 |
Быть учителем - это счастье. 10 глава
|
|
|
|
И все-таки я за «воскрешение» Кораблева.
5 октября. Сегодня день открытия 19 съезда партии – дата историческая…
Отсутствуют несколько листков.По какой-то причине я их уничтожил.
Неполный лист за 10 октября.
«… из зеленой листвы; по ним будто прошелся невидимый художник и своей кистью перекрасил их в красно- багровые цвета. В такую пору лес прекрасен в своем наряде; кажется, что он сменил лишь верхнее покрывало. Но уже скоро ветра и дожди этим пышным ковром покроют застуженную землю.
Печален будет такой вид леса с костлявыми голыми деревьями. Он вселяет грустное расположение духа. Но я люблю по вечерам ходить в такое время года по парку. Да, год тому назад я проводил вечера с Диной Котиной, а теперь остался один. Где-то в глубине души она живет во мне.
Сегодня (10 октября) прочитал 1-ый том сочинений Писемского; в него входит небольшой роман «Боярщина». Читал «Экономические проблемы социализма» Сталина (Книга давалась бесплатно в нагрузку к какому-либо товару в магазине).
11 октября. Читал 2 том Писемского; в него входят повести «Тюфяк» и «Комик».
12 октября. Сегодня воскресение. Окончил читать 2-ой том сочинений Писемского. Особенно замечательным мне показался «Комик», его герой комик Виктор Павлович – действительный знаток искусства. И все-таки он выбрасывается на улицу.
13 октября. Читал 3-ий том Писемского: «Леший», «Питерщик», «Батманов», «Фанфарон» и «Виновата ли она?» Двое суток – том прочитан, и все-таки времени не хватает. Вечерами сижу до часа, двух. В полночь ходил в парк; он встретил меня неприветливо: деревья роптали, шумели. Темень. Выстрел прозвучал глухо, без эха. Я вернулся и снова сел за книгу. А в общем – не скучаю.
|
|
|
14 октября. Закончил чтение 3-его тома. Жизнь моя бедна внутренними переживаниями, бедна веселым настроением и богата одиночеством, иногда грустью, но я с ней справлюсь. Писем уже давно не получал, впрочем и жду только от Валентина Янина. С одноклассниками не переписываюсь ни с кем; где они – ничего не знаю, кроме немногих. Алексей Атопшев, с которым я более всего был дружен, учится в медицинском институте в городе Горьком. Во что бы то ни стало надо установить с ним переписку. Думаю послать письмо на его родину (с. Покров), тем самым узнать его адрес.
Павел Гудков, наш «заслуженный» артист, учится в Казани в военном училище; с ним тоже надо будет установить переписку. Постараюсь узнать его адрес. Сегодня закончил свою работу 19 съезд Партии.
15 октября. Сегодня принесли 6-ой том сочинений Писемского; очень сожалею, что в библиотеке Сельхозтехникума не нашлось 4 и 5 томов.
16 октября. Сегодня приснилась Дина Котина; приходила зачем-то к нам. Сидела со мной, впрочем была очень неразговорчивой. Я старался с ней поговорить,… но все напрасно. На этом, кажется, все и кончилось.
Прочитал 6-ой том Писемского.
17 октября. Пролетела половина октября. Погода самая прескверная. Ужасно действует на нервы, выйти некуда. Книга в таком случае – прекрасное средство препровождения времени.
Сегодня прочитал рассказы Серафимовича. Завтра должны доставить Писемского. Занимался переводом с немецкого на русский, упражнялся.
18 октября. Читал 7-ой том Писемского. В него входит 1 и 2 части романа «Тысячи душ». Это – лучший роман из всего прочитанного мною у Писемского (по крайней мере, мне так кажется).
19 октября. Воскресенье. Окончил 7-ой том.
20 октября. Что я должен отметить за сегодняшний день? Читаю… единственное главное занятие. Читал 8 том, т.е. 3 и 4 части романа «Тысячи душ». Замечательное творение! Даже более, чем замечательное. Валентин Янин сказал бы «наизамечательное»…, да что-то он не пишет.
|
|
|
21 октября. Закончил «Тысячи душ».
Герой романа- Калинович. Он выходец из простой семьи, рано лишился родителей, вынужден был терпеть много лишений и страданий. Не было для него радостного, развеселого детства. Жил среди взяточников и бюрократов, единственным стремлением которых было награбить побольше денег, получить высокий чин, связей, орденов. Но затхлая жизнь с этими мелкими людишками породила в душе его жгучую ненависть к ним и существующим порядкам.
При великой бедности окончил Калинович университет и назначен смотрителем училища одного провинциального городка. Калиновичу с возвышенными и благородными стремлениями, жаждой деятельности и славы оказывается холодный прием у всех более – менее состоявшихся чиновников.
В единственном доме Годневых он находит благодушие и любовь. В него влюбляется Настенька Годнева, Калинович – в нее. Но Калинович слишком честолюбив: он – писатель, но писатель бедный, не имеющий ни связей, ни денег. Первый литературный успех окрыляет его и он мечтает всецело отдаться литературе. Благодаря стечению некоторых обстоятельств, содействию князя Калиновичу становится доступ в дом генеральши, где раньше его встречали, как лакея.
Князь, который приходится дядей Полине, дочери генеральши, приблизил Калиновича к ее дому с расчетом, чтобы бы выдать Полину за него замуж.
Но в Калиновиче жила любовь к Настеньке, в нем жили высокие идеи, он стремился к славе, к богатству на писательском поприще, а Полина, хотя и была богата, но – моральный урод.
Наконец, он влюбляется в дочь князя…, но двери тут же для него оказались запертыми. Обманывая Настеньку в том, что он вернется к ней через три месяца, он едет в Петербург навсегда, мечтая прославиться писателем. Но… его встречают равнодушно, дают за повесть только 360 рублей, не давая надежды, что он может печатать свои труды. Он в отчаянном положении, без денег, в грязной комнате. Посылает свой труд другу, который работал в одном из журналов, но- неудача: друг умер. Литературная карьера кончилась. Пишет Настеньке письмо, в котором просит прощения за его поступок, что он оставил ее; пишет, что он не мог иначе сделать и разбитый нравственно лежит теперь в постели.
|
|
|
Настенька, покинув больного отца, приезжает к нему. На первых порах Калинович очень обрадовался, но ненадолго. Деньги, привезенные Настенькой, кончились; надежды на службу разбились. Случайно встречает он князя, который сообщает, что Полина в Петербурге. Теперь он просит ее руки и получает ее. Он бросает Настеньку. Этот поступок его жесток, эгоистичен, но страдания его были ужасны. Он женится для того, чтобы получить богатство и получил его. Деньги (15 тысяч), посланные Настеньке, она возвращает ему. Теперь Калинович богат, двери службы открыты перед ним. Через ужасные муки и страдания он приходит, наконец, к власти. А что стоило ему бросить Настеньку? Он перешагнул через любовь к самой близкой девушке, к самой любимой, чтобы получить власть. Но честолюбие его велико. Он стремится служить на благо общества, принести ему пользу. Полину же он не может терпеть, она знает об этом и страдает. Калинович посылается вице – губернатором в ту самую губернию и город, где он работал смотрителем училища. Борясь против взяточников – чиновников, против казнокрадов, он вызывает к себе ненависть среди всех чиновников. Но действия его справедливы и неумолимы. Калинович снимает чиновников, отдает под суд, сажает под арест.
Он доконал взяточника - губернатора. Все перед ним трепещут. Наконец, он сажает под арест князя. Это окончательно бесит всех. Но правда торжествует: Калинович становится губернатором.
Однажды в город приезжает труппа артистов, среди которых находится Настенька (она уже знаменитая актриса). Между ними происходит встреча. Настенька еще более оценила его за правильную деятельность. Калинович и Настенька еще горячее любят друг друга. Против него составился заговор. Полина уезжает украдкой в Петербург хлопотать за князя. Калинович ничего против ее не может сделать: она пустила вход все свое состояние и связи, которыми она пользовалась. Ложь и неправда торжествуют.
Калинович отдается под суд. Негодяи - чиновники торжествуют. Полина достигла освобождения князя. Он «отплатил» ей тем, что ограбил ее, и она умирает. Калинович женится на Настеньке и поселяется в Москве. Для новой службы у него уже нет сил: он нравственно и физически разбит. Так ещё сильны были ложь и неправда. Таков жизненный путь главного героя романа «Тысячи душ» Калиновича.
|
|
|
#
Был в Гагине: встал на комсомольский учет.
22 октября. Настроение апатичное, ко всему равнодушное; даже читать не хотелось, да и Валентина не принесла книги. Вечером зашел с ней к Нине Мельниковой. Она мне дала роман «Жатва» Галины Николаевой. Поскольку мне давно хотелось прочитать этот роман, засел за него.
23 октября. Читал «Жатву». Понравилась.
(Оторвана нижняя часть листа дневника).
28 октября. Прочитал 4 том Писемского. В него входят: роман в 2-х частях «Богатый жених», «Нина», «Плотничья артель», «Старая барыня».
Читал «Девяносто третий год» В. Гюго, роман исторический.
29 октября. Без 15 минут- час вечера, вернее ночи. Только что вернулся из парка. 29 октября, а на улице, в природе - повадки зимы.
Мороз (не морозец) больно хватает за уши, румянит лицо.
Ночь.… Висит луна, поливая холодным светом Землю. Звезды задумчивые; смотрят на землю, лениво перемигиваясь и оглядывая ее с высоты равнодушным, мертвым взглядом.
«Большая медведица» опустила свой «хвост». Тихо. Хорошо пройтись по тихим улицам села. От мороза хрустит под ногами снег, вспыхивая и потухая холодными искрами. На крышах домов одеялом лежит снег; черные трубы кажутся лишними.
Зашел в парк… Подозрительная тишина… Кажется, сейчас он мигом встрепенется, зашумит, ветер завоет в вершинах, закачает их; заскрипят стволы деревьев и сухие сучья падут на землю. Но… нет!
Сосновый бор почил глубоким сном, деревья стоят, как вкопанные. Кажется, что он погружен в тяжелую думу, сосредоточен на какой-то мысли. И ничто не выведет его из этого оцепенения. Торжественная тишина.
30 октября. Читал 11 том сочинений Писемского. В него входят две части романа «Люди сороковых годов». Всего роман в 5 частях.
31 октября. Прочитал 11-ый том сочинений Писемского. На сегодняшний день прочитал восемь томов (1-ый, 2-ой, 3-ий, 4-ый, 6-ой, 7-ой, 8-ой, 11-ый).
Погода совсем изменилась. Опять идет дождь, снег растаял, дыхание Севера прекратилось.
P.S. Сегодня, когда я переписываю эти строки «Дневника» 1952 года, тоже 31 октября, но 2007 года, 55 лет спустя. Погода существенно разнится. Стоит сухая осень с туманами по утрам. После полудня иногда выглядывает солнышко, одаривая землю скупым теплом. Пока были всего лишь несколько легких заморозков, от которых пожухли листья деревьев и цветы. 29 октября меня потянуло в лес. Съездил в ближайший, Тарталейский (я живу в городе Сергаче). Еще неделю назад лес был полон грибными дарами - опятами. Сейчас их уже нет. Деревья почти сбросили свой осенний наряд, шуршащий теперь под ногами. Не видно и не слышно птиц. Лишь один дятел резво пробежался по дереву снизу вверх и исчез. Ушло лето, почти прошла осень. И жизнь моя за эти годы (мне почти 73) словно проскакала на Есенинском «розовом коне» «весенней гулкой ранью».
|
|
|
Но об этом - дальше. Сейчас она ещё вся впереди, мне всего почти 18 лет.
1 ноября. Предпоследний месяц года. Удивительно быстро летит время, и так быстро и незаметно пролетит наша жизнь. И такой ценной поэтому становится каждая минута жизни, а мне хочется сделать много. Мне противно думать об удовлетворении только каких-то своих личных, мелких потребностей. Я так воспитан, чтобы служить общему делу. А сколько еще много всякой грязи в нашей жизни!
P.S. Её стало несравненно больше после «контрреволюции» 1991-1993 годов. Сколько взяточников, бюрократов, заботящихся только о своих прихотях! Отвращение, отвращение и отвращение!
2 ноября. Читал 12 том Писемского, третью часть романа «Люди сороковых годов».
7 ноября. Сегодня 35 годовщина Великой Октябрьской Социалистической Революции.
Приходил Владимир Лисин. Мы с ним не виделись более двух месяцев, а живем не так уж далеко друг от друга. Поговорили кое о чем, потолковали, обменялись мнениями по некоторым вопросам. Завтра я обещал навестить его.
8 ноября. Второй день Октябрьской. Самая прескверная погода на самый великий Праздник нашей страны. Грязь, слякоть, нудный дождик оскверняет праздничное настроение.
Нанес визит В. Лисину. Читал «В.Р. Вильямс» В.П. Смирнова.
9 ноября. Дочитал «Вильямса». 11 ноября исполняется 13 лет со дня его смерти (1863-1939).
10 ноября. Прочитал «О положении в биологической науке» академика Лысенко (доклад на сессии Академии с/х наук им. В.И. Ленина 31 июля 1948 года). Начал читать роман «Возмутители» Виктора Чехова.
11-12 ноября. Читал «Возмутители». Закончил. Роман исторический, о событиях 18 века в Карелии (примерно 1768-1771 годов). О крестьянских бунтах, о славном руководители и организаторе их Климе Соболеве, который нес правду в народ и до конца стоял за него.
13 ноября. Читал «Три повести» Геннадия Фиша («Падение Кимас - озера», «Мы вернемся, Суоми!», «День рождения»), прочитал «Падение Кимас - озера».
14-15 ноября. Геннадий прислал письмо. Читал «Мы вернемся, Суоми!». Здесь рассказывается о революции в Финляндии (1918 год), о ее поражении, о борьбе финских коммунистов и патриотов финского народа во главе с коммунистом Кекконен за свободную Финляндию, о помощи, оказанной финнами -патриотами Советской Карелии, когда в нее вторглись «освободители» - предатели своей Родины - белофинны. Это было в 1922 году.
Несколько листов отсутствует.
Очень жаль, что я их по какой-то причине уничтожил.
30 ноября. Давненько я не брался за перо. Много воды утекло за это время. Да, с Шурой я потом встретился на следующий вечер. Сам не пойму что творится со мной: она мне нравится. Сегодня провожал её за Гагино; пошла домой в село Апраксино на каникулы. Буду скучать. Эх, Шура, Шура! Почему вы не поймете меня, ведь не такой уж я черствый и холодный, как вы думаете. Да, тяжелый мой характер - это я знаю.
Но почему я такой - ни у кого до этого нет дела. «Трудно тебя любить», - так сказала ты.
14 января 1953 год. Половина месяца 1953 года. Совсем почти некогда писать. С горем пополам прочитал «О происхождении семьи, частной собственности и государства» Ф. Энгельса да несколько брошюр.
Понемногу повторяю физику. С Шурой встречаться стал довольно реже. Она меня любит. Я - ее. Мне кажется, я нашел ту девушку, о которой мечтал, которую искал и не мог найти.
Теперь я не один и дневник уже не нужен. Все мои думы, мысли ей- Шуре, любимой, а не клочку бумаги.
А теперь пора рассказать о моем знакомстве с Шурой.
Однажды, вместо заболевшей ведущей наш политкружок комсомольской молодежи села Чухниной Татьяны Константиновны была прислана другая учительница из школы- Кузовенкова Александра Матвеевна.
Буду приводить в сокращении выдержки из другого дневника, скорее, повести о нашей любви (1953 год).
«Вошла девушка. Была она среднего роста, в черном пальто, немного долговатом. Белый шарфик окаймлял ее шейку. Короткое «здравствуйте» и «здравствуйте» с нашей стороны. Прошла к столу, сняла шарф, достала расческу, причесала волосы.
Есть у меня привычка (надо сказать, не совсем скромная) «ощупывать» взглядом незнакомого человека с ног до головы. Вот и сейчас я украдкой изучал ее, хотя и старался, чтобы она не заметила моего к ней внимания.
Гордо вскинутая головка, контрастное сочетание белизны лица с смоляной чернью волос, прямой лоб, черные тонкие стрелки бровей, поджатые губки, маленький носик; немного усталый, чем-то недовольный взгляд (наверное, не очень- то хотелось идти к нам на занятия) - всё это я отметил в какие-то секунды.
Провела занятия, ушла».
На другой день она пришла за книгой «Поджигатели». Здесь-то я узнал ее имя, отчество, фамилию.
«Однажды собирались на репетицию, назначенную на 7 часов вечера. Ровно в семь я пришел в школу. В учительской было несколько учителей, в том числе и она. Не было руководителя хором и многих других участников художественной самодеятельности. Я решил ждать. Ждать пришлось долго; никто из должных быть не подходил. «Вам сообщали, что сегодня будет репетиция?» - спросил я ее. Последовало: «Нет».
Сел за стол, барабаня пальцами по крышке, что означало недовольство. Делать было нечего. Она выписывала оценки из классных журналов. Попросила меня считать количество тех или иных оценок. Потом произнесла: «Сейчас я закончу… и…».
А что потом - не пояснила. Что хотела сказать? Может быть, ко мне какие дела? Не знаю. Если что-нибудь спросить, то можно спросить и сейчас.
Может быть, «… и пойдем домой». Не знаю. Я остался. Считал двойки, тройки и т.д.
Потом учителя разошлись, и мы остались вдвоем. Вскоре вышли и мы. Было очень темно; дул сильный ветер, налетая порывами. Днем шел дождь, снег сделался рыхлым; под ним, как весной, хлюпала вода. Чтобы не упасть, я взял ее под руку. Дошли до дома, в котором жила она. Встали за углом. Кто-то прошел мимо. Мышкой юркнула за мою спину. Я нарочно старался не загораживать ее. «Эх, Витька, чёрт!».
Непринужденность её мне понравилась. Так стояли мы, взявшись за руки. Словно электрическим током пронзало тело, когда ее щека касалась моей. Вели себя как давно и хорошо знакомые. Инстинктивно чувствовали близость друг к другу, не стеснялись и не смущались. Какой-то час, и мы почти сроднились.
Многое я узнал о ней в этот вечер, ставший началом нашей дружбы, позднее - любви, затем всей последующей жизни. Я хорошо понял ее. Все, о чем она говорила, было мне близко самому. Она говорила, что в школе нет настоящего коллектива, что не с кем поделиться своими мнениями, отвести душу и т.д.
Прошло часа два. Нужно было расставаться.
Просто сказать «до свидания» и уйти мне не хотелось. Я желал следующих встреч, ближе узнать ее. Уж не обманулся ли я? Сколько я думал и мечтал о настоящем человеке, чьи мысли были бы моими! И не встречал такого человека. И показалось мне, что она - тот человек, настоящий, не книжный, а жизненный, которого я создал в своем воображении как идеал, которому сам стремился подражать, но не видел его в жизни.
Мне хотелось с ней встречаться. Ее мысли, ее думы, переживания были моими. Я встретил первого человека родного и близкого мне не по крови, а по духу, стремлениям и убеждениям.
Но, может быть, она дружит с кем-нибудь?
Стараясь намекнуть на это, я спросил: «Если можно, то встретимся завтра». Да, можно. Договорились, где и когда. Простились.
Медленно я шел домой и обдумывал все случившееся. Я сказал себе: кажется, одиночество мое кончилось. То было 17 декабря 1952 года.
На следующий день, вернее - вечер, в назначенное место свидания я пришел немного раньше условленного времени. Придет или не придет? Но вот показалась знакомая фигура. Это была она. С каждым свиданием все более и более чувствовал, что я любим, и я люблю; почти утраченное, как мне казалось, чувство росло, развивалось, крепло с каждым днем.
Под внешнем равнодушием, маской холодности рождалось горячее чувство.
Но после всех переживаний (оборванная любовь к Дине Котиной) не давалось внешне выйти на волю этому чувству, да и я сдерживался, стараясь проверить его. Шуре, наверное, трудно было поверить и понять меня, но я ее любил… любил, и в этом уже не было никакого сомнения. Но конец моим испытаниям, видимо, еще не пришел. Однажды (были зимние каникулы) мы встретились в школе.
И вот: «Виктор, я пришла к тебе в последний раз». Больно, очень больно резанули меня ее слова.
«Неужели я мог ошибиться ещё раз? Неужели ошибка? А? Кто скажет? Кто?».
«Почему? - спросил я. Последовали невнятные объяснения.
Я готов был уйти, уйти от нее навсегда, каких бы не стоило новых переживаний. И ушел бы, если бы она не остановила меня. Спасибо тебе, Шура!
Обещала не принимать таких решений.
Дома, лежа в постели, я пытался понять мотив ее решения. Кроме двух второстепенных, остановился на главном. Поставил себя на ее место.
«Мне 21 год, ему 18 лет, я старше его на три года. Однако, это еще ничего не значит.
Дружить для пустого время препровождения незачем.
Дружить, любить, значит, иметь надежду на будущее, т.е. соединить свои судьбы.
Допустим, с Виктором это возможно. Теоретически.
Ему учиться 6 лет. Значит, совместное жительство максимум возможно через это время. Значит ждать? Но ждать можно, если веришь в него без всяких колебаний, как себе. А где основа для такой веры? Где жизненные примеры? Допустим, они есть, но количество их так мало, что они не заметны, их совсем не видно, они не кричат. Это - раз.
Обстоятельства могут измениться за эти годы. Ожидание может быть не состоятельным. Это - два.
Вывод: опрометчиво в таком важном вопросе решать нельзя. Значит, отношения с Виктором, пока они не зашли так далеко, надо прекратить».
Так размышлял я, анализируя ее слова «… Я пришла к тебе в последний раз».
Но любовь оказалась сильнее всех этих рассуждений, и поэтому, наверное, она обещала мне не поступать так в дальнейшем.
Но перспектива шестилетней разлуки, пусть со встречами в каникулы, по праздникам, ее не могла не тревожить. Через несколько дней Шура повторила попытку разорвать со мной отношения, но опять любовь оказалась сильнее всего.
Снова встречались, ходили, гуляли по парку. Казалось, всё было хорошо. Но мне не верила, хотя, может быть, и хотелось верить. Всему тому виной, наверное, был я.
Говорят, женщины любят ушами. А я внешне был сух, немногословен. Говорили большей частью о пустяках, важных вопросов не затрагивали, в вечной любви не клялся. Встречи не удовлетворяли ни меня, ни ее. Моя уверенность в ее чувствах ко мне после этих двух эпизодов резко поколебалась. Идя на свидание, всегда думал, а, может быть, сегодня опять объявит о разрыве отношений. Это были самые натянутые, нервные дни. Но я ее любил. И не думать о ней не мог.
Самой тяжелой была третья размолвка.
Вечера два - три мы не встречались. О встрече в субботу мы не договорились, т.к. в этот день я был в Гагино. Телефон - последнее, что я мог придумать чтобы связаться с Шурой.
С первых слов понял: настроена ко мне враждебно. Я разговаривал, стараясь не чувствовать ее отчужденности. Наверное, она подготовила себя к предстоящему разговору, стремясь вызвать недоброжелательность с моей стороны. Ее колкости пропускал мимо ушей. Из всех острот сильнее задела одна: «Что-то ни на словах тебя не видно, ни в деле».
Становилось ясно: должно последовать что-то нехорошее. «Сегодня я буду решительней», - подтвердили ее слова мои догадки.
В этот вечер она должна была идти в д.Ройку: там проводилось родительское собрание. Я пошел с ней. Весь день крупными хлопьями шел снег. Засыпало дороги. Идти было тяжело. На душе - камень. Говорить не хотелось.
Дошли до берёзок, поднялись в гору. Темнело. Дальше я идти не хотел. Встали.
«Виктор, ты не будешь на меня сердиться? Ведь я тебе ничего плохого не сделала. И ты – мне,… мне тяжело… очень… Не веришь? Постараюсь как-нибудь забыть тебя… вырвать.… Ну, что молчишь?»
Да, я молчал. Да и можно ли было высказать все то, о чем я думал. Тысячи мыслей роем пролетали в голове. Мне представилось, что, вот, я опять один; снова один брожу по парку; снова не с кем поделиться мыслями - мнениями; скоро весна, расцветает природа, по вечерам щелкают соловьи, хорошо прилечь на траву, созерцать глубину неба, о чем-то мечтать высоком, а я… один… один… один.
Да, я молчал, говорить было незачем: если раньше не поняла и не поверила мне, то сейчас поздно понимать.
«Ну, что ж, прощай… желаю всего хорошего», - повернулся и, не оглядываясь, пошел в обратный путь.
«Я так и знала, что ты так сделаешь», - с обидой, дрогнувшим голосом проговорила она мне вслед.
Ненадолго хватило нашего терпения жить в разладе. Взаимная любовь нашла пути к встречи и примирению. Шура решила: пусть будет-то, что будет, и в дальнейшем попыток к разрыву отношений не принимала. Её можно было понять. Вот некоторые выписки из её дневниковых записей.
«Он ведь пойдет учиться, забудет меня, да при том я старше его на 3 года, зачем я голову попусту себе забиваю. И старалась быстрее вырвать его (несколько раз принимала решение прекратить с ним дружбу, но всегда их отклоняла при встрече с ним, а разочарования не прекращались… ругала себя, что не могу поступить решительно: я любила его и не могла победить ее силу… Преодолела еще много препятствий, узнала его, полюбила еще сильнее; кажется, не оторвусь от него никогда - это мой идеал, родной, мой хороший, мой милый - так только и хотела любить. Любила за его хорошие качества: хорошее отношение к людям, которые уважали его за это. Он никогда не надсмеется над человеком, а этому я придаю большое значение; развит не менее других, простой; хочет любить так, чтобы наша любовь была честной, чистой, верной, чего очень хотела и я.
И теперь мне кажется, что мы совсем одинаковые люди по своим взглядам и убеждениям. Такого я больше не найду, да и не буду искать. Теперь я ему верю, и мы направим все силы к тому, чтобы осуществить свои мечты».
В выборе спутницы жизни доминирующая роль все-таки принадлежит мужчине. Понимаю, что Шуре решиться ждать меня в течении шести лет было не легко. С ее стороны такой шаг можно смело назвать подвигом любви. Ох, как мучительно долго длились эти шесть лет, несмотря на короткие встречи в дни праздников, зимних и летних каникул.
И вот наступило 1 сентября 1953 года - исходная точка наших разлук и ожиданий. 1-ое сентября - первое письмо из города Горького. За 6 лет их накопится несколько десятков. А в том, первом, я писал как мы с братом Геннадием доехали до Горького. Был бум студентов - пассажиров. Не хватало билетов. Некоторые «загорали» двое суток. Наконец в отправку студентов внесли организацию. Всех их сформировали в «десятки», один из них собирал деньги, покупал билеты, раздавал их. В 9ч. были в Горьком.
Началась студенческая жизнь.
На другой день оформился: прошел медосмотр, распределен в группу. В 3 часа собрание студентов первого курса.
Общежитие не дали, об этом было известно заранее. Геннадий отправился на поиски квартиры, в этом ему помогала его однокурсница Римма. С удовольствием приняли ее приглашение на обед, накормила нас картошкой, напоила чаем. Спасибо ей.
На следующий день уже начались лекции. 3 сентября нашли квартиру на улице М-Горького, дом 88, квартира 2, за 200 рублей в месяц.
Итак, я - студент 1-го курса лечебно-профилактического факультета Горьковского медицинского института им. С.М. Кирова. В нашей 17-ой группе 21 девушка и 4-о ребят. Вот мы первый раз сфотографировались после занятий по латинскому языку: Тоня Нуцкова, Николай Зюзин, Земфира Воронцова, Капа Якушева, Я, Рая Губанова, Валентин Чашин, Люся Стародубцева, Борис Неведин, Тамара Старкова, Ия Кирилловская, Валя Сергеева, Маша Соболева, Катя Иванова, Шура Серова (наша староста), Аля Кондратьева, Люда Корнилова, Галя Напитухина, Т. Смирнова, Т. Кузнецова. К сожалению, пятерых однокурсниц фамилии забылись.
На 2-ой фотографии 1-го курса близ «анатомки» по улице Белинского нас всего 13.
Я - в сером жёстком плаще, хромовых сапогах, фуражке. Глубокая осень. Многие в зимних пальто. До наступления холодов я ходил в тапках. Все, кроме Капы Якушевой, выходцы из сел и деревень,из простых рабочее - крестьянских семей и служащих.
Не прошло менее недели как все мы перезнакомились, сблизились и группа стала коллективом.
Не было в ней выскочек, зазнаек. Все старались учиться (за этим и поступали в институт), постепенно группа стала одной из сильных на потоке.
Еще ближе сдружились во время выезда на сельскохозяйственные работы в село Серково Работкинского района в конце сентября. Убирали картошку, перевозили зерно, пилили лес. Последнюю работу выполняли с Борисом Невединым, с которым я близко сошелся.
По вечерам в одной из квартир коротали досуг, играли в карты и другие незатейливые игры. Борис неплохо играл на гармошке. Своим приездом мы изрядно взбунтовали село, хотя вели себя пристойно. С девушками - корректно; даже в мыслях не возникало поползновений к близким отношениям. Наше поколение девчат и ребят и современных - это небо и земля. Отношение между полами по нашим понятиям должны быть осенёны святостью.
Работы продолжались до 7 октября. От села Серкова до Работок ребята прошли пешим порядком (около 20 км), девчата ехали на автомашине. В 24 часа сели на пароход, в 9 утра прибыли в Горький.
На стук в дверь никто не выходил. Наконец, из соседней квартиры вышла женщина и преподнесла «сюрприз» - весть о пожаре в нашей квартире.
Хозяин (очевидно, был под «мухой») оставил включенной плитку, а сам ушел. Загорелись обои в прихожей, затем огонь перекинулся в переднюю. Здесь сгорела наша постель: подушка, простыни, матрац, обгорели книги, тетради с лекциями. Случайные прохожие вызвали пожарную, которая, как всегда в таких случаях,» хорошо» поработала: книги, тетради залили водой, пользоваться ими было уже нельзя. Хорошо, что часть одежды мы брали с собой.
Кое-что перед отъездом переложили в сундук (хотя он был и сгораемый, но не сгорел, слава Богу). Не будь этого- сгорело бы всё. Не сгорело пальто: его одел хозяин (дядя Саша). В общем отделались легко: «хороший» был пожар.
После короткой сельскохозяйственной страды началась хроническая, выражаясь медицинской терминологией, учебная.
Особенность состояла в том, что кафедры были разбросаны по разным частям города. Часть лекций и практических занятий проводились в главном корпусе (ул. Минина, д. 1) - основы марксизма и ленинизма и др.; кафедра анатомии - на ул. Белинского; общая хирургия - в Областной больнице им. Семашко (в старой, Мартыновской больнице) по улице Минина; лекции по общей химии - на Грузинской. С каждым последующим курсом разброс кафедр увеличивался - больничная терапия в больнице №5 по ул. Семашко; акушерство и гинекология - в роддоме №1 (ул. Фигнер); гистология, судебная медицина, патологическая анатомия - в корпусе БФК на Мызе и т.д. Каким-то образом подмечали «общественников» и их выдвигали в те или иные институтские структуры. Чем я выделялся - не знаю, но меня избрали агитатором группы, затем избрали в комсомольское бюро потока (или курса) заместителем секретаря. Наверное, по своей воле (призванию) позднее стал корреспондентом институтской газеты «Кировец». Несколько заметок хранится в моем архиве.
|
|
|
