Доверие в близких отношениях предполагает такую степень искренности с другим человеком, что я даже не рассматриваю возможность солгать ему.

Важно принять этот вызов: осознать, что любовь, привлекательность и доверие — это вещи, которые либо случаются, либо нет. И, если они не случились, отношения могут быть хорошими, но не близкими и не трансцендентными.

ЛЮБОВЬ К СЕБЕ - ЛЮБОВЬ К ДЕТЯМ: ДВЕ СТОРОНЫ ОДНОЙ МЕДАЛИ

Механизм проективной идентификации, с помощью которого я идентифицирую себя с тем, что проецировал, зачастую лежит в начале процесса, называемого обычно «любить кого-то». Именно это имеется в виду, когда речь заходит о чувстве любви. Так происходит со всеми отношениями в паре, с друзьями, с двоюродными и родными братьями, с племянниками, с дядями и тетями, свояченицами и любовниками, со всеми, кроме детей. Причина этого исключения только одна: детей мы не воспринимаем как других людей.

Когда рождается ребенок, мы ощущаем его буквально как собственное продолжение. И хотя он — целостное и независимое существо, находящееся вовне, мы не перестаем проживать ситуацию именно таким образом.

Все мы относимся к своим детям одинаково, с той же любовью, а иногда, что печально, с той же нелюбовью, с какой относимся к себе самим.

Тот, кто хорошо относится к себе, сможет так же относиться к своим детям.

Тот, кто плохо к себе относится, когда-нибудь поступит так же со своими детьми.

И, возможно, тот, кто бросил ухаживать за собой, способен бросить и своего ребенка.

Потому что нет других вариантов: для своих детей мы делаем то же, что и для себя.

Ощущение безоговорочной принадлежности идет от родителей по отношению к детям, но никогда от детей по отношению к родителям.

Как дети своих родителей, мы не ощущаем их своим продолжением, и на деле они таковым и не являются.

Мои дети — кусок моей жизни, поэтому я люблю их безоговорочно, но с их стороны я не вижу к себе такого же отношения.

Способны ли дети почувствовать когда-нибудь то же самое?

Да, по отношению к своим детям. Но не ко мне.

Родительская любовь — любовь непарная. Вторая ее половина появляется только в следующем поколении. Это случай отложенной, или, скорее, перенесенной взаимности; ты вернешь своим детям то, что получил от меня.

Нет никакой заслуги в том, чтобы любить своих детей, а вот им ради ответной любви придется изрядно потрудиться... Сначала они должны будут разглядеть что-то в нас для возможности проекции, затем осуществить идентификацию с ней... и преобразовать идентификацию в любовь. Тогда они нас полюбят (или нет), в зависимости от произошедшего с ними в этих отношениях.

Я имею в виду любовь и матери, и отца. Ощущение собственного продолжения не является прерогативой матери, это в равной мере относится и к отцу.

Есть женщины, которые, помимо привилегии беременности, считают себя носителями сомнительного права отрицать, что мужчины испытывают такие же чувства к своим детям.

На одном из моих выступлений одна сеньора сказала мне:

— Я знаю, что любовь матери к ребенку возникает сама собой, а любовь отца — через любовь к матери своего ребенка. — Весь зал смотрел на нее, а она продолжала: — Я не сама это придумала, есть исследования на эту тему...

Дело в том, что некоторые первые психотерапевты были настроены достаточно антиотцовски. Думаю, это был способ противостоять традиционной вертикали схоластического воспитания. Правду говоря, не знаю, чем все закончилось у этих психоаналитиков и у их детей, но и я и мои знакомые, мы любим своих детей, независимо от истории любви к их матери. Иначе было бы непонятно, почему отец способен отдать жизнь за ребенка и далеко не всегда за жену. Что-то тут не так. Не сходится. Более того, полагаю, что если кто-то любит своего ребенка через любовь к своей жене, явно у него сложности с головой. Независимо оттого, что пишут в книгах.

И, хотя, действительно, в процентном отношении, своих детей бросают больше отцы, чем матери, следовало бы проанализировать, является ли это доказательством невозможности для отцов любить детей как собственное продолжение, или это результат каких-то отклонений в обществе, в котором место, отведенное отцу, определяет подобное отношение.

Если бы мы позволили отцам испытать те же чувства, которые, по словам матерей, эксклюзивно закреплены за ними, может быть, сократилось бы количество пап, оставляющих своих детей.

Если мать считает, что ей однозначно принадлежит право собственности на ребенка, и общество выступает гарантом этого права, какое место отводится отцу? Он отвечает за материальное содержание, а мать за создание безопасности и эмоциональную составляющую.

Таким образом, общество утверждает, что нельзя разделить мать и ребенка, имея на это все основания, и что можно разделять отца и ребенка, и я не знаю, какие основания у него есть для этого.

Тем не менее так говорят эксперты. Можем ли мы доверять их мнению?

Сколько детей у этих экспертов, исключающих отцов из эмоциональных связей с детьми?

В каких семьях они выросли?

На самом деле, не важно, что говорят психологи. Не важно, что говорю я и что написано в книгах. Не важно, что говорят все. Единственное, что важно в любви — это чувства каждого из нас.

Потому что каждый прекрасно знает, как сильно он любит своих детей, потому что это все равно твоя Затерянная река, которой нет ни на одной карте.

Как специалист в своей области, я знаю, что всегда нелюбви к собственному ребенку предшествует серьезное психическое расстройство. Но мне известно также, что люди, не любящие своего отца или мать, не обязательно страдают таким структурным расстройством. Они наверняка страдают и мучаются по причине такой нелюбви, но расстройства личности у них может и не быть.

Кто-то может подумать, что этот феномен восприятия детей как собственного продолжения, передается генетически и действует только в случае с биологическими детьми. Но это не так. Усыновленных детей любят точно так же, крепко и безоговорочно, как и биологических, и это удивительная история. Усыновление не ограничивается тем, что мы кого-то растим или записываем в семейную книгу[†††††††], оно также означает, что мы отводим этому новому ребенку место нашего продолжения.

Когда я усыновляю кого-то, на самом деле, по зову сердца, я ощущаю своего ребенка как кусочек меня, точно так же, с той же любовью и с тем же потрясающим единением, как и с детьми биологическими.

И так же как и те, и другие пришли в нашу жизнь, потому что мы приняли такое решение, также наши дети, биологические или усыновленные, воспринимаются как реализация нашего желания и еще как ответ на некую неудовлетворенность или как необходимость компенсации. Поэтому мы их обусловливаем нашими историями, хорошими и плохими. Мы их воспитываем с позиций наших самых здоровых структур и наших неврозов, что, как я всегда говорю, немного в шутку и немного всерьез, может быть, не так уж плохо для них. Я бы не позавидовал своим детям, если бы им достались совершенно нормальные родители, без разумной дозы невроза. Представьте себе! Им пришлось бы неподготовленным очутиться в нашем мире, полном невротиков... это было бы мучение.

А нашим детям очень повезло, имея Перлу и меня, они просто вышли на улицу и сказали: «Ага! Тут все, как у меня дома! Значит, все хорошо!.. »

Они научились приспосабливаться к родителям-невротикам, чтобы потом приспособиться к жизни. В моем тоне звучит ирония, но это на самом деле так.

Нашим детям идет на пользу наш невроз, потому что, нравится им это или нет, но им придется жить, целиком погрузившись в невротический социум. Эрих Фромм[‡‡‡‡‡‡‡] говорил: «Если бы ко мне на консультацию пришел здоровый человек, в мою задачу входило бы невротизиро- вать его в достаточной степени, чтобы он был социально адаптирован».

БРАТСКАЯ ЛЮБОВЬ: РАЗНОВИДНОСТЬ СЕМЕЙНОЙ ЛЮБВИ

Когда я обдумывал эту главу, я обратил внимание, как мало в библиографии о семье раскрыта тема братских отношений.

Загадочный факт, учитывая, что обучение этим отношениям поистине является первым опытом парных отношений, где убеждения и обусловленность, результат нашего воспитания, будут играть важную роль во всех остальных групповых или индивидуальных отношениях, возникающих на нашем жизненном пути.

Кроме вышеупомянутого факта, тема братских отношений очень важна еще по одной причине: брат, во многих смыслах, — единственный свидетель истории моего детства. Мои друзья и одноклассники не были рядом со мной, когда произошли те события, которые, возможно, оставили рану в душе того ребенка, каким я был.

И несмотря на то что эти воспоминания носят оттенок нашего отбора, а братья действительно не запоминают одни и те же факты, ни один и тот же смысл одних и тех же фактов, совместное проживание этой истории — дополнительный гандикап в пользу психического здоровья.

Существует четкая и показательная статистика. Оценивая невротическую патологию во всех культурах, исследования показывают одинаковый результат: самые высокие показатели наблюдаются среди единственных детей. Он подтверждается следующей группой по частотности заболевания: вторую строчку рейтинга занимают старшие дети, то есть именно те, кто какое-то время были единственными.

Очевидно, что пребывание в одном пространстве с другим человеком тренирует меня для дальнейших, более сложных встреч. Зависть, ревность, манипулирование и даже драки между братьями действуют как полевые испытания для будущей жизни в социуме.

Конечно, чем лучше разрешаются братские отношения, тем очевиднее становятся их преимущества.

Зачастую эти отношения пропитаны тем, что родители, сознательно или нет, посеяли между братьями. Родители довольно часто видят в своих детях идеальную сцену, на которой можно по-другому передвигать персонажи из их детства, чтобы разрешить их прежние семейные конфликты. Иногда братьев берут в союзники оба конфликтующих супруга. В других семьях у детей всегда есть особая роль, отведенная им в родительском сценарии. Я говорю о том, что родители используют детей как сцену, как союзников или как актеров труппы, и все обязательно становятся заложниками одного из этих трех вариантов развития событий.

И так же как мне бы хотелось снять с родителей часть ответственности за невротическое поведение их детей, потому что я считаю, что наука переоценивает их возможности в этом смысле, мне хотелось бы возложить на них еще больше ответственности за вышеуказанный аспект, который, как мне кажется, скидывают со счетов.

Я думаю, что в большинстве случаев мы, родители, являемся почти единственными виновниками плохих отношений между братьями, потому что они являются прямым результатом нашего воспитания и, прежде всего, наблюдения за их отношениями со своими собственными братьями и сестрами. С точки зрения братской любви, меня не перестают удивлять ссоры между братьями из-за наследства, из-за денег, из-за любви родителей, из-за историй, начинающихся с: «Посмотри на своего брата... », или заканчивающихся: «Почему бы тебе не сделать, как твой брат... »

У того, кто не поддерживает отношений со своим братом, образуется отверстие в структуре: он потерял целый кусок своей жизни.

Полагаю, я не преувеличиваю, утверждая, что в конфликтах между братьями 75% процентов проблемы создано теми, кто их воспитывает.

История братских отношений фатальна, когда одного из детей отлучают от родительской любви или, по крайней мере, от их заботы и внимания.

Я не говорю, что детей любят одинаково, потому что это неправда. Через некоторое время проявляется сходство в чем-то, и родители строят отношения с каждым из детей по-разному, в разные моменты и с различной степенью взаимопонимания.

Вышеупомянутое отлучение всегда причиняет вред, но хуже всего, если эти истории раскрываются после смерти родителей, когда уже ничего нельзя поправить.

Тут в игру вступают некоторые не очень счастливые родственные отношения, как, например, с невесткой и зятем...

Начиная с ассоциаций, которые они вызывают, названия этих отношений уже несут в себе негатив. Этимологически слово «невестка» происходит от тюркского «неизвестная», то есть «знать тебя не знаю, ведать не ведаю». А по поводу термина «зять» и отношения к нему тещи, народная мудрость гласит: «Зять, да что с него взять».

Проблемы с зятем и невесткой возникают потому, что так или иначе, но их нынешние свекор со свекровью и тесть с тещей обвиняют в обмане, узурпации родственных связей, краже привязанностей и, разумеется, в единственных виновниках ошибок их детей.

Если дети воспринимаются как продолжение, то новые родственники зачастую видятся чужими людьми, сидящими с нами за одним столом, не будучи членами семьи.

Оказывается, этот квазичужой — не кто иной, как избранник, с которым мой сын или моя дочь собираются вместе жить. К тому же, некоторые исследования доказывают, что, вероятно, старые как мир и ставшие традицией распри между зятем и тещей вызваны не этими переживаниями. Они гораздо более символичны, потому что в трех из четырех случаев характер тещи по своей структуре достаточно схож с характером зятя.

Пара

 

Вот уже более полувека, социум пытается доказать, что пара — обязательное своего рода преддверие брака, брак — пропуск в семью, а она, в свою очередь, — гарантия пожизненного (пока смерть не разлучит нас) размещения в сверхсовременной тюрьме, куда мы должны были бы стремиться как к наивысшему освобождению.

Предлагаемый механизм работает так: ты выбираешь себе пару, делаешь предложение, назначаешь дату свадьбы, участвуешь в этой церемонии и заезжаешь со своим супругом (супругой) в тюрьму, именуемую, с некоторой иронией, «любовное гнездышко». Очутившись там, ты бросаешь первый откровенный взгляд на сокамерника. Если тебе приятно то, что ты видишь, ты остаешься. Если нет, ты начинаешь планировать побег из тюрьмы с целью найти себе другую пару, моля Бога о лучшей доле или прося о помощи, чтобы научиться выбирать лучше.

Решением проблемы неудовлетворенности жизнью в несчастливом браке является расставание, чтобы начать с нуля с другим, более подходящим тебе человеком.

У нас в Аргентине все хвастаются своими способностями найти проблему для каждого решения. Проблема, которую несет в себе это решение, состоит в том, что смена тюрьмы всегда очень болезненна. Нужно делить все добро, зло, детей и подарки; нужно пройти через боль отказа от мечты; нужно уйти из каких-то мест и от каких-то друзей и, если и этого окажется мало, нужно жить с осадком страха перед близостью и недоверием к новым отношениям, которые тоже могут оказаться неудачными. Не говоря уже об эмоциональном ущербе для других обитателей гнезда, если они есть. Дети, которые иногда считают себя виновными в этом разрыве, а иногда вынуждены играть роль трофея в этой борьбе, неизбежно, перед лицом собственной боли, зададут себе вопрос, имеет ли смысл ввязываться в проект построения собственной семьи.

При такой постановке вопроса, единственный антидот от этой боли кажется довольно жалким: остаться в тюрьме, закрыть дверь на ключ, приоткрыть небольшое окошко, чтобы через него подглядывать за жизнью и довольствоваться возможностью немного улучшить семейные отношения за оставшуюся часть нашего существования, тайно желая, чтобы она не была слишком долгой. А тем временем предполагается, что человек учится выживать в этом пустом браке, заполняя его едой, алкоголем, наркотиками, работой, телевизором или фантазиями на тему измены.

Существует ли другая возможность?

Да, существует более оптимистическое, и, по-моему, более точное видение любовных отношений.

Пара — это не неизменное состояние двух не меняющихся людей. Скорее, это путешествие по возвышенному и духовному пути, который начинается со страсти влюбленности, петляет по обрывистому участку открытия друг друга и достигает своей кульминации в создании близких, радостных и трансцендентных отношений, способных обновляться через неоднократный повторный выбор друг друга на протяжении всей жизни.

Построение подобных отношений опирается не на умение завоевать совершенного попутчика или попутчицу, и не на счастливый случай, позволивший пересечься однажды с идеальным человеком, а на окончательное осознание того, что:

Убеждение, доставшееся в наследство от мифа о любви как тюрьме, ЛОЖНО,

Пара — не тюрьма, не место, где можно зацепиться или застрять, это путь роста для обоих. Но, несомненно, это один из самых красивых и питательных путей из всех, предложенных для выбора.

Для корректировки определения пары необходимо говорить о любви, а для этого необходимо знать, что мы имеем в виду, говоря об этом чувстве в таких особых отношениях, которые создают мужчина и женщина, планирующие продолжить путь вместе.

Эта любовь, как уже было сказано, идентична другим подобным чувствам и определяется как подлинный интерес к благополучию другого человека.

В винегрете пары тем не менее вертикаль моей способности любить перемешивается с горизонталью моего желания.

Можно было бы проанализировать тему этой смеси с многочисленных позиций, например поговорить о романтической любви, когда думаешь только о прекрасном пейзаже, рядом с любимым, любуясь морем и звездами, взявшись за руки, хотя, если поэзия переполнит наши сердца, вряд ли нам захочется продолжать этот разговор.

Поэтому попытаемся договориться с более разумных позиций, начав с вопроса, что означает и имеет ли границы привлекательность для тебя другого человека.

ТАЙНА РОМАНТИЧЕСКОГО ПРИТЯЖЕНИЯ

Идея романтической любви возникла как отголосок философии Платона и Аристотеля в литературном воплощении римского поэта Овидия с его Ars Amatoria *. Заметьте, что в Древней Греции предназначением женщины были домашние заботы и обслуживание мужчины, следовательно, к ним никто не относился с уважением и почтением. Давайте вспомним, что Древняя Греция была не лишена в этом смысле собственных противоречий. С одной стороны, жители Афин кичились равными правами для всех граждан античного полиса, с другой, авторитарным решением лишали этих привилегий рабов, иностранцев и женщин, просто не считая их гражданами. Греки практиковали тогда любовь как таковую или любовь к идее. Они любили мужскую и женскую красоту, а не конкретных мужчин и женщин.

Мотивом средневековой любви, напротив, было глубочайшее уважение к даме, например, но такая любовь не должна была осуществиться. Она была эфемерной, трансцендентальной, ее активно поддерживали, совершая рыцарские галантные поступки, на абсолютном контрасте с традиционными гонениями на влюбленных и страстных любовников.

В современную эпоху мы наблюдаем позиции, противоположные тому, что говорят о нашем внутреннем мире наши чувства. Физический детерминизм подразумевает,

Наука любви — дидактическая поэма в трех книгах. что все в мире можно измерить и определить, и поэтому любое событие является следствием работы биологических компонентов химии человеческого тела. В том же ключе генетики обращаются к теории гена, считая, что именно гены формируют детерминирующие критерии пола или типа романтического выбора. Некоторые нейробиологи сводят исследования в области любви к физико-химической мотивации сексуального импульса.

Многие бихевиористы* утверждают, что любовь — не что иное, как эмоциональный ответ на присутствие другого человека, к которому испытываешь физическое притяжение, по этой причине действие любви составляет большую часть поведения, в том числе оберегать, выслушивать, заботиться о ком-то, предпочитать других.

Экспрессионист считает любовь проявлением эмоционального состояния по отношению к любимому. Целью этого состояния, вне зависимости от способа выражения (слова, поэзия, подарки, присутствие, забота), является катарсическое облегчение влюбленного. Наслаждение — это активизировать мое чувство, независимо от другого человека.

Теория сохранения вида

В духе современного подхода к новым исследованиям представители нескольких научных дисциплин интегрировали свои труды для углубления наших знаний

Бихевиоризм — наука о поведении.

о любви в паре, и предоставили нам ценнейшие знания из каждой области. Так, биологи обнаружили существование определенной «логики» в выборе пары. Мужчины испытывают природное влечение к молодым женщинам с нежной кожей, блеском в глазах, блестящими волосами, хорошей костной структурой, красными губами, румяными щеками и упругой грудью, не с точки зрения моды, а потому что эти характеристики указывают на хорошее здоровье и хороший гормональный уровень, два признака ее оптимальной готовности произвести потомство. Женщины выбирают себе пару исходя из других критериев. Поскольку молодость и физическое здоровье не являются определяющими для осуществления мужчиной его репродуктивной функции, женщины инстинктивно предпочитают партнера с выраженной ассертивностью, способностью доминировать, эмоционально устойчивого и с экономическими возможностями. Предположительно, потому что они служат гарантией выживания семейной группы.

Однако, хотя биологические факторы играют ключевую роль в наших любовных попытках, любовь должна быть чем-то большим.

Теория рынка достоинств и недостатков

В основу теории взаимного обмена положена идея, что мы выбираем себе ту пару, которая, по нашему мнению, сможет адаптироваться к нам. Мы производим взаимную оценку, обращая внимание на физическую привлекательность, материальную базу и социальный статус каждого из нас, а также на некоторые личностные характеристики, такие как любезность, креативность и чувство юмора. Со скоростью компьютера мы суммируем оценки, и, если результаты примерно одинаковы, загорается зеленый свет, мы начинаем движение вперед. Социальные психологи считают, что нас интересуют не только молодость, красота и положение в обществе, но и человек в целом. Например, тот факт, что женщине не так уж мало лет, или что у мужчины низкооплачиваемая работа, могут компенсировать их обаяние, ум и отзывчивость.

Теория признания

Эта третья идея добавляет новое измерение феномену привлекательности. Теория борьбы за признание утверждает, что важным фактором в выборе пары является возможность повысить свою самооценку за счет построения отношений с этим конкретным человеком. Вопрос, возникающий в подобные минуты, звучит так: «Как отразится на моем эго, если я буду с этим человеком? » Все мы испытывали чувство гордости, когда самый желанный охотничий трофей вечеринки в конце концов выходил из зала вместе с нами.

Эту дополнительную ценность, которую мне придает роль избранника человека, такого желанного для других, я назову «погоней за нарциссическим наслаждением в отношениях». Соблазн избирательного и точечного взгляда, направленного исключительно на тебя, возможно, появился из необходимости быть любимым ребенком моих родителей и особенно моей мамы. Потому что материнский взгляд ничто не заменит. Как для мужчин, так и для женщин мать — это единственный человек, с которым мы когда-то составляли единое целое.

Отталкиваясь от этой идеи Лакан считает, что в итоге человек постоянно ищет того, кто может мне дать то же, что и моя мать: стать единым целым с другим человеком.

Его постулат состоит в том, что в каждом встреченном нами человеке мы ищем эту безоговорочную любовь, которая, мы считаем, связывала нас с ней, и единение периода нашей внутриутробной жизни.

Поэтому Лакан утверждает:

«Любовь — это требовать невозможного от того, кто не существует».

Иными словами, ты вообразил, что тот, кто рядом, — совсем другой человек, и у этого воображаемого человека ты просишь невозможного: чтобы вы стали единым целым, и ты значил в его жизни больше, чем он сам.

А именно, занять такое важное место в его жизни, чтобы он никогда не смог тебя покинуть...

Социальная теория

С социополитической точки зрения любовь можно рассматривать даже как инстанцию доминирования одной социальной группы (мужчины) над другой (женщины), что отражается в языке и социально ориентированном этикете. Эта теория зачастую является привлекательной для радикальных позиций феминизма, с которых романтическая любовь видится как субпродукт патриархальных отношений. По аналогии с марксистским определением религии (опиум для народа), они приходят к утверждению, что любовь — опиум для женщин, а отношения в обществе (семья, традиции, язык, политика, институты) кажутся им отражением более глубоких общественных структур, подразделяющих людей по классовому, гендерному[§§§§§§§], профессиональному признаку, не говоря уже о моде.

Теория духовного обогащения

Подобный взгляд на любовь включает в себя мистические представления всех времен и культур. Мы встречаем человека с таким же ощущением собственной незавершенности, как и у нас, и используем свои сильные стороны для взаимного дополнения, совершенствования, формирования. Контакт с другим позволяет нам выявить свои недостатки, заняться поиском, сформироваться, осознать, вырасти, создать себя, открыть в себе самое лучшее.

Партнер дает мне возможность раскрыться и испытать наслаждение, помогая раскрыться ему.

Поэтому встреча с партнером является исключительной на моем пути к себе: это встреча одновременно с другим человеком и с самим собой.

В путь отправляешься в одиночестве, чтобы прийти к единству.

Со встречей пары появляется новизна, совместное пространство, способствующее возникновению конфликта и созданию новых парадигм.

Если, как я уже говорил, встреча с другим человеком — это всегда новая возможность встретиться с самим собой, отношения пары в этом смысле являются оптимальным видом встречи.

При этой встрече мы оба идем по направлению к индивидуальности, но вместе.

Теория 1 + 1 = 3

Любовь освобождает из ее изоляции индивидуальность отдельной личности, приводя ее к «мы», как проявлению полноты жизни. Идея второй половинки, представление о паре как о единстве, опирается на концепцию единого целого с другим человеком, в рамках которой мы оба отрекаемся от нашей идентичности, чтобы создать высшее «я», более возвышенное и могущественное.

Платон рассказывает, что человеческие существа когда-то были наполовину мужскими, а наполовину — женскими. У них было два лица, четыре руки и гениталии обоих полов. Подобное единство, похоже, делало их чрезвычайно сильными, и вот эти гермафродиты бросили вызов богам. Олимп был не тем местом, где обитали божества, способные терпеть непослушание, поэтому боги решили убить людей. Миф гласит, что в последний момент они опомнились и остановились: «Если мы перебьем всех, никто не будет нам поклоняться и приносить нам жертвы». Зевсу пришло в голову решение: «Я разделю каждого из этих людей на две половинки, живущие отдельной жизнью, так они потеряют часть своей силы и не будет больше вызовов». Идея была встречена аплодисментами, и разделение состоялось. Аполлон сделал невидимыми раны на их теле, и люди, разделенные на мужчин и женщин, населили Землю. Но тем не менее все усилия Олимпа не смогли полностью уничтожить воспоминания о прежнем единстве. Поэтому люди продолжают непрестанно искать свою вторую половинку, чтобы вновь обрести былую силу и полноценность.

С помощью этой теории мы стремимся приблизиться к тем, кто воспринимается нами, как люди способные пожертвовать своей идентичностью в обмен на такие же действия с нашей стороны ради создания пары.

Теория комплементарной роли

Данная теория, вклад в которую внесли многие психотерапевтические школы, имеет целью доказать, что поиск партнера ориентирован, преимущественно, на людей, наиболее способных играть комплиментарную роль, подходящую под наши неврозы. То есть тех, с кем можно воспроизвести интернализованную ситуацию конфликта, определяющую, кто мы, или подтверждающую актуальность нашего жизненного сюжета.

Так, с точки зрения психоанализа, неразрешенные эмоциональные ситуации нашего детства приводят к формированию травмы, отправной точки нашего конфликта, и открывают двери в невротические повторения болезненной ситуации. С этой целью я ищу и нахожу людей, которые, согласно моему восприятию, способны действовать подобно персонажам моей детской истории. Я имею в виду людей, достаточно похожих, почти всегда, на моих родителей по сходству или по различию.

Один из величайших исследователей обусловленности нашего поведения Джон Брэдшоу* потряс весь мир своей концепцией раненого дитя. Крайне упростив идею, можно было бы сказать, что каждый из нас выходит из детского возраста с реестром вреда, причиненного взрослыми (насилие, презрение, нелюбовь, грубое обращение). Мы архивируем эти повреждения в структуре, названной Брэдшоу «внутренний ребенок», интерио-

Джон Брэдшоу — американский психолог. ризация ребенка, которым мы когда-то были, который продолжает страдать от нанесенных ран и хочет залечить их. С такой точки зрения, если я не осознаю необходимость самостоятельно компенсировать эту обусловленность, я стану искать себе партнера среди тех, кто, по моему мнению, сможет позаботиться об этом ребенке.

Эрик Берн[********] говорил, что глубоко внутри нас свил себе гнездо своего рода эксперт в области психологии, которого он назвал «маленький профессор». Он обладает такой сильнейшей интуицией, говорил создатель теории транзакционного анализа, что с первого взгляда способен распознать игру, которую ведет другой, и решить, комплементарна ли она его игре.

Комплементарная теория также поддерживает, в какой-то мере, тезис, развернутый в нашей с Сильвией Салинас книге «Любить с открытыми глазами». Мы сближаемся благодаря сходству, но продолжаем оставаться вместе благодаря нашим различиям. Именно они позволяют нам использовать конфликты как инструменты нашего роста, и считать другого или другую нашими учителями (а не врагами) в пылу спора, чтобы обогатиться новым опытом, которым обладает другой, и не обладаю я.

Я мог бы и дальше перечислять теории, пытающиеся объяснить встречу двоих, принявших решение создать пару. Но есть один загадочный аспект, связанный с выбором партнера, который ни одна теория никак не может объяснить.

За всю жизнь ты встретил на своем пути тысячи людей, по самым консервативным оценкам, предположим, что несколько сотен из них оказались привлекательными внешне или достаточно успешными, чтобы ты обратил на них внимание. Применив теорию взаимного обмена, мы можем сузить это поле до пятидесяти, максимум ста человек из этой избранной группы, чья «сумма баллов» будет такой же, как у тебя, или больше. Следуя этой логике, ты должен был бы влюбиться в несколько сотен человек. Однако большинство индивидов испытывают сильное влечение к немногим. Вывод: чего-то не хватает в теориях.

И я думаю, что не хватает именно необъяснимого, настоящей тайны, магии.

Потому что действительно нельзя объяснить, как можно «потерять голову» из-за другого человека, не думать ни о чем, кроме любимого, плакать неделями напролет, ожидая звонка на день рождения, который так и не раздался... Эти бурные иррациональные эмоции возникают, только когда ты влюблен.

⇐ Предыдущая78910111213141516Следующая ⇒

Поделиться:

Воспользуйтесь поиском по сайту: