 |
Артур и Анна Брыли. Непридуманные истории. От Артура и Анны Брылей, которые остаются в нашей памяти. Светлой памяти любимого мужа, папы и дедушки. С любовью
|
|
|
|
Артур и Анна Брыли
НЕПРИДУМАННЫЕ ИСТОРИИ
ОТ АРТУРА И АННЫ БРЫЛЕЙ, КОТОРЫЕ ОСТАЮТСЯ В НАШЕЙ ПАМЯТИ
Светлой памяти любимого мужа, папы и дедушки. С любовью
УДК
Артур и Анна Брыли
Непридуманные истории от Артура и Анны Брылей, которые остаются в нашей памяти / Артур и Анна Брыли.
Редакторы: Владимир и Элина Стукас, Ольга Могила
Одесса: ФОП Бондаренко М. А., 2021. с.; 23 ил.
В книге собраны истории из жизни– Артура Ивановича Брыля. Читатель станет свидетелем жизни Артура, тихорецкого мальчика с судьбой, похожей на судьбы детей ВОВ. Дети войны рано повзрослели. Им выпала непростая судьба, и вместе с тем они с честью и достоинством прошли свой жизненный путь, оставив детям и внукам свои наработки и бесконечную любовь и преданность.
brylbanna2018@gmail. com
©Артур Брыль, Анна Брыль
ИСТОРИИ
ОТ АРТУРА БРЫЛЯ
История жизни Артура Ивановича Брыля, мужа Анны Брыль, которую он нам рассказывает сам
Артур Иванович Брыль родился 24 ноября 1941 года в городе Тихорецке Краснодарского края.
Родители Артура были железнодорожниками. Они познакомились в городе Львове в конце 1939 года и вскоре расписались. Затем их перевели в город Перемышль, одна половина которого была оккупирована немцкими войсками, а другая — советскими. Родители, как семейные люди, снимали у поляков комнату, а неженатые жили в общежитии.
Вечером 21 июня 1941 года родители пошли на танцы в общежитие и поздно вернулись. Ночью их разбудила стрельба, грохот. Они кое-как оделись и бросились в общежитие к ребятам, чтобы выяснить, что произошло. Назад в квартиру вернуться не удалось, и они с другими сослуживцами начали уходить из города на восток. С крыш по ним стреляли из пулеметов поляки. Были жертвы. Пешком добрались до города. Там отец посадил жену на поезд, а сам отправился в военкомат. Мать вынуждена была ехать к родителям мужа в Тихорецк, так как больше деваться ей, круглой сироте, было некуда. Ее родители в 1933 году умерли от голода в Винницкой области.
|
|
|
Добиралась мать дней десять. По пути их бомбили, были жертвы. По дороге к поезду подходили люди и давали им пищу, молоко, кое-какую одежду. После Донбасса никто к поезду практически не подходил, хотя края там были богаче. Приехала мать, истощенная, грязная, завшивевшая.
Родители отца ее приняли, хотя были уже стариками. Причем бабушка практически не видела из-за катаракты, а дедушка плохо слышал. Он много лет работал машинистом на паровозе и, очевидно, много раз простывал. У дедушки были золотые руки. К нему несли на ремонт всякую технику: примусы, керосинки, велосипеды. Чинил и лудил он также посуду и другое. Это приносило какой-то доход. Мать устроилась на работу в вагонное депо, но проработала мало из-за беременности.
Тихорецк — станция узловая, поэтому её непрерывно бомбили, то есть работала женщина практически под бомбами. Матери, будучи беременной, приходилось в значительной части помогать вести домашнее хозяйство. Уже перед родами она приготовилась мыть полы в комнатах. За водой пришлось спускаться в подвал. Так как дом находился в низине, подвал постоянно подтапливался. Мать, спускаясь по обледеневшим ступеням, оступилась и очутилась в ледяной воде. Она начала кричать, бабушка кликнула деда, и он помог выбраться из воды. Мать думала, что она меня потеряла, однако все обошлось. Когда у нее начались схватки, старики достали подводу и отвезли её в больницу.
|
|
|
Больницей помещение трудно было назвать, потому что от него после бомбежки остался только подвал. Он был заполнен ранеными, которых привозили из под Ростова, где шли ожесточенные бои.
Мать положили в углу, завесили солдатскими одеялами. Так она меня и родила.
Несколько часов отлежавшись, она, закутав меня в простыню и то же одеяло, пешком по снегу понесла меня домой. Дедушка смастерил колыбельку, и там я спал.
Город был под непрерывными бомбежками. Одна из бомб разорвалась в районе сотни метров от дома. Взрывной волной выбило стекла, и они полетели в комнату. Мать кинулась к кроватке и накрыла ее собой. Все равно один осколок стекла попал мне в область лба. Мать едва не лишилась сознания, увидев мое окровавленное лицо. Все обошлось, но до сих пор у меня остался небольшой шрам.
Зима выдалась очень суровой, и мать с одной из родственниц с тачкой ходили за несколько километров на рельсы и собирали уголь, не сгоревший в топках паровозов. Таким образом поддерживали температуру в доме.
Отец с фронта через сестру высылал деньги. Старики получали какую-то пенсию. Так скудно и кормились.
Весной 1942 года немцы прорвали оборону у Ростова и ринулись на Кавказ. Таким образом немецкие и румынские части вскоре оказались в городе.
Немцы сразу же начали проводить обыски в домах. У матери были для меня спрятаны граммов триста сахара, полученного по карточкам. Даже это " богатство" было отобрано.
У стариков было хорошее дерево — яблоня " Белый налив". Думали, что хоть их будем есть, но приехали немцы на мотоцикле с коляской и струсили все яблоки.
Мать вспоминала, что немцы питались исключительно из своих кухонь. Пищу готовили их повара. У румын было гораздо демократичней. Они приходили в дом, приносили продукты, просили бабушку или мать приготовить еду. После этого они кушали и обязательно приглашали за стол хозяев. Однако такие праздники были редкими, а кушать нужно, хоть скудно, но каждый день. Необходимо было добывать продукты.
Следует отметить, что за месяц до начала войны у бабушки был день рождения, и в Тихорецк съехались все дети с семьями, а детей было восемь человек. Все приехали с подарками. Мои родители привезли целый чемодан подарков. Вот тут-то это добро и пригодилось.
Мать с родственницей, посадив в тачку меня и маленькую дочь родственницы, шли в богатую станицу Рождественскую, расположенную в двенадцати километрах от Тихорецка. Там и меняли вещи на продукты, припрятанные хитрыми крестьянами.
Из литературы известно, что такие акции с обменами были популярны еще в гражданскую войну. Только на том и выживали.
|
|
|
Естественно, что во время оккупации переводов и пенсий не было. Мне было проще, так как у матери молока с избытком хватало, хотя она была крайне истощена.
Наконец, Красная Армия начала выбивать немцев с Кавказа. Бойцы освободили город. По воспоминаниям матери, при отступлении люди были усталыми настолько, что почти ничего не могли есть. Легли на пол и сразу же заснули, хотя спать им пришлось совсем немного. При наступлении бойцы были бодры, в новых полушубках, с автоматами.
После освобождения весной 1943 года жизнь заметно улучшилась. Отец с фронта переводил деньги свое сестре, живущей в Москве. Она сразу же присылала их в Тихорецк. Мать вернулась на работу осмотрщиком вагонов, стала получать рабочую карточку.
Я отлично помнил, что в июне 1943 года мог самостоятельно лакомиться плодами шелковицы, которая росла в саду. Это был настоящий изыск. Ели с ребятами зеленые плоды абрикос и крыжовника, за что нам здорово попадало, так как после этих закусок мы маялись животами.
В начале июня 1943 года пришла похоронка. В боях под Харьковом погиб мой отец, сражавшийся на знаменитых гвардейских минометах " Катюша". Мать после этого слегла и долго болела. Однако нужно было работать, кормиться. Начальник вагонного депо, друг отца, увидев, в каком состоянии находится мать, направил ее работать поварихой на мясокомбинат, поставщицей продукции на фронт и в депо. Так она могла немного подкормиться и изредка кости приносить домой. Воровство практически отсутствовало, комбинат охраняли вооруженные солдаты, и попавшийся наказывался по законам военного времени.
|
|
|
Мы, пацаны, были практически предоставлены сами себе, лазили по деревьям, купались в лужах после дождя. Несколько раз, помню, бабушка давала мне рубль, и я на углу у старушки покупал суперлакомство — конфеты подушечки, которых давалось аж четыре штуки. Большим изыском было достать макуху, которая получалась после отжатия масла из неочищенных семян подсолнуха. Это было настоящим лакомством долгие годы, даже когда я уже учился в школе. Помню также, как старикам прислал с фронта посылку мой дядя, брат отца, воевавший на эскадронных миноносцах. В посылке кроме всего были две банки американской сгущенки. Ее по ложечке давали мне, а остальное буквально по капелькам взрослые размешивали в кипятке, пили чай из блюдечек с пайковым сахаром.
Мать вскоре вернулась работать в вагонное депо, так как там выше оклады, и, как я уже упоминал, давали рабочие карточки. На работе она познакомилась с другом довоенных лет отца Михаилом. Я не буду распространяться об их дружбе по работе. Но ребята Брыли с Мишей Вениковым дружили. Михаил предложил матери стать его женой. У последней оставался только я, маленький человечек.
Немного отступлений по мере моего рассказа. Так как родители моего папы (о чем я упоминал) были очень пожилыми людьми, мать, работая после освобождения города, сдала меня в ясли. Работали на " путях" — рельсы были повреждены после бомбежки. Вне зависимости от положения, работали по 8 часов плюс 4 часа для фронта. Мать, несмотря на усталость, забирала меня из яслей домой (это был дом отца, который он вместе со старшим братом строил для родителей, себя и брата). Мать говорила, что засыпал я у нее на груди, хотя она пыталась дать мне что-нибудь вкусненькое, которым угощали друзья отца, а их было много.
В 1945 году мать вышла замуж за Михаила. Мать, я и Миша, которого я называл папой, перенесли наши скромные вещи к нему в дом, находящийся в полутора кварталах от бабушкиного. По моим воспоминаниям, самым серьезным объектом была ванна для моего купания. Дедушка изготовил ее, каким-то образом достав 250-литровую немецкую бочку, обрезал края и сделал ванночку высотой сантиметров 30. Конечно, все было аккуратно обработано, чтобы я не поранился. Я помню, как в первый раз мы переезжали в дом папы Миши, который катил эту ванну, а мама несла все остальные пожитки и вела меня за руку. Кстати, эта ванна оказалась очень долговечной, в ней разводили удобрения, поили животных, и её застала даже моя жена.
Война закончилась, но продолжались тяжелые дни, месяцы. Чтобы прожить, взяли участок с треть гектара на время, чтобы посеять кукурузу. Михаил работал в депо бригадиром, и в свободное время они ехали (на своих двоих) за 3 километра и пололи участок. Меня либо оставляли у бабушки, либо брали с собой.
|
|
|
Мне, конечно, очень нравилось спать с бабушкой. Она в полотняной рубашке становилась на колени, заставляла меня тоже, учила молитвам. Помню, один раз бабушка повела меня в церковь (до революции было три, осталась одна). Конечно, из-за слабого зрения она шла с соседями. До сих пор помню, как батюшка, поговорив с моей бабушкой, положил мне на голову руку, что-то сказал, а потом дал в рот ложечку чего-то вкусного и сладкого. Я спросил бабушку: " А что, если еще раз подойти? ". Она ответила, что это было причастие.
Дедушка спал на большом (не знаю, как назвать) ложе и укрывался шубой, привезенной его сыном Василием, который, как я упоминал, воевал на эсминцах. Пуля его ранила в щёку, но не задела серьезно. Ему, как офицеру (инженер-капитан-лейтенанту) после госпиталя выдали новую шубу, а старую, с пробитым воротником, он отослал старикам. И дедушка на ней спал. 
Дополнение Анны Брыль. Я вышла замуж в 18 лет. 11 мая 1964 года, когда мне исполнилось 17 лет, 1 месяц 16 дней, я и Артур познакомились в семье дяди Артура. Семья дяди была очень обеспеченной. Дядя занимал большую должность в пароходстве. У Артура — два брата со стороны дяди. Жена дяди, Яна Александровна, очень полюбила меня. Она мечтала, чтобы я стала именно Анной Брыль. Яна Александровна — наполовину цыганка, она увидела мое будущее. Младший сын Яны Александровны, Игорь Брыль, известный художник-постановщик на Одесской киностудии.
Я тоже очень полюбила Яну Александровну. Я, воспитанная на подвигах, выбрала Артура. Он сын человека, который защищал Родину и погиб. Его мама воспитывала в тяжелых условиях... Когда мы познакомились с моей будущей свекровью, то я только тогда поняла, что ВОВ не окончена. Надежда Антоновна делилась со мной воспоминаниями о тяготах своей жизни. Рассказала по чем фунт лиха... Я плакала вместе с ней...
|
|
|
