 |
Сталкер по кличке Бруно, возраст неизвестен, без определённых занятий, не женат.
|
|
|
|
Блокпост был наполовину пуст. Одинокий вагончик, косо опирающийся на четыре колеса с давно сдутыми покрышками, старая вышка, на верхушке которой свисал на нескольких проводах разбитый прожектор, мирно покачивающийся на ветру. Поднятый шлагбаум, видать, давно перестал держать оборону перед особо настойчивыми людьми и только пара ежей, лежащие на давно растрескавшемся асфальте, представляли какую-то угрозу для невнимательного водителя. Из трубы над вагончиком струился дымок, а из окошка лился тусклый желтоватый свет, вроде от керосиновой лампы. Людей почти не было. Лишь двое военных подперли остов старого бронетранспортера, неспешно потягивая самокрутку на двоих. Забор обветшал. Кривая колючка, подпертая реденькими размокшими деревянными столбами, искоса торчащими из сырой, скрытой дымкой тумана земли, простиралась куда-то вдаль, утопая в силуэтах далеких, серых домов. Практически через каждые десять метров зияла очередная брешь.
Утро одарило местность синим светом и низеньким туманом, окутывающим ноги, что так и норовил ухватиться и утащить в бесконечную молочную пелену.
Тишину разрывал лишь вой сиротливой собаки, доносившийся с блокпоста. Лес был далеко позади, но сталкер не хотел смотреть на часы, в этом не было смысла. Через какие-то двадцать минут все станет ясным, хотя беря в учет то, как изменился кордон, голову уже посещали самые неприятные мысли. Они и раньше появлялись, но тогда сталкер их ловко отгонял. Теперь не получалось. Алевтина семенила рядом со сталкером, неохотно переставляя уставшие ножки. Лица путников скрасила самая что ни на есть гримаса полной безразличности.
Осень. Казалось, время года даже не менялось ни разу, словно здесь, на проклятой бог знает кем земле, царил вечный листопад, всепоглощающий и губительный.
|
|
|
В руках Бруно тащил мешок с хабаром, спешно собранным в округе заброшенной станции. Возвращаться с пустыми руками из центра Зоны даже в нынешнем положении было бы верхом глупости, даже если сдавать его уже не кому. Мечты о Золотом шаре так и остались мечтами, но сталкер не таил зла на судьбу...
В рюкзаке же еще оставалась пара консервов и бутылка с водой. Жрать хотелось невмоготу, человеческого чего-то, вкусного, одурманивающего. Консервы эти сталкер сейчас с радостью бы зашвырнул подальше, за кусты, что в полной мере отразило бы его нынешнее настроение.
Где-то вдалеке послышался ленивый рокот двигателя. Следом, в подтверждение услышанного, со стороны блок поста по холму спускалась патрульная машина, подскакивающая на выбоинах и взметающая вверх колесами грязь и клочья мокрой травы. Кузов нервно дрожал, трясся, кренился в стороны, когда автомобиль перекатывался по разбитой дороге с одного бугорка на другой.
- Ложись! - кинул Бруно спутнице, судорожно махая ей рукой, мол, ради бога ложись, а всё остальное потом. Приказ она выполнила беспрекословно, плюхнувшись в грязь рядом со сталкером. Теперь низенький туман был как нельзя кстати. Он опоясывал макушки путников, делая их практически невидимыми. Теперь Бруно всматривался вперед, откуда был слышен нарастающий рык двигателя. Машина мерно приближалась. Сейчас было наверное шесть утра, когда с западного кордона выделяли несколько автомобилей для патрулирования предзонника с двух сторон. Как же ты об этом не подумал-то, а? А еще сталкером зовешься...
Странники лежали чуть поодаль от обочины, врывшись в землю. Сталкер нервно вгрызся в нее пальцами, захапывая грязь вместе с влажной, жухлой травой.
- Не шевелись, - протянул он низким, дрожащим голосом. Девушка тоже дрожала, как тут не задрожать, когда лежишь на мокрой, холодной земле и втягиваешь промозглый, сырой воздух. Уже совсем рассвело. Недавно дававший надежду синий небосвод вновь сменился сплошным серым полотном, не предвещая ничего кроме сырости и мелкого дождя.
|
|
|
Машина тем временем уже достигла того места, где лежали путники и водитель дал по тормозам. Застывшие колеса еще какое-то расстояние проскользили, впиваясь в вязкую грязь и только потом машина остановилась. Синхронно отворились три двери. Со стороны спутников спрыгнул водитель - ничем не примечательный, худенький мужичок в камуфле и в фуражке. Он закинул за спину укорот и сказал:
- Перекур!
С другой стороны джипа тоже показались две пары сапог, спрыгнувших в мутную лужу.
- Едрить твою налево, Сирый, нашел где встать! Я только вчера сапоги начистил, сволочь. - послышалось с той стороны.
- Ничего, еще раз начистишь. Все равно маешься весь день, - водила сплюнул, выпрямился и, потягиваясь, глубоко вдохнул. - Эх, хорошо.
В ответ послышалось бормотание. Патрульные закурили, перекидываясь оборванными фразочками, но Бруно их уже не слушал. Он медленно, наугад отполз за кустарник, где лежала Аля. Не прогадал. Теперь они валялись рядом и сталкер наконец-то смог разглядеть девушку.
- Ну как ты? - хриплым шепотом спросил он.
- Холодно, - ответила она, постукивая зубами.
- Да. Холодно. Но это ничего. - попытался подбодрить спутницу сталкер. Он хотел еще добавить, мол, это лучше, чем быть мертвыми, но одумался. Недолго подумав, он добавил. - Ты ведь знала, на что идешь.
- Знала. И сейчас знаю.
Бруно изловчился и достал из-за пазухи пачку сигарет и металлическую зажигалку. Следом словил непонятливый взгляд девушки. В ответ он лишь подмигнул ей, мол, все нормально, не переживай.
Трудно было определить, сколько прошло времени. Но путники успели изрядно промерзнуть до костей, прежде чем патрульные наконец-то захлопнули двери и сквозь матерщину завели с третьей попытки двигатель. Недолго постояв, машина забуксовала, выплевывая сзади фонтан грязи, после чего все-таки ринулась вперед. Теперь был слышен лишь удаляющийся рев автомобиля, машина спешно укатила прочь вдоль периметра и скрылась за холмом.
Наконец-то закурю, думал сталкер, держа наготове сигарету. Чиркнул зажигалкой пару раз, сквозь искорки зажегся заветный огонек и Бруно, прикрывая от ветра ладонью сигарету поднес огонек ко рту. Сигарета задымилась, приятно потрескивая на губах. И все. Теперь можно, думал сталкер. Затем сказал, рассмеявшись и размахивая рукой сизый дым:
|
|
|
- Пойдём, нас там заждались!
В ответ он лишь словил непонятный, изучающий взгляд спутницы и только потом понял, что его пробрал словесный понос. Даже когда и мыслей толком не было и нечего было сказать он все одно нес какую-то ересь, несвязную, глупую и громко горланил не понимая, счастлив он, что вернулся, или же несчастен в печали от того, что не сдох там. Так они и дошли до пригорода. Большинство домов на окраине, да и не только, были заколочены досками. Потрескавшийся асфальт тянулся под ногами путников. И мертвая такая тишина пробирала до звона в ушах. «Ну а чего ты хотел, рань же еще» думал Бруно, хотя надеяться, что в заколоченных домах спят люди было глупо.
За углом показалось заветное здание старого универмага, одиноко выделяющееся срединичем непримечательных двухэтажных домишек. Бруно кинул:
- Идем же!
И они ускорили шаг. Дверь, ведущая в бар, была распахнута, а из самой забегаловки лилась какая-то вялая музыка и тянуло кислятиной. Преодолев два лестничных пролета, забросанных мусором, странники оказались в таком знакомом, но в то же время чужом заведении. Обшарпанные стены, ободранные плакаты, потрескавшийся паркет. На все помещение работала лишь одна тусклая лампочка в скудном металлическом абажуре, пошатывающемся от пробирающего сквозняка. Свет же вытягивал из темноты лишь пару замызганных столов и барную стойку. Вокруг лампочки метались сонные мошки, бьющиеся лбами о стеклянную преграду. Сталкер шагнул вглубь помещения, под ботинком хрустнуло битое стекло. По ту сторону стойки сидел он... Старик, с седыми, редкими волосами, зачесанными за уши, сидел и лениво протирал стаканы пятнистым полотенцем. Завидев гостей он молча достал изпод стойки бутылку, откупорил ее и плюхнул на четыре пальца, пододвинув стакан гостю. Бруно обернулся. Девушка стояла посреди бара неподвижно. О чем она думает? Что собирается делать? Сталкер многократно задавал себе эти вопросы. Не сумев в очередной раз на них ответить, он схватил стакан и опрокинул его. Горячая жидкость потекла горлом и спускалась ниже, обжигая и бодря. Бармен все так же протирал стаканы, изредка поглядывая за гостями исподлобья. Что делать? Куда идти? С кем говорить? Голова гудела от тишины и пустоты, безразличность и пренебрежение заполнили человека, мешая думать. Ему не хотелось ни о чем думать, даже о девчонке, нелепо стоящей сейчас посреди занюханной забегаловки. И только теперь сталкер впотьмах заметил фигуру, сидящую за дальним столиком, изучающую девушку. Он не хотел думать и не думал бы наверное, если бы не она, хрупкая и стройная, упрямая и беззащитная. Надо, надо думать, говорил он себе, после чего поднялся и зашагал в сторону изучающего. Урод поганый, ты ли будешь пялиться на нее, дерьмо собачье! Сталкер замахнулся так, как не замахивался никогда и треснул толстого мужика по лицу. Тот свалился на заплеваный пол и не пытался встать, он лишь грузно посапывал. Сволочь! Так тебя и переэдак! Руку засаднило. Бармен, доселе терший свои дурацкие стаканы, теперь уставился своими бледными, пленчатыми глазами на гостей. Брови его поднялись, его проняла дрожь, грязное полотенце упало на пол, а стакан грохнулся на стол и покатился, звякнув о пустые бутылки. Он привстал, покряхтывая и оперся о стойку, все так же пристально всматриваясь в лица гостей. Челюсть его дрожала, морщины сгрудились. И только потом он, решившись, выговорил, наверное, впервые за день хриплым, старческим голосом:
|
|
|
- Это вы?!
***
- Так что, вы правда из центра Зоны вернулись? - спросил хлюпенький доходяга, сидевший за столом рядом со сталкером. Он пристально, беглыми глазенками ощупывал сталкера, но тому было все равно. - Что-то я тебя не припомню.
- Хлюпый, да харэ ты его мучать уже, тебе же было сказано! - донеслось откуда-то из другого конца зала, не освещенного одной единственной лампочкой. Бруно вертел бутылку в руках, та позвякивала о стоящий рядом граненый стакан. И думалось только о том, какие причудливые тени отбрасываются от света шатающейся лампы. Господи, что за ересь? Сталкер ударил себя по щеке и потряс головой. За спиной захихикали.
- Герои, епа! - донесся сиплый, противный голосок.
Бруно пододвинул стакан, взял почти пустую бутылку. Ну это ничего, думал он, этого пока хватит. Он плюхнул на донышко золотистой жидкости, она весело переливалась при смутном свете лампы. Какая лампа? Тень падала на стакан, а он все так же переливался. Тень увеличилась, послышалось сопение над ухом. Оборачиваться не хотелось. Плевать! Бруно опрокинул стакан. Жидкость полилась по пищеводу. Уже не жжет, тварь. Пустая бутылка стояла перед ним. Сейчас схвачу и врежу ей этому ублюдку за спиной, подумал сталкер.
|
|
|
- Герой, а? Ха! - хлюпенький, давно почуяв, что сталкеру плевать, обдавал его запахом своих прогнивших зубов и выкидывал грязные, бессмысленные ругательства, чтобы компенсировать свой комплекс неудачника. Но сейчас Бруно, схватив бутылку, впечатал ею со всей дури наугад в источник зловонного дыхания, и не прогадал. Осколки фейерверком рассыпались вокруг, а хлюпый, с кровавой ссадиной на своей пустой башке, плюхнулся на пол. Следом на него сплюнули.
- Говорили же ему... Дурак, - снова послышался голос из темной стороны бара. Бармен же все сидел у себя за стойкой, да только наблюдал. Хотя что ему, старику, еще делать? Сталкер посидел еще недолго, вертя в руке стакан. Всю жизнь всем плевать было на него. Скользкие рожи, ехидные ухмылки, слова хитровыпертые, мол, ты ходи дальше, авось тебе чего-то перепадет. А сами, суки, бабки пачками таскали. Черт, о чем это он вообще? Кто бабки-то таскал? Он же один вечно был. Кто, Холод бабки таскал? Не-е-ет. Никого не осталось в его жизни, никого, кроме девочки этой, ласточки миленькой, с сердцем незамаранным, чистым, как небо, какого я уже давно не видел.
Сталкер замахнулся и запустил стакан в стену. Тот громко, жалостно звякнул и взорвался тучей осколков. Бармен буркнул что-то себе под нос. Посуды целой у него скоро не останется.
Бруно поднялся из-за стола и поплелся к бармену. Двадцать две... Двадцать три. Нет. Еще пять. Да! Грязные, помятые гроши посыпались на пол. Черт! Сталкер встал на карачки и, ползая по полу, начал их собирать. Управившись, деньги легли на стол перед барменом. Тот жалостно так глянул на сталкера. Глаза его блеснули коротко при свете тусклой лампочки. Затем он отодвинул пальцем помятые бумажки обратно и сказал почти одним хрипом:
- Не надо.
Следом на стол грюкнулась очередная бутылка с заветной плескающейся золотистой жидкостью. Глаза сталкера заблестели, он чуть не расплакался. Кивнув радостно, Бруно побрел к своему столику, шаркая ботинками по битому стеклу. Возле стола все так же валялось бездыханное лысое тело.
Сталкер пил уже неделю. А может быть всего дня три. Хрен его разберешь в потемках захарканного кабака, чтоб его десятеро... Только сейчас, слегка очухавшись, сталкер выкатился из бара, прихватив с собой свою двустволку и рюкзак, и побрел через дворы в сторону Зоны. На самом деле в центре городка были жилые дома, не все сдрыснули из этой дыры. Именно там сейчас и остановилась Алька, одиноко созерцающая унылый пейзаж полузабытого городка. Она сказала, что приберется там, генерально так сказать. Окна вымоет, полы, ну и все в таком духе. Но Бруно все ходил в Зону, много ходил, неустанно, упёрто. И к дьяволу слова ихние, мол, хабара в Зоне уже нет. Если бы не было - они бы тут не околачивались, раскисая бошкамисвоими безмозглыми в похлебке блевотной. А если и в правду не осталось ни черта, то значит они и правда на всю голову отмороженные, хотя и его таким же считают, упыри сто лет нечесанные. Ну это ничего. У вас еще слюнки то потекут, будь-те покойны. Бруно-то знает уже тропки неприметные туда, где артефактов хоть жопой жуй. И насрать, что на каждую такую ходку по году будет уходить. Плевать. Холод сдохнет - другой на его место припрется. А я то уж хабара еще потаскаю на горбу своем, ох потаскаю. Все сдохнут, а я буду хабар таскать, пока сам не сдохну от рака. Сволочи!
В Зону ходил он уже кажись дважды. И убедился, что на окраинах хабара нет ни черта. А когда возвращался, то слышал голоса, в спину отдающие, мол, а мы то говорили. Бруно не обращал на них внимания. Это все пустышки. Неудачники, отмычки. Они опоздали. А я пришел сюда вовремя, - думал сталкер. - тридцать лет назад я пришел сюда и таскал хабар в мешках, и бабки считал пачками. С этими словами он в ответ, покачиваясь, выставил вперед руку с дулей и орал:
- Видали?! Имел я всех вас!
А другие уже привыкли и только рукой махали, перестав обращать на ущербного внимания. Так он и приходил после Зоны этой, богом проклятой, домой, где Алька, ласточка, прибралась. И веяло оттуда уютом то настоящим, какого он, сталкер, уже и не помнил. Он приходил, а она сидела на кровати лицом к окну, точенная, где город погружался в ночной мрак. Сидела и смотрела туда, в окно, где за сумраком раскинулась проклятая Зона. Сталкер грузно, звякая и кряхтя, стягивал с себя эту тягомотскую одежку, пропитанную смертью, и садился рядом с ней, то же устремляя взгляд в окно...
Дни пролетали незаметно... Они разучились их замечать.
|
|
|
