Отношение общества к детству

Идея детства, как и многие другие стороны современной со­циальной жизни, появилась лишь два или три века назад. В тради­ционных обществах молодые люди от продолжительного младен­чества сразу переходили к своим рабочим ролям в обществе. Фран­цузский историк Ф. Арье утверждал, что «детства» как особой ста­дии развития в средние века не существовало. На средневековых полотнах дети изображаются как маленькие взрослые, со взрос­лыми лицами, одетые так же, как и старшие. Дети принимали Участие в той же работе и в тех же развлечениях, что и взрослые, и не имели особых игрушек или игр, которые сегодня мы воспри­нимаем как данность.

Неуважительное отношение к детству, распространенное у Многих народов древности, объяснялось объективными фактора­ми. Во времена, когда людей рождалось значительно больше, чем выживало, детство ценилось невысоко. Сам по себе факт рожде­ния вовсе не означал, что семья пополнится трудоспособным чле-Ном. При отсутствии надлежащих санитарных условий и медицин-^ской помощи умирало более половины родившихся детей. Кроме

того, их надо было кормить, а при нехватке продовольствия его в первую очередь получали те, кто его сам добывал. В результате дети воспринимались с двойственным чувством: как обуза и как будущие кормильцы.

Уже в глубокой древности, судя по сохранившимся источни­кам, детей убивали, бросали на произвол судьбы, продавали в рабство, закладывали, калечили, терроризировали и насиловали собственные родители. Подобные меры оправдывали самые про­свещенные умы человечества. Древнегреческий философ Аристо­тель считал, что детей-калек кормить вовсе не обязательно, а древ­неримский мыслитель Сенека предлагал топить слабых и уродли­вых младенцев. Древние спартанцы расправу над физически сла­быми младенцами возвели в ранг государственной политики. За­долго до них первобытные племена освобождались от детей в пе­риоды засухи, голода и недоедания. Уничтожение детей получило специальное название инфантицида. Средневековье пестрит со­общениями о побоях, издевательствах, родительском деспотизме и равнодушии к детям. Русский «Домострой» — свод житейских правил и наставлений XVI в. — проникнут духом беспрекословно­го повиновения детей родителям. Согласно Уложению 1649 г., детям отказано в праве жаловаться на родителей. Убийство ребенка ка­ралось годичным заключением в тюрьму, а убийство родителя — смертной казнью.

Ряд историков, развивая взгляды Арье, предполагали, что в средневековой Европе большинство взрослых было настроено без­различно и даже враждебно по отношению к своим детям. Однако другие опровергали этот взгляд, кроме того, он не подтверждает­ся нашими знаниями о традиционных культурах, существующих до сих пор. В традиционных обществах большинство родителей, в особенности матери, испытывали такую же привязанность к сво­им детям, как и сегодня. Тем не менее, поскольку сегодня период детства более длительный, современные общества в некоторых отношениях являются более «детоцентричными», чем традицион­ные. И период родительства, и детство более ясно выделены сре­ди остальных стадий, чем это было характерно для традиционных обществ.

В Средневековье понятие детства отражало не столько возраст, сколько социальную зависимость. А поскольку зависимым чело­век мог оставаться всю свою жизнь, то соответственно и детство растягивалось надолго. Люди низкого социального положения вос­принимались как дети и считались таковыми независимо от воз­раста. Для русского помещика все крестьяне являлись «чадами», а он вел себя по отношению к ним как отец. Они так и обращались к нему: «Батюшка наш». От «чадо» произошло известное всем сло­во «домочадцы». В «Толковом словаре живого великорусского язы­ка» В.Даля указывается, что старинное слово «чадь» служило со-

^

бирательным названием челяди, дружины, ополчения, воинов. Раньше употреблялись выражения «простая чадь», «рядовичи».

И сегодня понятие детства таит в себе идею подчинения и за­висимости, но она никак не связана с классовым положением людей. Понятие «отрочество» появилось не сразу. В России XVII — XIX вв. отрочество наступало в возрасте 14 — 16 лет, а до того ре­бенка именовали дитятей. В XVII в. в Европе особенно высоко ста­ла цениться молодость, в XIX — детство, а в XX в. — юность.

По мнению известного английского социолога Э.Гидденса, вплоть до начала XX в. в Британии и большинстве других западных стран детей заставляли работать в очень раннем, по современным понятиям, возрасте. Фактически и сегодня существует множество стран, в которых дети заняты полный рабочий день, нередко в тяжелых условиях (например, на угольных шахтах). Идея, что дети имеют особые права, и формирование представления о том, что детский труд — это нечто аморальное, являются относительно недавним достижением.

Таким образом, уважение к детству, отрочеству и юности — сравнительно позднее явление, знаменующее проявление гума­низма современной цивилизации.

Следует подчеркнуть, что «детоцентричное» общество — не все­гда то, где все дети испытывают любовь и заботу со стороны ро­дителей или других взрослых. Физические и сексуальные оскорб­ления детей — довольно частые явления в жизни современной семьи, хотя полное представление о размерах таких злоупотреб­лений — достояние лишь недавнего прошлого. Злоупотребления по отношению к детям прямо связаны с типичным для старой Ев­ропы дурным (по современным меркам) обращением с детьми.

Возможно, в результате изменений, происходящих в современ­ных обществах, детство как особый статус вновь начинает разру­шаться. Исследователи указывают, что дети вырастают так быст­ро, что специфический характер детства начинает исчезать. На­пример, даже совсем маленькие дети имеют возможность смот­реть те же телевизионные программы, что и взрослые, гораздо раньше узнавая взрослый мир, чем предыдущие поколения.

Социальный эгоцентризм

Характерная черта младенца — неумение отличить себя от ок­ружающего мира. Его взгляд на мир неизбежно эгоцентричен. Глав­ная причина такого явления — отсутствие системы координат, благодаря которой ребенок определяет себя по отношению к дру­гим, сохраняя в то же время целостность собственного «Я». Посте­пенно у него развивается самосознание, которое начинается с Установления границ собственного тела, хотя ощущения этих гра­ниц еще очень зыбки.

 

Известный швейцарский психолог Жан Пиаже отмечал, ч_т для ребенка собственная точка зрения не отличается от точки зпр ния других. Давно замечено, что ребенок говорит о себе в третьем лице, а социальный и физический миры для него неразличимы Употребляя категории времени, он путает их: например, призна­вая себя намного моложе отца, ребенок, тем не менее ничуть не сомневается, что отец родился после него. Это интеллектуальный эгоцентризм, он вызван постоянным преобладанием собственной точки зрения.

Социальный эгоцентризм базируется на неумении выделить свою точку зрения. Именно отсутствие собственной позиции делает юных граждан, впрочем как и взрослых, открытыми для влияния и при­нуждения со стороны других людей. Механизмом служит процесс подражания. Подражая образцам и манере поведения окружаю­щих, дети, тем не менее, считают их своими собственными, не умея объективироваться от чужого мнения, «центрируя» их на себе т. е. считая, что они и есть центр мира.

Ч. Кули и Дж. Мид утверждают, что ребенок учится понимать самого себя, когда принимает роль других. Человек воображает, каким он представляется наблюдателю, приписывая ему опреде­ленное суждение, и реагирует — с радостью или обидой — на это предписанное другому суждение. Ребенок осознает других людей как объекты, прежде чем осознает себя в качестве объекта; он пользуется именами других, прежде чем научается своему соб­ственному. Сначала ребенок научается отличать людей от вещей и лишь после этого способен улавливать разницу между индивида­ми. Поведение людей для него кажется куда более беспорядоч­ным, чем взаимодействие физических объектов.

Представление о том, что такое человек, ребенок вырабатыва­ет, глядя на реакции других. Смысл унижения, например, он по­стигает в ситуациях, когда его самого, окружающих близких оби­жают, когда вместе с ними он переживает желание скрыть свои чувства и отомстить тем,.кого считает виновником зла. Рацио­нальная логика кооперации отступает на второй план, заглавную роль играют чувства и эмоции. Они придают ценность нашим по­ступкам: мы ставим себя на место других и понимаем, как горько им переносить неудачу, обиду или несправедливость. Умение ста­вить себя на место другого — это начало процесса принятия соци­альной роли.

Трудовое воспитание детей

Человек общинно-родового строя, в отличие от европейца, вовлеченного в систему развитого разделения труда, должен бы уметь все — обрабатывать землю, ловить рыбу, выращивать пло довые растения, строить хижины, лодки, изготовлять орудия трУ

 

утварь, одежду, украшения и т.д. Он должен также знать все приметы для предсказания погоды, виды культурных и диких ра-тений, повадки животных, родственные связи, мифы, легенды, предания, верования и т.д.

Детей у коренных народов Австралии и Океании рано приуча­ют помогать по хозяйству. На острове Вогео маленькая девочка выполняет ряд работ по дому: метет пол, выносит мусор. Дети выполняют многие другие работы, различные поручения взрос­лых (ищут потерянные вещи, приносят от соседа табак, огонь, передают соседям и от соседей различные новости), при этом они всерьез считают себя носителями племенных традиций. На вопрос этнографов: «Почему вы так делаете?» — дети отвечали: «Это наш обычай, обычай людей вогео»¹.

На острове Манам девочки начинают трудиться с более ранне­го возраста (забота о доме, приготовление пищи, работа на ого­роде, уход за малолетними детьми). Труд мужчины сложнее, и мальчики, играя, готовятся к нему. С 4—5 лет дети у вогео в лодке отправляются с взрослыми на рыбную ловлю. При этом их учат, как грести, управлять лодкой, где какие течения, скалы и т.д. С 3 — 5 лет детей учат лазать на деревья. В 7 — 8 лет мальчики отлично лазают на деревья на высоту до 30 м.

Не всегда легко провести четкую грань между игрой и трудом в занятиях детей. Дети играют в занятия взрослых: в работу на ого­роде, в рыбную ловлю, в охоту, в приготовление пищи. «Изготов­ляя игрушечные каменные топоры, игрушечные деревянные со­суды, стреляя из игрушечного лука, играя в междеревенские празд­нества, в семейную жизнь, дети постепенно воспринимают, зау­чивают и усваивают знания, навыки и опыт, которые пригодятся" им в будущей жизни. Взрослые помогают им в этом. Например, мальчики строят игрушечные лодки, а мужчины всерьез и деталь­но обсуждают ход игры: «Здесь плох аутригер», «У этой лодки мал парус», «В эту лодку надо положить немного камней для устойчи­вости» и т.д. Взрослые не жалеют времени на передачу знаний и навыков детям, а также неопытным в каком-то деле взрослым»².

Сочетание труда с игрой делает труд интересным, а игру — содержательней и полезной. Мальчик получает на огороде свой маленький участок, на котором он сам выращивает таро и яме, ^свое место в семейном амбаре, где он хранит свой урожай.

Н. Н. Миклухо-Маклай писал о папуасах: «Они очень любят

^1с)учать Других, т. е. если кто-нибудь делает что-нибудь не так, как

^ни, туземцы, сейчас же останавливают и показывают свой образ

Тра ^^утинов Н.А. Детство на островах Адмиралтейства // Этнография детства: Р Диционные методы воспитания детей у народов Австралии, Океании и Ин-°нези_и. - м., 1992. - С. 71. 1амже. -С. 76-77.

действия. Это заметно даже в детях; много раз маленькие дети, лет шести или семи, показывали мне, как они делают то или другое».

Девочки приобщаются к труду в еще более раннем возрасте, чем мальчики. Они «очень рано начинают помогать матерям в до­машних работах и делаются весьма рано «маленькими женщина­ми» во всем», — пишет Н.Н. Миклухо-Маклай¹.

У меланезийцев, жителей островка Вогео, игры мальчиков и девочек часто воспроизводят хозяйственную и социальную жизнь взрослых — они строят игрушечные хижины, плетут иг­рушечные циновки, готовят игрушечную пищу, справляют свадьбу со всей ее обрядностью, включая плату за невесту (вме­сто свиней — крысы или ящерицы; вместо зубов собаки — ка­мешки). При этом соблюдается половое разделение труда и функ­ции: мальчики строят игрушечные хижины, девочки готовят игрушечную пищу.

Вряд ли возможно говорить о таком же глубоком уровне спе­циализации в первобытном обществе, как в европейском. Хотя в общинах были «специалисты», лучше других строившие хижины и лодки, лучше других знающие мифы, верования, магические обряды, тем не менее в условиях натурального хозяйства каждый член общины должен усвоить огромный объем знаний и навыков, поэтому обучение труду начиналось с раннего детства.

⇐ Предыдущая15161718192021222324Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: