Часть IV. О Единой Святой, Соборной и Апостольской Церкви, и о лжецерквях 3 страница

Не менее важно при этом сказать также о том, что и сами протестанты именно так понимают данный вопрос, когда судят не о Православной Церкви, а о самих себе. Если спросить протестантов, все ли из них святые, и все ли спасутся из тех, кто видимо к ним принадлежит, то они однозначно скажут, что, конечно, не все, что среди них есть много формальных и неистинных верующих. Томас Ватсон, например, пишет: «…но и среди них (христиан) так много соблазнённых католиками, с одной стороны, а формальными протестантами – с другой, что из этого следует, что большая часть мира идёт в ад»¹⁴¹⁶. Другой протестантствующий проповедник, который во многих своих обращениях настаивает, что подавляюще большинство христиан, в том числе протестанты, в действительности окажется в аду, утверждает, в частности, что среди католиков, православных и харизматов нет никого истинного, а среди пятидесятников и баптистов – около 1%¹⁴¹⁷. Более мягкие протестанты не будут столь категоричны, но в любом случае все скажут, что среди них много плевел, и не все протестанты действительно святые и истинно верующие. Традиционные и искренние протестанты понимают, что к плевелам в их среде относятся, как минимум: 1) харизматы, которые часто говорят и творят действительно жуткие вещи¹⁴¹⁸; 2) субботники, которые не веруют в ад и бессмертие души; 3) либералы, которые отвергают подчас основополагающие христианские догматические и нравственные положения; 4) формальные и мирские по духу члены. Но всё это множество лжебратий и отступников в их среде не смущает протестантов, ибо они так же, как и православные, понимают идею верного остатка, на котором и стоит Церковь. Но только к себе эту идею они относят¹⁴¹⁹, а к православным нет, и, видя лжеправославных, постоянно делают это для себя и других поводом для соблазна и отмежевания от Единой Христовой Церкви.

Вторая истина: даже верные, избранные и святые, которые предуставлены ко спасению и непременно спасутся, могут согрешать, как написано: «все мы много согрешаем» (Иак.   3: 2). Так, согрешал даже ап. Пётр, когда предал Христа и лицемерил вместе с другими истинными христианами (Мф.   26: 69–74; Гал.   2: 12–14). В Откровении Господь Иисус упрекает церкви, что говорит об их способности согрешать, хотя они – истинные и святые Христовы церкви. Но и грехи верных не могут быть причиной соблазна, ибо и они не лишают Церковь святости, потому как грехи Своих избранных Христос прощает и покрывает Своею святостью. Церковь святая не потому, что все Её члены никогда не грешат, а потому, что Она: 1) главою Своей имеет всесвятого Христа; 2) избранна и освящена, прежде всего в Крещении, Богом для Себя; 3) призвана к святости, которую каждый христианин в отдельности реализует по мере своего усердия и веры; 4) в конечном итоге, когда состоится Её брак с Агнцем, Она всецело и навсегда будет совершенно свята и непорочна и ни один Её член уже никогда не будет согрешать. Но здесь на земле, в мире греха и многих соблазнов, живя во плоти, только немногие святые достигают того, что не грешат или почти не грешат¹⁴²⁰, и это, в общем, понимают и протестанты. Баптисты, например, часто любят повторять: «мы часто бываем не таковыми». Вообще же среди протестантов очень популярна такая пословица: «не нужно искать совершенную Церковь, ибо, если бы такая и была, то тебя бы туда не пустили». То есть, они признают, что Церковь на земле (как и каждый Её член в отдельности) не может быть совершенной¹⁴²¹. Значит, грехи Её членов, одни из которых вообще являются плевелами, не может быть причиной раскола, отделения от Церкви и основания своей – «святой» и «чистой». Но почему же протестанты сделали и постоянно делают именно это? Мало того, что они отделились от Православия¹⁴²², они постоянно отделяются и друг от друга¹⁴²³, и очень часто по причине чьих-то грехов, всё время пытаясь создать лучшую и более святую и правильную Церковь. Но потом и от них отделяются по той же причине. Так не безумие ли это, и не дьявол ли производит эти разделения? Потому не желающий быть раскольником не должен поддерживать все эти разделения и ему следует вернуться в Единую Святую Православную Церковь Христову.

На всё это протестанты говорят, что если у нас и есть грешники, то мы всё же стараемся отлучать от себя тех, которые открыто грешат или не ходят на наши собрания. Православные же не отлучают даже явных грешников, живущих по-мирски, которые годами не ходят на их службы. А ведь ясно сказано: «Но я писал вам не сообщаться с тем, кто, называясь братом, остается блудником, или лихоимцем, или идолослужителем, или злоречивым, или пьяницею, или хищником; с таким даже и не есть вместе» (1Кор.   5: 11). Почему же православные не перестают сообщаться с теми, которые блудят, ругаются, пьянствуют, воруют и называются при этом православными? почему не отлучают таковых от Церкви и продолжают называть их православными, то есть братьями?

О сообщении с грешниками, называющимися братьями, нужно сказать, что Церковь с такими как раз и не сообщается в главном – в Таинстве Причастия, и не вкушает с таковыми вечерю Господню.

Причина же того, почему Церковь совсем не отлучает от Себя грешников видимым образом, заключается в том, что в таком подходе гораздо больше пользы и милости. Одним словом Церковь называет это икономией. Это греческое слово неоднократно используется в Новом Завете (1Пет.   4: 10; 1Кор.   4: 1–2; Еф.   3: 2, 9; Кол.   1: 25; Тит.   1: 7) и состоит из двух слов: «икос» – дом и «номос» – закон, что буквально значит «закон дома» и переводится как «домостроительство». Домостроителями в Евангелии называются, прежде всего, Апостолы и епископы, которым преимущественно вверено Христом созидание Церкви. Так вот, как обычные дома созидаются различно, в зависимости от материалов, почвы и климата, так и Церковь созидается по-разному, в зависимости от исторических условий, в которых Она находится, и нравственного уровня людей. И в вопросе отлучения от Церкви и несообщения с грешниками домостроители Церкви при нынешних условиях исходят из того, что гораздо полезнее и созидательнее будет не применять к грешникам всю строгость церковной дисциплины и не отлучать их от Церкви совсем. А в каких условиях находится сейчас Церковь? В условиях нарастающего отступления людей от веры, в условиях выхода Церкви из страшного вавилонского 70-летнего атеистического духовного плена, когда многие из них были в детстве крещены, но не являются воцерковлёнными верующими. Что же делать с этими людьми, как к ним относиться и как из них строить Церковь? Можно применить к ним всю строгость церковных канонов и объявить, что те, которые более трёх раз подряд не посещали воскресного Богослужения, отлучаются от Церкви. Так же и в отношении блудников. Например, человек был крещён в детстве, потом грешил блудом, как многие в наше время, но, погрешив, он приходит на Богослужения и желает воцерковляться и жить по-христиански. Разумно ли и созидательно ли будет объявить ему, что по канонам Церкви за блуд он должен быть отлученным от причастия на 15 лет и стоять это время лишь в притворе? Также и женщинам нужно сказать, что те, которые делали аборты, должны 20 лет стоять в притворе и не причащаться, и т. д. И что же мы получим, как сможет Церковь строиться таким образом? Если православные пастыри заняли бы такую позицию, то почти все оказались бы вне Церкви, в притворе, и большинство бы пало духом и не смогло бы по немощи своей нести такие строгие епитимии. Таким образом, люди, которые были оторваны от Церкви богоборческой властью на 70 лет, опять бы оказались вне Её.

Поэтому священство ради милостивой икономии как бы приостанавливает действие церковных канонов, которые рассчитаны на крепких верующих, а не на таких немощных, какими мы стали сейчас. И Церковь, крещённых в Ней, но не живущих ревностно Её жизнью, предпочитает не анафематствовать и не прекращать с ними всякого сообщения, что лишь очень немногих может заставить задуматься о своей жизни и привести к покаянию – большинство же придёт только к ещё большему удалению и окончательному разрыву с Православием – а наоборот, напоминать, когда только возможно, что они – православные. Какая, например, мне, как священнику, и моим активным прихожанам польза от того, если я объявлю всех, не посещающих храм хотя бы раз в две недели, отлученными от Церкви? Никакой. Священнику, как домостроителю Церкви, лучше использовать то, что эти люди хотя бы по имени называют себя православными и хотя бы иногда заходят в храм и стараться склонить их через проповеди и частные беседы к большему посвящению (хотя к этому склоняет людей и сама благодать храма). Я, например, при отпевании усопших всегда говорю проповедь, призывая людей задуматься о краткости и суетности жизни и о неминуемом Божьем Суде; жить по вере; к молитве и чтению Св. Писания; к исполнению заповедей, главная из которых – любовь к Богу и ближним; к посещению Богослужения, в особенности же – для Исповеди и Причастия, призывая людей быть православными не только по имени и предупреждая как раз о том, что если христианин не живёт жизнью Церкви и не причащается долгое время, то он сам себя отлучает от Церкви. И такую возможность проповедовать невоцерковлённым людям имеет священник и во время освящения домов, и в храмах во время больших церковных праздников. Но все эти миссионерские возможности есть у Церкви благодаря именно тому, что Она не порывает с грешниками и невоцерковлёнными Своими членами все связи. И так поступать – то есть не отлучать малоцерковных православных от Церкви и позволять им стоять на службах, не отказывать им, например, в освящении домов, а считать и называть нецерковных православных – православными, стараться повлиять на них и склонить к большему посвящению – намного спасительнее и полезнее даже с одной только миссионерской точки зрения. И протестанты, если бы они находились в подобных условиях – то есть, если бы у них был такой круг малопосвящённых верующих, которые не жили бы полноценно их жизнью, но согласны были бы приходить к ним иногда на собрания и помогать им материально, например, при строительстве домов молитвы и в миссионерских акциях – поступали бы точно так же и не отгоняли бы этих людей от себя, а напротив, делали бы всё, чтобы повлиять на них и склонить к большему посвящению. Так, кстати, и поступают лютеране, у которых по причине признания ими детокрещения есть такой круг людей. Крещённых в лютеранстве, но малопосвящённых и не приходящих на их служения каждую неделю, они не отлучают и не перестают с ними совсем сообщаться.

Одним словом, малопосвящённых христиан Церковь не отлучает по нескольким причинам, например, ради: 1) надежды на их воцерковление или покаяние хотя бы к концу жизни; 2) возможности молиться о них на литургии; 3) возможности спастись таковым по тем евангельским законам, о которых говорил Христос: «И кто напоит одного из малых сих только чашею холодной воды, во имя ученика, истинно говорю вам, не потеряет награды своей» (Мф.   10: 42), «Блаженны милостивые, ибо они помилованы будут» (Мф.   5: 7), «ибо каким судом судите, таким будете судимы; и какою мерою мерите, такою и вам будут мерить» (Мф.   7: 2), «если вы будете прощать людям согрешения их, то простит и вам Отец ваш Небесный» (Мф.   6: 14) и т. п. – то есть человек может быть невоцерковлённым и много грешить, но если он помог Церкви, или являл людям милость, или не судил ближних строго, или прощал обиды, то Господь может его помиловать, простить и спасти по Своим обетованиям; 4) удержания их от ещё больших грехов, особенно от ухода в секту. Отлучает же (анафематствует) Церковь от Себя именно еретиков и сектантов, о чём велегласно, в праздник Торжества Православия, провозглашает во всех храмах. Причина такого строгого отношения именно к сектантам заключается в том, что они сами решительно порвали с Церковью все связи¹⁴²⁴ и стали Её главными врагами и клеветниками, которые наносят Ей вред, не идущий ни в какое сравнение с тем вредом, который наносят Ей другие грешники, например, блудники или пьяницы. Цель же такого резкого отмежевания от сектантов очевидна – предотвратить Своих чад от сообщения со смертельной заразой ереси и сектантского бесчинства. И опять же, никакие блудники не могут быть настолько опасными для Церкви, как сектанты, ибо: 1) блудник в душе сам понимает, что грешит, а сектант – нет; 2) грех блудника очевиден и понятен всем, а сектант пакует свои богохульства и ереси в обёртку истины; 3) блудники не совершают богослужений и Таинств и не зовут всех к себе, говоря, что они – Церковь Христа, а сектанты делают это. Потому совершенно понятно, что сектантство бесконечно опаснее для Церкви всяких других внешних грехов.

Кроме этого, нужно заметить, что многие протестанты крайне легкомысленно относятся к отлучению от церкви. Баптисты, например, в советское время отлучали от своей церкви тех, кто поступал в светский вуз, а отделённые баптисты и сейчас отлучают от церкви тех, например, кто поступает в ДХУ, хотя это – близкое к ним по духу и вере учебное заведение. Т. е. для многих протестантов отлучить человека от церкви ничего не стоит. А всё потому, что у них искажённое представление о Церкви. Если православные считают себя членами Единой Вселенской Христовой Церкви, то для протестантов одно дело быть членом невидимой Церкви, Тела Христова – таковыми они считают всех покаявшихся, хотя бы у себя дома, и принявших Христа как своего личного Спасителя, а другое – быть членом поместной церкви, к которой они присоединяются через крещение и легко отлучаются, если не живут по её правилам. При этом, сами же отлучившие от своей церкви, например, отделённые баптисты, могут считать, что отлучённый, поступивший в ДХУ или перешедший к меннонитам или к другим протестантам, отнюдь не обязательно отлучён и от Христа. Наоборот, чаще всего они так не считают. Для православных же отлучить от Церкви – значит отлучить от Самого Христа, и потому на такой шаг они идут крайне осторожно и довольно редко, как в случае с Л. Толстым и В. Лениным, которые были официально отлучены от Церкви тогда, когда их действия совершенно явно показали свою антихристову природу.

При этом не нужно думать, что православные домостроители не различают верных христиан от нерадивых. В Церкви сейчас есть чёткое понятие о церковных (воцерковлённых) и нецерковных православных. Нецерковным прихожанам оказывается та милость (икономия), что их не выставляют во время службы в притвор, как это можно делать по строгости канонов, им позволяется венчаться, крестить своих детей, освящать свои дома и быть отпеваемыми. Но таковые не допускаются ко Причастию. Данная мера по отношению к грешникам существует в Церкви от самого начала, и она позволяет грешника и отлучать от полного единства с Церковью и Её величайшей святыни, и в то же время не отсекать от Неё полностью. И если невоцерковлённый захочет причаститься, то он сможет сделать это не иначе, как через Исповедь, после чтения молитв, после поста, после нескольких подряд посещений Богослужения, а часто – и после исполнения особой епитимии – то есть, через хотя бы некоторое воцерковление.

Важно также отметить, что Церковь встала на путь икономии, то есть путь менее строгого применения канонов к Своим согрешающим членам, можно сказать по стратегическим и миссионерским соображениям, ради расширения Своего влияния и большего охвата людей для приобщения к Вере Христовой. Протестанты же обычно склонны толковать изменение этого церковного подхода только отрицательно, как свидетельство обмирщения и склонности самой Церкви к миру. Но С. Санников, слава Богу, в общем, правильно понимает и положительно оценивает данную тенденцию, и пишет так: «С увеличением числа христиан, особенно в III веке, постепенно начали меняться дух и настроение церковного общества. Если в I и, частично, во II веке практически всё христианство жило ожиданием близкого пришествия Христа и представлением о скором наступлении Его тысячелетнего царства (хилиазм), то уже к III веку это учение ярко проявлялось только в монтанизме и в других ригористических группах.

С изменением духовной ориентации перед христианством встал вопрос: оставаться ли горсткой «совершенных» и «чистых», отгородиться и отмести всё, что не соответствует этому идеалу, или принять в себя массу окружающих людей, стремящихся к христианству, но ещё не готовых к нему, и вступить таким образом на путь их медленного воспитания? Так христианство оказалось на перепутье: остаться вне мира или принять мир в себя как объект тяжёлого и длительного труда? Этот выбор, пожалуй, оказался самым серьёзным вопросом, стоящим перед ранним и гонимым христианством.

Монтанизм и многочисленные схизмы, кафары (чистые) и другие радикальные группировки отделились от своих общин, пытаясь остаться в святости и отделённом монашестве. Тем самым они выразили свой категорический отказ от мира и его соблазнов и желание как бы «спрятать голову в песок», не заключать с миром никаких сделок. Но ход истории неумолим, и магистральное направление христианства стало иным»¹⁴²⁵.

И нужно заметить, что протестанты, как уже не раз замечалось, умудряются упрекать Церковь сразу в противоположных грехах: рассуждая о монашестве, они говорят, что вот, православные удаляются от мира и бегут от заповеди Христа благовествовать миру, как ленивый раб с нивы и воин с поля боя, а когда видят, что Церковь, напротив, идёт к людям и вступает на «путь их медленного воспитания», как точно выразился С. Санников, то и здесь протестанты упрекают православных уже в том, что они любят мир, раз не отлучают нерадивых членов. На самом же деле, Церковь, с одной стороны, призывает человека к полному посвящению себя Богу, вплоть до всецелого посвящения в монашеском постриге, а с другой – Она не отвергает и тех, кто не может посвятить себя Христу до конца и не имеет (или пока не имеет) такой веры, принимая и малое стремление человека к Богу, надеясь, что от меньшего человек сможет прийти к большему; поступают же здесь православные в подражание Богу, Который «трости надломленной не переломит, и льна курящегося не угасит» (Ис.   42: 3). Впрочем, нужно сказать и о том, что когда Церковь в Дивеево будет стремительно возрастать в святости и горении Духом, то будет изменяться и Её отношение к грешникам и малопосвящённым, к которым будут всё строже применять церковную акривию (строгость).

Итак, грехи православных никоим образом не могут быть причиной того, чтобы отделяться от Церкви, потому как: 1) в Церкви, по пророчествам Христа, должны быть плевелы и волки в овечьих шкурах, и ими не нужно соблазняться; 2) нет праведного ни одного и верующие тоже могут согрешать, как грешат и сами протестанты по отношению к своей вере; 3) Церковь не отлучает от Себя многих грешников не потому, что считает их образ жизни приемлемым¹⁴²⁶ и нормальным, а ради икономии и надежды на их большее воцерковление.

Возражение 5. Когда православные указывают протестантам на бесчисленные их расколы и разделения, протестанты нередко говорят, что и сами православные в своё время откололись от католиков. Итак, кто же откололся от Церкви в 1054 году? А что вопрос нужно ставить именно об отпадении либо католиков, либо православных от Церкви, а не о разделении Единой Церкви на две равнозначные ветви и две «церкви-сестры», понятно из того, что Церковь Христова может быть только Единой (единственной) – православные же после раскола с католиками уже, очевидным образом, не составляют Единую Церковь и не имеют общения ни в Причастии, ни в сослужении священства, ни в молитве и поминовении, ни в догматике (во многом).

Совершенно справедливо, по очевидным даже для протестантов причинам, православные верят и понимают, что в 1054 году от Церкви отпала именно римская церковь. Вот аргументы в пользу этой истины.

1) На момент великого раскола Церковь состояла из пяти патриархатов – Римского, Константинопольского, Александрийского, Антиохийского и Иерусалимского. Посему даже чисто статистически понятно, что откололся один от четырёх, а не четыре от одного.

2) Раскол был спровоцирован не чем иным, как совершенно не каноническими и всё нарастающими требованиями ряда римских патриархов (пап) полного духовного и административного подчинения им всей Церкви и других патриархатов. То есть славная история Рима и римской церкви всё больше, при усиленном старании дьявола, обольщали римских епископов, которые стали развивать догмат о примате (первенстве) римских епископов¹⁴²⁷. Римские епископы и так имели первенство, но это было первенство чести, как ап. Пётр имел первенство чести перед другими Апостолами, а греческий Патриарх и поныне имеет это первенство в Православной Церкви, называясь Вселенским. При этом ни Апостол Пётр, ни Вселенские Патриархи не имели и не имеют самоличной полной власти над другими Апостолами и Патриархами соответственно. Римские же епископы стали требовать именно полного и прямого подчинения себе всех других Патриархов и всей вообще Церкви.

Причём парадокс заключается в том, что паписты называют себя не иначе, как католиками, на самом же деле своим догматом о папе почти уничтожают не что иное, как именно церковную католичность¹⁴²⁸ (соборность), заменив её папой. Папа один стал у католиков устами Христа и голосом Вселенской Церкви, а роль их соборов теперь – только формально подтверждать решение папы, с которым они не имеют права не согласиться. Вся неправомерность как догмата о непогрешимости пап, так и замены соборности Церкви папой, уже давно во многих книгах раскрыта и доказана православными богословами и потому здесь мне нет смысла повторять все эти совершенно справедливые аргументы. Ясно то, что раскол был спровоцирован не тем, что всегда Церковь изначала признавала непогрешимость римского епископа, его полную власть над Церковью и считала его голос авторитетнее Собора, а потом вдруг 4 православных патриархата взбунтовались против законного «наместника» Христа и изменили своей древней вере; напротив – в Церкви изначала был и есть принцип соборности, и никогда Она не считала римского епископа непогрешимым и полноправным наместником Христа, но со временем римские епископы захотели присвоить себе таковой статус, чего и стали всё больше добиваться уже с VI века. Когда же у них этого не получилось, то, наконец, послы папы положили в Константинополе на престол в храме св. Софии грамоту об отлучении от Церкви всех православных, чем переполнили чашу терпения Христа и Его Церкви и сами были отлучены от Неё.

3) На Втором Вселенском Соборе в 381 г. Церковь, на основании, прежде всего, слов Христа: «Дух истины, Который от Отца исходит» (Ин.   15: 26), внесла в Символ Веры такие слова о Духе Святом: «Верую… в Духа Святаго, Господа Животворящего, исходящего от Отца, Которому поклоняемся и прославляем равно с Отцем и Сыном, говорившего через пророков». Западная же церковь добавила здесь слово filioque (филиоквэ) – «и от Сына», и стала читать восьмой член Символа Веры так: «… исходящего от Отца и от Сына…». Опять же, об этом вопросе на протяжении многих столетий Церковью всё уже было сказано и у меня нет надобности сейчас всё это повторять. Хочу обратить внимание лишь на два обстоятельства.

Первое: по причине постоянно увеличивающегося числа различных мнений во всех сферах богословия многим сейчас может показаться, что разногласие в одном слове, тем более, в сфере Божьей сущности, нам доподлинно не известной, не должно быть причиной разделения Церкви, и потому обе церкви должны признать мнение другой стороны допустимым «теологуменом» (частным мнением). На самом же деле, это как раз вопрос существеннейший, поскольку касается Самой природы Бога, Самой Троицы, и ошибка в таком вопросе приводит к искажению всего богословия и всей духовной жизни. Уместно здесь вспомнить о споре Церкви с арианством, когда православные настаивали, что Христос «единосущен» Отцу, а еретики, что Он лишь «подобосущный». На греческом языке эти слова отличались одной лишь малейшей буквой – йотой, но если бы Церковь уступила эту йоту, то вся Её вера была бы совершенно повреждена, и Сын в Её учении не был бы Богом-Иеговой, равночестным Отцу. Уместно вспомнить здесь и слова Христа: «Истинно говорю вам: доколе не прейдет небо и земля, ни одна иота или ни одна черта не прейдет из закона, пока не исполнится все» (Мф.   5: 18). Потому считать вопрос filioque малозначащим можно только по большому легкомыслию.

Второе: ещё в IX веке римские епископы держались Православия, ярким доказательством чему является тот факт, что когда Карл Великий обратился к папе Льву III с просьбой о признании filioque, то он не только отверг просьбу императора, но для предотвращения в будущем искажения Символа Веры сей иерарх приказал вырезать текст Никео-Цареградского Символа Веры, по-гречески и по-латински, на двух серебряных досках, положив их у величайшей святыни римской церкви, гробницы апостолов Петра и Павла, с надписью: «Я, Лев, положил эти доски по любви к православной вере и для охранения её». Но и такая мера не помогла, и католики не послушали даже своего папу, который, по их же понятиям, действовал от имени Христа и не мог ошибиться в таком важнейшем вопросе.

Итак, католики в самом Символе Веры, выражающем главнейшие догматы веры, допустили отступление.

4) Христос сказал: «по плодам их узнаете их» (Мф.   7: 20). Плоды же западной церкви показывают, что их духовная сущность после раскола совершенно изменилась. Так, всего через 50 лет после своего отпадения от Церкви, католики начали крестовые походы, в которых они ревностнее всего убивали и пытали именно православных христиан, уничтожая и сжигая их храмы и святыни. Кроме того, встав на путь нововведений в догматике, католики вскоре и в других вопросах стали искажать веру. Так, после раскола у них появилось: 1) учение о чистилище; 2) учение об индульгенциях, помогающих освободиться от мук чистилища; 3) обязательное безбрачие всего духовенства; 4) догмат о непорочном зачатии Девы Марии; 5) учение и практика преподавания мирянам причастия под одним лишь видом хлеба, но не вина, и много других искажений не только в догматике, но и в аскетике (духовной жизни), иконописи и пр.

Итак, если протестанты серьёзно задумаются над вышепоставленным вопросом, то смогут легко согласиться с православными в том, что от истинной Веры и Церкви отпали именно католики (ведь протестантам, как и православным, совершенно понятно, что претензии пап на непогрешимость и абсолютную власть над всеми другими епископами и всей вообще Церковью, их добавление к Символу Веры, крестовые походы, учения об индульгенциях, чистилище, непорочном зачатии Девы Марии, обязательное безбрачие духовенства, причастие мирян только под видом хлеба и пр. есть отступления и ереси).

К вопросу о католицизме хочу заметить, что кроме обычной цели для всякой секты – быть антицерковью и отводить людей от Церкви истинной – дьявол использовал католицизм и его непокорную, но совершенно закономерно рожденную дочь – протестантизм, для ещё одной важнейшей стратегической цели – появления в мире атеизма и революций. Шагов же от католицизма к воинствующему атеизму было несколько. 1) Сначала дьявол веками склонял католиков к неоправданным и неправедным нововведениям в догматике. 2) Когда таковых нововведений и отступлений от Предания Церкви у католиков появилось достаточное количество, дьявол стал указывать людям, ставшим потом протестантами, на многие несоответствия католицизма Св. Писанию, причём как действительные несоответствия, так и мнимые. И реформаторы, видя, что многие предания католичества действительно противоречат Библии, решают отвергнуть вообще всё Предание и само это понятие, провозгласив свой главный лозунг – «только Писание». 3) Отказавшись от Предания и оставшись один на один с Библией (которую можно правильно воспринимать только будучи в Церкви и только в свете Св. Предания), протестанты начинают толковать её самым различным образом, создавая множество ветвей и подвергая постоянной критике и пересмотру многие положения и догматы как Церкви, так и других протестантских деноминаций. Здесь, по сути, произошло просто логическое завершение греха римских первосвященников – когда-то папы возгордились и не захотели считаться с соборным мнением Церкви, посчитав себя самодостаточными в определении истины и толковании Писания и веры. М. Лютер и реформаторы лишь сказали: «А почему истина открыта только папе, и почему только он имеет право толковать Писание? Мы все (каждый в отдельности) имеем возможность познать истину и правильно толковать Библию». И результатом этого стали, как известно, бесконечные расколы и разногласия. 4) Став на путь критицизма, протестанты начинают сомневаться всё больше и больше – и в авторстве книг Библии, и в датах их написания, и в истинности отдельных библейских фактов. Постепенно критицизм порождает либеральное богословие, которое отвергает уже самые основные догматы христианства, такие как Божество Христа и Его воскресение. 5) Либерализм совершенно законно порождает атеизм, ибо если сначала Предание Церкви оказалось ложным, а потом и вся Библия оказалась исполненной ошибками, неточностями и выдумками, то значит всё христианство вообще – ложь, сделали предсказуемый вывод из либерализма многие. 6) Атеизм же, заразив умы многих, породил страшные революции, что тоже закономерно, потому как если нет Бога, то почему же эти «мракобесы» над нами властвуют и нас дурачат? Вот так один грех, порождая другой, привёл европейские народы, некогда православные, а потом католические и протестантские, к воинствующему атеизму и совершенно секулярной культуре, что нанесло огромный удар и по Православной Церкви. Безусловно, невозможно ожидать теперь от католицизма, протестантизма, либерализма и атеизма покаяния в целом, но на личном уровне каждый человек, если он желает себе добра и спасения, должен осознать все эти дьявольские пути, устрашиться их и вернуться в Церковь.

Возражение 6. Протестанты говорят: зачем православные осуждают нас за то, что мы устрояем новые церкви? Мы не обязаны держаться в рамках уже существующей Православной Церкви, а имеем право созидать свои церкви, как написано: «И сами, как живые камни, устрояйте из себя дом духовный... » (1Пет.   2: 5), а также: «Я по данной мне от Бога благодати, как мудрый строитель, положил основание, а другой строит на нем; но каждый смотри, как строит» (1Кор.   3: 10). Вот мы и строим из себя церковь, дом духовный, на основании Священного Писания, и смотрим за тем, как мы строим, и дадим отчёт Богу за своё строительство.