Очень много лет спустя 7 страница
– Стар слушает. – Привет, Роберт. Это Вивьен Лайт из Тринадцатого округа. – Привет, отрада сильной половины человечества. Чем обязан такой чести? – Польщена по определению, даже если сильная половина человечества думает иначе. Может, ты к ней не относишься? Он рассмеялся: – Вижу, ты не изменилась. Что тебе нужно? – Кое-какая информация. – Выкладывай. – Что скажешь о типе, который называет себя Зигги Стардастом? – Я мог бы рассказать о нем много всего, но первое, что приходит на ум, – он мертв. – Мертв? – Именно так. Убит. Точным ударом ножа. Нашли вчера в квартире, на полу, в луже крови. Вскрытие показало, что смерть наступила в субботу. Мелкая рыбешка, но кто-то решил, что ему больше нечего делать на этом свете. Мы использовали его иногда как информатора. Вивьен добавила еще одну деталь к характеристикам Зигги Стардаста, какими располагала. Этим, очевидно, и объяснялось, почему полиция так снисходительно относилась к нему, время от времени закрывая глаза на его противозаконные дела. – Убийцу взяли? Она хотела добавить, что в таком случае сама охотно поспешила бы в тюрьму, чтобы вручить ему медаль, но сдержалась. – Слишком много нитей тянется за этим проходимцем, поэтому взять след не так-то просто. И, честно говоря, никто по нему не плачет. Мы занимаемся этим делом, но при том, что сейчас творится в городе, понять, кто отправил его на тот свет, конечно, не самая первоочередная задача. – Надо полагать. Держи меня в курсе. Нужно будет, объясню почему. – Хорошо. Пока. Вивьен положила трубку и некоторое время обдумывала полученные сведения. Потом распечатала фотографию на принтере и положила на стол. Решила показать снимок Санденс, чтобы та сказала, тот ли это человек. Нет, она нисколько не стыдилась своей радости. Плохой конец Зигги Стардаста – лишь доказательство, что месть и справедливость иногда идут в ногу. Обещанное племяннице свершилось раньше срока, и единственное, о чем Вивьен сожалела, – что тут нет никакой ее заслуги.
Бретт Тайлер, один из ее коллег, вышел в этот момент из туалета рядом с «Плазой». Угрюмый крепкий человек, по характеру скорее упрямый, чем вспыльчивый, и довольно грубый – с теми, кто не заслуживал иного обращения. Вивьен видела его в работе и не могла не признать, что при желании он умел действовать чрезвычайно продуктивно. Тайлер подошел к ней. – Привет, Вивьен. Все в порядке? – Более или менее. А у тебя? Детектив смиренно развел руками: – С трепетом ожидаю Рассела Уэйда, чтобы взять показания о его похождениях по подпольным игорным домам. Не утро, а сплошной триллер. Вивьен вспомнила, как жалко выглядел Уэйд, выходя из окружного управления в сопровождении адвоката, вспомнила и замечание капитана относительно его распутной жизни, которую Белью назвал тогда самым настоящим самоуничтожением. – Это ты рассек ему губу? – Да. И должен признаться, не без удовольствия. Очень не по душе мне этот тип. Вивьен не успела ответить, потому что как раз в этот момент тип, о котором шла речь, появился в дверях в сопровождении полицейского. Вивьен заметила, что он привел себя в порядок и выглядел лучше, чем в прошлый раз, хотя губа его еще явно хранила следы заботы Бретта Тайлера. – Легок на помине, – негромко произнесла она. Уэйд направился к ним, и полицейский удалился. Уэйд остановился перед Тайлером, который не проявил никакой радости, лишь поздоровался с ним столь формальным тоном, что это прозвучало почти иронично: – Добрый день, мистер Уэйд. – А что, он и в самом деле добрый? – На самом деле нет. Во всяком случае, для нас с вами.
Уэйд посмотрел на Вивьен, ничего не ответив, лишь слегка помедлил, взглянул на снимок, лежавший на столе, и тотчас обратился к Тайлеру. – Тогда давайте побыстрее закончим с этим делом. Слова прозвучали с вызовом, и Тайлер принял его. – Вы пришли без своего адвоката? – А что, вы намерены еще раз ударить меня? Вивьен могла поклясться, что в глазах Рассела Уэйда мелькнула насмешка. Наверное, ее заметил и Тайлер, потому что помрачнел, отошел в сторону и указал на место справа от себя: – Сюда, пожалуйста. Пока они направлялись к столу Тайлера, Вивьен слегка улыбалась по поводу их словесной перепалки. Потом взяла папку с материалами, касающимися трупа, найденного в стене на Двадцать третьей улице, и, открыв ее, обнаружила отчет о вскрытии и копию снимков, которые нашли в бумажнике, валявшемся на земле. Несмотря на желание капитана заниматься всеми без исключения преступлениями, совершенными на территории его округа, она не сомневалась, что это дело передадут в отдел нераскрытых преступлений, поэтому быстро, без особого интереса просмотрела медицинское заключение. Оно в научных терминах повторяло причину смерти, которую судебный врач определил более простыми словами еще на месте обнаружения трупа. Дата смерти – примерно пятнадцать лет назад с вероятной погрешностью из-за особых условий, в которых находился труп. Отчет об экспертизе остатков одежды еще не поступил, а челюсть находилась в работе. На трупе не обнаружено никаких особых следов, помимо сросшихся переломов на правом плече и большеберцовой кости да татуировки на предплечье, еще сохранившейся, несмотря на давность. К документам прилагался снимок – «Веселый Роджер», пиратский флаг с черепом и скрещенными костями. Довольно обычный рисунок, и под ним подпись «Единственный флаг», выведенная буквами под стать изображению. Вивьен подумала о смысле надписи и об иронии жизни. Не спас этот флаг человека от плохого конца. И все же такая татуировка могла оказаться единственной тонкой ниточкой для опознания трупа, если человек случайно принадлежал к какой-нибудь группе или особому сообществу. На этом все документы заканчивались, и никаких других улик не имелось. Работа по расследованию предстояла довольно скучная. Поиск в Департаменте строительства сведений, касающихся двух снесенных зданий.
Показания их владельцев и жильцов. Заявления о пропавших людях примерно пятнадцатилетней давности. Вивьен отложила папку и взяла в руки снимки. Долго смотрела на стоявшего перед танком парня в военной форме. Участник скорее постыдной, чем славной войны. Потом стала рассматривать снимок, на котором он протягивал к объективу забавного трехлапого кота. Стала соображать, с чем могут быть связаны подобные аномалия или увечье, и решила, что, наверное, никогда не узнает этого. Вложила снимки в папку, слишком тонкую, чтобы ее можно было назвать досье, и откинулась на спинку стула. Следовало бы написать отчет, но сейчас ей не хотелось этого делать, да и никакой срочности не было. Она поднялась, вышла на лестничную площадку, где находился автомат, и, нажав кнопку, заказала своему механическому бармену кофе с молоком без сахара. Когда горячая жидкость наполнила бумажный стаканчик, рядом возник Рассел Уэйд, но непохоже было, что ему тоже хочется кофе. Вивьен повернулась к нему. – Закончили со своим мучителем? – С ним – да. А теперь мне нужно поговорить с вами. – Со мной? О чем? – О снимке, что у вас на столе. Вивьен слегка насторожилась. Сказался опыт, но прежде всего интуиция, которая редко подводила ее. – И что же? – Я знал этого человека. Вивьен отметила, что он сказал о нем в прошедшем времени. – Вы знаете, что он убит? – Да, узнал об этом. – Если можете что-то сообщить о нем, давайте свяжу вас с теми, кто ведет расследование. Уэйд ответил не сразу: – Я увидел снимок на вашем столе и подумал, что этим занимаетесь вы. – Нет. Мои коллеги из Бруклина. У меня снимок оказался случайно. Уэйд счел необходимым уточнить: – Так или иначе, тут главное не смерть Зигги. Во всяком случае, не самое главное. Есть другая важная причина. Но об этом я хотел бы поговорить в частном порядке с вами или с руководителем окружного управления полиции. – Капитан Белью сейчас очень занят. И поверьте, это не дежурная фраза.
Он молча посмотрел ей в глаза. Вивьен вспомнила его взгляд в тот день, когда его выпустили из «Плазы» и он проехал мимо нее в машине. Ей запомнилось тогда это ощущение глубокой печали и одиночества, которое даже передалось ей. У нее не было никаких оснований уважать этого человека, но и сейчас она не смогла остаться равнодушной перед глубиной его взгляда. Голос Рассела Уэйда прозвучал совершенно спокойно: – Если бы я сказал вам, что у меня есть важный след, который поможет найти того, кто взорвал здание в Нижнем Ист-Сайде, как по-вашему, капитан Белью нашел бы минуту для меня?
Глава 18
Он сидел на пластиковом стуле в зале ожидания на втором этаже полицейского управления Тринадцатого округа. Безликая комната с бесцветными стенами, в которых разворачивались разные события, тоже померкнувшие со временем. Но его время – сегодняшний день, и то, что здесь происходит, напрямую касается его. А это подчас оказывается весьма нелегкий в жизни момент. Он поднялся и взглянул в окно, выходившее на улицу. Жизнь шла своим чередом этой теплой весной, пахнущей ветром и молодой листвой. Как всегда, когда казалось, что зиме нет конца, холоду нет альтернативы, а серый цвет – единственный возможный, это обновление природы стало неожиданностью, которая могла помешать надежде превратиться в беспросветное разочарование. Он сунул руки в карманы и ощутил себя частицей этого мира – так или иначе. После того, что узнал в доме у Зигги, прочитав бумагу, которую тот передал ему перед смертью, после того как понял в замешательстве, о чем идет речь, всю субботу и воскресенье он провел в бесконечных мучительных размышлениях, которые перемежались телевизионными сводками новостей, просматриванием газет и всплывающим перед глазами образом окровавленного человека, умирающего у него на руках. Наконец он принял решение. Он не знал, правильное ли, но зато наконец-то собственное. В этой трудной и неопределенной ситуации ему стало ясно только одно – в данный момент в его жизни определенно что-то закончилось и начинается что-то другое. И он сделает все, что в его силах, чтобы это другое получилось правильным и важным. По какой-то странной прихоти судьбы в этот момент, когда он оказался один перед огромной ответственностью, узел, который он носил в себе столько лет, развязался. Как если бы судну понадобилась настоящая буря, чтобы доказать, что оно в состоянии плавать. Поначалу он с волнением и сомнением спрашивал себя, что сделал бы на его месте Роберт Уэйд. Потом понял, что обращается не по адресу. Важно оказалось другое – понять и решить, что должен сделать он сам.
И наконец он отвернулся от зеркала, в котором, сколько ни искал собственное лицо, годами видел только отражение брата. Всю ночь с воскресенья на понедельник он пролежал на кровати, глядя в потолок и размышляя. Достаточно поискать. Самое трудное понять, не кто и не как, а где. И почти всегда это место оказывается ближе, чем предполагаешь. Когда утро погасило вывески и фонари и включило солнце, он поднялся и принял душ, который полностью стер усталость после бессонной ночи. Он стоял в ванной перед зеркалом. Теперь на блестящей поверхности отражалось его тело и его лицо. Теперь он знал, кто он, и если нужно что-то доказывать, он должен доказать это прежде всего самому себе, а не кому-то другому. Но самое главное – он не испытывал больше никакого страха. Дверь за его спиной открылась, и на пороге появилась девушка, которая представилась как детектив Вивьен Лайт. Когда совсем недавно совсем недавно? его выпустили из участка и он вышел на улицу с адвокатом Торнтоном и садился в машину, он увидел ее у стеклянных дверей – она стояла, словно раздумывая, спуститься по лестнице или нет. Машина проехала мимо, и их взгляды встретились. Краткий миг, мимолетный взгляд, в котором не было ни приговора, ни осуждения, а только какое-то странное сочувствие, которое он не забыл. Тогда он не знал, что она сотрудник полиции, но когда увидел ее за столом в окружном управлении с фотографией Зигги, понял, что это, наверное, тот человек, с которым нужно поговорить. А превратится ли это «наверное» в «наверняка», он вскоре узнает. Девушка посторонилась и указала ему на коридор: – Пройдемте. Рассел последовал за ней до двери с матовым стеклом и уверенно выведенной надписью курсивом «Капитан Алан Белью». Ему вспомнились кадры из черно-белых полицейских фильмов сороковых годов. Детектив открыла дверь не постучав, и они очутились в кабинете с отнюдь не строгой мебелью. Картотека у одной стены, шкаф у другой, столик с двумя креслами и кофеварка на деревянной полке. Стены неопределенного цвета. Пара сомнительных картин и кое-какие растения в круглых чугунных держателях. Рассел не сразу рассмотрел человека за письменным столом, потому что тот сидел против света, лишь слега приглушенного жалюзи. Человек указал ему на стул перед собой. – Я – капитан Белью. Садитесь, мистер Уэйд. Рассел опустился на стул, а девушка отошла, но не села. Она рассматривала его с любопытством, которого капитан, со своей стороны, никак не проявил. Рассел решил, что этот человек хорошо знает свое дело. Не политик, а полицейский из тех, кто заработал свои нашивки и должность конкретными делами, а не связями с общественностью. Белью откинулся на спинку стула: – Детектив Лайт сказала, что вы заявляете, будто у вас есть для нас важная информация. – Не будто, а определенно есть. – Посмотрим. Начнем с начала. Расскажите о ваших отношениях с Зигги Стардастом. – Но прежде я хотел бы поговорить о моих отношениях с вами. – То есть? – Мне известно, что в таких случаях, как этот, вы располагаете широкими личными полномочиями для поощрения тех, кто предоставляет вам полезную для следствия информацию. Можете предложить деньги и целый ряд привилегий. Даже защиту, если необходимо. Лицо капитана потемнело. – Вам нужны деньги? Рассел Уэйд покачал головой и слегка улыбнулся: – Еще пару дней назад такое предложение, возможно, и порадовало бы меня и, наверное, даже убедило бы… Он опустил голову и помолчал, не договорив, словно что-то припомнил вдруг или пришла какая-то другая мысль. Потом прямо посмотрел на капитана: – Но сегодня дело обстоит иначе. Я хочу только одного. – И можно узнать, чего же именно? – Исключительного права. В обмен на то, что сообщу вам, мне нужно разрешение присутствовать при расследовании. Капитан немного подумал. А заговорив, подчеркнул своим тоном, что высказывает весьма важную мысль, которую следует понять очень точно: – Мистер Уэйд, мне кажется, вы явились сюда не с самыми лучшими рекомендациями. Рассел сделал неопределенный жест и ответил в соответствующем тоне: – Капитан Белью, моя история общеизвестна. Все знают, что в прошлом я получил премию Пулитцера, которую не заслужил и которую потом у меня справедливо отобрали. Я не отрицаю обстоятельств этого события, но знаю их несколько лучше. Мой поступок не имеет оправданий – только объяснения. Но, мне кажется, сейчас не время для них. Прошу вас поверить, что у меня есть очень важная информация, даже если, как вы говорите, я и явился сюда не с лучшими верительными грамотами. – Зачем вам это нужно? Рассел понял, что ответ на этот вопрос станет решающим. Для всего разговора и для всей остальной его жизни. Он должен ответить сидящему перед ним человеку. Но еще должен ответить, причем окончательно, и самому себе. – Я мог бы привести целый ряд причин. Но на самом деле хочу только одного – перестать быть подлецом. В комнате наступила тишина. Капитан долго смотрел ему прямо в глаза. Рассел без всякого труда выдержал этот взгляд. – Я мог бы задержать вас как подозреваемого в убийстве Зигги Стардаста. – Конечно, это в вашей власти, но не думаю, что вы станете это делать. И счел нужным уточить, чтобы его утверждение не выглядело слишком самоуверенным: – Капитан, я не какой-нибудь шакал. И если бы жаждал сенсации, то отправился бы в «Нью-Йорк Таймс», хоть и с некоторыми трудностями, которые вы представляете. Но, поверьте мне, это повергло бы весь город в панику. Невероятную, всеобщую панику. А у меня нет ни малейшего намерения играть жизнями тысяч людей. Потому что речь идет именно об этом… Он помолчал, по очереди посмотрев на капитана и Вивьен Лайт. – О жизнях тысяч людей. Рассел повторил последние слова, чтобы эти двое прониклись их смыслом так же, как он. И подкрепил свое утверждение сообщением, которое даже не знал, что труднее – изложить или услышать. – Взрыв в субботу, если дело обстоит так, как я его вижу, это лишь начало – первый в длинной череде следующих. Он поднялся и прошелся по комнате. – По целому ряду причин, одна из которых – случай, я решил поговорить с детективом Лайт и с вами. Но я вовсе не собираюсь держать при себе информацию, которая могла бы спасти жизни множества людей. Я мог бы отправиться в Федеральное бюро расследований, но, мне кажется, лучше, если расследование начнется здесь, в этой комнате. Он вернулся к столу, оперся на него обеими руками и слегка подался вперед. Теперь он искал взгляда капитана. – Мне достаточно вашего честного слова, что позволите присутствовать при расследовании. Рассел знал, что между следственными службами всегда существовало соперничество. И знал, что особого накала оно нередко достигало между полицией Нью-Йорка и ФБР. Капитан Белью представлялся Расселу опытным полицейским и славным малым. Но при этом он все же оставался еще и просто человеком. Мысль, что его округ может возглавить это расследование, а потом и заслужить похвалу, конечно, имела свое весомое значение. Капитан указал на стул: – Садитесь. Он подождал, пока Рассел сядет, только потом заговорил: – Хорошо, даю слово, что если ваше сообщение интересно, я позволю вам присутствовать при расследовании. Но если вы просто отняли у меня время, то сам лично пинком под зад спущу вас с лестницы. Он помолчал и взглянул на Рассела, как бы закрепляя условия соглашения и возможные последствия. – А теперь говорите. Капитан сделал знак Вивьен, которая до сих пор молча стояла у письменного стола, слушая разговор. Рассел понял, что с этого момента и далее именно она поведет дело. Так и произошло. – Что у вас общего с Зигги Стардастом? – Я приехал к нему по личному делу в субботу после обеда. – Что привело вас к нему? Рассел Уэйд пожал плечами. – Вы же знаете меня. Думаю, и Зигги знаете, и чем он занимался – тоже. Наверное, сейчас не важно, зачем я к нему приехал? – Дальше. – Зигги жил в полуподвале. Спустившись туда, я свернул в коридор и увидел на другом его конце какого-то человека в военной куртке, который спешил к выходу. Я еще подумал, что это, наверное, кто-нибудь из клиентов Зигги и ему не терпится поскорее уйти. – Вы могли бы узнать его? Рассел заметил, как преобразилась девушка, и это ему очень понравилось. Теперь она уже не просто присутствовала при разговоре, а задавала вопросы как человек, хорошо знающий свое дело. – Вряд ли. Я же не видел его в лицо. Сложением он не отличался. Самое обычное, как у многих. – И что вы сделали дальше? – Дверь в квартиру Зигги оказалась открыта. Я вошел, и он был еще жив. Весь в крови. Буквально залит кровью – брюки, рубашка. Даже изо рта шла кровь. Он пытался подняться и дотянуться до принтера. Капитан решил уточнить: – До принтера? Рассел утвердительно кивнул: – Да, и сумел. Я тоже удивился: зачем? Он уцепился за меня и нажал кнопку с оранжевым диодом, который загорается, когда заканчивается бумага и машина останавливается. – А потом? – Из последних сил взял отпечатанный лист и протянул мне. Потом осел на пол и скончался. Рассел помолчал. Полицейские не стали торопить его. – И тут меня охватила паника. Я сунул бумагу в карман и убежал. Знаю, что следовало вызвать полицию, но страх за последствия и опасение, что убийца вернется, взяли верх. Когда я вернулся домой и увидел в окно взрыв в Нижнем Ист-Сайде, то забыл обо всем на свете. Потом немного успокоился, пришел в себя и достал эту бумагу. Оказалось, это ксерокопия какого-то длинного письма, оно начинается с середины фразы. Написано от руки, и мне стоило некоторого труда прочесть – бумага запачкана кровью. Рассел опять прервался. Но теперь он говорил как человек, который не может, несмотря ни на что, смириться с очевидным. – Мне пришлось дважды перечитать, прежде чем до меня дошел смысл. А когда дошел, то, честно скажу, показалось, будто мир обрушился на меня. – И что же в нем такого важного? Рассел достал из внутреннего кармана пиджака сложенный вчетверо лист бумаги и протянул девушке: – Вот. Это ксерокопия с оригинала. Прочтите сами. Вивьен вяла бумагу, развернула и принялась читать. Когда дошла до конца, лицо у нее побелело, а губы сжались. Ни слова не сказав, она передала бумагу капитану, и тот тоже начал читать.
…вот почему я ушел. Так что теперь ты знаешь, кто я и откуда явился, точно так же, как знаешь, кто ты такой. Мою историю, как видишь, недолго пришлось рассказывать, потому что после определенного момента больше уже ничего особенного не происходило. И все же рассказать ее оказалось нелегко. Потому что трудно было прожить. При жизни я не смог никому ничего оставить. Я предпочел копить в себе обиду и ненависть. Теперь, когда рак довершил свою работу и я уже по другую сторону, могу оставить тебе кое-что. Каждый отец должен сделать что-то для своего сына. Мне тоже хотелось что-нибудь сделать для тебя, но у меня не было возможности. Денег у меня немного. Все, что имелось, за вычетом расходов на мои похороны, здесь, в этом конверте, в тысячедолларовых купюрах. Уверен, ты с пользой истратишь их. Всю жизнь, до и после войны, я работал на строительстве. Еще подростком, когда трудился у одного человека, заменившего мне отца, я научился использовать взрывчатку для демонтажа зданий. Армия обучила всему остальному. Все годы, пока я работал на самых разных стройках в Нью-Йорке, я закладывал в здания бомбы. Тротил и напалм, с которыми, на мою беду, пришлось слишком хорошо познакомиться. Мне хотелось бы самому взорвать их, но раз уж ты читаешь эти строки, значит, недостаток смелости да и сама жизнь рассудили иначе. К этому письму я прилагаю список адресов заминированных зданий и инструкцию как их взорвать вместо меня. Сделаешь это – значит, отомстишь за меня. А нет – выходит, останусь одной из жертв войны, которые так и не узнали справедливости. Советую выучить наизусть адреса и технические данные, а потом уничтожить это письмо. Первое здание находится в Нижнем Ист-Сайде на Десятой улице, на углу с авеню Д. Второе…
На этом письмо обрывалось. Капитан тоже побледнел, дочитав его. Он положил бумагу перед собой на письменный стол, поставил на него локти и закрыл лицо руками. Его голос прозвучал приглушенно. Он все еще пытался убедить себя, будто прочитанное – неправда. – Мистер Уэйд, это ведь могли написать и вы сами. Кто мне докажет, что это не очередная ваша липа? – Тротил и напалм. Я проверил. Никто не упоминал о них, ни на телевидении, ни в газетах. Следовательно, эта деталь еще неизвестна журналистам. Если подтвердится, что взрыв произведен с помощью именно такой взрывчатки, мне кажется, это будет достаточным доказательством. Рассел посмотрел на Вивьен. По-прежнему бледная, она, казалось, не могла прийти в себя. Все в этой комнате думали об одном и том же. Если то, что написано в письме, правда, значит, война началась. И человек, развязавший ее, один обладал мощью небольшой армии. – Есть еще одна вещь, только не знаю, будет ли она вам полезна. Рассел Уэйд снова сунул руку во внутренний карман пиджака, и на этот раз достал фотографию в пятнах крови и протянул детективу: – Вместе с письмом Зигги дал мне вот это. Девушка взяла снимок, посмотрела, и вдруг ее словно током ударило. – Минутку. Сейчас вернусь. Она бросилась вон из комнаты и исчезла в коридоре, не оставив Расселу и капитану Белью времени спросить, куда и зачем спешит. Уже через минуту она возвратилась с желтой папкой в руках. Между кабинетом капитана и ее рабочим местом лежал всего один лестничный пролет. Она закрыла дверь и подошла к письменному столу. – Пару дней назад во время демонтажа здания на Двадцать третьей улице в пространстве между стенами обнаружили труп. Вскрытие показало, что он находился там примерно лет пятнадцать. Никаких примечательных следов не нашли, кроме вот этого. Рассел не сомневался, что капитан уже в курсе дела, поэтому понял, что детектив Вивьен Лайт излагает эти сведения специально для него, а значит, не забыла о договоренности. Девушка продолжала: – На земле рядом с трупом мы нашли бумажник и в нем – два снимка. Вот они. Она передала капитану черно-белые увеличенные фотографии из желтой папки. Белью несколько секунд рассматривал их, а потом Вивьен передала ему снимок, который только что показал Рассел. – А вот этот Зигги передал Уэйду. Взглянув на него, капитан не удержался от восклицания: – Боже праведный! Он переводил взгляд с одного снимка на другой, словно не в силах остановиться, и наконец протянул их Расселу. На одном из них парень в военной форме стоял возле танка, наверное, во время Вьетнамской войны. На другом тот же парень в гражданской одежде протягивал к объективу толстого черного кота, у которого, похоже, недоставало одной лапы. Рассел понял, почему детектив Лайт принесла желтую папку и почему так удивился ее начальник. Парень с черным котом на снимке, найденном возле трупа пятнадцатилетней давности, оказался тем же самым, что и на снимке, который Зигги Стардаст передал ему перед смертью.
Глава 19
Я– Господь Бог… Едва преподобный Маккин открыл утром глаза, как эти три слова вновь зазвучали в его сознании, словно бесконечно повторяющаяся магнитофонная запись. До вчерашнего вечера у него еще сохранялась где-то в душе крохотная надежда, что все это бред какого-то обезумевшего, самоуничтожающегося больного разума. Но его собственный разум и инстинкт, которые обычно конфликтуют друг с другом, сейчас хором твердили ему, что это правда. А при свете дня все выглядело еще яснее и определеннее.
Он вспомнил конец того нелепого разговора в исповедальне, когда человек, сделав свое чудовищное заявление, заговорил другим тоном – просто, как бы по-дружески, но в то же время с угрозой: – Сейчас я встану и уйду. И вы не последуете за мной, не попытаетесь остановить. А сделаете это – последствия окажутся весьма неприятными. Для вас и для дорогих вам людей. Поверьте мне, как можете поверить во все, что я сказал вам. – Подожди. Не уходи. Объясни, почему… Он прервал его, снова заговорив твердо и решительно: – Я думал, что ясно выразился. Мне нечего объяснять. Могу только сообщить, что будет. И вы первым узнаете об этом. Человек продолжал нести свой бред, словно говорил о чем-то совершенно естественном: – В этот раз я соединил мрак со светом. В следующем взрыве соединю землю и воду. – Как это понимать? – Поймете со временем. В голосе его звучала спокойная и неумолимая угроза. Опасаясь, что он в любую минуту исчезнет, отец Маккин в отчаянии задал ему последний вопрос: – Почему ты пришел с этим разговором ко мне? Почему ко мне? – Потому что вы больше кого бы то ни было нуждаетесь во мне. Я знаю это. Он замолчал, и показалось – никогда не заговорит больше этот человек, который назвал себя властелином вечности. Но потом прозвучали его последние слова, его окончательное прощание с безысходным миром: – Ego sum Alpha et Omega. [1] Он поднялся и удалился почти бесшумно, за решеткой послышалось только шуршание зеленой куртки, и мелькнуло едва различимое в полумраке лицо. Преподобный Маккин сник в кресле, обессилев, но не испытывая никакого страха. Видимо, пережитое оказалось настолько огромным и не поддающимся объяснению, что не оставляло места для каких-либо других чувств. Он вышел из исповедальни бледный, и когда Пол, приходский священник, подошел к нему, то удивился его измученному виду. – Что с тобой, Майкл, тебе нездоровится? Он счел бессмысленным лгать. Кроме того, после случившегося у него и в самом деле не было сил служить полуденную мессу перед верующими. Месса – время радости и единения, и грешно осквернять ее мыслями, которые терзали его. – Нет. Хотя, по правде говоря, мне что-то не совсем хорошо. – Ладно. Иди домой. А службу проведу я. – Спасибо, Пол. В это время Пол как раз закончил разговор с одним прихожанином и попросил его подбросить Маккина в «Радость». Незнакомец представился как Вилли дель Кармине и указал на огромную машину, цвета которой Маккин даже не запомнил.
Читайте также: Catherine de Medicis 1 страница Воспользуйтесь поиском по сайту: ![]() ©2015 - 2025 megalektsii.ru Все авторские права принадлежат авторам лекционных материалов. Обратная связь с нами...
|