множество определений, которые сегодня выглядят лишь метафорами. В нем заключен источник многочисленных языковых выражений («тяжкое чувство», «человек, тяжелый на подъем») и зародыш многих психологических и физиологических наблюдений. Перевести это слово «тяжелый» на современный язык нельзя, ибо, подставляя на его место какое-либо нынешнее слово, мы уничтожаем весь ход мысли: аналогию с тяжестью останков, связь с вознесением пламени вверх («понижение тяжести посредством огня» — наглядный символ жизни, подвижности, легкости). Это слово можно только интерпретировать, описывать, но не переводить, потому что интерпретатор не только имеет иной язык, но, прежде всего, иной стиль мышления. Выделение и разработка современного физического понятия тяжести из этого протопонятия — это сложный процесс, который проходил ряд этапов: Галилей, Ньютон, Лавуазье, Эйнштейн. И можно с уверенностью сказать, что нынешний этап не будет последним. Сообщество физиков создало и постоянно трансформирует свой собственный стиль; его утверждение имеет особый смысл. Разве он единственно «хороший» или «наилучший из возможных»? Стиль физика приспособлен к специальным задачам, поэтому он наиболее точен, но вместе с тем наиболее односторонен. В старом, неприемлемом для нас ответе содержались, как в зародыше, наблюдения, сравнения, сопоставления из нескольких областей, ныне отделенных одна от другой: из физики, физиологии, психологии. Сегодняшний физик чуток к физическим явлениям, но более или менее закрывает глаза на явления психологические и физиологические. На этом в значительной мере основана его проницательность.
|
|
|
Людвик Флек. Возникновение и развитие научного факта:
Введение в теорию стиля мышления и мыслительного коллектива.
Составл., предисл., перевод с англ., нем., польского яз.,
|
|
|
общая ред. Поруса В. Н. — М.: Идея-Пресс;
Дом интеллектуальной книги, 1999. — С. 186-187.
Вопросы для самоконтроля:
1. Как можно проинтерпретировать выражение Флека, что истина «без остатка детерминируется стилем»?
2. В сюжете, описывающем интеллектуальную практику Средних веков, говорится, что человек натощак тяжелее, чем после приема пищи. Поясните, как в рассматриваемый исторический период истолковывалось понятие «тяжесть». Сопоставляя весь смысловой ряд этого понятия, покажите, информация из каких отраслей знания здесь содержится?
ТЕМА IV
ЭМПИРИЧЕСКОЕ И ТЕОРЕТИЧЕСКОЕ
|
|
|
