Быть учителем - это счастье. 16 глава

От Иички давно нет писем.

Ну, пока до свидания. Ждем ответа.

6 апреля 1961 год.

Но… я немного заглянул вперёд. Мне еще предстояло устроиться вместе с женой на работу. Четвертого августа я должен приступить к ней. Приказ Облздрава о трудоустройстве в Сергаче был у меня на руках. Пришлось съездить еще раз по поводу трудоустройства Шуры и нашего жилья. В райисполкоме нас принял заместитель председателя Андрей Васильевич Прохорычев. Принял нас добросердечно, при нас поговорил с уже знакомым нам заведующим РОНО Ждановым, утрясли вопрос с «часами». Трудоустроили в восьмилетнюю школу, что стояла чуть ниже Дома Культуры на противоположной стороне.

Затем пошли в больницу. Она чем-то напоминала гагинскую: павильонного типа; старые, доставшиеся от земства, деревянные здания, кроме поликлиники. Главного врача Павла Ивановича Казакова встретили на территории больницы. Представились. Он радушно, по-отцовски, обнял нас, говоря: «Завидую Вам, молодёжь! У вас все ещё впереди».

В качестве временного пристанища предложил нам помещение зубопротезной лаборатории, возле которой мы встретились. Старый, убогий домик, бывший когда-то проходной к дому уездного предводителя дворянства Михаилу Петровичу Лебле.

P. S.Ему принадлежал большой красивый дом выше больничного земельного участка, переданный после Октябрьской революции в распоряжение уездного отдела здравоохранения. В разные годы к дому с обеих сторон были сделаны пристрои. На моей памяти в нем находился родильный дом. В 1985 году в связи с открытием родильного отделения в построенном 120 –коечном больничном корпусе здесь размещались разные структурные отделения больницы. Здание снесено в 2015 году.

Деваться некуда - согласились. Мне предложил работать на 1 ставку участкового терапевта и 0,5 ставки врача - ординатора в стационаре. 3 августа в Ветошкине погрузили в машину наш скарб, состоящий из кровати и Сережиной кроватки, пару табуреток, минимальное количество посуды, заранее прикупленной Шурой, несколько узлов белья. У нас не было даже ни одного стакана, их просто негде было купить.

Канцелярский стол раздобыл отец во временное пользование в МТС через его знакомого Ивана Григорьевича Сидельникова. 14 лет прошло после войны, а ассортимент товаров в магазинах был крайне скудным. Без блата и знакомых практически нельзя было приобрести никакой вещи.

Проходившая мимо нас то ли сестра, то ли санитарка приободрила нас: «Ничего, поработаете год - другой,- оперитесь».

Приехали…, а въезжать некуда. П.И. Казаков, видимо, забыл дать указание о переселении зубопротезной лаборатории. При нас выносили и увозили все оборудование, после чего санитарочка вымыла полы. Тем временем мы «пасли» Сережу, который вертелся возле машины и колодца, стоявшего рядом. Колодец тоже, наверное, был от прошлого века. Наконец, мы внесли свое имущество в «квартиру», состоявшей из небольшой передней комнаты с двумя передними и одним боковым окнами и небольшой кухоньки. Определили место стола, кровати и Сережиной кроватки. Шура завесила окна простенькими занавесками, отчего комната приобрела жилой вид. Это было первое жильё, в котором мы стали жить семьей.

Первыми в этих «апартаментах» принимали сестру Шуры Лиду с мужем Николаем, которые, проезжая в отпуск из Сибири в Белоруссию, сделали в Сергаче кратковременную (на 2-3 дня) остановку. Лида после окончания фельдшерско-акушерской школы в городе Горьком была распределена в Сибирь, где работала фельдшером в одной из больниц системы МВД, а Николай Ивендиков - в леспромхозе инженером по лесоразработке. Вскоре они,отработав положенный срок, переехали в Белоруссию окончательно, сначала в Бобруйск, затем - в Оршу.

Поздней осенью 1959 года мы переехали в двухквартирный дом по Больничному переулку, дом №7 (теперь №19), в котором еще до нашего вселения проживала семья рентгенотехника Чикварова Алексея. В передней - голландка, на кухне - русская печка, удобства - во дворе. На зиму приходилось заготавливать 5-6 кубометров дров. Ездили за ними в лес, пилили, кололи. Однажды иду с работы - вижу: Шура орудует топором. «Получается?» - спрашиваю. «Да тебя разве дождешься». «Заканчивай, завтра расколю». В этот раз или другой (точно не помню) отрубил кончик второго пальца левой кисти вместе с напальчником перчатки. Ничего страшного: выдернули остаток ногтя, завернули оставшийся лоскуточек кожи на рану (удар был косой) и зашили. Ноготь потом почему вырос и загнулся клювом ястреба.

Но страшное было в другом. Молва («Баландин руку отрубил») быстро долетела до Шуры, она быстро ни жива - ни мертва прибежала в больницу (я еще находился в перевязочной) и увидев, что мои руки на месте, тяжело опустилась на стул. Пришлось приводить её в себя. Окончательно успокоилась, когда рассказал ей, что моё тело уменьшилось в весе всего на несколько грамм и отрубать ещё есть что.

В 1964 году Чикваровы уехали к себе на родину в город Богородск. Дом капитально отремонтировали под одну квартиру, в которую мы вселились в 1966 году в предзимье.

Условия жизни в Сергаче были вполне приемлемыми. Передняя комната окнами в соседний сад, светлая и темная спальни, прихожая, кухня, ванная, совмещенная с туалетом, внутренний водопровод, канализация, центральное отопление от котелка, вмонтированного в подтопок, стоящий на кухне; терраса, подпол, сарай, в котором вырыли погреб.

По обе стороны дома - небольшие участки земли для отдохновения от основной работы. На них выращивали все необходимые овощи: лук, морковь, капусту, свеклу. Во дворе дома - цветы. Переулок был непроезжий, тихий, в белой кипени цветущих по веснам вишни, сливы, яблонь соседнего сада, наполняющийся вечерами соловьиными трелями. Скворечницу на березе возле дома облюбовали скворцы, в любовном трепете зазывающие скворчих призывными пересвистами. Сегодня не увидишь этой милой птички - по какой-то причине перевелись. Скворечницы висят пустые, никакая птица не вселяется в них.

Со временем в огороде рассадили малину, смородину, крыжовник, викторию, по нескольку стволов сливы, вишни, яблонь.

Под картофель городской Совет выделял желающим участки земли. Каждый год они были в разных частях города, иногда даже в сёлах за несколько километров от Сергача (в Сосновке, Гусеве и других).

Но вернёмся опять назад в 1959 году. Шура легко влилась в коллектив школы. Несколько лет (до 1962 года) работала в восьмилетней школе учителем русского языка и литературы, затем переведена в этой же должности в среднюю школу №1. Её коллегами по восьмилетней школе были Гусева Римма Михайловна, Гусев Николай Михайлович, Петр Павлович Лавринов, Зоя Семеновна Лавринова, Володина Галина Ивановна, Володин Владимир Федорович, Шуртаков Вениамин Иванович, Лидия Арсентьевна Рейно, Мария Ивановна Ширманова, Антонина Михайловна Романова. Директором школы была Зоя Ивановна Базякина. В целом коллектив был дружный и мне по статусу мужа Шуры неоднократно приходилось отмечать в нем советские праздники (7 ноября, 1 мая, 8 марта), дни рождения, юбилеи.

Постепенно обзавелись и другими знакомыми. Первой была землячка Шуры (из села Адашево) тоже Шура (Кирсанова). Жила она недалеко от нашей квартиры. Как-то встретила Марию Семеновну Паракину, бывавшую у племянницы Фаины в селе Ветошкино, квартировавшей вместе с Шурой. Муж Марии Семеновны работал директором Дома Культуры, затем заместителем начальника милиции. Знакомство переросло в дружбу, длившуюся несколько десятилетий, вплоть до ухода из жизни Анатолия Сергеевича и Марии Семеновны.

Сдружились с Шачковыми Николаем Ивановичем и его женой, работавшей в школе с Шурой, Анастасией Федоровной, живших недалеко от нас на улице Советской. Не помню самого знакомства, но оно произошло в первые месяцы нашей жизни в Сергаче. Он работал помощником секретаря РК партии в течении 15 лет, затем секретарем райисполкома. Были частыми гостями друг у друга. Тогда еще не было телевизоров и основной отдушиной были человеческие отношения,дружеские встречи.

Жаль, что телевизоры вытеснили их непосредственность. Николай Иванович был намного старше меня, но разница не чувствовалась. Он был прост в общении, да и происходил из простой семьи, поэтому не чванился положением работника партии, хотя в то время, пусть и не весть какая была его должность, но кое-что значила во мнении простых людей. Меня это совершенно не интересовало; он и Анастасия Федоровна привлекали нас как хорошие, простые люди. Однажды Николай Иванович сагитировал меня поехать во время разлива реки Пьяна на рыбалку. Просто побывать на природе. Снастей, как помнится, у него никаких не было, и он скорее всего надеялся на встречу со знакомыми рыбаками и угощение рыбой.

Может быть, память моя что-то путает из-за давности лет, но, кажется, встретили мы лесника В. Кликушина, знакомого Николая Ивановича, и провели с ним весь день на «пьянском» воздухе; по приезде в Сергач он зазвал нас к себе домой (помню большой пятистенный дом на улице напротив небольшого пруда, в котором он разводил рыбу), где и отметили «рыбалку». Запомнилось отмечание и ещё какого-то «праздника» на лужайке под Владимирским Собором, где я запечатлел фотоаппаратом Шуру, Николая Ивановича, Анастасию Федоровну и кого-то из их ребят.

В памяти осталось выражение Николая Ивановича: «Мы, чай, не шурло - мурло, а мурло - шурло». Общий смысл понятен, а шурло - мурло не очень.

53 года отдал Николай Иванович трудовой жизни. Работал он и в районной инспекции по закупкам сельхозпродукции, и секретарем Сергачского райисполкома (9 лет).а в 1974 году переводится в РАЙПО на должность заместителя председателя по кадрам.

Уходя в 1979 года на отдых, он еще 11 лет работал на разных должностях и везде оставил хорошую память о себе.

Уже много лет спустя, в сопровождении Анастасии Федоровны я встречался с ним на рынке. Он ещё шутил: «Мы не шурло - мурло, а мурло - шурло». Мы улыбались. Он не видел наших улыбок- ослеп.26 августа 2006 года на 88 году жизни перестало биться его сердце. В августе 2009 года Анастасия Федоровна пригласила меня помянуть Николая Ивановича. Выросли дети. Встретив на улице, я никого бы их не узнал.

Только сын Володя с женой Ириной живут в Сергаче, дочь Валентина - в Молдавии, Марина - в Белгороде.

В разное время дружили с Лебедевыми Михаилом Алексеевичем (работал несколько лет прокурором) и его женой Галиной Ивановной; работавшим в 70-х годах Первым секретарем РК КПСС Алексеем Михайловичем Батановым, его женой Ниной Ивановной - коллегой Шуры по школе №1; Осьминушкиным Эдуардом Викторовичем, Мигуновым Николаем Михайловичем (тоже работниками райкома партии) и их женами Анной Серафимовной и Алей; Василием Андреевичем Орловским (работником Райкома парии. позднее прокурором) и его женой Маргаритой Павловной - педагогом школы станции Сергач, военкомом Климиным Иваном Николаевичем, председателем колхоза им. Нариманова (село Пица) Айсиным Русланом Хамзиновичем и его женой Алей - медсестрой медпункта, затем врачебной амбулатории; Крохиным Александром Сергеевичем (председатель колхоза села Новая Березовка, позже глава сельской Старо-Березовской администрации) и его женой Любой; Запьянцевым Николаем Васильевичем (председатель Толбинского сельского Совета), его женой Риммой Ивановной - фельдшером, затем заведующей медпунктом в селе Толба.

Были и более простые люди, с которыми сложились не на один год дружественные отношения: Назаровы Алексей и Валентина, Фейзрахмановы Равиль и его жена Галя (из села Шубино); Шамиль и Катрия (на русский манер мы звали её Екатериной) Сабировы из села Красный Яр Краснооктябрьского района. То есть дружили мы и с русскими, и мордвами, и татарами.

По школе №1 у Шуры появились новые знакомые. Среди них Буторина Алевтина Александровна, Лысихина Надежда Алексеевна, Шульпенкова Вера Алексеевна, Ерохин Василий Иванович, Кулемин Константин Сергеевич, Пряхина Анна Алексеевна, Шибанова Клавдия Ивановна, Кушникова Татьяна Владимировна, Нина Федоровна Малясова, Мария Алексеевна Суханова, Устимов Серафим Михайлович, Абросимова Зоя Николаевна, Зоя Яковлевна Давыдова и многие другие.

Большинство медицинских работников по возрасту были близки друг к другу, поэтому, естественно, почти все мы находились в товарищеских и дружеских отношениях.

Это - супруги Корышевы Юрий Иванович (хирург) и Ольга Анатольевна (санитарный врач); Кокаревы Геннадий Васильевич (окулист) и Тамара Максимовна (эпидемиолог); Алфеева Эмилия Васильевна (инфекционист); Сергей Анатольевич Селезнёв (акушер-гинеколог), Юрий Николаевич Носов (дерматвенеролог); Терехова Людмила Петровна (врач - хирург, затем рентгенолог), Моторина Евгения Семеновна (акушер-гинеколог); супруги Кондратьевы Николай Иванович и Маргарита Серафимовна (педиатры); Грязевы Михаил Дмитриевич (хирург, затем патологоанатом, судмедэксперт) и Ангелина Ивановна (невропатолог); Петров Евгений Леонтьевич - главный санитарный врач и другие.

Конечно, основным содержанием нашей жизни была работа (мы гордились своей профессией), но и на развлечения находили время. Были они неприхотливыми, незатейливыми, иногда немного хулиганистыми. Собирались компаниями по случаю дней рождения, советских праздников, Нового года и других у Корышевых, Кондратьевых, Кокаревых, Буториных, у нас. Мы были молоды, жизнь открывалась перед нами счастливой, парадной стороной. Играли в лото, в «подкидного», реже в шахматы, пели песни (запевалой, как правило, была моя жена), шутили, смеялись, вели разговоры. Однажды, гуляя по Ленинской улице, шли мимо «Пожарной», увидели санки, захотелось покататься. Потихоньку вывезли их на улицу (у пожарников, видимо был хороший сон), садились в них (Ю.И. Корышев, Н.И. Кондратьев с женами, я со своей) и … вдоль по Ленинской до середины плотины. В гору запрягались мужчины, а женщины из-за озорства плюхались в санки, что нам не совсем нравилось. Ездок 5-6 и мы изматывались.

Или…. За бывшей восьмилетней школой, построенной пленными австрийцами по приданиям после Первой Мировой войны, внизу был небольшой прудик, замерзавший зимой. Городские власти на одном из бережков соорудили небольшую избушку - раздевалку. Катались мы все кое-как, имея опыт в далеком детстве, прикручивая «снегурки» тонкими веревками к валенкам. На этот раз у нас были коньки на ботинках. Но и это не мешало нам зачастую шлёпаться. Старались приходить попозже, когда любителей конькобежного спорта было меньше. Не хотелось иметь свидетелей нашего неумения кататься. Собственно это нас не особенно смущало. Любили покататься на лыжах. В то время за улицей Свердлова до леса были колхозные поля. Катались на горках у «Серебренного ключа». Есть любительские фотографии. Одна из них запечатлела мой полёт с небольшого трамплина, завершившийся падением. Приземление было благополучным. А вот…. Маргарита Серафимовна Кондратьева целится из «мелкашки» в «белочку» (конфету). Молодец! Попала с первого раза. Ну, а летом - поездки на Пьяну, иногда с ночлегом; в лес за грибами, орехами; по оврагам за клубникой, земляникой. Не забыть одну поездку по приглашению Николая Васильевича Запьянцева за село Толба, в сторону Рогановки, за земляникой. Около леса - оставшееся на «отдых» поле, на котором обнаружили небывалый урожай земляники - крупной, спелой, душистой. Её не надо было искать, она сама просилась в руки. Мы собирали её почти не сходя с одном места. Никогда позже не видел такого урожая.

Его можно было сравнить с урожаем грибов подосиновиков в какой-то год. Мы въехали в лес около села Лугового и… увидели десятки-сотни красноголовиков.

Одним словом, отдых нас не обходил.

О своей работе в больнице я рассказал в книге, которая должна выйти в мае-июне текущего (на момент написания этих строк) 2008 года. Рабочее название её «Очерки развития здравоохранения Сергачского уезда и района за 1805-2005 годы».

Скажу только, что с 1959 по 1965 год (март) я работал участковым терапевтом, с 1965 года по 1996 год - главным врачом Сергачской центральной районой больницы, с 1996 года и по апрель 2009 г. - заведующим физиотерапевтическим отделением. Окончательно уволился с 21 сентября 2009 года. А в этом «труде» остановлюсь лишь на отдельных моментах.

Работал на 0,5 ставки ординатором в терапевтическом отделении под руководством Ивана Афанасьевича Тибалова, на 0,5 ставки на поликлиническом приеме и на 0,5 ставки на участке, обслуживая вызова. Собственно,почти весь город был моим участком. Мы работали под лозунгом «Клятвы Гиппократа»: добросовестно, с полной отдачей сил, по душевному стремлению помочь страждущим в преодолении или смягчении их недугов.

Душевность, человечность, сердобольность были присуще всему коллективу больницы: врачебному, медсестрам, фельдшерам, акушеркам, санитарочкам и другому обслуживающему персоналу. Авторитет каждого сливался в авторитет больницы в целом. В юго-восточных районах области Сергачская больница была на хорошем счету. Здесь были хирурги, акушер-гинекологи, терапевты, окулист, отоларинголог, невропатолог, фтизиатр, инфекционист, рентгенолог, лабораторная, физиотерапевтическая службы.

В те годы я не помню жалоб больных на невнимательность, черствость, казенное отношение к больным. Речи не могло быть о мздоимстве, взяточничестве. Газеты нередко помещали признательность, благодарность в адрес тех или иных врачей, средних медицинских работников. Конечно, эти заметки были приятны нам, и мы, в свою очередь, старались оправдать их.

Я работал в первом кабинете «сааровсвой» поликлиники (построена в год 20-летия Советской власти в 1937 году).

Первой моей медсестрой была дородная, благодушная женщина Мария Федоровна Маслова предпенсионного возраста. Запомнилась она мне спокойной, уравновешенной, степенной. Ее сменила Татьяна Павловна Блинова; напротив, была живой, энергичной, с «чертиками» в карих глазах. Что-то не заладилась у неё в семейной жизни,и она уехала на Дальний Восток в Совгавань к родственникам. Там пришлось ей однажды сопровождать роженицу на самолете. Последняя, к сожалению, умерла. И так получилось, что на чужом «несчастье» построила своё, выйдя потом замуж за мужа покойной. Переехали в Подмосковье, где и живут до сих пор. Более чем через тридцать пять лет довелось увидеться с ней (в 2002). Приезжала на похороны двоюродного брата Николая Михайловича Дикарева. Мне сообщила об этом бывшая сослуживица по больнице.

На несколько минут я оставил тяжело больную жену. Приглядывался внимательно на сидящих женщин возле покойного. Искал прежнюю Татьяну Павловну. Ни в которой не нашел. Возможно её не было у гроба. Уже на улице ко мне подошла женщина: «Вы будете Виктор Николаевич Баландин?». «Я». Приглядевшись к её лицу, я отыскал в нём какие-то прежние черточки. Неуместно было выражать радость встречи. О том, о сём, с пятого на десятое переговорили о былом. Между тем, похоронная процессия тронулась, я прошел несколько метров и, простившись, вынужден был пойти домой. Больше мы не виделись.

На некоторое время её сменила фельдшер Зинаида Устимова. Серьезная, ответственная, грамотная работница. Вскоре при поликлинике был организован круглосуточный фельдшерский пост по оказанию медицинской помощи на дому, вроде «скорой» на ногах, и она была переведена туда. Последней моей медсестрой в поликлинике была Надежда Митрофановна Иткина. Она отличалась неуживчивым характером, излишней прямотой. Очевидно, зная мою толерантность к людям, терпимость к их недостаткам, администрация решила перевести её ко мне. К делу она относилась добросовестно, проявляла душевное расположение к больным. Я сработался с ней, нашли общий язык.

Сочувственное отношение к пациентам делало ей честь. За эти положительные качества можно было простить ей некоторые недостатки и проступки, в основе которых было просто отсутствие у нее должностного культурного воспитания. Да и откуда ему быть: захудалая деревня, война, голод, нищета, несколько классов обучения, двухгодичная школа красно-крестных курсов медсестер при Сергачской больнице.

Более 40 лет прошло после окончания моей работы в качестве терапевта, но до сих пор помнятся имена некоторых пациентов: Нины Алексеевны Весновской (Ручиной), Валентины Михайловны Касаткиной, Августы Горбуновой, Василия Филипповича Жулина, Нины Алексеевны Киселевой, Валентины Потаповой, Павлы Алексеевны Анисимовой (сестры моей учительницы по Ветошкинской школе) и других, многие из которых уже в ином мире. Многие, очень многие знакомые перешли эту грань.

Невольно возникают мысли о бренности и скоротечности человеческой жизни, иногда - о её бесполезности или бессмысленности, но… не будем о мрачном.

Видимо, администрация больницы увидела во мне общественную жилку. Уже в следующем 1961 году меня избрали в местный комитет профсоюза больницы (производственный сектор, он считался самым серьезным и тяжелым), затем председателем месткома; закончил профсоюзную карьеру председателем РК союза медицинских работников в 1963 году. В этом же году принят в члены КПСС, в последующие 1964-1965 годы возглавлял первичную партийную организацию больницы. В 1962 году был избран депутатом городского Совета. В последующем избирался много раз, в том числе депутатом районного Совета трудящихся и членом райисполкома.

Главный врач больницы Н.И. Салмина, очевидно, стала видеть во мне претендента на её должность, хотя с моей стороны не было никаких стремлений занять ее место. Да, я чувствовал в себе организаторские способности, силы, умение входить в контакт с сотрудниками больницы, с руководителями разных рангов, но не «рвался» к административной работе.

После неоднократных мелких придирок, посоветовавшись в семейном кругу, мы решили уехать в город Шатуру, где работала по окончанию Горьковского фармацевтического училища сестра жены - Нина. Находилось место мне, Шуре, в садике - Сергею. Но мне дали понять, что меня не переведут из кандидатов в члены КПСС, если я не изменю решение о переезде. Пришлось отменить переезд. «Такие были времена» -по Познеру. Конечно, не из-за карьеристских соображений: быть членом партии для меня было достойнее. Продолжал работать.

Захотелось увидеть свет. Невелики были зарплаты, но и цены были копеечными. С каждым годом жизнь прибавляла в своем качестве. Как ни хают советские прилавки, но голодными не были. Сегодня продуктовые магазины на каждом шагу, продуктов –завались,а выбрать для души нечего. Как то захотелось шпротов –купил. В банке- ни одной целой шпротинки, одна мятуха с неприятным запахом. Икра чёрная,красная, рыба сёмга и другие красные сорта стали деликатесом и не по карману рядовому жителю.

Итак…. «захотелось увидеть свет»

Первые экскурсионные поездки с коллективом больницы (ни со всеми, конечно) состоялись в августе 1962 года и мае 1963 года в село Болдино. Побывали в музее, парке, походили по мостикам через пруды, постояли у вековых ветел, съездили в Лучинник.

История была рядом. Впервые я с братом побывал в селе Болдино в 1949 году, в 150-летие со дня рождения А.С. Пушкина. А эти были первыми экскурсиями нашего коллектива по местным историческим местам. Конечно, все были довольны. На сохранившейся фотографии 1963 года у дома мамы моей жены в селе Апраксине расположились на лужайке под вётлами шофер Михаил Булкин, врач - стоматолог Римма Ивановна Мишина, медсестра Таисия Петровна Хорева, лаборантка Антонина Александровна Кайнова, зубной врач Маргарита Васильевна Платонова (к сожалению, трое последние ушли из жизни)

Несколько слов о поездке в Шатуру на майские праздники (1963 год). Из окна многоэтажки я фотографировал праздничную демонстрацию. Хотя и думали мы переехать в Шатуру, но в целом город не впечатлил.

Мы были коренными сельчанами, глаза искали лесные массивы (правда, в Шатуре их было предостаточно), далекие окоемы, бескрайние поля, песчаные берега речушек, ввинчивавшихся в небеса трепещущих жаворонков, молнии стрижей с надсадным свистом.

В скором времени Нина с Геннадием из Шатуры перебрались в поселок Салтыковка, одной стороной выходящей к железнодорожным путям на Москву и обратно, второй - к Балашихе, мимо которой проходила автомобильная трасса так же на Москву и обратно. Нина работала в местной аптеке. Жили в небольшой квартире, состоящей из передней комнаты и небольшой кухоньки. Поселок состоял из обычных одноэтажных деревянных домиков. Каких-либо достопримечательностей не было, кроме небольшого пруда посредине поселка, окаймленного с трёх сторон лиственным лесом, куда сходились на купание в жаркие дни местные жители.

В Салтыковку наезжали несколько раз.

В 1967 году маршрут до Салтыковки совершили на машине. Ехали Шура, Галя Стулова, (её троюродная сестра из села Неверова Лукояновского района, работавшая в нашей больнице фельдшером «скорой помощи» и жившая у нас), Наташа, я и шофер Анвяр Айзатуллин.

Дорога была живописной, окаймленная с обеих сторон лесными насаждениями, с взгорьями и спадами, местами сбрызнутая мелким дождичком. Большого потока машин тогда еще не было, на дороге царило относительное спокойствие. Сделали две-три остановки для отдыха и приёма пищи. Салтыковка была трамплином для освоения Москвы.

Отсюда всей семьей или я один на электричке (3-4 остановки) навещали Москву. Я поставил себе задачу посетить все музеи и памятные места.

Конечно, в первую очередь посетили Красную площадь, Мавзолей В.И. Ленина; погладили царь - пушку, полюбовались куполами храма Василия Блаженного; прошли вдоль стены с замурованными в неё урнами с прахом выдающихся деятелей Партии и Государства; Исторический музей, Александровский сад, могилу Неизвестного солдата, Ново-Девичье кладбище, ВДНХ (мир тесен - здесь встретили работницу нашей больницы), Останкинскую башню, дворец Шереметьева, Третьяковскую галерею; побывали на Воробьевых горах, откуда любовались панорамой Кремля и Москвы; музей - квартиру В.В. Маяковского и многие другие объекты культурного назначения. Москва поражала своей необъятностью.

Та, прежняя, Москва 60-х годов, было значительно проще, доброжелательней, с относительно спокойным образом жизни. Мы не чувствовали себя отчужденными от города, воспринимали Столицу своей родной матерью. На какой либо вопрос москвичам мы получали, как правило, участливый, исчерпывающий ответ. Никакого отношения свысока к провинциалам не чувствовалось. Не помню каких-либо длинных очередей в Елисеевском магазине на Красной площади. Культурное обслуживание. Буфет на одном из этажей, где можно быстро и недорого перекусить. Отсутствие пререканий между покупателями и продавцами. Частые объявления по радио о встрече заблудившихся у фонтана в центре магазина на первом этаже.

Много раз наши посещения Москвы начинались Ленинградским, Казанским, Курским, Белорусским, Киевским вокзалами, когда ездили дикарями (в основном) на отдых на Азовское, Черное моря, в Белоруссию, Литву, Киев. В начале 60-х годов Нина перебрались из Салтыковки в Москву на улицу Профсоюзную. Здесь, конечно, у нее были все необходимые удобства. Передняя комната с выходом на балкон с прекрасными видами окрестностей Москвы; кухня с электроплитой, ванная, правда, совмещенная с туалетом. Много раз Нина принимала нас в этой квартире.

Нынешняя Москва, которую я вижу через экран телевизора, мне кажется чужой, неприветливой, негостеприимной, одержимой лишь добычей денег через различные махинации, «пирамиды», обманы, убийства, коррупцию и т.д. Это - концентрация различных «новаций» по преумножению денег (деньги, деньги, деньги - превыше всего!) в самых высоких эшелонах власти. Ничего святого в душах людей. Элита - развращенная каста людей. Не стало инженеров человеческих душ. На экране телевизора мельтешат одни и те же лица артистов- певцов.Их песни, за исключением немногих, не тревожат струны души, какие бы пируэты они не вытворяли на сцене, как бы они не кривлялись,не верещали,не визжали.Как далеко им до искусства Людмилы Зыкиной.Анны Герман,Эдиты Пьехи, Валентины Толкуновой и других артистов советской эпохи.

В 1961 году по линии «Общества распространения научных и политических знаний» за активную санитарно-просветительскую работу в области медицины Райком партии наградил меня бесплатной путевкой в город Киев. Очень коротко остановлюсь на некоторых моментах пребывания на Украине. Даже не было намека, что мы приехали в другую страну. О визах тем более не было и речи. Может быть потому, что большую часть времени мы проводили в пределах города, украинскую «мову» услышали только на катере, на котором ездили в устье Днепра. Среди пассажиров было много крестьян, они говорили на родном языке.

По вечерам прогуливались по Крещатику (пожалуй, самой красивой улице города) и не чувствовалось даже малейшего намека на неблагосклонность к нашей группе, фланировавшей вместе со всеми. Никто не обращал на нас никакого внимания. Мы сливались со всеми. Переходили по мосту через Днепр на другую, Дарницкую сторону, где находился обширный песчаный пляж с большими и частыми курпажинами ивняка, в которых отдыхающие спасались от жары.

Посетили могилу Т.Г. Шевченко в г. Канев на крутом правом берегу Днепра в километрах 50-60 от Киева. Каждый экскурсант купил по памятной маленькой книжечке «Заповит» с стихотворением «Завещание» на 43-х языках мира. Как реликвия, как память о посещении тех мест она хранится у меня до сих пор.

В этих же местах погиб герой Гражданской войны, любимый детский писатель (помню, как мы зачитывались его книгой «Тимур и его команда») Аркадий Гайдар. Раненого его немцы добили штыками.

Не удалось посетить школу (была на ремонте), в которой учился Олег Кошевой. В Киеве

ходили на Владимирскую горку, к памятнику Владимира Мономаха. Посетили Софийский собор, любовались его прекрасными фресками; сфотографировались у памятника Богдана Хмельницкого. В это время работала Японская выставка, поразившая нас культурным содержанием и культурой обслуживания молодыми симпатичными японками. Поклонились Искре, казненного Мазепой; по иронии судьбы их могилы оказались соседними. Конечно же, не прошли мимо пантеона воинских начальников, погибших при освобождении Киева. Были у символических Золотых ворот.

⇐ Предыдущая10111213141516171819Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: