проблем методологии. современной. юридической науки

проблем методологии

современной

юридической науки

1. 1. Философско-методологические основания советской юридической науки

В

 принципе, критика состояния методологических исследо­ваний в нашей науке, если исходить из целей формирования в России гражданского общества, построения демократического пра­вового государства, рыночной экономики и т. д., имеет все резоны. Даже только по основаниям характера возникающих в правоведении, в связи с указанными целями, проблем и масштаба исследовательс­ких задач именно методология становится одной из наименее раз­работанных областей нашей науки и в первую очередь - в плане общей теории права. Причина этого, на первый взгляд, выглядит почти банальной и связывается, главным образом, с двумя обсто­ятельствами: объективно обусловленной деактуализацией в совре­менной российской юридической науке марксистских гносеологи­ческих установок и отсутствием, при этом, сложившихся философс-ко-методологических подходов, альтернативных марксизму¹. В яв­ном или неявном виде, но именно эти обстоятельства служат осно­ванием и определяют пафос критических оценок состояния мето­дологии науки права.

В целом, такое видение вполне понятно и достаточно оправдан­но. Вместе с тем, на данном этапе исследований, суть сложившейся сегодня в нашей науке методологической ситуации определяется, пожалуй, не столько деактуализацией марксистских гносеологичес­ких установок, сколько процессом обращения юристов к иным, не­марксистским философско-методологическим основаниям право­ведения. Отсутствие в сегодняшней юридической науке философско-методологических концепций альтернативных марксизму не только по мировоззренческим основаниям, но и по уровню теоретической разработанности, и масштабам реализованное™ в исследователь­ской практике вполне естественно. Очевидно, что в советский период они возникнуть не могли в принципе, а для их появления в постсо­ветской юриспруденции требуется иной период времени и иной масш-

¹ См., напр.: Поляков А. В. Указ. соч.

1. 1. Философско-методологические основания...            17

таб усилий научного сообщества. Поэтому для понимания сегод­няшней ситуации в методологии правоведения важнее фиксировать не отсутствие альтернативных марксизму философско-методоло-гических подходов к праву, а степень исследовательской активности в данной сфере юридической науки.

Что же касается влияния официального марксизма на форми­рование сегодняшней ситуации в области методологии правоведения, то оно исключительно велико независимо от оценки исторической судьбы марксистского учения. Это предопределено уже самим фак­том многолетнего существования нашей юридической науки в рам­ках официальной доктрины марксизма. Под влиянием марксизма сложился понятийный аппарат, язык юриспруденции, многие теоре­тические конструкции, исследовательские стереотипы и, может быть, самое главное - определенный стереотип методологического мышления юристов.

Суть данного стереотипа состоит в том, что на протяжении многих десятилетий, в силу официального господства в стране марк­систского учения, отечественное научное юридическое сознание от­носилось к методологии правовой науки почти исключительно нор-. мативно, а не рефлексивно. Императивное политическое «вменение» материалистической диалектики как единственно верной методо­логии научного познания ограничило исследовательские возмож­ности правоведов в данной области, в основном, интерпретацией (в жанре «творческого применения») тех или иных постулатов марк­сизма применительно юридической предметности. И хотя протесты против механического распространения категорий материалисти­ческой диалектики на область права встречались в литературе не­редко, собственно методологические, проблемные исследования, предполагающие критику философских оснований и методологичес­ких установок юридической науки, по сути, исключались. Реальные возможности здесь ограничивались, в основном, простой комбина­торикой частных методов правоведения, «по принципу» находящихся в рамках разного рода «модификаций» материалистической диа­лектики. Словом, существовавшая методология исследования права в нашей науке, по сути дела, не проблематизировалась и разраба­тывалась, а обосновывалась и реализовалась. Причем, надо приз­нать, реализовалась тотально и безусловно, хотя в массовой научно-исследовательской практике, как правило, достаточно декларативно.

18                               Глава 1. Социокультурные основания...

Сложившееся в этих условиях наше теоретическое правосоз­нание может быть охарактеризовано с двух сторон.

С одной стороны, можно утверждать, что для советских юрис­тов марксистская методология являлась своеобразным «символом веры», унифицированным набором законов и категорий, «методо­логических формул», неукоснительно применяемых в их научной де­ятельности, правда, с оговоркой: «сообразно специфике исследуе­мых объектов»².

С другой, не касаясь исторической оправданности господство­вавших философских постулатов и эвристической состоятельности общепринятых методологических средств, надо признать, что со­ветское правоведение, по сути, являлось, может быть, одной из на­иболее методологизированных научных юридических традиций как в плане осмысления философских оснований и фундаментальных принципов исследования, так и по характеру отношения к данной проблематике. Другое дело, что в содержательном плане методо-логизированность эта уже рассматривается как неудовлетворитель­ная относительно реалий сегодняшнего дня, формирующихся цен­ностей российского общества и наиболее актуальных в современных условиях исследовательских задач. Что же касается практического отсутствия в советской юридической науке рефлексивно-пробле-матизирующего способа методологической работы, приводящего к разнообразию ее философских оснований, созданию альтернатив­ных онтологии права и гносеологических установок правоведения, то для существовавшей в тот период, как представлялось, единст­венно верной и универсальной исследовательской традиции он был просто не нужен³.

² Керимов Д. А. Философские основания политико-правовых исследо­
ваний. С. 14.

При этом естественно, что вопросы оценки состоятельности господст­вующей методологии просто не ставились. И если в философии подобные проблемы обсуждались, хотя бы в плане «дальнейшего обоснования и раз­вития», то в юриспруденции они выносились за скобки любого исследования как в силу авторитета философских разработок данной области, так, видимо, и по причине отсутствия в правоведении проблем, требующих исследова­ний такого рода.

³ Автор этих строк не сторонник встречающегося сегодня отношения к
советской юриспруденции как теоретически неактуальному прошлому. Бе­
зусловно, известные причины «деформировали» отечественную правовую
мысль, предопределили ее методологическую односторонность, исследо-

1. 1. Фил ософско-методол огические основания...                      19

Данная оценка, учитывая ее важность для понимания последу­ющего изложения и позиции автора, нуждается в некоторых пояс­нениях.

Говоря о «ненужности» в советский период критического отно­шения правовой науки к собственным философским основаниям, гносеологическим установкам их проблематизации, мы имеем в виду как существовавшие социально-политические условия, так и характер научного правосознания, который являлся органичным для тотально идеологизированного интеллектуального пространства на­шего общества⁴. Критика идеологизированности, политической анга­жированности советской правовой науки нынче представлена прак­тически в любом философском, историческом или теоретическом исследовании, нам же важнее обратить внимание на другой аспект вопроса. Бытующие сегодня утверждения о том, что марксизм в Советском Союзе превратился в идеологию и догму, а теория права,

вательскую «монохромность». В то же время такая односторонность поз­волила разработать до исключительно высокого уровня юридическую догму, образовать, в этой части, развернутый категориальный аппарат, в значи­тельной мере работающий и в современной ситуации, создать ряд ориги­нальных специально-юридических теорий.

По-разному можно относиться к результатам исследований собственно философского, методологического плана. Однако и они выполнили, по мень­шей мере, ту культурную функцию, что довели до определенной логической завершенности исследования в рамках одной, господствующей парадигмы. При этом не мешает помнить, что оценка возрастания или утраты научной парадигмой эвристического потенциала не осуществляется на основании мировоззренческих предпочтений, а является одной из фундаментальных проблем методологии науки. См. напр.: ЛакатосИ. Указ. соч. С. 474-475. К тому же «не нужно думать, что вышедшие из моды теории были бесп­лодны и не нужны». Пуанкаре А. О науке. М., 1990. С. 203.

⁴ Весьма симтоматично в этом смысле высказывание МВ. Немытиной. «На протяжении более 70 лет мы жили в замкнутом правовом пространстве и искренне верили в то, что наше советское право - самое лучшее. Как результат - не знаем других правовых систем, не владеем сравнительным правоведением. Мы отказались от накопленного столениями в ходе эволюции политических и правовых институтов отечественного опыта-отечествен­ная правовая традиция в России оказалась прерванной.

В условиях господства одной идеологии мы отучились жить в науке в условиях многообразия, использовать разные подходы». Научно-методо­логический семинар: «Актуальные проблемы методологии юридической науки» // Правовая политика и правовая жизнь. 2001. № 1. С. 188.

20                               Глава 1. Социокультурные основания...

основываясь на его постулатах, фактически перестала быть наукой, имеют свои основания⁵. Однако, как бы сегодня ни оценивался мар­ксизм относительно его идеалов и ценностей или теоретической сос­тоятельности⁶, он продолжает оставаться одной из самых мощных интеллектуальных традиций. И в этом смысле (безотносительно к содержательной оценке, т. е. формально), советское правоведение «в лице марксизма» имело фундаментальное методологическое обеспечение. Таким образом, в существовавшей социокультурной ситуации марксистская теория права и советская юридическая прак­тика вполне справлялись со своими задачами и без критически ори­ентированной философско-методологической рефлексии.

Второй момент касается понимания смысла утверждения о фор­мальном, декларативном отношении советских исследователей пра­ва к методологическим постулатам марксизма. Имеется в виду, что в большинстве отдельно взятых научных трудов того времени следование марксистской методологии ограничивалось декларацией марксистско-ленинского учения как методологической основы ис­следования и воспроизведением ряда «подтверждающих» цитат из трудов классиков марксизма-ленинизма и документов партии. Про­фессиональное же содержание работ, особенно посвященных тра­диционной юридической проблематике, строилось, скорее, на усто­явшихся правовых представлениях, восходящих еще к римскому праву, классической юридической догме, сохранившейся, преиму­щественно, в цивилистике. Отсюда, содержательные результаты советского позитивного правоведения далеко не всегда однозначно соотносилось с марксистскими методологическими «провозглаше­ниями». Именно поэтому многие достижения нашей юридической мысли, в том числе и в области общей теории права, сохранили свое значение и в современных условиях⁷.

⁵ См., напр.: Раянов Ф. М. Теория государства и права. Уфа, 1998. С. 4.

⁶ Вариант такого анализа см.: Нерсесянц В. С. Философия права. М.,

1988.

⁷ По-иному оценивает существовавшее положение дел В. М. Сырых.
«В этих условиях казалось, - пишет автор, - что любой вывод советского
правоведа, подкрепленный одной или несколькими цитатами из работ ос­
новоположников, и является последним что ни на есть подлинно научным
словом о праве. Все, что лишено опоры на цитаты их классиков или решения
очередного съезда партии либо пленума ее Центрального Комитета - это от
лукавого, антинаучно и за пределами марксистско-ленинского правоведе­
ния». Сырых В. М. Указ. соч. С. 21.

1. 1. Философско-методологические основания...            21

Такое положение вещей кажется достаточным основанием для утверждения о существовании в советской юридической науке об­ластей исследования, развивавшихся на основе собственных мно­говековых традиций правоведения и относительно эмансипированных от непосредственного методологического диктата официальной марксистской философии⁸.

Относительно ряда традиционных общетеоретических вопро­сов кажется довольно сходным, правда, с несколько иным оценоч­ным отношением, наблюдение В. М. Сырых. «В советском варианте общей теории права, - замечает исследователь, - влияние марк­сизма более или менее явственно ощущалось лишь при трактовке вопросов, связанных с причинами и закономерностями возникновения права, его историческим развитием, типологией и классовой приро­дой. Остальные проблемы общей теории права (источники, система права, правоотношения, реализация права, правонарушение, юри­дическая ответственность и др. ) интерпретировались с традицион­ных позитивистских позиций, основанных на главном постулате по­зитивизма, что позитивный закон и есть действительное, единственно возможное реальное право»⁹. С методологических позиций, данная констатация привлекает внимание и тем, что служит поводом для оцен­ки марксизма и позитивизма как противостоящих гносеологических установок правовой науки, конкурирующих подходов к праву, несов­местимых в рамках одной теоретической дисциплины. «Но можно ли, - задается в связи с этим риторический вопрос, - такое эклектическое соединение марксизма с позитивизмом, конгломерат принципиально противоположных правовых учений всерьез воспринимать и выдавать за подлинную науку, за систему объективных, подлинно научных знаний о предмете общей теории права? Советские авторы не только полагали, что можно, но и неукоснительно верили в это»¹⁰.

Представляется, что в данном случае автор пожертвовал справедли­востью оценки в пользу ее эффектности. Далеко не всегда подкрепленные цитатами, идеи и выводы конкретных исследований рассматривались нашим научным сообществом как подлинно научное слово о праве. Достаточно вспомнить, например, известную дискуссию 70-х годов о хозяйственном праве.

" Напомним, что мы рассуждаем здесь методологически и, в этом смыс­ле, формально. Поэтому вопрос о правомерности определения советского марксизма как «подлинного» здесь не существен.

⁹ Сырых В. М. Указ. соч. С. 17.

¹⁰ Там же.

22                               Глава 1. Социокультурные основания...

Касательно приведенного понимания позитивистских приори­тетов советской теории права в области специально-юридической проблематики, методологической конкуренции позитивизма и марк­сизма представляются уместными некоторые уточнения. В част­ности, полезно уточнить понимание позитивизма юридической науки и возможности его сосуществования с марксистским учением о праве.

Отчетливое присутствие позитивистской традиции в нашей нау­ке, как и всей европейской правовой мысли, бесспорно¹¹. Доста­точно широкий круг вопросов, касающихся соотношения позитивизма с основными правовыми доктринами (в том числе с марксистской) рассматривает, например, французский правовед Жан-Луи Бер-жель¹². В логике наших рассуждений оправданно ограничиться только одним - различением в сфере права позитивизма как фун­даментальной гносеологической идеи правовой науки и позитивизма как установки практически ориентированного корпоративного юри­дического сознания¹³. Условно говоря, это различение между пози­тивизмом в науке права и позитивизмом в юридической профессии, который возникает значительно раньше первого и к научному поз­нанию права, строго говоря, не относится.

Обращения к такому разграничению в рамках обсуждения гно­сеологических проблем юридической науки встречаются, например,

" По оценке Н. Н. Алексеева, правоведение конца XIX - начала XX века «превратило теорию положительного права в своеобразную философию». АлексеевН. Н. Указ. соч. С. 140.

¹² См.: Бержель Ж. -Л. Общая теория права. Пер. с фр. М., 2000. С. 47 и
след.

¹³ Преследуя цель установить «различия между юридическим и науч­
ным позитивизмом, чтобы потом установить различия между социологи­
ческим и другими формами научного позитивизма», Ж. -Л. Бержель пишет:
«Позитивизм правовой (юридический) состоит в том, чтобы признавать в
качестве ценностей только нормы позитивного права и сводить любое право
к нормам, действующим в данную эпоху и в данном государстве, не обращая
внимания на то, справедливо это право или нет. Тогда право предстает некоей
автономной дисциплиной, отождествляемой с волей государства, выраже­
нием которого такое право и является». Там же. С. 48. В отличие от юриди­
ческого позитивизма, замкнутого на право как автономную дисциплину,
позитивизм научный, по мысли исследователя, воплощается в доктринах,
рассматривающих право в связи с историей, экономикой или социологией
и изучающих его с использованием методик соответствующих наук. См.:
Там же. С. 51.

1. 1. Философско-методологические основания...            23

у российских юристов начала XX века. В частности, специальная постановка данного вопроса обнаруживается у Ф. В. Тарановского, который, характеризуя становление позитивной юридической науки в духе Опоста Конта, считает принципиальным отличать ее от по­зитивной догматической юриспруденции. Обращая внимание на не­однозначное употребление в сфере юриспруденции термина «поло­жительный» (позитивный), исследователь замечает, что наряду с его новым гносеологическим и методологическим смыслом, «у юристов издавна существовало свое профессиональное понятие по­ложительности»¹⁴. Прежде всего, данным термином юристы изна­чально противопоставляли право официально установленное, дейст­вующее в пределах конкретного государства, «праву естественному, как не действующему, не установленному и не признанному госу­дарственной властью, постулируемому (выставляемому в качестве требования) разумом»¹⁵. Такое профессионально-юридическое по­нимание «положительности», указывает автор, еще с XVII века ре­ализовалось юриспруденцией, «которая занималась разработкой действующего права для целей его практического применения в су­де» и противопоставляла себя школе естественного права¹⁶. Таким образом, позитивная юриспруденция противопоставляет себя школе естественного права как прикладную, сугубо профессиональную де­ятельность юридического мышления, непосредственно обеспечи­вающую юридическую практику. Сам Ф. В. Тарановский весьма од­нозначен в отношении обсуждаемого различения. «Положительная юриспруденция, - пишет он, - не исследует правовых явлений в научном смысле; она только приспособляет наличный материал действующего права путем толкования и систематизации для прак­тического его применения. Позитивная наука о праве делает поло­жительное право предметом своего исследования, выясняет его про­исхождение и связь со всеми остальными сторонами общественной жизни. Положительная догматическая юриспруденция служит для науки о праве только материалом, но не тождественна с нею»¹⁷. Нетрудно заметить, что, производя указанное различение, Ф. В. Тара­новский главным образом преследует цель показать осознание юрис­тами своей науки в духе позитивизма как исторический этап ста- ^

¹⁴ Тарановский Ф. В. Учебник энциклопедии права. Юрьев, 1917. С. 42.

¹⁵ Там же. С. 43.

¹⁶ См.: Там же.

¹⁷ Там же.

24                               Глава 1. Социокультурные основания...

новления научного правосознания, связанный с философско-мето-дологическими разработками О. Конта, чтобы предостеречь сов­ременников от устаревшего понимания гносеологических задач пра­воведения. Однако оно поддается и иным интерпретациям. Разли­чение позитивизма как установки профессионального юридического сознания на прикладные разработки практики официально действу­ющего в стране права и как гносеологической установки юриди­ческой науки дает для методологического исследования некоторые дополнительные возможности. В частности, это позволяет более определенно рассмотреть черты правоведения, присущие любой на­уке, научному познанию, а значит, полнее выявить и его гносеоло­гические особенности, методологическое своеобразие. Кроме того, дает дополнительное основание для отдельных исследований сфор­мировавшейся в тысячелетней истории права и восходящей еще к римской юриспруденции собственной деятельности юристов как про­фессиональной юридической культуры, как сферы юридического

мышления.

Сказанное не означает, что юридический позитивизм как гно­сеологическая установка правоведения и как практическая уста­новка профессионального сознания должны рассматриваться изо­лированно.

Прежде всего, позитивистские установки в научном и собственно юридическом смыслах, как правило, тесно переплетаются в конк­ретных юридических исследованиях. Наиболее распространено, в этом плане, отношение юристов к нормам научного исследования и профессиональным соображениям как аргументам равного статуса, выражающееся, например, в обосновании содержательной идеи, на­ряду с правилами логики, положениями действующего законода­тельства и практической стороной дела¹⁸. Такое положение дел яв-

¹⁸ См., напр.: Красавчиков О. А. Гражданские организационно-правовые отношения // Антология уральской цивилистики. 1925 -1989. М.,

2001. С. 158-159.

Весьма характерно в этом плане следующее высказывание Г. П. Ново­селова. Рассматривая логические основания классификации объектов прес­тупления, автор пишет: «Подобного рода трактовка «непосредственного» объекта преступления породила конструкции, которые, хотя формально и не вступают в очевидное противоречие с исходным тезисом, явно имеют «налет» искусственности и схоластичности и, самое главное, ничего не дают для практики применения уголовно-правовых норм». Новоселов Г. П. Уче­ние об объекте преступления. Методологические аспекты. М., 2001. С. 24.

1. 1. Философско-методологические основания...            25

дяется, судя по всему, одной из особенностей научного правосозна­ния и имеет свои культурные основания¹⁹.

Кроме того, оформившиеся в философской рефлексии XIX века позитивистские установки научного познания попали в юриспруден­ции на благоприятную почву именно юридического позитивизма. Генерализация же юридического позитивизма уже в качестве фун­даментальной гносеологической установки инициировала, например, становление одного из наиболее радикальных проявлений позити­вистской идеологии в правоведении, иногда именуемого-«легизм». В трактовке В. С. Нерсесянца «теоретико-познавательный интерес легизма полностью сосредоточен на действующем (позитивном) праве. Все, что выходит за рамки эмпирически данного позитивного права, все рассуждения о сущности права, идее права, ценности права и т. д. позитивисты отвергают как нечто метафизическое, схо­ластическое и иллюзорное, не имеющее правового смысла и значе­ния»²⁰.

Справедливости ради следует заметить, что позитивистская методология в юридической науке, должна соотноситься не только с традицией Юридического позитивизма. Фактически прямой реа­лизацией идеи О. Конта, рассматривавшего юридическую науку в рамках социологии, явился так называемый «юридический со­циологизм». Характеризуя его становление, Н. Н. Алексеев писал: «Юридический социологизм, как научный метод, превращается в философию путем поднятия вывода, утверждающего простую опыт­ную связь между правом и обществом, на степень истины, утвер­ждающей, что в связи этой обнаруживается какая-то высшая логи­ческая необходимость. Философствующие социологи склонны ут­верждать, что связь между правом и обществом есть связь эйде­тическая, что право нельзя мыслить без общества, что сущность права определяется его социальной природой»²¹. Характеристика, кстати, вполне соотносимая с методологическими представлениями советского правоведения.

Обратимся, однако, к позитивизму юридической науки в его наи­более распространенном понимании. Здесь, как упоминалось, прин­ципиальной характеристикой позитивистской позиции в плане гно­сеологической установки является не столько формальное отож-

¹⁹ Подробно об этом в гл. 2.

²⁽¹ Нерсесянц В. С. Юриспруденция. СП.

²¹ Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 27.

26                               Глава 1. Социокультурные основания...

дествление права и закона, сколько абсолютное исследовательское безразличие ко всему, что выходит за рамки позитивного права (от философских идей до социальной действительности)²². Исследо­вания такого рода достаточно широко представлены в юридической литературе советского периода. Тем не менее, весьма затрудни­тельно считать советское правоведение ориентированным на идеи юридического позитивизма, в ущерб марксистскому учению, даже при исследовании «догматической проблематики». Обращение к фи­лософским идеям, социальной действительности, ее закономернос­тям как факторам влияния на позитивное юридическое регулирова­ние общественных отношений и его ограничениям - принципиальная методологическая позиция советской юриспруденции. Это касается и инструментального отношения к праву и правовому регулирова­нию²³, и подходов к исследованию правоотношений²⁴, применения права²⁵, проблем юридической ответственности²⁶ и т. д. Позити­вистские исследовательские установки, безусловно, присутствовали в исследовательской практике советской юриспруденции. Однако действовали они, безусловно, в рамках господствующего правового учения и лишь постольку, поскольку не противоречили его основным постулатам. Надо сказать, что к такому положению дел, кроме со­циально-политических обстоятельств, приводят и иные факторы.

Замечено, что методологические идеи и разработки актуали­зируются в предметном содержании науки как бы двумя путями и могут проходить два этапа. Первый - когда та или иная методоло­гическая идея, получив рефлексивное осмысление в проблемном поле той или иной науки, непосредственно реализуется в конкретном исследовании или исследовательской программе. Являясь, с точки зрения методологии науки, наиболее оптимальным и эффективным,

²² Подр. см., напр.: Алексеев Н. Н. Указ. соч. С. 140 и след.

²³ См., напр.: Сорокин В. Д. Метод правового регулирования. М., 1976.
С. 56 - 57; Яковлев В. Ф. Гражданско-правовой метод регулирования об­
щественных отношений. Свердловск, 1972. С. 22.

²⁴ См., напр.: Ткаченко Ю. Г. Методологические вопросы теории право­
отношений. М., 1980.

²⁵ См., напр.: Лазарев В. В. Пробелы в праве и пути их устранения. М.,
1974.

²⁶ См., напр.: Шабуров А. С. Социальная ответственность личности в
условиях перестройки. Свердловск, 1990; Щербак АИ. Социальный меха­
низм юридической ответственности должностных лиц. Киев, 1986.

1. 1. Философско-методологические основания...            27

данный механизм, тем не менее, в научной практике развернуто представлен, преимущественно, при проведении фундаментальных проблемных исследований, связанных с принципиальными научными идеями. Создаваемые в результате такой работы теоретические системы иногда называют «теории-образцы». Получив в данном процессе развернутую теоретическую реализацию, методологичес­кая конструкция начинает функционировать уже в единстве с пред­метным содержанием конкретной науки²⁷ и воспроизводиться в дальнейших исследованиях не только в процессе методологической рефлексии, но и через простое следование такой частной теории как образцу, подкрепленному авторитетом конкретного ученого или научной школы. Именно «теории-образцы» и представляют собой «второй путь» (и этап), через который методологические идеи вос­производятся в исследовательской практике, оказывают наиболее действенное влияние на ход и направление научных исследований, становятся регулятивными факторами развития конкретной науки²⁸. В этом случае допустимо говорить о влиянии методологических идей на исследовательскую практику конкретной науки и без пос­тоянной актуализации плана методологической рефлексии. Что и происходило, на наш взгляд, в отношении марксистских гносеоло­гических установок в советском правоведении.

Иллюстрация такого представления обнаруживается, например, в исследовании Г. П. Новоселова. В частности, автор прямо указы­вает, что понимание объекта преступления как общественного от­ношения сложилось в советской науке уголовного права в силу ее ориентации «на марксистско-ленинское мировоззрение»²⁹. Анали­зируя процесс становления господствующей доктрины, автор за­мечает, «что советская уголовно-правовая наука сначала сделала вывод о том, что именно общественные отношения суть объект

²⁷ В этом смысле следует согласиться с В. С. Нерсесянцем, что «любая
теория (в том числе и определенная юридическая теория) является систем­
ным и структурным выражением соответствующего юридического метода
познания права и государства, результатом его познавательной и констру­
ирующей (системообразующей) функций». Нерсесянц В. С. Юриспруден­
ция. С. 65.

²⁸ См., напр.: Кузнецова Н. И. Научная рефлексия как объект историко-
научного анализа // Рефлексия в науках и обучении. Новосибирск, 1984.
С. 64-65; Методология в сфере теории и практики. С. 70 - 72.

²⁹ Новоселов Г. П. Указ. соч. С. 17.

28                               Глава 1. Социокультурные основания...

преступления, и лишь затем стала размышлять о том, что же выс­тупает им в каждом конкретном случае»³⁰. Отвлекаясь от содер­жательной стороны исследования, можно утверждать, что, по сути дела, исследователь фиксирует, относительно обсуждаемой проб­лемы, как раз подчинение позитивистской исследовательской нормы марксистской гносеологической установке. Иначе говоря, в оценке автора, уголовно-правовая наука в данном случае реализовала не методологическую норму юридического позитивизма, предполага­ющую описание объектов преступления в действующем законода­тельстве, их обобщения и классификации и, как результат, форму­лирование общего понятия, а сформировала последнее на основании господствующей гносеологической установки. Сформировавшиеся же в данной установке теоретические положения относительно объекта преступления и выступают образцом для конкретных ис­следователей этой проблематики в дальнейшем, независимо от их целевого обращения к своим философским основаниям и анализа методологических норм осуществляемого исследования. В пользу такого видения говорит и вывод Г. П. Новоселова о том, что советс­кая уголовно-правовая наука, двигаясь в данной проблеме не от частного к общему, а от общего к частному, фактически «запрог­раммировала» себя «на необходимость понимания общественных отношений как объекта каждого преступления»³¹.

О конкурентных марксизму позитивистских методологических установках в теоретических исследованиях нашим правоведением специально-юридической проблематики сложно говорить и еще по одному основанию. Как известно, философско-методологическим антиподом юридического позитивизма является естественно-пра­вовая доктрина. Именно их противостояние решающим образом влияло на развитие правовой мысли несколько столетий. Марксизм же в равной степени «упраздняет» оба этих подхода и формирует в рамках утверждаемой философской картины мира и гносеологичес­кой установки совершенно иное отношение к праву, базирующееся на методологической оппозиции отношений базиса и надстройки, идее экономического детерминизма³² и понимании права как клас-

³⁰ Там же. С. 23.

³¹ Там же.

³² Известное выражение данной идеи доведено Марксом буквально до
завершенности методологической формулы. «Что же такое общество, какова
бы ни была его форма? Продукт взаимодействия людей. Свободны ли люди

1. 1. Философско-методологические основания...            29

сового, а значит, политического по своей природе института. Такой подход, как известно, оказался достаточным основанием для раз­вития в советской юриспруденции идей этатизма, адекватных ут­верждавшемуся тоталитаризму³³. В связи с этим видеть причины пренебрежения советской теории права, например, к правам чело­века или правовому государству в юридическом позитивизме, значит, как минимум, предъявлять претензии не совсем по тому адресу.

Итак, все вышеизложенное позволяет считать оправданными следующие, значимые в методологическом плане, утверждения.

Советское правоведение, целевым образом реализующее в сво­ей предметности марксистскую диалектику, являлось вполне ме-тодологизированной исследовательской традицией как с формальной точки зрения, так и с учетом стоящих перед ним задач. Подавляю­щее большинство принципиальных теоретических представлений советской юриспруденции сформировались в соответствии с фун­даментальными положениями марксистского учения и развивались в его рамках.

Учитывая возможность влияния методологических идей на ход и содержание научных исследований через теории-образцы можно утверждать, что официальные марксистские философско-методо­логические установки осуществляли «методологическое управле­ние» исследовательской практикой советской юридической науки независимо от степени их осознания и целевого применения каждым конкретным исследователем³⁴. Тем более что в рассматриваемый

в выборе той или иной общественной формы? Отнюдь нет. Возьмите опре­деленную ступень развития производительных сил людей, и вы получите определенную форму обмена [соттегсе] и потребления. Возьмите опреде­ленную ступень развития производства, обмена и потребления, и вы полу­чите общественный строй, определенную организацию семьи, сословий или классов, - словом, определенное гражданское общество. Возьмите оп­ределенное гражданское общество, и вы получите определенный полити­ческий строй, который является лишь официальным выражением гражданс­кого общества». Маркс К. Письмо к П. Анненкову // Маркс К. и Энгельс Ф. Соч. Т. 27. С. 402.

³³ Подробно см., напр.: Нерсесянц В. С. Юриспруденция. С. 131 и след.

³⁴ Здесь необходимо сделать два замечания, прямо не относящихся к
логике данного вопроса, но имеющих принципиальное значение для иссле­
дования в целом.

Первое-возможность влияния методологических конструкций на юри­дические исследования через теории-образцы не освобождает науку от ве

30                               Глава 1. Социокультурные основания...

период теории-образцы, особенно в общественных науках, как из­вестно, не возникали случайным образом, но тщательно «селекци­онировались» п

⇐ Предыдущая12345678910Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: