Извлечения. КАЗАЧАНСКАЯ Е.А.

К началу семидесятых годов XIX столетия стало очевидным, что режим Второй империи фактически себя изжил. Безуспешная попытка разрешить внутренние проблемы за счёт победоносной войны с Германией привела бонапартизм к окончательному краху. Известие о разгроме правительственных войск и пленении императора Наполеона III прусской армией привело к немедленному восстанию парижан. И уже 4 сентября 1870 года Законодательный корпус под непосредственным давлением революционного народа, занявшего Бурбонский дворец, вынужден был признать отстранение Наполеона III от власти. Встревоженная нарастающим размахом революционного движения, опасаясь, что толпа может выйти из берегов, группа депутатов Законодательного корпуса во главе с Леоном Гамбеттой и Жюлем Фавром сумела увести большинство митингующих из здания Бурбонского дворца парижан в городскую Ратушу. Однако в Ратуше их уже ожидали революционно настроенные толпы и некоторые лидеры восставшего Парижа. Группа столичных левых депутатов-республиканцев в Городской ратуше 4 сентября 1870 г. провозгласила республику и образовало «правительство национальной защиты». Именно республиканская форма в соответствии с историческим опытом (события 1792 г.) была признана наиболее адекватной условиям чрезвычайного военного положения.

В состав правительства вошли Эмануэль Араго (сын Франсуа Араго, члена временного правительства 1848 г.), Кремье (старый член того же правительства), Жюль Ферри, Жюль Фавр, Леон Гамбетта[111], Гарнье-Паже (также член временного правительства 1848 г.), Гле-Безуэн, Пеллетан, Пикар, Рошфор (освобождённый для такого случая восставшими парижанами из тюрьмы), Жюль Симон (представитель Парижа). Возглавить правительство должен был Фавр. Военному губернатору Парижа, генералу Трошю был предложен пост военного министра и вся полнота военной власти для обеспечения задач национальной защиты.[112] Однако Трошю согласился войти в правительство лишь на правах его главы. Фавру пришлось довольствоваться ролью его заместителя.

Правительство национальной защиты, однако, больше было озабочено борьбой с революционным движением в стране и прежде всего в Париже, чем организацией отпора внешнему врагу, почему и получило от своих критиков унизительное прозвище «правительства национальной измены».[113] Само создание правительства, его состав и распределение портфелей оказалось в какой-то мере делом случая, но никак не заслугой буржуазных политиков. Это признавали и сами члены самопровозглашённого кабинета в высокопарном воззвании, с которым они 4 сентября обратились к французскому народу: «Народ опередил кабинет, который колебался, чтобы спасти родину от опасности, он потребовал Республику. Он поставил своих представителей не к власти, но к опасности»[114]. Монархисты (бонапартисты) были вынуждены согласиться на создание правительства из республиканцев, чтобы только не допустить к власти действительно революционных лидеров (Бланки, Пиа, Делеклюз, Варлен и др.). Бланкисты, озабоченные нависшей над страной опасностью, также поддержали временное правительство. О возможности поддержки правительства при определённых условиях говорили и представители парижской федерации Интернационала.

Недостаток легитимности вынудил самочинно возникшее правительство прибегнуть к якобинской фразеологии. Отнюдь не будучи радикалами, они вынуждены были заявить о том, что революция совершена именем права, именем общественного спасения, тем самым утверждая законность революции. Республика в соответствии с той же революционной традицией восходящей к 1792 году, провозглашалась единственной государственной формой, способной защитить Отечество.

Однако, этого было недостаточно. Только утверждение режима волеизъявлением всего народа на основе всеобщего избирательного права могло придать легитимность новому строю. Перемирие, заключённое с Пруссией, также следовало утвердить тем или иным способом. Наилучший выбор был в пользу Национальной ассамблеи. Уже 8 сентября 1870 года временное правительство приняло решение (5 голосов «за», 6 – «против», два голоса за немедленный созыв Национального собрания не были учтены) о необходимости выборов в Национальное собрание 16 октября и обсудило условия скорейшего заключения мира с Пруссией с неизбежными при этом территориальными уступками. Декретом 10 сентября был введён в действие избирательный закон 15 марта 1849 г.

16 сентября правительство опубликовало постановление о переносе выборов в Национальное собрание на ещё более близкий срок – 2 октября[115]. Еще раньше, 12 сентября, по поручению правительства с дипломатической миссией в Лондон, Санкт-Петербург и Вену для определения условий мирного договора с Пруссией был отправлен Тьер. Однако выборы в установленный срок не состоялись ввиду быстрого продвижения прусских войск.

Перемирие с Пруссией было подписано 28 января 1871 г. сроком на 21 день. Целью его было предоставление возможности правительству провести выборы в Национальное собрание.

Выборы осуществлялись в соответствии с принципиальными положениями закона от 15 марта 1849 г., касавшимися организации выборов в Национальное собрание. Относительного большинства было достаточно для победы в первом туре. Закон 1849 г. считал недопустимым совмещение депутатского мандата с публичной должностью. Эта традиция была прервана декретом 29 января 1871 г. Однако специальный декрет того же дня установил соответствующий запрет для префектов и их заместителей в своих департаментах. Но всё же лидер республиканцев Гамбетта сумел навязать делегатам разрешение баллотироваться префектам в их департаментах. Лица же, которые занимали ответственные посты в Империи или даже соглашались быть официальными кандидатами, стали «неизбираемыми».

Несмотря на то, что выборы в ассамблею проводились для решения вопроса о продолжении или прекращении войны фактически всеми политическими партиями и силами, они свелись к решению вопроса о будущей форме правления. Условия проведения выборов в Национальную ассамблею предопределили в значительной степени её состав. Выборы были назначены неожиданно для большинства населения, в то время как примерно половина Франции была оккупирована прусскими войсками, а революционный Париж был отрезан от остальной Франции. Политических партий, которые могли бы проводить предвыборную агитацию в масштабах страны, не было. В итоге из 675 депутатов, избранных 8 февраля 1871 г. от 78 избирательных округов, около 400 оказались монархистами (легитимисты – 180 мест, орлеанисты – от 210 до 220). Бонапартисты выиграли 20 депутатских мест. Республиканцы получили всего лишь 250 депутатских мандатов. Умеренные радикалы от Республиканского союза – 7 мест. При этом 225 депутатов были представителями дворянства. Удивительнейшим образом в конце века на политической арене вновь встретились все соперники и противники, союзники и враги – от легитимистов (движение сторонников легитимной монархии Бурбонов), орлеанистов (сторонников династии Луи Филиппа Орлеанского) и бонапартистов (немногочисленных сторонников Наполеона III) и буржуазных республиканцев разного толка (от консервативного, умеренного до радикального). 11 февраля 1871 г.

Национальное собрание начало работу в Бордо. За стенами Национального собрания, но не за пределами политической сцены оставались широкие народные массы и, прежде всего, – парижские рабочие.

Члены Национального собрания, присвоившие права Учредительного собрания, представляли собой волею судьбы и даже случая сведённое в один орган собрание представителей самых противоречивых интересов и идей. Парадоксально, но именно такой состав ассамблеи, образованной прежде всего для решения вопроса об условиях мира или продолжении войны, создал в конечном счёте республиканскую конституцию, которой была суждена столь долгая жизнь.

17 февраля 1871 резолюцией Национального собрания Адольф Тьер (историк и бывший министр Луи Филиппа) был назначен главой исполнительной власти французской республики. Однако Тьер не спешил с решением вопроса о будущей форме правления. В речи 19 февраля 1871 г он заявил, что, когда французские солдаты томятся в плену, не время думать о конституции. Таким образом, республика существовала фактически, не будучи закреплена юридически. 10 марта в новой речи Тьер указывал на отсутствие у него стремления навязать своей властью какое-либо решение. Вскоре вопрос о форме правления вообще отошёл на задний план.

Весна 1871 года прошла в ожесточённой борьбе с Парижской коммуной. Конфликт вспыхнул в условиях экономической и социальной безнадёжности. Стихийный протест парижан, доведённых до отчаяния, их восстание, вызванное провокационными действия правительства Тьера, привели к образованию революционного правительства в Париже. Парижская коммуна 1871 г., руководимая разнородными политическими силами (бланкисты, якобинцы, представители Интернационала…), не смогла в силу ряда объективных и субъективных причин противостоять правительству Тьера, сбежавшему в Версаль. Тьер вошёл в историю как «убийца коммуны», её палач. Разгромив коммуну, Тьер принялся за репрессии с необычайным размахом. 21 – 28 мая 1871 г. вошли в историю как кровавая неделя. «Земля была усыпана их трупами», - телеграфировал сам глава правительства Тьер префектам департаментов[116].

Война против Парижской коммуны и компромисс в этих условиях с остатками феодальной реакции оживили партию монархистов. Поэтому Тьер, не являясь и сам сторонником республики, не спешил соглашаться с её формальным утверждением. С марта 1871 по ноябрь 1873 республика под влиянием Тьера приобрела консервативную ориентацию. «Всё правительство должно быть консервативным, ни одно общество не может жить без правительства, которое не могло бы быть в этом окончательно уверено. Республика будет консервативной, или её не будет»[117].

Довыборы в Национальное собрание, проведённые в 47 департаментах (114 мест) в июне 1871 г., продемонстрировали резкое падение популярности монархистов. Монархисты получили 12 мест, бонапартисты – 3, республиканцы – 99. И это в условиях жесточайшего террора (судебного и внесудебного) в отношении революционного рабочего класса, давления на избирателей оказывавшегося монархистской бюрократией. Стало очевидным, что наметился неизбежный поворот в направлении к парламентарной организации власти.

Устойчивый курс на утверждение принципов парламентаризма проявился со всей определённостью в трёх конституционных законах, принятых в 1871 и 1873 гг.

Первым из них был закон Риве[118] (его ещё называли «конституцией Риве») 31 августа 1871 г. В соответствии с этим законом «учитывая, что оно имеет право использовать конституционную власть, существенный атрибут суверенитета», Национальное собрание присудило Тьеру титул Президента Республики (таким образом, проявилось стремление возродить монархию). Президент оставался ответственным перед Национальным собранием и должен был пребывать там, где находилось Национальное собрание. Оставаясь депутатом, Тьер не принимал участия в дебатах Национального собрания на тех же условиях, что и другие депутаты. Срок избрания президента не был определён.

Титул президента на самом деле ничего не давал Тьеру. Успех, если это слово здесь применимо, был мнимым. В предисловии к закону специально оговаривалось, что указанный титул ничего не меняет.

Поскольку закон Риве установил ответственность министров перед Национальным собранием, роль их должна была существенным образом измениться. Неся ответственность перед Собранием, министры переставали быть простыми исполнителями воли Тьера. Следующим логическим шагом стало принятие «применительного» декрета 2 сентября 1871 г., в соответствии с которым учреждалась должность вице-президента Совета, председательствующего в Совете министров в отсутствие президента Республики или препятствии с его стороны. Им стал бывший министр Июльской монархии Дюфор. Такая двойственность (ответственность и президента и министров), напоминающая ситуацию во II Республике, не могла продолжаться без ущерба для одной из сторон.

Закон Альбера де Брольи[119], принятый 13 марта 1873 г., продолжил политику закона Риве и ещё больше ограничил возможности президента. Статья первая закона устанавливала жёсткий регламент выступлений президента. Тьер охарактеризовал порядок своих выступлений в Национальном собрании, как «китайский церемониал». Он был направлен на ограничение президентских возможностей в национальном собрании, стремился сделать их более редкими и менее действенными. Президент мог беспрепятственно выступать в национальном собрании только по вопросам внешней политики.

В области законодательства статьи вторая и третья сохраняли за президентом право требовать повторного обсуждения – не более того. Президент не обладал, таким образом, правом отлагательного вето. Статья четвёртая закона де Брольи была направлена на уменьшение ответственности президента и увеличение ответственности министров. В соответствии с ней «запросы могут быть адресованы министру, но не президенту Республики». Если же будет в специальном порядке определено, что вопросы имеют общий характер, то и Тьер при выполнении предупредительных формальностей (предварительное решение совета министров о том, что вопрос является общим, разрешение собрания) мог получить слово.

Монархистское окружение подталкивало Тьера к тому, чтобы ввести парламентскую систему, возложив на министров ответственность за действия президента, но он отказывался, говоря, что это подобает наследственному монарху, а не скромному «буржуа», каким он является. Он считал себя лично ответственным за действия правительства, принимал участие в обсуждении предлагаемых им мер и заявлял при этом, что готов уйти в отставку в любое время, если того потребует большинство. Положение Тьера, как видим, было довольно двусмысленным, а ответ его вряд ли можно охарактеризовать иначе, чем лукавый.

В ходе частичных выборов, проходивших до января 1872 г., радикальные республиканцы получили 17 мест из 41[120]. Монархисты пришли к выводу о неэффективности консервативной республики и попытались повернуть события в нужное им русло.

В марте 1873 г. в Национальное собрание министром юстиции был внесён проект республиканской конституции. Тьер встретил враждебное отношение и не смог переломить ситуацию, когда закон 13 марта был применён в полном объёме[121].

18 мая была сформирована однородная команда министров умеренной республиканской ориентации. Назавтра де Брольи внёс запрос «о преимущественно консервативной политике в правительстве». Запрос получил одобрение 360 голосами при 344 голосах против. Группа Тарже (подвижный центр) переместилась к правым, чтобы заставить уйти в отставку Тьера. Таким образом, министерская ответственность, далёкая от того, чтобы рассматриваться как способ сотрудничества, показала себя как оружие, использованное Ассамблеей для подавления личного авторитета Тьера. Бюффе – президент Национального собрания – поставил вопрос о немедленных выборах нового президента, который как будто бы должен был обеспечить сотрудничество между ветвями власти, некоторую гармонию в связях между исполнительной и законодательной властями.

Решение было принято: 368 голосов было отдано за него и 339 – против. За нового президента – ставленника монархистов – Мак-Магона проголосовали 390 депутатов из 391 голосующего при 721 присутствующем. Республиканцы воздержались от участия в голосовании. Вице-президентом был утверждён де Брольи. Маятник качнулся к монархии.

20 ноября 1873 года был принят «Семилетний закон» (Закон о персональном септенате). Статья первая указанного закона постановляла: «Исполнительная власть доверена на семь лет маршалу Мак-Магону, графу де Мажента после обнародования этого закона: эта власть продолжает оставаться исполнительной с именем президента до изменений, которые могут быть в неё внесены конституционными законами». Семилетний срок полномочий нового президента был выражением компромисса между предложением де Брольи (десять лет) и позицией конституционной комиссии (пять лет). Мак-Магон, в свою очередь, высказался в пользу семилетнего срока. Ирония истории заключалась в том, что таким образом и республика утверждалась ещё на семь лет.

Семилетний закон делал президента главой парламентарного государства, поскольку устанавливал ответственность правительства, но не президента. Новый президент не был членом Национального собрания, поэтому его кабинет становился ответственным в парламентском смысле. Процедура смещения президента не предусмотрена соответствующим законом. Позже при составлении конституционных законов комиссия 30-ти изучила положения семилетнего закона и вписалась в его рамки.

С мая 1873 г. по февраль 1875 г. частичные выборы в Национальное собрание дали перевес в пользу республиканцев, победу одержали: один монархист, двадцать республиканцев и шесть бонапартистов.

Но к осени 1873 года орлеанисты и бонапартисты сумели найти общий язык. В результате в выигрыше оказались бонапартисты: из 13 мест на выборах с мая 1874 по февраль 1875 г. они получили пять мест. В результате общий расклад сил хотя и был в пользу монархистов – 348 депутатов монархистов и бонапартистов против 344 республиканцев, но он не был полным. Позиция 36 депутатов не была определённой. Их голоса могли быть отданы либо за монархию, либо за республику.

Общая боязнь успеха бонапартистов сблизила роялистов (легитимистов) и умеренных республиканцев. С июня 1874 г. республиканцы перестали оспаривать конституционную власть Национального собрания, сформировался центристский союз, который и сделал возможным принятие конституционных законов и оформление III Республики.

Сохранение республики и её конституционное закрепление было обусловлено целым рядом объективных причин, которые, в свою очередь, были дополнены причинами субъективного свойства.

Промонархически настроенное большинство Национального собрания безусловно и горячо жаждало восстановления монархии во Франции. Казалось бы, у них была объективная возможность легальной реставрации. Однако, несмотря на это, ни разу соответствующий вопрос не был поставлен на обсуждение членами Национального собрания. Почему? Прежде всего потому, что на один лишь трон претендовали целых три кандидата. Такой «триумвират» претендентов был порождён богатой на перевороты историей Франции.

Претензии на престол предъявляли, во-первых, представители законной (легитимной) монархии, упразднённой в ходе Великой революции, восстановленной в 1814 году и вновь отвергнутой народом в 1830 г. Наследником престола считал себя граф Шамбор, внук Карла X (король Генрих V – как он гордо именовался), представлявший старшую (легитимную) ветвь Бурбонов.

Во-вторых, монархисты были представлены орлеанской династией. Граф Парижский, внук Луи-Филиппа, представлял орлеанскую ветвь, члены которой взошли на трон благодаря июльской революции. Позиция орлеанистов отличалась большей гибкостью, но в то же время отсутствием смелости и инициативы

И, наконец, немногочисленная группа бонапартистов в Национальном собрании также рассчитывала на возвращение на престол императора Наполеона III для «спасения» общества. Смерть в Лондоне после операции в январе 1873 года помешала Наполеону III, но не остановила деятельности бонапартистов. Главой партии стал принц Наполеон-Жером Бонапарт, достигший совершеннолетия в марте 1874 года.

Реально никакого большинства в собрании по вопросу о форме правления не было ни у одной из «фракций» монархистов. Раздор, царивший в их среде, сделал все попытки примирить эти династии безуспешными. Каждая из монархистских фракций боялась победы другой. Поэтому в конце XIX в. рес­публика вновь приобрела принципиальное значение как форма совместного господства. Республика, по словам Тьера, «разделяла их меньше всего».

Республиканская форма правления в конкретных условиях оказалась наиболее выгодной и для буржуазии. Она созда­вала для правящих классов условия наибольшего благоприятствования. Парла­ментская республика являлась как раз такой формой, в рамках которой все фракции буржуазии могли принимать участие во власти на равных правах. Этим и объ­ясняется рост республиканских настроений среди правящих классов Франции.

Умеренные буржуазные республиканцы, стремившиеся со­хранить империю накануне и во время революции 4 сентября, стали сторонниками консервативной «республики без республиканцев». Глава умеренных республиканцев Гамбетта довольно откровенно высказывал мысль, что именно республика позволяет буржуазии с большой легкостью удерживать свою власть, а также расправ­ляться с революционным движением рабочего класса, выдви­гающего свои собственные требования[122].

Сохранение стихийно возникшей (благодаря восстанию парижан в 1870 г.) республики было выгодно также и с точки зрения внешнеполитической. Французской дипломатии было известно убеждение Бисмарка в том, что республика ослабляет Францию и затрудняет ей приобретение союзников. Сохранение республики предохраняло, таким образом, Францию от нежелательных конфликтов с Германией.

Республиканская форма правления оказывалась к тому же более экономной и давала больше возможности контролировать государственный бюджет и финансовую политику правительства. Первому президенту республики Тьеру было установлено содержание в размере 762 тысяч франков, тогда как цивильный лист Наполеона III в 1870 г. составлял 31 945 тысяч франков. Разница, как видим, более чем четырёхкратная.

Значительные изменения в политических настроениях широких народных масс стали объективной и наиболее важной причиной невозможности реставрации монархии. Позиции бонапартистов традиционно были сильны во французской деревне. Но прусское нашествие 1870 г. поколебало веру крестьянства в империю. И эта перемена означала, что всякая монархическая реставрация отныне стала во Франции безнадежной.

Решительным противником монархии были французские рабочие. Как в революции 1848 г. республику завоевали париж­ские рабочие, так и в сентябре 1870 г. «они смели изжив­шую себя империю». И после Парижской коммуны 1871г. пролетариат был настроен решительно республикански. Правительство понимало, что восстановление монархии усилит революционное брожение в стране и может привести к новому социальному взрыву.

Изменение умонастроений во всех социальных классах и группах, всё большее проникновение республиканских и демократических настроений убедительно демонстрировали и выборы в муниципальные органы (победа республиканцев весной 1871 года, особенно среди городского населения) и (частичные) в Национальное собрание. На дополнительных выборах в Национальное собрание, проводившихся 2 июля 1871 г., 7 января 1872 г., и особенно уже вскоре после подавления Коммуны на выборах 2 июля 1871 г. и 7 января 1872 г., несмотря на мощное давление со стороны правительства, прошли многие кандидаты республиканцев-радикалов. На выборах 7 января 1872 г. избиралось 17 депутатов. Восемь мандатов достались радикалам республиканцам, три – бонапартистам, и шесть – монархистам. Но если до конца 1872 г. кое-где, хотя с большим трудом, и прошли несколько монар­хистов, то на дополнительных выборах с мая 1873 г. по январь 1875 года на двадцать девять мест были избраны двадцать три республиканца и всего шесть бонапартистов. Всего по семидесяти четырём дополнительным выборам, состоявшимся с 1873 по 1875 г., сторон­ники республики получили шестьдесят два места из семидесяти четырёх.

С установлением Третьей республики, которая прошла в своем развитии столь долгий и сложный путь, закрепилось не только фактическое господство буржуазии, но и ее правящая роль. Если ранее буржуазия вынуждена была делить власть и влияние со своими противниками (дворянством), если до этого времени она была представлена во власти той или иной своей фракцией, то Третья республика продемонстрировала возможность непосредственного властвования буржуазии при участии разных её слоёв. Именно Третья республика подытожила вековой опыт государственного строительства и попыталась, в силу конкретно-исторических причин, синтезировать различные модели конституционного строя. В то же время она стала естественным (закономерным) результатом поиска форм государственного устройства.

Извлечения. Лузин В.В.