 |
Застольные разговоры Адольфа Гитлера за период с 21 марта по 31 июля 1942 года 13 страница
|
|
|
|
Если ему возразят, что такого рода шаги подорвут мораль германского народа, он может в ответ на это лишь сказать, что в крайнем случае будет нанесен удар по лживой морали тех «верхних десяти тысяч», которые не могут простить турку, что он всю жизнь прожил душа в душу с четырьмя женами, в то время как прусские принцы, не встречая ни с чьей стороны упреков или возражений, всю свою жизнь пользуются услугами сорока и более фавориток. Ложь и ханжество, присущие такому вот мировосприятию, доводят его до бешенства. Ибо прусского принца, который прогоняет одну за другой те несколько дюжин женщин, с которыми он поддерживал интимные отношения, и – после того как они ему наскучили – отшвыривает их в сторону как неодушевленные предметы, эти ханжи и лицемеры считают человеком чести, а порядочного немца, желающего жениться на женщине, которая ждет от него ребенка, невзирая на ее сословную принадлежность, осыпая градом насмешек и злобно издеваются над ним. Вина за огромное число абортов, отсутствие детей у здоровых женщин и тому подобные вещи лежит на этих лицемерах. Ничто не может лучше освятить любовь мужчины и женщины, чем здоровый ребенок. И хотя это должно быть ясно любому мало‑ мальски здравомыслящему человеку, ибо природа, подарив ребенка, тем самым совершенно очевидно благословляет влюбленных, эти жалкие, безмозглые ничтожества считают, что лучше всего скрепляет союз двух людей государственная печать, и в зависимости от наличия или отсутствия ее судят о добропорядочности того или иного человека.
По его мнению, это просто идеальный случай, когда мужчина и женщина находят друг друга и благодаря тому, что рождение ребенка освятило их любовь, не расстаются до самой смерти. Как же удалось бы иной раз на протяжении 700 и более лет сохранять за одной семьей наши крестьянские дворы, если бы брак там не заключался, лишь когда уже ожидали появления на свет ребенка? Католическая церковь на протяжении столетий учитывала это обстоятельство, закрывала глаза на так называемое испытание, и, когда приближался день рождения ребенка, священник указывал будущему отцу на его обязанность жениться. К сожалению, протестантство предало забвению этот древний обычай и подготовило почву для появления той ханжеской морали, согласно писаным или неписаным нормам которой предпринимаются попытки опорочить и заклеймить как разврат брак, заключаемый из‑ за того, что должен родиться ребенок. При этом, если уж быть до конца честным, следует сказать, что даже значительная часть прусского дворянства обязана своим появлением на свет так называемым падшим дочерям бюргеров.
|
|
|
Насколько эти ханжи не в ладах с логикой, свидетельствует тот факт, что они признали законным расторжение брака на основании «непреодолимой антипатии» супругов друг к другу. Подобно тому как было бы неправильно стремиться сохранить моногамный брак, когда между супругами уже нет и не может быть взаимопонимания, было бы так же неверно мешать заключению брака, который основывается на полном взаимопонимании. И чем старше он становится и чем меньше ему хочется приобрести репутацию человека, мерящего все на свой аршин, тем сильнее он будет подчеркивать все значение этой проблемы. И он не успокоится до тех пор, пока не внедрит приоритет нордической крови во всех тех местах, где население нуждается в приливе свежей крови.
Если наш народ заимствовал от одного из тех народов, которые во времена Великого переселения мощными людскими потоками проносились по нашей земле, поэтический, у другого – мечтательный, а у третьего – музыкальный элемент, то сохранившееся у нас в Нижней Саксонии нордическое расовое ядро стальным кольцом сжало всех остальных. Ибо в этом расовом ядре заключены и имперская идея, и способность трезво мыслить, и ледяной, холодный расчет.
|
|
|
Впрочем, его очень радует то, что в записях высказываний Старого Фрица он постоянно обнаруживает очень схожие мысли. И если Старый Фриц называл выступления против основанной на таких вот умозаключениях политики поощрения германской нации и нападки на браки, заключенные после рождения ребенка, «духовным каннибализмом», то он на все сто процентов согласен с ним.
Кстати, гауляйтер Форстер привез с собой два проекта городского герба Готенхафена. Один представляет собой изображение серебристого парусника на голубом фоне, а другой – серебристого парусника тоже на голубом поле, но здесь вид оживляет изображение серебристых гребней волн.
Шеф выбрал первый вариант, ибо герб как символ должен быть предельно прост и ясен и поэтому от всякого приукрашивания следует отказаться.
Воспользовавшись случаем, Гитлер рассказал также, что у него на запонках – изображение городского герба Данцига (их ему подарила, в сущности, совершенно не интересующаяся политикой Ева Браун) и он носит их с тех пор, как когда‑ то дал клятву вернуть Данциг в лоно рейха.
13. 05. 1942, среда, вечер
«Волчье логово»
За ужином шеф рассказал, что во время осмотра им укреплений на Атлантическом побережье[348] один из рабочих обратился к нему со словами: «Мы ведь не уйдем отсюда, мой фюрер? Было бы бесконечно жаль всей нашей работы! »
В словах этого человека содержалось бесконечно много жизненной мудрости, и они подтвердили, что человек на своей земле, которую он обильно полил своим потом, ни при каких обстоятельствах не уйдет оттуда. Ничто в мире не заставит нас бросить приобретенные нами во время похода на Запад и с помощью «Организации Тодта» укрепленные и расширенные позиции на Ла‑ Манше и снова отсиживаться в маленькой германской бухте на Северном море.
В Крыму тоже следует провести строительные работы и добиться того, чтобы и по прошествии длительного периода ничто не смогло заставить немецкий народ отдать эту землю, в которую вложено немало немецкого труда[349]. Поэтому совершенно необходимо расширить акватории крымских портов и возвести мощные форты на перешейках[350]. И здесь мы должны настолько укрепить наши позиции, чтобы наши рабочие там твердо уверовали в то, что ни одна вражеская армия не одолеет их. Он считает, что для Крыма этого будет вполне достаточно, ибо у нас на Черном море, а значит, и в Дарданеллах нет других интересов, кроме экономических. Поскольку нас, кроме того, Средиземное море вообще не интересует, то он понимает, что в конце войны будет необычайно много возможностей сделать Турцию в прямом смысле слова нашим другом.
|
|
|
За ужином шеф завел разговор о политике Англии и заявил: лишь когда у них наступит полный крах, англичане наконец осознают, что им уже не быть в Европе на первых ролях.
Из‑ за того, что они упорно следовали политическому завещанию своих великих государственных деятелей и всячески стремились сохранить «равновесие в Европе», они совершенно упустили из виду, что враг у них может быть не только в Европе, и поэтому даже не заметили, что ситуация в мире изменилась и на периферии их империи объявились новые грозные противники – Россия, Япония, США. Насколько косны и тупы нынешние английские политики, видно хотя бы уже из того, что несколько лет тому назад один из них в приватной беседе совершенно серьезно сказал ему, что в случае войны между Англией и Германией последняя в результате станет английским доминионом.
Единственным англичанином, действительно разбиравшимся в современной политической ситуации, был герцог Виндзорский[351], который хотел пойти навстречу нашим требованиям о возврате колоний и отдать нам северную часть территории Австралии, чтобы мы заселили ее и в идеале, как щитом, прикрыли Англию от Японии. Но этого человека выслали из Англии и вместо того, чтобы попытаться достигнуть соглашения с Германией, стали искать дружбы с США, страной, никогда не обладавшей высокой моралью, необходимой для того, чтобы выиграть борьбу за новый мировой порядок, и которая, окажись она на нашем месте, никогда бы не смогла успешно вынести тяжкие испытания русской зимы 1941/42 года. Евреи, правящие такой огромной империей, как США, в конце концов со времен Маккавеев почти совсем не занимались военным делом, а их мелочность и крючкотворство губительно сказываются также и на США. Рузвельт же проворачивает свои политические гешефты, действуя так подло и мерзко, что сразу видно: это не здравомыслящий человек, а явный безумец.
|
|
|
За чтением телеграмм шеф завел разговор о том, как он осуществляет оперативное руководство вермахтом, и заявил: хотя русский фронт по своей протяженности в три раза превышает фронт во Франции, там нет ни одного немецкого полка или батальона, за перемещениями которого по три раза в день не следили бы в ставке.
За ужином шеф высказал свои соображения относительно теперешней французской политики, и прежде всего указал на то, что французы в своем стремлении сидеть на всех стульях сразу в итоге садятся мимо всех стульев. Виной всему то, что душа французского народа полностью разорвана на куски, даже в лагере приверженцев Виши[352] насчитывается пять и более течений: антисемиты‑ националисты, клерикалы – друзья евреев, роялисты, революционеры и т. д. Поскольку во Франции в данный момент нет человека, наделенного неукротимой энергией, там не будет принято никаких четких и недвусмысленных политических решений, хотя совершенно очевидно, что у французской политики есть лишь два достижимых пути.
Франция может лишь:
а) отказаться от европейской территории и, обеспечив своему правительству возможность перебраться в Северную Африку, продолжить войну против нас, используя весь потенциал своей колониальной империи в Африке, или
б) присоединиться к державам «оси» и тем самым спасти большую часть своей европейской территории, а также компенсировать неизбежные территориальные уступки Германии, Италии и Испании продвижением в глубь Центральной Африки.
Если Франция выберет второй вариант, у нее появится шанс принять активное участие в войне против Англии и США и тем самым не только добыть новые земли в Африке, но и обеспечить себе благожелательное отношение со стороны держав «оси». Ибо после вступления Франции в войну будет легче легкого доставлять войска и грузы в Северную Африку; это подтолкнет Испанию также вступить в войну, а французский флот вдруг превратится в один из существенных военных факторов.
Разумеется, приняв такое решение, Франция поставит все на карту. Но если она с пониманием отнесется к нашим политическим интересам, то ей не придется уговаривать нас вернуть находящиеся в наших руках позиции на ЛаМанше и надо будет примириться с тем, что придется удовлетворить территориальные претензии Германии, Испании и Италии в отношении своих европейских границ, а также в Тунисе, и компенсировать эти потери лишь за счет новых земель в Центральной Африке.
|
|
|
Но если Франция выберет первый вариант или будет по‑ прежнему колебаться, то ей нужно осознать, что после войны придется платить по всем счетам. Ибо американцы так или иначе аннексируют Мартинику; Англия вовсе не намерена возвращать Мадагаскар[353] и носится с мыслью компенсировать потерю территорий в Восточной Азии за счет тех земель в Южной и Западной Африке, которые не входят в состав их доминионов. Испания, равно как и Италия, никогда не откажется от своих требований, и Япония тоже не собирается возвращать Индокитай, которым пока формально правит марионеточная французская администрация[354].
Народу, чье будущее зависит от столь решающего политического выбора, нужен человек с трезвым умом, который сделает надлежащие выводы из создавшейся политической ситуации.
Маршал Петен на эту роль не годится. Он, правда, пользуется необычайно высоким авторитетом у всего французского народа, но исключительно лишь в силу своего преклонного возраста. Но в условиях, когда надлежит принимать решения, от которых зависит все, буквально все, таким почтенным старцам, как маршал Петен, их огромный жизненный опыт только мешает.
Даже в отношении себя он, шеф, должен сделать вывод, что теперь он во многих случаях два‑ три раза обдумывает проблему, хотя еще десять лет тому назад готов был в таких ситуациях идти на риск и не раздумывая принимал решение.
Поэтому ему кажется совершенно бессмысленным вести полемику с маршалом Петеном при всем его уважении к этому прямодушному и честному человеку, который, будучи французским послом в Испании во время войны между Германией и Францией[355], всегда уважительно приветствовал нашего посла и в своих донесениях правительству[356] все время советовал добиваться соглашения с Германией.
Точно так же можно было бы – ради сравнения – дать какому‑ нибудь престарелому оперному певцу спеть на сцене арию и, когда он худо‑ бедно прохрипит ее, утешить себя тем, что еще тридцать лет назад у него было «золотое горло».
Жаль только, что и среди окружающих Петена людей ни у кого нет возможности принимать необходимые четкие решения. У Лаваля, например, за спиной только его парламентское прошлое. Правительство Виши поэтому представляет собой правительство, лишенное реальной власти, а такое правительство всего лишь фантом, и это всегда очень опасно. Ибо если Франция до сих пор не ввергнута в хаос и ее граждане не становятся жертвами убийц, то этим она обязана нашим оккупационным войскам, которые в настоящее время представляют собой единственно реальную власть во Франции.
14. 05. 1942, четверг, полдень
«Волчье логово»
За обедом шефу доложили о снятом участниками организованной службами СС экспедиции Шефера фильме о Тибете.
Шеф заявил в связи с этим, что стоит лишь в чем‑ либо упрекнуть тибетского монаха, как вся католическая церковь, не говоря уже о протестантской, поднимет страшный крик.
Ведь духовенство – это мировой концерн, отдельные структуры которого по отношению к внешнему миру держатся друг за друга железной хваткой, хотя между собой ругаются чуть ли не из‑ за каждого пфеннига.
Тем больше его раздражает, когда, например, как доложил ему рейхсмаршал, фон Пален и его жена вели себя по отношению к этому духовенству недостойно немцев и удалились после приема в Ватикане, пятясь задом и не переставая кланяться. Но недостойнее всех вел себя посланник в Дублине, который, будучи протестантом, не постыдился поцеловать руку католическому епископу. Какие только гнусные типы не собрались под крышей нашего министерства иностранных дел!
На основании замечаний, высказанных Гитлером перед тем, как сесть за стол. Борман составил и продиктовал следующую заметку:
14. 05. 1942
Ставка фюрера
Дело Зоммера (отказ командования военно‑ морского флота дать разрешение на брак, поскольку невеста ожидала ребенка, и определение наказания в виде увольнения с действительной военной службы и отправки с понижением в чине на фронт) побудило фюрера в различных беседах подчеркнуть следующее:
1. Национал‑ социализм является ярым противником тех неписаных законов, о которых майор медицинской службы доктор Бауэр писал Зоммеру, поскольку они основываются на абсолютно лживой морали; это представления того мира, который уже давно отошел в прошлое.
2. Согласно этим представлениям, офицер с самого начала имел право жениться только на девушке, принадлежащей к определенному сословию; жениться на честной девушке – дочери почтенного ремесленника считалось предосудительным, и в таком случае разрешение на брак не давалось. Тот, кто все‑ таки по‑ прежнему хотел жениться на такой девушке, должен был уволиться с действительной военной службы.
3. Правда, от офицера требуют, чтобы он до заключения брака не вступал со своей будущей супругой в половую связь или же чтобы это не становилось достоянием гласности. В противном случае офицер должен был сделать так называемые надлежащие выводы и уйти в отставку. Отсюда следовало:
а) если невеста офицера была особой, сведущей в такого рода вещах, то никаких так называемых глупостей с ней не случалось; в этих случаях дело всегда заканчивалось женитьбой на таких особах;
б) если же, напротив, невеста оказывалась, что называется, глупой и совершенно неопытной в такого рода делах девицей, то с ней непременно случались эти самые «глупости», другими словами: жениться надлежало не на гораздо более порядочной и честной девушке, а на опытной женщине.
4. Ранее от офицера ни в коем случае не требовали воздержания перед браком; от него требовали, чтобы он не женился на той девушке, с которой вступил в половую связь. Но вовсе не считалось, что те девушки, с которыми офицеры поддерживали связь, вообще недостойны того, чтобы на них женились; они считались лишь недостойными быть женами офицеров. Представители других сословий могли без всяких возражений с чьей‑ либо стороны жениться на них, особенно если речь шла о представителях так называемых низших слоев.
5. Основная проблема, по сути, заключается в том, станет ли связь двух людей, не состоящих друг с другом в законном браке, достоянием гласности или нет. Далее: офицеры с самого начала могли вступать в половые отношения с теми девушками, чья принадлежность к определенным слоям населения в соответствии с пресловутыми неписаными законами сражу же исключала всякую возможность женитьбы на них. (Во избежание недоразумений: в данных заметках не идет речь о девушках, которые в силу привычки постоянно находятся в любовной связи то с одним, то с другим. )
6. Поборникам насквозь лживой морали нужно постоянно задавать вопрос, известно ли им, сколько наших дворянских родов обязано своим титулом любовным связям княжеских особ с дочерьми бюргеров. Достаточно лишь перечесть историю прусского двора при Гогенцоллернах.
7. Поборникам этой лживой морали следует порекомендовать приглядеться повнимательнее к родовому древу наших знаменитостей, например наших полководцев: они сами, или кто‑ либо из их предков были зачаты вне брака.
8. Nota bene: как известно, не только многие дворянские роды обязаны своим титулом тесному общению княжеских особ с дочерьми бюргеров, но и в жилах очень многих князей течет кровь крепких парней – кучеров, лакеев, караульных и т. д., людей из «неблагородных» сословий. Но такие вещи поборники лживой морали стараются скрыть под покровом христианской любви к ближнему.
9. В остальном же не следует забывать: если в деревне пресловутая мораль, вытекающая из так называемых неписаных законов, не играет никакой роли, то лишь потому, что крестьянин не хочет жениться, если не уверен в том, что будущая жена родит ему детей. Но если выясняется, что она ждет ребенка, он тут же берет ее в жены! Эта мораль здесь превыше тех неписаных законов!
10. Кроме того, есть еще одна причина внебрачных половых связей, о которой не следует забывать: jus primae noctis[357]. Не правда ли, вполне естественно, когда молодой батрак желает, чтобы его невеста зачала от него и к свадьбе уже носила под сердцем их ребенка? Однако знатные господа, чьи жены обязаны были быть им во всем покорны, настаивали на jus primae noctis, но предпочтительно в то время, когда никаких последствий быть не могло.
11. Если вполне честная девушка ждет ребенка от офицера, а он отказывается жениться и оставляет ее, такой поступок в прежнем понимании вполне соответствует кодексу чести. Если же офицер, напротив, хочет жениться на этой девушке, то он должен выйти в отставку.
Если же девушка сделает аборт и это не получит огласки, тогда ее честь не поругана и против женитьбы нет никаких возражений!
15. 04. 1942, пятница, вечер
«Волчье логово»
После ужина шеф поведал, в чем секрет превращения «Фёлькишер беобахтер» из маленькой газеты с числом подписчиков в несколько тысяч человек в издание с миллионными тиражами.
Заслуга в проведении реконструкции и расширения в первую очередь принадлежит рейхсляйтеру Аману, который, действуя по‑ армейски сурово, сумел заставить всех сотрудников работать с максимальной отдачей и с самого начала пресек все попытки смешивать административно‑ хозяйственную деятельность с журналистикой. Как часто Аман, передавая ему сведения о значительном улучшении финансового положения «Фёлькишер беобахтер», настоятельно просил его не сообщать их главному редактору Розенбергу и остальным сотрудникам редакции, ибо тогда они начнут вымогать у него более высокие гонорары.
А какими по‑ солдатски аккуратными и исполнительными сделал всех сотрудников «Фёлькишер беобахтер» Аман с присущей ему суровостью! И хотя он все время делал вид, что рассматривает редакцию и тех, кто в ней трудится, лишь как неизбежное зло, но все же он тем самым проделал огромную воспитательную работу и воспитал такой тип журналиста, который нужен нам в национал‑ социалистском государстве. Именно здесь надо сделать так, чтобы журналистикой занимались не субъекты, при каждом высказывании собственного мнения думающие лишь о том, принесет ли это материальный успех ему, его газете, ее подлинным хозяевам, стоящим за кулисами, и т. д., но люди, которые, влияя на общественное мнение, сознают, что они являются слугами государства.
Одна из первых задач, к выполнению которой он приступил после взятия власти, – это унификация всей немецкой прессы (подобно тому как это сделал Сталин в СССР).
Он не остановился перед самыми решительными мерами. Ибо он в полной мере сознавал, что государство, которое в централизованном порядке управляет прессой с помощью множества редакторов и таким образом крепко держит ее в руках, обладает такой мощной властью, какую только себе можно представить.
Понятие «свобода печати» таит в себе смертельную опасность для любого государства. Ибо под ним понимается свобода отнюдь не для печати, а для отдельных субъектов, чтобы они могли делать все, что хотят и что соответствует их интересам. И делать даже в том случае, если это нарушает интересы государства.
Объяснить это журналистам и убедить их в том, что они лишь часть, которая служит целому, было вначале далеко не просто.
Ему поэтому постоянно напоминали о том, что пресса в конце концов сама себя опровергает и от этого один ущерб. Ибо если, например, в городе выходит 12 газет и каждая из них опишет одно и то же событие по‑ разному, то читатель в итоге придет к выводу, что все они лгут. Общественное мнение выйдет из‑ под контроля прессы, и их оценки в результате не будут совпадать.
Наглядным примером для нас является Англия. Нужно поэтому поостеречься делать выводы о мнении английского народа на основании сообщений английской прессы. Дело может дойти до того, что пресса вообще перестанет отражать общественное мнение; доказательство этому – позиция венской прессы в отношении обер‑ бургомистра Люгера[358] накануне первой мировой войны. Хотя в этой прессе было засилье евреев и она выражала либеральные взгляды, на выборах в городской совет обер‑ бургомистр Люгер и его социально‑ христианская партия всегда получали преобладающее большинство голосов и мнение народа, таким образом, ни в коей мере не совпадало с позицией прессы.
Если военно‑ воздушные силы являются самым оперативным родом войск в высшем смысле этого слова, то то же самое применительно к духовной сфере можно сказать и о прессе. Иногда нам приходилось в течение трех дней менять позицию наших газет в освещении политических событий и поворачиваться на 180°. Такое возможно лишь в том случае, если этот мощный инструмент целиком в твоих руках. Тому пример 22 июня 1941 года.
Более чем за год до этого[359] мы были вынуждены круто изменить свою позицию и из ярых противников России превратиться в сторонников заключения соглашения между Германией и Россией, которое ветераны национал‑ социализма восприняли как пощечину. К счастью, все члены партии оказались настолько единодушно дисциплинированными, что безоговорочно смирились с такой переменой курса, произведенной политическим руководством[360].
22 июня 1941 года вновь совершенно неожиданно произошел полный поворот, и случилось это молниеносно, ранним утром, без всякой предварительной подготовки. Так можно действовать, лишь когда такое орудие духовного воспитания и управления народом, как пресса, в твоих руках.
Из такого понимания сущности и задач прессы вытекает, что и сама профессия журналиста представляет собой совершенно иную деятельность, чем раньше. Прежде профессия журналиста вовсе не требовала твердого характера, поскольку журналисту крайне редко предоставлялась возможность проявить свой истинный характер. Ныне он знает, что он не какой‑ нибудь там борзописец, а действует в интересах государства. Из‑ за того, что журналист в ходе развития событий после взятия власти действительно стал выразителем государственной идеологии, профессия журналиста обрела совершенно иной характер.
Вот несколько принципов, которые в этой связи должны быть неукоснительно доведены до сознания нации.
Проблемы, над которыми ломают головы выдающиеся представители народа и которые им еще не до конца ясны, не следует выносить на суд народа путем различного толкования их в прессе; напротив, пресса должна ждать до тех пор, пока не будет принято окончательное решение. Ведь перед военной операцией войскам не раздают приказы с целью сделать их предметом дискуссии перед их исполнением и затем, если возможно, подладиться под мнение солдат об этой операции. Это означало бы полный отказ от какой‑ либо ответственности, от любых методов управления войсками и, наконец, от здравого смысла. Точно так же в том случае, когда приходится выбирать из двух моделей танка, не солдатам доверяют решать, какую из них следует запустить в производство.
И если лучшие ученые не могут в чем‑ то договориться между собой, то окончательное решение принимает высшее руководство. Ведь народ хочет, чтоб им правили твердой рукой. И если народ вдруг почувствует, что руководство не знает, что ему делать, то он вообще не захочет никому подчиняться. Тот факт, что руководство одновременно берет на себя всю ответственность за принятие решений, делает ему честь. Народ скорее простит руководству ошибку, которой он в большинстве случаев даже не заметит, чем хоть какую‑ то неуверенность в его рядах. Ибо если верхи вообще не могут принять решение, низы начинают волноваться.
Следовательно, и речи быть не может о том, чтобы верховное руководство разрешило критику снизу предпринимаемых им шагов. И такого права требует не весь народ, а лишь отдельные его представители, склочники и критиканы по натуре.
Тот факт, что масса охотно подчиняется руководству, объясняется тем, что она женственна по природе своей. Подобно тому как женщина то и дело пробует, сможет ли она вопреки мужу настоять на своем, но на самом деле в глубине души далее и не помышляет о том, чтобы верховодить в браке, народ или – если уж и далее приводить примеры из жизни армии – рота отнюдь не желает, чтобы вождь или соответственно командир по каждому поводу спрашивали мнение толпы или соответственно своих солдат. Только этим можно объяснить тот факт, что народные массы отрубили голову такому ничтожеству, как Людовик XVI, хотя его политика далеко не так сильно ударила по ним, как политика Наполеона, которого они глубоко почитали, ибо он имел все данные для вождя.
Нужно сознавать: народ ждет, что государственное руководство будет не только властвовать над ним, но еще и заботиться о нем. Ведь величайшая сила офицера в том, что он, заботясь о благополучии своих солдат, завоевывает тем самым их доверие. И если он заботится об их пропитании, о том, чтобы у них была возможность выспаться, интересуется их семейными делами, то, каким бы он ни был жестоким и властным, его люди по первому зову пойдут за ним в огонь и в воду. Именно этот пример наглядно показывает, что частный случай – это точное отображение жизни в целом.
В ответ на реплику рейхсляйтера Дитриха о том, что в фильме о Тибете он с интересом смотрел, как на тибетском высокогорье дикие лошади резво бегут вслед за вожаком, фюрер заявил: точно так же обстоят дела в любом обществе, объединяющем живые существа. Когда нет вожака, сообщество распадается, даже просто атомизируется и наступает конец всему. Поэтому обезьяны затаптывают до смерти любого чужака, считая его чуждым своему сообществу. Те же правила поведения, что у обезьян, только в гораздо большей степени, действуют и у людей. Бисмарк был абсолютно прав, когда заявил, что человеческое общество само себя погубит, если из страха перед возможными судебными ошибками откажется от смертной казни как высшей формы борьбы с чуждыми сообществу элементами.
Всю жизнь человека постоянно подстерегают ошибки; куда придут индивидуум и сообщество в целом, если они из страха перед ошибками опустят руки и не будут предпринимать каких‑ либо решительных шагов?
15. 05. 1942, пятница, полдень
«Волчье логово»
За обедом шеф завел разговор о присвоении орденов, исходя из того, что по опыту любой германский орден, врученный иностранцу, может считаться врученным впустую.
Он поэтому совершенно не торопится награждать иностранцев Железным крестом. Ибо Железный крест – этот красивейший из германских орденов, эскиз которого был нарисован Шинкелем, – награда, пользующаяся огромным авторитетом в глазах военных во всем мире, и поэтому, если его присвоение не будет оправдано выдающимися военными заслугами, он может только обесцениться.
|
|
|
