Я. Голованов. Что же ты чувствуешь, трава?

Я. Голованов

Что же ты чувствуешь, трава?

 

Я полагаю, я не ошибусь, сказав, что едва ли о какой отрасли естествознания существует в нашем обществе такое смутное понятие, как именно о ботанике.

К. А. Тимирязев

 

Мы любим цветы. А цветы нас любят? Или хотя бы чувствуют, как мы к ним относимся? Вот я лежу в траве. Трава же знает, что я лежу, придавил, мну. Она же как‑ то должна реагировать на мой поступок. Встану, отломаю у березы веточку. Что почувствует береза? С чем это для нее соизмеримо? С легким щипком или с переломом пальца?

Жаркий летний день, пряные запахи леса, ленивые мысли… Вот трава, березы, если бы растения не существовали, фантасты не смогли бы их выдумать, у них не хватило бы воображения. Рядом с нами живет загадочный мир, о котором мы знаем едва ли больше, чем о мире Луны. Тимирязев, мудрый человек, писал: «Дайте самому лучшему повару сколько угодно свежего воздуха, сколько угодно солнечного света и целую речку чистой воды, попросите, чтобы из всего этого он приготовил вам сахар, крахмал, жиры и зерно, – и он решит, что вы над ним смеетесь. Но то, что кажется совершенно фантастическим человеку, беспрепятственно совершается в зеленых листьях растений». Подсчитали: один квадратный метр листьев за час продуцирует грамм сахара! Все растения земли изымают из атмосферы и перерабатывают для себя и для нас 100–200 миллиардов тонн углерода в год. Это значит, за 60 лет они прогоняют сквозь себя столько углекислого газа, сколько его есть в атмосфере планеты. Грандиозный, астрономических масштабов процесс! Но главная, самая важная для нашей планеты биохимическая реакция фотосинтеза, происходящая вот в этих травинках, в каждом из сотен листьев этой березки, в миллионах таких березок, до конца не осмыслена.

Рядом, на одной и той же земле, под одним и тем же небом растут ель и береза, и люди не удивляются этому! Но посмотрите, как они непохожи друг на друга! Вот они – существа с разных планет! 17 тысяч видов различных растений произрастает только на территории нашей страны. 17 тысяч живых существ разных растительных национальностей, разных рас! А в других странах!.. 400 000! Я вспоминаю поездку в Малайзию, многокилометровые рощи гевей, каучуковые плантации. А земля под ногами была самая обыкновенная. Разве не чудо, что сотни лет из этой обыкновенной земли, из этих обыкновенных синих небес эти в общем внешне ничем не примечательные деревья без компрессоров, без нагревателей, электричества, пара, без всего этого чада, шипения и жара химических производств, тихо, днем и ночью, летом и зимой качают для нас каучук? Разве это не чудо? Для нас! Все для нас! Мы, люди (впрочем, и животные тоже), ведем себя по отношению к растениям как истинные эксплуататоры: сеем – жнем – едим, рубим – сажаем – перерабатываем, выращиваем – срываем – консервируем, – бесконечные варианты потребления. А ведь оно, всякое растение, оно же живое! Живое. Это живое живет рядом с нами, само заботится о нас, а мы часто даже не знаем. Ботаники из Киева и Воронежа недавно установили: фитонциды, которые выделяют можжевельник, тополь, черемуха, обладая химической активностью, реагируют с химически активными промышленными аминокислотами, нейтрализуют их и осаждают. Зеленый фильтр проверяли в угольной Караганде, там «работали» белая и желтая акация, клен татарский, амурская и венгерская сирень, тополь бальзамический. В районе Лениногорского полиметаллического комбината на Рудном Алтае, где работают свинцовый и цинковый заводы, где производят серную кислоту, где несколько полиметаллических рудников и обогатительная фабрика, ботаники Главного ботанического сада Академии наук Казахстана испытали более тысячи кустарников и деревьев и выявили самых активных «санитаров воздуха»: клен, жимолость, бузина. Тополь, лиственница, вяз именно в зоне промышленного загрязнения воздуха усиливают свои антимикробные свойства, словно понимают: надо выручать царя природы… В Московской области деревья на одном гектаре леса выделяют 3, 7 килограмма летучих веществ за сутки. Искусственный синтез этих веществ стоит 111 рублей. Чтобы насытить один гектар отрицательными ионами с помощью ионизатора «Рязань» так, как это делает лес, надо затратить еще 250 рублей. Ботаник В. Н. Власюк подсчитала: леса только одной Московской области (не самой большой и не самой лесистой в стране) выделяют фитоорганических веществ – этого, казалось бы, бесценного лесного аромата, свежести этой – на вполне конкретную сумму 643 410 300 рублей. А мы все рубим…

Сколько спорим, как находчиво фантазируем, – какую жизнь, в какой форме отыщем на других планетах, в далях несусветных, как надо будет деликатно и аккуратно с этой чужой жизнью контактировав… А вот она, чужая жизнь. Как мы с ней контактируем? Цветы поливаем. Удобрениями подкармливаем. Сорняки пропалываем. И все? Примитивнейшие формы контактов. Как их усилить? Как отыскать новые связи? В сказке яблонька говорит Аленушке: «Съешь моего яблочка, тогда скажу, где твой братец Иванушка…» Ах, если бы вот так‑ то… Как хорошо было бы, если бы эта трава и березки эти знали сейчас, что я о них думаю…

В тот день занятия в полицейской школе окончились поздно, и Клив Бакстер вернулся в свой кабинет уже затемно. Устало опустился в кресло, закурил, включил кофеварку. Сегодня он провел несколько семинаров по работе с детектором лжи. Бакстер был одним из разработчиков этого прибора и крепко в него верил. Детектор был научно абсолютно обоснован. Когда человек дает заведомо ложные показания, зная, что это наказуемо, он не может не волноваться. А раз он волнуется, то, как он ни сдерживается, меняется и частота дыхания, и пульс, человек потеет, а значит, меняется электрическое сопротивление кожи. И детектор фиксирует это. Он не может узнать правду, но может заподозрить ложь. Впрочем, все это для блатной шушеры, опытные преступники, не говоря уже о разведчиках‑ профессионалах, так владеют собой, что детектор их не берет…

Бакстер обвел глазами кабинет, увидел драцену у окна, автоматически отметил про себя: надо ее полить перед уходом – и тут же подумал: если полью, в листьях изменится концентрация солей, следовательно, изменится электрическое сопротивление листьев. Детектор должен это заметить… Он подсоединил датчики к листу и полил растение. Стрелки индикатора были неподвижны. Жаль… Отхлебнул кофе. А что, если окунуть лист в горячий кофе? Стрелка осталась недвижимой. Бакстер взял сигарету, щелкнул зажигалкой. «А что, если опалить лист пламенем? Неужели и тогда не среагирует? » – подумал он. Только подумал, не успел еще поднести язычок огня к листу, как стрелка индикатора прыгнула! Драцена угадала его намерение, прочла его мысли!

С этого все и началось. Усовершенствованный детектор лжи, подключенный к растениям, делал в руках Бакстера форменные чудеса! Растения реагировали, когда он в их присутствии резал себе палец, бросал в кипяток живых креветок и обнимал любимую девушку. Филодендрон «волновался», когда в комнату входил человек, который накануне сломал стебель другого филодендрона в соседнем горшке. Когда мимо растения, которое стояло в комнате в момент совершения убийства, пропускали цепочку людей, среди которых был подозреваемый в убийстве, растение «указывало» на него изменением напряжения своих биотоков.

Начался форменный средневековый шабаш, колдовство, магия. Клив Бакстер получил лабораторию, быстро понял: его новые зеленые друзья могут сделать столько денег, сколько на прежней его работе ему и не снилось…

Читал и думал: неужели правда? Но ведь тогда это грандиозное открытие! Допустим, что‑ то приврали, с убийцей наверняка пустили «утку»: с одной стороны, эффектно выглядит, с другой – убийцы призадумаются, – кругом выгода. Ну, пусть только половина правды во всех этих сообщениях, – все равно это сенсационное открытие!

С другой стороны, как возможно, чтобы ботаники всего этого так долго не замечали? Ну, пусть у них не было детекторов лжи, но ведь биотоками растений занимались в последние годы много исследователей в разных странах. Как они могли пройти мимо такого поразительного, а главное, столь ярко выраженного явления?!

Одна швейцарская газета написала, что работы, подобные исследованиям Бакстера, ведет в Советском Союзе профессор Тимирязевской сельскохозяйственной академии И. И. Гунар. И я поехал в Тимирязевку.

Проговорили мы с Гунаром пять часов подряд. Обо всем говорили. О знаменитом его учителе Дмитрии Николаевиче Прянишникове. О военных дорогах, по которым шел будущий профессор все 1419 дней – с 22 июня 1941‑ го по 9 мая 1945 года. Но больше всего, конечно, говорили мы о «чувствах» растений.

– О Бакстере я знаю, – кивал Иван Исидорович. – Правда, ни одно из известных мне серьезных научных изданий не взяло на себя смелость опубликовать его результаты. Убежден, что все перечисленные опыты – чистый вымысел, рассчитанный на завоевание популярности. Мы пробовали повторить эти опыты. Резали листы на одной мимозе, – очень «чуткое», «нервное» растение, как вы знаете, – но соседняя мимоза на это никак не реагировала. И никто из ученых опыты Бакстера повторить не смог. Думаю, что и в будущем не смогут. Кстати, в случай, рассказанный вами, натолкнувший Бакстера на его дальнейшие опыты, я верю. Просто из объективного факта сделаны, мягко говоря, субъективные выводы. Бакстер не знал, что реакции растений протекают несравненно медленнее, чем у животных и человека. В момент полива, от повреждения листа при довольно грубом для физиологического опыта подключении контактов детектора, не говоря уже о погружении листа в горячий кофе, драцена не могла моментально отреагировать изменением своего биопотенциала. Для этого потребовалось некоторое время. И сигнал был зарегистрирован позднее. Случайно он совпал по времени с мыслью Бакстера о поджоге листа.

Однако все это вовсе не значит, что заслуживают порицания сами исследования электрических реакций растений на всевозможные раздражения и изменения внешних условий. Мы в Тимирязевке занимаемся исследованиями в этой области с 1957 года. Но мне не так хочется говорить о результатах, как высказаться по самой сути интересующего вас, да и меня, вопроса. Сегодня Бакстер, завтра новая «сенсация». Всех опровергать – ни сил, ни времени не хватит. Речь должна идти не о конкретных опытах, а о взгляде в целом, о мировоззрении, если хотите.

В процессе эволюции все живое, правда в разной степени, научилось реагировать лишь на те изменения, с которыми это живое сталкивалось миллионы лет своей эволюции и которые прямо его касаются – способствуют жизни или угнетают ее. Подумайте сами, как может появиться у растения реакция на убийцу, к примеру, или на чьи‑ то объятия с девушкой, если эта реакция растению не нужна, как не нужна она была миллионы лет его предкам? Вот прекрасный пример: радиация. В природе не так уж много естественных зон повышенной радиации. И оказалось, что и у травы, и у человека нет органов, которые воспринимают радиацию, как воспринимаем мы и трава свет или тепло. А между тем радиация по мощи своего воздействия на живую клетку несравненно сильнее, чем, скажем, изменение температуры на 5 градусов. Но такое изменение и трава, и мы с вами чувствуем, а губительный, смертельный для нас поток нейтронов не чувствуем. Почему? Да потому, что за миллионы лет эволюции живое не сталкивалось с повышенной радиацией и просто не могло выработать необходимой реакции…

Через несколько месяцев после нашей беседы на глаза мне попалась заметка «Цветок – индикатор радиации». «Неужели Гунар ошибался в своем эволюционном примере? » – сразу подумал я. В заметке рассказывалось, что в серьезном ежемесячном журнале «Гарден», который издается Нью‑ йоркским ботаническим садом, была опубликована статья о работах японского ученого Садао Итикава. Ботаник из университета префектуры Сайтама работал с традесканцией, растением, которое уже прославилось тем, что оказалось весьма эффективным индикатором, указывающим на присутствие в воздухе выхлопных автомобильных газов и двуокиси серы. Доктор Итикава установил, что клетки волосков на тычинках цветков этого растения изменяют цвет с голубого на розовый при облучении очень слабой дозой: менее 150 биологических эквивалентов рентгена (бэр), а некоторые ученые считают, что традесканция способна реагировать на еще более низкие уровни радиации. «Когда радиация разрушает генетический материал, обусловливающий голубую окраску клеток волосков на тычинках, – говорилось в заметке, – клетки становятся розовыми, и количество розовых клеток зависит от степени радиационного повреждения. При этом изменение цвета более ярко наблюдается на 13‑ й день после воздействия радиации».

Нет, Гунар прав. Опыт японского ботаника говорит совсем о другом. Он нашел растение, способное заболеть лучевой болезнью под действием таких слабых доз, которые благополучно переносимы другими растениями. Но ведь давно известно, что воздействие радиации на живые организмы дифференцированно. И у разных людей реакции на одну и ту же дозу тоже различны. Вот если бы традесканция сразу или в пределах времени распространения сигналов от других раздражителей реагировала бы на облучение, тогда другое дело. Тогда радиация была бы уравнена со светом, теплом, химическим составом почв, то есть явлениями окружающей среды, растению знакомыми, что противоречило бы примеру Гунара.

Итак, первый итог визита в Тимирязевку: опыты Бакстера не воспроизводимы и, как считает Гунар, по всей вероятности, вымышлены в рекламных целях. Говорить об эмоциях растений – нельзя. Можно говорить лишь о выработанных в течение долгой эволюции реакциях на известные раздражители. Иван Исидорович явно стремился, если можно так выразиться, «упростить» растения, а я как‑ то инстинктивно этому сопротивляюсь.

Как говорится, не будем дразнить гусей и говорить о «чувствах» растений. Поговорим о наших собственных чувствах, в наличии которых никто не сомневается. Итак, великая пятерка: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Пять информационных каналов, по которым мы узнаем все об окружающем нас мире. Есть ли у растений… нет, не чувства, конечно (мы же договорились!! ), а некое их подобие, заменители, что ли? Выразимся даже более корректно: существуют ли у растений реакции на внешние раздражители, адекватные человеческим чувствам?

Зрение. Ну, глаз ни у кого, кроме анютиных глазок, нет, как вы знаете. Однако свет – определяющий фактор в жизни растений. Именно освещенность является основным условием процесса фотосинтеза. Сменяемость света и темноты определяет рост и развитие растений. Слишком долгий свет утомляет их и даже может вызвать шоковое состояние. В Ленинградском институте агрофизики исследовали, как «устает» фасоль при избыточном искусственном освещении. Ученые построили электрическую схему, подключенную к чувствительным датчикам на растениях, которая позволяла фасоли включать и выключать свет «по желанию». Опыт дал хорошие результаты.

Растения умеют точно отличать искусственный свет от естественного. Они улавливают малейшие дозы освещенности, которые не может уловить человеческий глаз.

Слух. Выдающийся индийский ученый Джагдиш Чандра Бос в своем институте в Калькутте около 10 лет проводил довольно странные исследования: устраивал растениям музыкальные концерты. Его как физиолога интересовала реакция растений на акустические колебания. Но не просто колебания – шумы, а именно на упорядоченные колебания – музыку. Оказалось, растения «слышали» музыку и реагировали на нее. При всем уважении к Босу в ученых кругах, эти выводы вызвали улыбки его коллег. Но ученики Боса К. Синх и С. Понниа продолжили эти работы в начале 50‑ х годов. В 1953 году они сообщили о своих исследованиях с водным растением гидриллой, а затем об опытах с мимозой и бальзамином. Да, скрипичный концерт помогал растению развиваться, как это ни фантастично! Всякий раз, когда звучала музыка, можно было заметить ускорение в движении зерен хлорофилла. Цитоплазма быстрее совершала свои транспортные функции внутри клетки, обмен увеличивался, музыка помогала развитию! Старинные индийские мелодии, исполняемые на скрипке, которые в течение 25 минут ежедневно «слушала» мимоза, позволили ей в полтора раза обогнать в росте контрольные растения. Но самым поразительным было другое: если музыка способствовала развитию растений, то шум угнетал их. При определенном подборе шумовых тонов их рост замедлялся. Американские физиологи подтвердили: мелодичная музыка способствует росту растений, а джаз они «не любят». Студенты одного из американских университетов воздействовали на растения шумом интенсивностью до 100 децибел, примерно так грохочет надземная железная дорога в американских городах. Растения засохли и погибли через 10 дней: шум приводил к чрезмерному выделению листьями влаги. В интересной и полезной книге В. Пономарева «Зеленые чародеи» (Кишинев, 1977) автор пишет: «Под звуки флейты быстрее набирает силу пшеница, скрипичная музыка благоприятствует дружному зацветанию вишни. А вот гвоздика не выносит шума. Если она находится вблизи радиоприемника, то вскоре увядает». Выяснилось, что наиболее восприимчивы к звукам рис и табак.

Время от времени в печати появляются различные забавные истории, подтверждающие реакции растений на музыку. Можно ли им верить, сказать трудно, – чаще всего этими опытами занимаются не ученые, а любители, среди которых немало шутников. Английский огородник Ч. Робертс вырастил один из самых крупных в мире помидоров – до двух килограммов. По его словам, он достиг успеха только потому, что надевал своему любимцу наушники и проигрывал помидору различные музыкальные произведения.

Веселые огородники из американского городка Питершима в штате Массачусетс пошли в своих помидорно‑ акустических исследованиях еще дальше. «В конце концов человеческая речь – это тот же шум, – рассудили они. – А как реагируют томаты на политику? » В одной из теплиц они установили магнитофон и в течение 166 часов 40 минут прокручивали на нем пленки с записями политических дебатов в сенатской комиссии конгресса США. По сравнению с контрольной теплицей «политически обработанные» помидоры захирели. Шутки шутками, но сила звука магнитофона достигала 30 децибел, что вполне могло привести к отмеченному эффекту.

В то же время опыты в Каролинском университете (США), где изучалось влияние звуков на прорастание семян, показали, что такой малоприятный звук, как рев реактивного двигателя, способствует развитию семян репы и сахарной свеклы. Ботаники Сибири подтвердили, что ровный непрерывающийся и довольно сильный звук, например звук автомобильного гудка, способствует всхожести семян некоторых древесных пород.

Во время беседы с профессором И. И. Гунаром в Тимирязевской академии я спросил:

– Иван Исидорович, ну а как же музыка, шумы? Вот вы говорите, что реакцию у растений можно ожидать лишь на те явления, которые им стали известны в процессе эволюции. Но ведь музыку и гудки разные они не знали и, выходит, реагировать на нее не могут…

– А я где‑ то читал, что растения и на голос человеческий реагируют, – усмехнулся Гунар. – Но не верю в это. Что такое звук? Акустические колебания, некая физическая среда, которая, конечно, должна оказывать воздействие на живое. Если сила и тембр звука лежат в пределах тех звуковых раздражителей, которые встречаются в природе – шум леса соизмерим с голосом человека, – растение не должно на него реагировать, будет пропускать его «мимо ушей». Не думаю, чтобы помидор отличал Генделя от Армстронга. Если же воздействовать на растение мощными звуковыми волнами или, скажем, ультразвуком, оно, конечно, будет реагировать…

Об ультразвуках действительно надо сказать отдельно. Мы их не слышим, а растения, очевидно, «слышат». И если над скрипичными концертами в теплицах можно иронизировать, то обработка семян ультразвуком – уже совсем нешуточное дело, коль скоро она в отдельных случаях позволяет увеличить урожай, например, дыни или кукурузы на 40 процентов. Ультразвуковая обработка семян все шире внедряется сегодня в практику сельского хозяйства.

Итак, при всех скидках на шутников, растения, очевидно, «слышат». Разные виды реагируют на разные частоты. Собственно, и в животном мире так же точно получается. Недоступный человеческому уху ультразвук слышат летучие мыши. Впрочем, это уже все детали. Главное: растения воспринимают звуковые колебания и реагируют на них.

Обоняние. Наверное, в первую очередь именно растения, цветы дарят нам радости одного из пяти человеческих чувств. Ну а сами растения, известны ли им запахи?

В 1818 году доктор Арнольд и его спутник Раффльс обнаружили в девственных лесах острова Суматры самый большой в мире цветок. Он весил без малого 5 килограммов и имел около метра в поперечнике. Арнольд не успел описать свое открытие: через несколько дней он умер от тропической лихорадки. С цветком‑ гигантом ученый мир познакомил два года спустя выдающийся английский ботаник Роберт Броун, который назвал его именами первооткрывателей: Раффлезия Арнольда. Этот гигантский, мясистый, толстый цветок, лежащий на земле, издает тошнотворный запах гниющего мяса и всегда окружен целым роем мух и жуков, которые откладывают в него свои яйца, одновременно унося на лапках пыльцу цветка. Казалось бы, все нормально: запах гнили – эволюционно выработанная приманка для дальнейшего продолжения рода. У одних нектар, у других падаль – но это уже дело вкуса, так сказать. Но ведь чтобы имитировать запах падали, растение должно знать этот запах, различать его среди других запахов, то есть оно должно обладать обонянием!

Думаю, что в мире растений запахи играют несравненно большую роль, чем в нашем мире, а палитра ароматов, доступная деревьям и цветам, намного богаче нашей.

Что такое запах, в конце концов? Когда мы чувствуем запах? Очевидно, тогда, когда в окружающей нас атмосфере происходят какие‑ то изменения, когда меняется ее состав, – ведь так в самом общем виде? Думаю, что нет смысла долго распространяться о том, как реагируют растения на изменения в составе окружающей атмосферы. Поставить опыт, подтверждающий это, по силам любому школьному живому уголку.

Осязание. Несравненно превосходящие человеческие возможности осязательные реакции растений уже давно восхищают ученых. Еще великий Ч. Дарвин в своих опытах с подвижными органами насекомоядных и вьющихся растений поражался их невероятной осязательной чувствительности. Отрезок женского волоса весом 0, 000822 миллиграмма, соприкасаясь с щупальцами росянки, заставлял их двигаться. Сам Дарвин писал по этому поводу: «Чрезвычайно сомнительно, чтобы какой‑ нибудь нерв человеческого тела, даже в состоянии возбуждения, мог быть раздражен таким легким телом, погруженным в плотную жидкость и лишь постепенно приведенным в соприкосновение с нервом. Но клетки железки росянки в таких условиях в состоянии передавать двигательный импульс и вызывать таким образом движение в месте, удаленном от них на определенное расстояние. Вряд ли был когда‑ нибудь наблюдаем в растительном царстве более замечательный факт».

Дарвина поражала и необыкновенная избирательность осязательных органов растений. Ведь ни щупальца росянки, ни усики различных вьюнков не реагировали на сильные и резкие удары дождевых капель, а на невесомый волосок или шелковую ниточку – реагировали.

В статье немецкого журналиста – популяризатора науки Гюнтера Корвейна, опубликованной в журнале «Штерн» (ФРГ), говорится: «Осязание у некоторых настолько развито, что растения распознают специализирующихся на хищении нектара муравьев и быстро закрывают перед воришками свои цветы. Необычайно чувствительны усики, выполняющие круговое движение в поисках подходящей опоры. Их осязательные клетки реагируют на прикосновение кончика шелковой ниточки, весящей 0, 25 грамма. А некоторые настолько восприимчивы, что даже тянутся к подставкам, с которыми у них нет никакого контакта».

Вкус. Под вкусом мы, наверное, должны понимать реакцию растений на состав питания. Что такая реакция существует, ни у кого сомнения нет. Все знают, что растение может задохнуться в неблагоприятной атмосфере. Ну, а если бы растения не реагировали на состав, «вкус» своей минеральной пищи, тогда, спрашивается, зачем наши далекие предки выжигали леса под посевы, а мы создаем целую индустрию минеральных удобрений.

Иногда «вкусы» растений настолько хорошо выявлены, что они могут служить своеобразными фитоиндикаторами при поисках полезных ископаемых. Не здесь ли корни уральских легенд о чудо‑ цветках, ведущих в кладовые подземных сокровищ? Алмазоносные породы облюбовала ольха кустистая в Якутии. Растет анемона – ищи никель, качим – медь, млечик – поваренную соль. Открыть в Южной Африке месторождения платины помогло, наоборот, отсутствие всяких растений, – для них этот металл оказался враждебен.

Иногда вкусовая приверженность отдельных растений к отдельным видам минеральной пищи может сделать выгодной добычу этих веществ из самих растений. Сильно рассеянный в природе элемент селен, столь необходимый современной технике, накапливается в стеблях астрагала, который так и называют селеновым. В США из него добывают селен, подобно тому как издавна из морских водорослей добывали йод.

Даже ничтожнейшие отклонения в режиме питания сразу улавливаются растением. Проводя опыты со своей любимой росянкой, Чарлз Дарвин решил дополнить чисто механическое раздражение растительного хищника раздражением химическим. Ведь суть реакции росянки – ловля насекомых, то есть процесс питания. Растению нужен азот, фосфор и другие «продукты». Дарвин капал на щупальца раствор 0, 000423 миллиграмма фосфорнокислого аммония, и щупальце тут же изгибалось. Трудно было поверить, что растение сразу улавливает вещество столь слабой концентрации. Но стоило заменить раствор обыкновенной водой, и щупальце оставалось неподвижным.

Кандидат биологических наук Виталий Владимирович Горчаков, который работает на факультете сельского хозяйства Университета дружбы народов имени Патриса Лумумбы, рассказал мне о поистине сенсационной работе, которую он проводил со своими студентами. Давно было известно, что азотные удобрения повышают урожайность. Однако с помощью исследования электрических реакций растений Горчаков и его помощники установили, что растению совсем не безразлично, когда происходит эта азотная подкормка.

Практика утвердила закон: азотные удобрения вносятся перед посадкой сахарного тростника, а опыты, проведенные с сахарным тростником в Индии, в штате Махараштра, по методике, которую Горчаков разработал в Москве вместе с аспирантом‑ индусом Пракаш Мотилал Гуджаратхи, показали, что можно собрать наибольший урожай, если вносить азотные удобрения не сразу. Оказалось, что они не только не нужны, но даже угнетают юное растение. Наибольший урожай удавалось получить, если удобрения вносились на 135‑ й день после посадки. Замеры электрических характеристик показали, что потребность в удобрениях наступает лишь в зрелом возрасте. Таким образом, на урожай влияет не только количество удобрений, а и те сроки, когда они «включаются в работу». Эти сроки оказывали большое влияние на урожайность цитрусовых, хлопчатника, кукурузы. Очевидно, как и у нас с вами, у растений «вкусы» с возрастом меняются, и у них есть, наверное, своя манная каша и свои кровавые бифштексы.

Да что уж говорить о чувстве вкуса, когда даже наркотики действуют на растения! Работая с излюбленным объектом своих опытов – мимозой, «стыдливой невестой», как называют ее в Бенгалии, доктор Бос обнаружил, что введение в растение наркотиков, особенно алкоголя, резко меняло привычные режимы опускания и подъема листа. Мимоза на глазах пьянела. «Вот благодарная тема для антиалкоголика», – восклицает по этому поводу Бос.

Итак: зрение, слух, обоняние, осязание, вкус. Это – у человека. У растения: обостренная реакция на свет, реакция на звуковые раздражители в более широком диапазоне, захватывающем ультразвуковую область, безусловная реакция на присутствие газов в атмосфере, превосходящая животные, реакция на прикосновение, ярко выраженная реакция на состав продуктов питания. Имеем ли мы право сказать: растения воспринимают известные нам формы проявления окружающей среды и реагируют на их количественные соотношения? Мне кажется, такая формулировка может устроить даже самых придирчивых специалистов.

…Сижу и думаю: ну, а что ж все‑ таки растения не могут воспринять из того, что можем мы? Нет, речь, разумеется, не об искусстве и литературе, а о явлениях природных.

Растения, все без исключения, реагируют на изменения температуры, – это знают все, ничего доказывать не нужно. Чем меньше растения подвергаются этим изменениям, тем болезненнее реагируют. Тропические растения простужаются легче, чем растения средней полосы. Многие растения «замечают» столь малые изменения температуры, которые мы с вами не чувствуем.

Помню подмосковный лес в конце сентября. Я сидел на пеньке и думал о листьях, падающих с неба. Лист, вся жизнь которого в воздухе, на ветру, летает лишь однажды – в момент своего перехода в вечное небытие. По библейским легендам смерть возносит душу человека в небо. А душу дерева ввергает в землю? Вознесение наоборот? Что чувствует дерево, когда листья покидают его? Лист умирает, но дерево продолжает жить. Дерево не может не чувствовать приближение зимы. А тогда наше, такое острое, щемящее, покойно‑ грустное восприятие золотой осени, – не есть ли это влияние самих деревьев на нас? Не передают ли они нам свое настроение? Только ли в нашей психике тут дело? И чувства наши – только ли результат переработки в нашем мозгу картин, звуков и запахов этого засыпающего мира? Не сложнее ли все это, чем мы думаем?

Зачем, однако, все эти туманные фантазии? Вернемся к фактам. Как и у животных, и у нас с вами, у растений под влиянием изменений внешней среды изменяются электрические потенциалы. В интересной книжке С. Г. Галактионова и В. М. Юдина «Ботаники с гальванометром» описан такой опыт Боса. Он соединил внешнюю и внутреннюю часть зеленой горошины с гальванометром, а затем нагрел ее до 60 градусов. Электрический потенциал составил 0, 5 вольта. Большой мастер научной популяризации, Бос писал: «Если 500 пар половинок горошин собрать в определенном порядке в серии, то конечное электрическое напряжение составит 500 в., что вполне достаточно для гибели на электрическом стуле не подозревающей об этом жертвы. Хорошо, что повар не знает об опасности, которая ему угрожает, когда он готовит это особенное блюдо, и, к счастью для него, горошины не соединяются в упорядоченные серии».

Сейчас еще трудно сказать, как именно, но ясно, что и изменения гравитационного поля также влияют на растения. Впрочем, с этими влияниями и на нас мы сами еще не разобрались до конца. Пока что видно, что невесомость «сбивает растение с толку» на некоторое время (как, впрочем, и человека). В опытах, проводимых на советских космических кораблях и станциях, результаты были различными, в некую строгую систему не укладывались. Надо отметить, что и сами условия опытов в замкнутом пространстве станции, где нет ни солнышка, ни свежего ветерка, мешают выявить влияние невесомости в чистом виде. Первая посадка гороха, например, на станции «Салют‑ 4» не дала дружных всходов, очевидно, ростки «запутались» в невесомости, «не разобрались», где верх, где низ, куда расти. При втором посеве им помогли лампами, подсказали: ползите на свет. Семена дали хорошие всходы, но через некоторое время растения погибли. То же случилось с луком. Командир многомесячной экспедиции на космической станции «Салют‑ 6» Владимир Ляхов пишет в дневнике: «Посеянные лук, петрушка, салат, огурцы дали отменные всходы. Свежую зелень используем в пищу. А вот смогут ли в невесомости растения давать семена? Однако растения развивались до бутонов, и на этом их рост прекращался».

Что, как и почему – во всем этом космические биологи рано или поздно разберутся. Для нас важен общий вывод: все живое, рожденное на Земле, прошедшее многомиллионолетний путь эволюции на родной планете, будь то человек или горох, поначалу испытывает в невесомости явный дискомфорт, нуждается в адаптации, сроки которой, равно как и последствия влияния невесомости, определяются пластичностью живого организма и особенностями его строения.

Безусловно, разница в восприятии окружающего мира человеком и растением огромна, но очень часто, как мне кажется, эта разница касается лишь количественных соотношений. Вот говорят, некоторые люди ощущают приближение изменения погоды, кости ломит, поясница болит. Свойство для человека скорее болезненное, чем естественное. А у растений реакция на атмосферные перипетии – вполне нормальное явление. В мире флоры работает много отличных синоптиков. Перед ненастьем закрываются цветы мать‑ и‑ мачехи, чертополоха, чистотела, словно сжимается белый шарик одуванчика. В. Пономарев, на книжку которого я уже ссылался, приводит сроки действия живых барометров. За 9–12 часов перед началом дождя усиленно выделяет нектар цветок дремы. За 15–20 – цветок жимолости. За 60 часов начинают «плакать» канны, а за 3–4 суток (каков прогноз! ) – клен. Обычный картофель за два дня реагирует на изменение атмосферного давления.

Ничего подобного мы с вами делать не умеем. И тут растения оказываются чувствительнее нас.

Сравнительно недавно выяснилось, что и сами растения могут влиять на погоду. Например, эфирные масла, выделяемые растениями, окисляясь в воздухе, образуют мельчайшие частицы, которые создают известную всем сизую дымку, часто окутывающую дали садов и лесов. Эти частицы являются центрами конденсации паров и атмосферного электричества. По мнению специалистов, именно эти лесные ароматы могут вызвать не только дождь и грозу, но даже такое грозное явление природы, как торнадо.

Читал, что в Японии живут рыбки, которые поведением своим предупреждают человека о приближающемся землетрясении. Недоступные нашим органам чувств подземные толчки ощущают некоторые животные. Оказывается, и растения тоже. Меняется цвет листьев, один из сортов индийской капусты предупреждает о землетрясении выбросом новых побегов.

В человеческом мире есть люди, которые хорошо ориентируются на местности, есть – плохо, но чувствующих магнитное поле, и, подобно стрелке компаса, без мшистых пней, солнышка и Полярной звезды определяющих страны света, я не встречал. А в мире растений есть живые компасы. Строго ориентируются по странам света некоторые водоросли. Дикий салат латук всегда как бы приплюснут, словно его вынули из папки гербария. И плоскость растения направлена строго по меридиану. Такой же живой компас – сильфиум, невзрачное растеньице южноамериканских прерий.

Ботаник В. Лебедев из Вологды прислал мне письмо: «Нам показалось интересным и важным провести опыты по изучению влияния ориентации по странам света проростков на рост растений помидоров сорта Невский‑ 7, розовой циннии и комнатного растения гемантуса белоцветкового, у которого листья располагаются в одной плоскости. Наблюдения показали, что ориентация проростков по отношению к геомагнитным полюсам сказывается на росте и накоплении биомассы у растений. У всех трех видов рассада, ориентированная на север‑ юг, имела увеличенные размеры стебля, корней и биомассу… Опыты показывают возможность влияния сил земного магнетизма на рост растений…»

Да, отличия, которые я ищу, коли они есть, все в пользу флоры в сравнении с фауной. Ну, а взаимоотношения в самом мире флоры? Может ли растение узнавать свое растительное живое окружение, различать хороших и дурных соседей, друзей и врагов, помощников и конкурентов? Оказывается, существует целая наука о взаимоотношениях растений между собой – аллелопатия. Узнаю: ведущий советский центр аллелопатов в Киеве, в Центральном республиканском ботаническом саду Академии наук Украины. Лечу в Киев.

– Да, вы правы. По моему глубокому убеждению, растения узнают друг друга, – говорит член‑ корреспондент АН УССР Андрей

⇐ Предыдущая11121314151617181920Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: