 |
Когда кто-то тебя любит, он посвящает тебе часть своей жизни, своего времени и внимания. И когда любишь ты, происходит то же самое.
|
|
|
|
С КЕМ?
Аллегория повозки III
Составляя единое целое, моя повозка, лошади, возница и я (как меня научили называть пассажира), преодолели, не без труда, первые участки пути.
По мере продвижения менялся пейзаж вокруг: иногда засушливый и пустынный, иногда цветущий и радующий глаз. Менялись как климат, так и характер самой дороги: местами она была пологой и мягкой, местами крутой и тернистой, а местами скользкой и обрывистой. Все это влияло на мое настроение: на этом участке я был спокойным и оптимистичным, на предыдущем — грустным и усталым, а еще раньше — раздраженным и сердитым.
Сейчас, в конце этого отрезка пути, я чувствую, что на самом деле самыми важными были эти последние, внутренние изменения, а внешние словно зависели от них или вовсе не существовали.
Задержавшись на мгновение, чтобы оглянуться на следы, оставленные на дороге, я испытываю удовлетворение и гордость; плохо это или хорошо, но мои победы и мои разочарования — это мое достояние.
Я знаю, что меня ждет следующий участок пути, а еще мне известно, что я могу оставить его ждать там навсегда, даже не чувствуя себя виноватым. Ничто не может заставить меня идти дальше, кроме моего собственного желания сделать это.
Я смотрю вперед.
Дорога впереди влечет меня и манит.
Сразу видно, что она полно бесконечным множеством красок и новых форм, пробуждающих мое любопытство.
Интуиция подсказывает мне, что она может быть полна также опасностей и трудностей, но это меня не останавливает, мне уже известны все мои возможности, достаточные, чтобы противостоять любой опасности и преодолеть все трудности. С другой стороны, я окончательно усвоил, что уязвим, но не хрупок.
|
|
|
Погруженный во внутренний диалог, я сам не заметил, как поехал по этой дороге.
Еду, тихонько наслаждаюсь пейзажем, который, можно сказать, тоже получает удовольствие от моей по нему езды, судя по его решимости становиться с каждой секундой все прекраснее.
Вдруг слева от меня по дороге параллельной моей, я вижу тень, которая движется за зарослями кустарника.
Я вглядываюсь и, когда образуется просвет, вижу, что это другая повозка, которая едет по своей дороге в одном со мной направлении.
Меня поражает ее красота: темное дерево, сверкающая бронза отделки, величественные колеса, мягкость точеных и гармоничных форм...
Я понимаю, что ослеплен.
Я прошу возницу ехать быстрее, чтобы догнать ту повозку. Лошади пускаются рысью. Никто их не понукает, но они сами понемногу ведут повозку ближе к левой обочине дороги, чтобы сократить расстояние.
В соседнюю повозку тоже впряжены лошади, а вожжи в руках у возницы. Ее лошади и мои внезапно начинают бежать ноздря в ноздрю, как будто это одна упряжка. И возницы, похоже, нашли подходящий момент для отдыха, потому что оба только что устроились поудобнее на козлах и, глядя в никуда, отпустили вожжи, предоставив дороге самой везти повозку.
Я в таком восторге от ситуации, что проходит много времени, прежде чем я замечаю, что в другой повозке тоже есть пассажир. Я, в общем, не думал, что его там нет, просто не видел раньше. Но теперь я его обнаружил и смотрю на него. А он — на меня. Чтобы выказать ему свою радость, я улыбаюсь, а он из своего окошка весело машет мне рукой.
Я тоже его приветствую и, слишком робко, но осмеливаюсь прошептать ему «Привет». Таинственным образом, или не совсем таинственным, он меня слышит и отвечает:
— Привет. Ты туда?
— Да, — говорю я ему с неожиданной (для себя самого) радостью. — Поехали вместе?
— Конечно, — соглашается он, — поехали.
Я глубоко вздыхаю и чувствую удовлетворение.
|
|
|
На всем пройденном пути я ни разу не встречал спутника.
Я ощущаю себя счастливым, неизвестно почему, и, что самое интересное, мне совсем не хочется выяснять причину.
2 О любви
Только когда я научусь не быть зависимым и выберу свой жизненный курс, я буду в состоянии встретить настоящих попутчиков.
Только тогда я смогу ответить на вопрос:
С кем?
Ответ на этот вопрос, я пойму это тогда же, подскажет мне, кто меня любит и кого я способен любить.
Доктор Умберто Матурана[†††††] говорит, что именно эта встреча с другими придает человеку человечности. Он идет еще дальше, утверждая, что homo sapiens стал sapiens не благодаря развитию своего интеллекта, а благодаря речевому развитию. Речь и ее постепенное усложнение вызвали развитие интеллекта, а не наоборот. В таком случае, задается вопросом этот выдающийся чилиец: зачем возникла речь? О чем нужно было сообщить? И сам себе отвечает: о любви.
И, разумеется, он имеет в виду не только романтическую ее разновидность, а самую обычную сердечную привязанность к другим людям. Думаю, он говорит о встрече, основанной на теплых чувствах к ближнему.
Но, что же несет в себе понятие любви, которую Матурана определяет как такую могущественную силу, что от нее зависит, в последней инстанции, наш личностный рост? Каким смыслом наполнено сегодня это слово, такое заезженное, опошленное, напыщенное, истрепанное и обесценившееся? (Если хоть что-то от этого смысла еще сохранилось. )
Иногда те, кто приходят на мои выступления, спрашивают: «Зачем нужно давать всему определение, откуда такая страсть называть вещи своими именами, как ты всегда настаиваешь? »
Рассказывают, что одна женщина зашла в ресторан и заказала на первое суп из спаржи. Через несколько минут официант уже подал ей дымящийся суп и ушел.
— Официант, — позвала женщина, — подойдите сюда!
— Слушаю вас, сеньора, — сказал официант,
подходя к ее столику.
— Попробуйте этот суп! — велела посетитель
ница.
— В чем дело, сеньора? Разве не его вы заказывали?
— Попробуйте этот суп! — повторила женщина.
— Но что случилось? Мало соли?
— Попробуйте суп!
— Он остыл?
— Попробуйте суп! — настаивала женщина.
— Но, сеньора, пожалуйста, скажите мне, в чем дело... — взмолился официант.
|
|
|
— Если вы действительно хотите понять, в чем дело, попробуйте суп, — сказала женщина, указывая на тарелку.
Официант, понимая, что лучше пойти на поводу у каприза упрямой женщины, сел за стол перед дымящейся тарелкой желтоватого супа и воскликнул с некоторым удивлением:
— Но здесь ведь нет ложки...
— Видите? — сказала ему женщина. — Видите...? Не хватает ложки.
Как было бы хорошо, если бы мы приучили себя в малом и в большом называть события, ситуации и эмоции прямо, без обиняков, как они есть.
Я имею в виду не уточнения, а определения. А именно, о необходимости принять решение, где начинается и где заканчивается концепт, о котором мы говорим. Возможно, именно поэтому я поставил себе задачу прояснить, также, о чем я не говорю, когда говорю о любви.
Не говорю о влюбленности, когда говорю о любви.
Не говорю о сексе, когда говорю о любви.
Не говорю о чувствах, существующих только в книгах.
Не говорю о наслаждениях, приберегаемых для любителей изысков.
Не говорю о чем-то великом.
Я говорю о чувстве, которое может испытать каждый.
Говорю о простых и подлинных чувствах.
Говорю о важном, но не сверхчеловеческом жизненном опыте.
Я говорю о любви только в смысле сильно любить кого-то; не в этимологическом значении, родственном обладанию, а в повседневном, который мы придаем словам «я тебя люблю». (В наших странах редко можно услышать «я тебя люблю всем сердцем/я тобой дорожу», в разговорном языке это звучит как «я тебя люблю», или «я тебя очень люблю», или «я тебя очень сильно люблю». )
Возможно, ты никогда не задумывался, что ты хочешь сказать, произнося «я тебя люблю». Или о чем тебе говорит тот, кто признается тебе в этом чувстве?
В мире моих привязанностей, зная, что ты мог бы, с полным основанием, не соглашаться со мной, осмелюсь утверждать, это означает: «Ты мне не безразличен, и твое благополучие тоже».
Ни больше ни меньше.
С этой точки зрения я говорю о привязанностях во всей этой книге (и во всей моей жизни).
Когда я люблю кого-то, я понимаю насколько важно для меня все, что этот человек делает, что ему нравится и что причиняет ему боль.
|
|
|
Суметь понять, что это любовь, может показаться чем-то незначительным (иногда такой бывает и сама любовь), но значение этого открытия не стоит преуменьшать, потому что оно несет с собой жизненно важные вещи. Многих такой «пустяк», как умение распознать чувство любви, привело к более реалистичной оценке отношений с некоторыми людьми из самого ближнего круга. Исходя из такого определения, не покажется слишком невероятным вывод о том, что не очень-то сильно тебя любят те, кому практически безразлична твоя жизнь, хотя целыми днями они нашептывают тебе обратное, и неправда, что тебя разлюбили те, кто проявляет живую заинтересованность к событиям твоей жизни, хотя и трубят на весь мир, что любовь прошла.
Повторюсь: если ты меня действительно любишь, я тебе не безразличен!
А следовательно, если ты ко мне безразличен, как бы горько мне ни было это признавать, значит, ты меня не любишь.
Это правило действует совсем иначе, нежели нас учили. Потому что усвоенные моральные нормы, казалось бы, ориентированы на вселенскую, мистическую и предположительно альтруистическую любовь, отношения с незнакомыми мне людьми, благополучию которых я способствую, проявляя к ним искренний интерес.
Думаю, что в этом случае разница заключается в том, что мой интерес проистекает из моего эгоистического удовольствия от помощи окружающим и всегда из моей любви ко всему роду человеческому. Я хочу сказать, что мне небезразличны сосед, живущий за углом, мальчик из Косова и бездомный из Далласа не как таковые, а просто как человеческие существа.
Если быть честными с самими собой, то мы поймем, что на самом деле мы любим всех неодинаково и что несправедливо постоянно распределять энергию нашей заинтересованности в равных долях между всеми, никого не ущемляя.
С одной стороны, я уверен, что на каждом отрезке времени мы любим одних больше, чем других (это нормально и распространяется даже на собственных детей).
С другой, мне кажется, признание в любви всему человечеству, не выделяя особо никого, является либо свидетельством невероятного подлинного чувства, свойственного разве что святым, либо лживым уверением политиков и демагогов из числа руководителей.
Можно выделить в особую группу тех, кто лжет не только окружающим, но и самим себе, людей с ограниченными эмоциональными возможностями, которые не любят и не знают о силе любви и тем более о собственных ограничениях. При этом они утверждают, что испытывают ко всем одинаковое чувство; любовь, которую они даже не могут идентифицировать, то есть никакую.
|
|
|
Когда меня покидает чувство неоправданной вины за то, что я люблю одних больше, чем других, обусловленной моим воспитанием, я начинаю более здраво направлять свое внимание на вещи и людей, наиболее важных для меня, чтобы лучше и дольше заботится о тех, кого я больше люблю.
Зная, в силу моей профессии, что любовь и ненависть не обязательно взаимоисключаются, а часто сосуществуют в амбивалентных связях, когда я работаю психотерапевтом и преподавателем, то постоянно подчеркиваю важность искренней встречи, эмоциональных обязательств и отсутствие привязанности к вещам. Эти три момента я считаю основополагающими для нашего психического здоровья.
Кажется невероятным, но в повседневной жизни нашей западной городской культуры, большинство людей больше времени посвящают тем, кто им безразличен, а не тем, кого, по их же собственным словам, они любят всем сердцем. Они тратят большую часть дня, стараясь угодить людям, которые им не интересны, в ущерб любимым.
Такое поведение, помимо того, что вызывает раздражение, еще и большая глупость.
Это наилучший пример нашего сильнейшего безумства.
Необходимо излечиться. Необходимо навести в этом порядок. Необходимо это осознать.
Нельзя называть бесчеловечным тот факт, что каждый из нас делает все возможное, чтобы отдать немного времени, которым он располагает, приоритетно, на службу
связей, созданных им с самыми любимыми людьми, идущими с ним в одном направлении и в одном темпе.
Бесчеловечно было бы требовать от него противоположного.
Я должен осознать необходимость такой деформации, которая подразумевает проводить меньше времени с людьми, которых я не люблю, чтобы быть подольше с теми, кого я действительно люблю.
Одно дело — уделять часть моего внимания ведению дел и поддержанию сердечных отношений с незнакомыми мне и безразличными людьми, и совсем другое — выстраивать свою жизнь, ориентируясь на них. Это болезненное желание, даже если речь идет о моих самых важных клиентах, самом влиятельном начальнике, самом лучшем сотруднике или поставщиках, которые позволяют мне зарабатывать больше денег, больше славы, больше власти...
НЕБОЛЬШОЕ ЖИЗНЕННО ВАЖНОЕ УПРАЖНЕНИЕ
Тебе потребуется буквально минута, чтобы узнать, кто те пятнадцать, два или пятьдесят человек во всем мире, которые действительно важны для тебя. Не беспокойся, если кого-то забудешь (если ты о нем забудешь, значит, ОН не был таким уж важным, чтобы попасть в твой список).
Напиши список прямо сейчас (не включай туда своих детей, всем известно, что они для нас важнее всего, поэтому мы не будем задействовать их в этом задании).
Когда ты закончишь составлять список, возможно, ты просто еще раз подтвердишь то, что и так знал... Или удивишься. В обоих случаях для тебя будет неплохо иметь обновленный список твоих привязанностей.
Но это еще не все.
Переверни листок и, не подглядывая в предыдущий список, напиши имена десяти человек, для которых ты, как тебе кажется, небезразличен (иными словами, список тех, которые включили бы тебя в свой список). Не важно, будут ли эти десять человек перечислены на другой стороне твоего листка, может, ты убедишься, что есть люди, которых мы любим, но которые не испытывают к нам ответных чувств, и наоборот.
В этом стоит разобраться. И здесь неожиданности также важны, потому что мы сможем перераспределить время, энергию и силы, которые мы затрачиваем на каждую из наших встреч.
Когда кто-то тебя любит, он посвящает тебе часть своей жизни, своего времени и внимания. И когда любишь ты, происходит то же самое.
Сказка, гуляющая по Сети, мне кажется, может лучше проиллюстрировать мои слова:
Рассказывают, что однажды ночью, когда в доме все спали, пятилетний малыш Эрнесто, встал с постели и пошел в комнату родителей. Он
встал возле их кровати со стороны папы и, подергав за одеяло, разбудил его.
— Папа, а сколько ты зарабатываешь? —
спросил он.
— Э-э-э... что? — переспросил полусонный
отец.
— Какая у тебя зарплата на работе?
— Сынок, уже 12 ночи, иди спать.
— Да, папочка, уже иду, но сколько ты получаешь на работе?
Отец привстал на кровати и громким шепотом приказал:
— Ты сию минуту идешь в постель и прекращаешь задавать вопросы на тему, которая тебя совсем не касается! Тем более посреди ночи! — и пальцем указал ему на дверь.
Эрнесто понурил голову и пошел в свою комнату.
На следующее утро отец подумал, что слишком сурово обошелся с Эрнесто и что его любопытство не заслуживало такой отповеди. Пытаясь загладить свою вину, он решил за ужином ответить на
вопрос сына:
— Что касается вчерашнего вопроса, Эрнесто, моя зарплата — 2800 песо, но с вычетами я получаю около 2200.
— Ух ты, сколько ты получаешь, папочка! — удивился Эрнесто.
— Не так уж много, сынок, учитывая расходы.
— Ага... А работаешь ты много часов?
— Да, сынок, много часов.
— Сколько, папочка?
— Весь день, сынок, весь день.
— Ага, — кивнул мальчик и продолжал, — значит, денег у тебя много, правда?
— Хватит задавать вопросы, ты слишком мал, чтобы вести разговоры о деньгах.
В гостиной наступило тишина и, молча, все пошли спать.
Этой ночью новый визит Эрнесто нарушил сон его родителей. На этот раз у него в руке была бумажка с каракулями из цифр.
— Папочка, можешь одолжить мне пять песо?
— Эрнесто, сейчас два часа ночи!!! — простонал отец.
— Да, но ты можешь...
Отец не дал ему закончить фразу.
— Ах вот почему тебя так интересовали мои деньги, наглый сопляк. Немедленно иди в кровать, пока я тебя не отшлепал тапочкой... Вон отсюда... В кровать. Быстро.
И опять, на этот раз всхлипывая, Эрнесто зашаркал к двери.
Полчаса спустя, возможно, от сознания, что перегнул палку, возможно, после заступничества матери, или просто потому, что чувство вины не давало заснуть, отец пошел в комнату сына. Из-за двери он услышал тихий, почти неслышный плач.
Он присел на кровать и сказал:
— Прости, что я накричал на тебя, Эрнесто, но в два часа ночи все люди спят, ни один магазин не работает, разве нельзя было подождать до утро?
— Да, папа, — ответил мальчик, всхлипывая.
Отец опустил руку в карман и достал свой кошелек, откуда вытащил купюру в пять песо. Он положил ее на тумбочку и сказал сыну:
— Вот деньги, которые ты просил.
Мальчик утер слезы краешком простыни, спрыгнул с кровати, подбежал к своему шкафу, откуда достал жестяную банку, а из нее — немного купюр по одному песо. Он добавил пять песо к остальным и на пальцах пересчитал свои деньги.
Потом он сгреб их и положил на кровать перед отцом, который с улыбкой наблюдал за его действиями.
— Вот теперь, — сказал Эрнесто, — у меня есть вся сумма, девять песо пятьдесят сентаво.
— Отлично, сынок, а что ты собираешься делать с этими деньгами?
— Купить у тебя один час твоего времени, попочка.
Когда кто-то тебя любит, его действия ясно показывают, как ты важен для него.
Без жертвоприношений, без самосожжений, без жертв и без мучеников.
Точно установлено, что в процессе совместной жизни, человек учится получать удовольствие, радуя другого тем способом, который он или она предпочитает.
Я могу, конечно же, могу, хотя это мне не свойственно, проснуться рано утром 13 декабря, в день твоего рождения, украсить дом и приготовить тебе завтрак, обклеить дом плакатами, утром завалить тебя подарками, а вечером пригласить кучу гостей...
Зная, как тебе это нравится, я могу сделать это когда- нибудь.
Или несколько раз. Если мне этого захочется.
Разумеется, только если мне этого захочется...
Потому что, если я заставлю себя делать это каждый год, только чтобы порадовать тебя, хотя мне совсем этого не хочется, ты не можешь ждать, что я буду получать от этого удовольствие...
А если мне не доставляет удовольствие радовать тебя, давай будем честными, может быть, будет лучше для обоих, если я не стану этого делать.
Мне известно, что все сказанное имеет мало общего с большинством стереотипов, более-менее распространенных, абсолютно противоположных вышеизложенному и основанных на оценке всего, на что человек способен «ради любви».
Это очевидно. Я не согласен с тем, что жертвы в любви очень полезны.
Иногда меня пытаются убедить, что, помимо идеи счастья, важными являются такие отношения, в которых один человек способен пожертвовать собой ради другого.
Как я уже говорил, я это понимаю, но в то же время с этим не согласен.
На самом деле я считаю, что любовь — это не пространство для жертв.
Я не верю, что жертвовать собой ради другого является гарантией любви, а еще меньше я верю, что именно эта норма подтверждает мою любовь к кому-то.
В моем, может, немного причудливом мире, любовь — это чувство, которое подпитывается от способности вместе наслаждаться, а не от того, в какой мере я готов страдать ради тебя, или чем ты можешь пожертвовать ради меня.
В любом случае степень нашей любви не определяется разделенной болью, хотя эта последняя и является частью нашей жизни. Наша любовь измеряется нашей способностью идти рядом по этому пути, наслаждаясь каждым шагом настолько, насколько мы способны это делать, и развивая наши способности наслаждаться благодаря тому, что мы — вместе.
Конечно, если мне никогда не хочется делать ничего из того, что, я знаю, нравится тебе, значит, что-то происходит с этими отношениями и этими чувствами.
«ВИДЫ» ЛЮБВИ, ЛОЖНЫЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЯ
Каждый раз, когда я говорю на тему любви на какой- нибудь встрече, или, проводя опрос, кто-то из моих собеседников выдвигает аргумент: «Смотря, о каком виде любви, идет речь».
Мне понятны его слова, но я не считаю, что существуют разновидности или различные классификации любви, основанные на типе отношений: я тебя люблю как друга, я тебя люблю как брата, как двоюродного брата, как кошку, как дядю, как дверь(? ).
Это глупость — изобретение сорокалетней давности, сделанное моим поколением, чтобы сохранить отношения самых молодых во время встреч «в группе».
В субботу толстенький юноша собирался поговорить с самой красивой девочкой и попросить ее стать его «официальной невестой»... Она, знавшая о будущем признании (потому что ее предупредили подруги), не имела никакого намерения встречаться с ним, но что ей было делать? Компания отвергнет ее, если она обидит несчастного толстяка...
И она придумывала отговорку:
— Нет, мой хороший, я люблю тебя только как друга...
Утешительный приз. Это действительно НЕТ, но это не отказ. Это подмена любви.
Народное изобретение, чтобы не говорить «Знать тебя не хочу». Очень функциональный ответ, предположительно ставящий крест на сексуальных фантазиях (как будто между друзьями ничего не может быть... ).
Так это началось, а потом распространилось, я бы сказал чрезмерно.
Была изобретена парализующая формула: «Дело в том, что я... люблю тебя как брата», означавшая «нет абсолютно никаких шансов».
И еще более тяжелый случай: «Дело в том, что я... люблю тебя как отца (или как мать)», ответ, неизменно вызывающий вполне объяснимую депрессию у того, кто его услышал;..
Мне понятен способ употребления и полезность приема, но давайте не будем себя обманывать.
Любовь только одна, и у каждого из нас только один формат любви, свой собственный. Хорошо это или плохо, но он в значительной степени повторяет то, как человека вырастили, воспитали и как к нему относились.
Веками детей мучили и истязали, говоря им, что ради их же собственного блага, а сегодня мы жалуемся на их непонятную склонность к агрессии и насилию.
«Мне больнее, чем тебе, когда я тебя бью», — говорят родители.
Но в пять лет ты не в состоянии понять, так ли это на самом деле.
И ты обусловливаешь свое поведение.
И ты зачастую ешь дерьмо и веришь, что оно очень питательное.
В области психического здоровья мы слишком часто встречаемся с людьми, которым внушили, что «бьет, значит любит», и они, сами того не замечая, неизбежно, вступают в брак с таким же «бьющим», чтобы чувствовать себя любимым[‡‡‡‡‡].
Когда я специализировался на психиатрии и работал с зависимыми, у меня была одна пациентка. Она была дочерью алкоголика, которая вышла замуж за такого же алкоголика. Я познакомился с ней в клинике, где лежал ее муж. Долгие года она ходила с ним на групповые занятия Анонимных Алкоголиков, чтобы попытаться помочь ему преодолеть свою двенадцатилетнюю зависимость. В результате он находился на стадии воздержания уже в течение двадцати четырех месяцев. Женщина пришла ко мне, чтобы сказать, что после шестнадцати лет замужества она считала свою миссию выполненной, потому что ее муж вылечился... Мне было тогда двадцать семь лет, я недавно получил диплом врача, и я истолковал ее историю так, что на самом деле ей хотелось вылечить отца, и тогда она, искупило вину, вылечив своего мужа. На что она мне сказала: «Может быть. Но меня больше ничего не связывает с моим мужем. Я столько выстрадала из-за его алкоголизма, что оставалась с ним, чтобы он завершил курс лечения, а теперь я ничего не хочу знать о нем». И они расстались. Через год я случайно встретился в другом месте с той же женщиной, снова вышедшей замуж... и опять за алкоголика.
Эти истории, непонятные с точки зрения нормальной логики, имеют прямое отношение к способу ухода от своих нерешенных вопросов, к тому, как каждый понимает, что такое любовь.
СПОСОБ ПОКАЗАТЬ СВОЮ ЛЮБОВЬ
Любить и показать свою любовь — это две вещи, которые мы с тобой понимаем по-разному.
Например, я знаю, что у моей мамы есть много способов показать, что она тебя любит. Когда она приглашает тебя в гости и готовит твои любимые блюда, это значит, что она тебя любит. А уж если ко дню твоего прихода она готовит два или три из этих превосходных арабских кушаний, с замешиванием теста, чисткой всех овощей, варкой в течение пяти или шести дней, так это она тебя просто обожает. И если ты не научился считывать этот способ, ты так никогда и не узнаешь, что для моей мамы это равнозначно словам: «Я тебя люблю». Значит ли это быть демонстративной? Откуда я знаю! В любом случае, это ее собственный способ выражения любви. Если я не научусь читать скрытое в подобных поступках послание другого человека, я никогда не смогу расшифровать то, что он хотел выразить. (Раз в неделю, вставая на весы, я убеждаюсь в том, как сильно мама меня любила, и как точно я расшифровал ее послание! ).
Меняется всегда только способ выражения любви в каждых новых отношениях, а не сама любовь.
Другие аспекты, дополняющие чувства, определяют отличительные особенности каждой встречи.
Может быть, кроме того, что я тебя люблю, я чувствую сексуальное влечение или хочу жить с тобой, или готов прожить с тобой всю оставшуюся жизнь, иметь от тебя детей и далее по списку. Тогда это любовь в паре.
Может быть, я тебя люблю, но еще у нас общая история, юмор, настраивающий нас на одну волну, мы смеемся над одним и тем же, мы сообщники, мы доверяем друг другу, ты — мое любимое ухо, куда я все могу рассказать. Тогда ты — мой друг или подруга.
По моему мнению, существует мой способ любить и твой способ любить. И вид наших отношений будет различным, в зависимости от того, что мы привнесем в эту любовь, но, я настаиваю, любовь всегда одна и та же.
Хорошо это, или плохо, но мой способ любить уникален и неповторим, и он только мой.
Если моя любовь свободна и конструктивна, я люблю всех свободно и конструктивно.
Если я ревную своих друзей, я буду ревновать также мою жену и детей.
Если я — собственник, я буду таким во всех своих отношениях, и чем ближе они будут, тем сильнее проявится это мое качество.
Если моя любовь душит, то чем крепче она, тем больше удушающий эффект, и тем больше я уничтожаю, если моя любовь уничтожает.
Если меня научили любить плохо, то чем сильнее будет моя любовь, тем больше вреда я причиню.
Я уже слышу, как ты говоришь, что бывают исключения, что не всегда бывает так, а особенно в твоем случае... и т. д., и т. д.
Так вот, я допускаю исключения, хотя они никогда со мной не сталкивались, но все равно хорошенько подумай прежде, чем называть свою ситуацию особенной.
В любом случае неизменным остается правило, что, следуя той же логике, если тебя научили хорошо любить, то чем сильнее будет твоя любовь, тем лучше ты будешь это делать.
Естественно, если ты скажешь своему партнеру, что любишь его как твоего папу или как подругу, то наверняка вызовешь его беспокойство, но оно будет неоправданным, потому что это будет чистая правда.
Я знаю, что люблю свою маму, свою жену и свою подругу Хулию единственной любовью, на которую способен, своей любовью. Но я также знаю, что с мамой, женой и подругой меня связывают совершенно разные отношения, а следовательно, отношения и способ выражения чувств меняются, в зависимости от человека.
Любовь, действительно, меняется от человека к человеку, но только в плане интенсивности. Я могу любить больше, могу любить меньше, могу любить очень сильно (настолько, что меня может радовать сам факт твоего существования, независимо от того, со мной ты или нет), могу любить совсем немножко (это означает, что мне не все равно жив ты или нет, но я никогда к тебе не прихожу, никогда о тебе не спрашиваю, мысль, что тебе может быть плохо, не оставит меня равнодушным, но и не лишит сна).
ВТОРОЕ ЛОЖНОЕ ПРЕДСТАВЛЕНИЕ: ВЕЧНАЯ ЛЮБОВЬ
В дополнение к ложному представлению о существовании разных видов любви, появился, наверное, самый вредный и распространенный миф, продвигающий ошибочное представление о том, что «настоящая любовь» вечна.
Я говорю «в дополнение», потому что, если не существует разновидностей любви, то не может существовать и какая-то одна «настоящая». Все приверженцы этой идеи хотят убедить нас, что если кто-то тебя любит по-настоящему, он будет любить тебя всю жизнь, и если ты действительно любишь кого-то, этого уже не изменить.
Тем не менее иногда, к нашей боли и сожалению, это чувство погружается в сон, истощается, угасает и заканчивается... И ничего нельзя с этим поделать.
В том смысле, что перестаешь любить.
Разумеется, не всегда, но можно перестать любить.
Верить, что настоящая любовь длится вечно — это жить в плену детского заблуждения, что в повседневной жизни можно воспроизвести отношения, реальные или придуманные, которые когда-то у меня были: любовь моей матери. Любовь бесконечную, безоговорочную и вечную.
Жак Лакан[§§§§§] [******] утверждает, что именно эти отношения мы неосознанно хотим повторять, во многом копируя их.
Давайте избавимся, по возможности навсегда, от идеи непобедимой любви, и согласимся с высоты нашей зрелости сословами Винициуса де Мораэс* *: «Любовь — это пожирающее пламя, пожирающее, потому что это огонь, огонь, который вечен, пока он горит».
Моих пациентов, приходящих на консультации с проблемами в сфере чувств, можно разделить на три большие группы:
Те, кто хотят, чтобы их любили больше, потому что им недостаточно того, что они получают.
Те, кто хотят разлюбить человека, который их уже не любит, потому что им очень больно.
И те, кто хотел бы любить больше человека, которого разлюбил, потому что в этом случае все было бы проще.
К сожалению, всех их приходится огорчить:
Мы не только не можем добиться, чтобы нас любили, но также не можем ничего сделать, чтобы перестать любить.
Как бы облегчилась жизнь, если бы можно было регулировать «любвиметр» одним нажатием кнопки и любить кого-то больше или меньше, или повернуть кран, уравняв тем самым поток твоего и моего чувства.
Но в жизни так не бывает.
На самом деле, я не смогу, как бы ни старался, любить тебя больше, чем люблю, и ты не можешь, несмотря на сильное желание, любить меня ни чуть больше, ни чуть меньше, чем ты меня любишь.
Шопенгауэр иллюстрирует это, утверждая, что любить возможно, но невозможно любить столько, сколько ты хочешь, ни как ты хочешь, ни то, что ты хочешь любить.
А если это не в наших силах, еще меньше мы могли бы помочь другим, сделав так, чтобы с ними произошло что-нибудь подобное.
РАЗОЧАРОВАНИЕ
Легко ли понять, что тебя любят не так уж сильно?
Достаточно пристально посмотреть в глаза другому? Понаблюдать за его поведением? Или спросить его или самого себя?
Если это так, то чем объясняется такое количество разочарованных? Почему люди так часто обманываются, если так легко понять, что мы значим, или не значим, для тех, кого мы любим?
Насколько неожиданной может стать для нас правда о нелюбви?
Как мы могли думать, что любимы, не будучи таковыми?
С одной стороны, наверное, никто так не склонен заблуждаться, как тот, кто хочет верить лжи.
Я так хочу, стремлюсь и желаю, чтобы ты меня любил, мне так нужна твоя любовь, что я способен увидеть в любом из твоих поступков проявление этой любви.
Мне так хочется поверить в эту ложь, что меня не волнует очевидность ее фальши.
С другой стороны, мы заблуждаемся, и даже очень, пытаясь стать эталоном оценки любви ближнего.
Другой человек не любит меня так, как я его люблю (и мне об этом известно, потому что я сравниваю то, на что я способен, по моим словам, ради любимого человека, с тем, что он или она способны, по моим предположениям, сделать для меня).
Другой не любит меня так, как мне хотелось бы, чтобы меня любили.
При этом я забываю, что мир состоит из существ, индивидуумов и личностей, уникальных и абсолютно неповторимых, а, следовательно, их манера жить, действовать, любить не обязательно совпадает с моей, потому что он — один человек, а я — другой, к счастью для нас обоих.
Если я буду отталкиваться от высокомерного заблуждения, что единственно возможная манера любить — моя, то, убедившись, что она не любит меня так, как я ее люблю, я разочаровываюсь, мои ожидания обмануты, и я прихожу к выводу, что она просто меня не любит.
И я имею глупость так считать, потому что он не выражает свою нежность, как я. И еще большую глупость в этом убеждаться, потому что он не действует в любви, как я.
Словно я превратился не просто в центр вселенной, но и в истину в последней инстанции: все люди должны иметь такие же проявления, как я. А если они этого не делают, то их чувства не имеют права на существование, ничего не значат или лживы, вывод зачастую ошибочный, приводящий к серьезным невстречам между людьми.
|
|
|
