Повторно рождающиеся ламы Тибета

Власть в Тибете принадлежит перевоплощающе­муся духовенству. Главных лам почитают как пере­воплощения древних святых, обратившихся в веру принцев и царей и бодхисатв, которые из жизни в жизнь возвращаются, чтобы руководить остальными и участвовать в делах государства. Далай-лама, вер­ховный из повторно рождающихся аббатов, счита­ется перевоплощающимся бодхисатвои Авалокитой. Он является политическим главой всей страны и правит своей империей монахов и мирян из огром­ного дворца Потала в Лхасе.

Почти таким же важным лицом, обладающим да­же большей святостью, является таши-лама — духов­ный глава государства, представляющий собой во­площение верховного Будды Амитабхи и пребываю­щий поэтому вдали от политических дрязг в древнем монастыре в Ташилхунпо.

В настоящее время суверенитет Тибета защища­ет британская корона. У тибетцев нет ни малейше­го желания видеть чужеземцев в своей стране. Они боятся, что начнется эксплуатация их богатейших природных ресурсов. Однако в последние годы была выработана более либеральная позиция. В огромном дворце в Лхасе устроено электрическое освещение, строится радиостанция, а последний далай-лама стал счастливым обладателем автомобиля.

Единственным перевоплощенным ламой за пре­делами Тибета является верховный аббат в Бэйцзине*. Большинство желающих попасть в Тибет именно через него достигают необходимых договоренностей. В его храме находится всемирно известная статуя владыки Майтрейи, или грядущего Будды. Как по­лагают, это изваяние высотой более двадцати одно­го метра было вырезано из одного дерева.

Хотя Тибет ныне и является штаб-квартирой ор­тодоксальной церкви буддизма с далай-ламой в ка­честве папы римского, он был одной из последних великих стран, обращенных в буддизм. До девятого века тибетцы были каннибалами, а их религия пред­ставляла собой разновидность шаманства, называв­шегося бон. Нередко совершались человеческие жерт­воприношения, а народ жил в постоянном страхе перед демонами и духами, не дававшими им покоя в повседневной жизни.

Когда буддизм дошел до этой странной северной страны, ему предстояло решить трудные и опасные задачи. Нужно было подчинить демонов власти буд­дийского закона. Народу, поголовно неграмотному, необходимо было дать образование. Пришлось поко­рять и расселять в разных районах воинственные ко­чевые племена. К чести буддизма, надо сказать, что менее чем через сто лет на огромном Тибетском пла­то уже печатались книги. Местные цари и принцы были обращены в буддизм, строились монастыри, а жрецы секты бон в черных шапках были изгнаны в горы. Каннибализму был положен конец, и людей больше не приносили в жертву. На смену невежеству пришло образование, и тысячи молодых людей, об­лачившихся в желтое одеяние, стали учеными и учи­телями.

И эту перемену произвели именно законы пере­воплощения и кармы. Эти две истины усмирили дикий народ и заложили основы тибетской цивилизации. Однако старые верования не так-то лег­ко забыть. Элементы древней веры бон, слившись с потоком индийской буддийской мысли, породи­ли тибетский буддизм.

Культ повторно рождающихся будд возник толь­ко через несколько столетий после обращения Ти­бета в буддизм и отнюдь не был частью индийского культа. В Индии произошли печальные перемены. Оправившиеся от поражения брамины занялись ис­коренением буддизма на его родине. Многие индий­ские священники бежали в другие страны, некото­рые из них бывали в Тибете и осели там. Позднее и тантрический культ мигрировал на север и сыграл свою роль в видоизменении буддизма. Так возник ламаизм, который можно определить только как смешение нескольких верований, доминирующим тоном в которых является буддийская философия.

Перевоплощающаяся иерархия появилась около тринадцатого века, и с этого времени ее власть воз­растала. Всевозможные далай-ламы и регенты столь успешно пропагандировали эту доктрину, что в ре­зультате установилась абсолютная диктатура.

Согласно ламаистским доктринам, перевоплоща­ющийся будда совершает это незамедлительно. По­этому на поиски нового воплощения отряжается депутация, которая должна найти младенца, родив­шегося в момент кончины ламы. Часто им прихо­дится сталкиваться с колоссальными трудностями в процессе обнаружения и выбора этого ребенка. Члены депутации разыскивают какой-нибудь знак или символ, подтверждающий перевоплощение. Как-то раз во время поисков преемника далай-ламы ко­миссии посчастливилось увидеть младенца всего шести месяцев от роду, который вставал на ноги в своей кроватке и декламировал «Алмазную сутру». Если никаких чудес не происходит, то перед ребен­ком держат различные предметы и среди них один, принадлежавший предыдущему воплощению. Если он коснется вещи усопшего священнослужителя, то это считается знаком перевоплощения. Когда все остальные средства не помогают, то прибегают к жеребьевке. На практике осуществляется опреде­ленный демократизм, потому что ребенка, выбран­ного в качестве воплощения, могут найти и в скром­ной крестьянской семье.

Кончина последнего далай-ламы около пяти лет назад повлекла за собой неожиданные сложности. Никак не могли отыскать перевоплощение. Вся иерар­хия сознавала серьезность положения, ведь это озна­чало конец всей системы. В поисках преемника комиссии и депутации добрались даже до северных провинций Индии. Как сообщило «Ассошиэйтед Пресс», перевоплощение обнаружили наконец на большом народном празднике. Ребенка забрали в Лхасу.

Среди перевоплощающихся лам есть несколько настоятельниц монастырей, почитаемых по всей стране за их благочестие и ученость. Более всех про­славилась настоятельница Самдинга. Этим монасты­рем управляет женщина, имя которой на тибетском языке звучит как «Изысканнейшее Красноречие, Женская Энергия всего Добра». В надежно запертом зале, куда никому нет доступа, покоятся мумифи­цированные останки всех предыдущих воплощений этой достойнейшей женщины. Здесь же когда-ни­будь поместят, набальзамировав, ее нынешнее тело. У этой аббатиссы есть обязанность, от исполнения которой она не может уклониться: один раз в тече­ние каждой жизни она должна войти в эту страшную гробницу и воздать почести превращающимся в прах останкам своих предыдущих личностей.

Тибет являет собой пример компромисса в буд­дийских учениях. Хотя перевоплощение и считает­ся великим законом, вера в существование демонов процветает попрежнему. Изготавливаются амулеты всевозможного назначения, в изобилии всяческие заклинания и магические формулы, и любое собы­тие в жизни сопряжено с церемониалом и жертво­приношением. Есть молитвы, предназначенные для наклеивания над дверями или раскладывания под постелью; существуют ритуалы для обеспечения уро­жая и мантры для защиты стад. В Тибете так много священников — каждый четвертый из посвятивших себя служению священным орденам, — что они ста­ли обязательными участниками любого дела. Теоло­гические нужды взяли верх над благородными док­тринами Будды.

Священнослужитель необходим для защиты ми­рян от различных злых духов, которых гораздо боль­ше, чем живых людей; для предсказания будущего, чтобы выпрашивать предзнаменования, и для плани­рования удачного перевоплощения. Еще не рожден­ному должно быть обеспечено счастливое существо­вание, живший должен быть уверен в благоприятном повторном рождении, умирающего необходимо про­вести через таинство смерти, а покойнику — гаран­тировать приятное временное пребывание в Сукхавати*. Так возникает постоянный круговорот рели­гиозной жизни. В центре всего — удачное повторное рождение. Но в суматохе церемоний закону кармы отводится скромное место. Имеются мантры, про­стое повторение которых вслух уничтожит карму ста жизней. Есть и молитвенные мельницы, несконча­емое вращение которых наполняет радостью даже небеса. Существуют молитвенные флаги, которые, развеваясь, распространяют благой закон. И имен­но водяные колеса, вращающиеся огромные молит­венные барабаны, обеспечат тысячи безбедных су­ществований.

«Бардо», тибетская книга мертвых, является бес­ценным руководством к повторному рождению в Тибете. Когда умирает перевоплощающийся насто­ятель монастыря, рядом с ним сидит священник и читает формулы повторного воплощения; оказыва­ется, в то время, когда происходит переход к смер­ти, сознание умирающего может временно помра­читься и он забудет приемы перевоплощения. К тому же саттва после смерти в течение короткого времени парит над телом и в этом состоянии осо­бенно нуждается в руководстве. Поэтому священ­нослужитель шепчет на ухо умирающему указания, необходимые для обеспечения его немедленного по­вторного рождения в подходящей окружающей об­становке. Считается, что саттва, услышав настав­ления, тотчас же овладеет собой и со знанием дела продолжит свой путь, избавившись таким образом от иллюзии промежуточных фаз.

Как пишет Шлагинтвейт в своей книге «Буддизм в Тибете»: «Признание греха влияет на счастливый метемпсихоз. Упоминание имени Будды в формуле прошения гарантирует прощение всех грехов, совер­шенных в предыдущих существованиях». В этом высказывании примерно обрисовано положение дел не только в Тибете, но и в значительной степени в Китае и Японии. Объяснить, каким образом идея прощения греха попала в буддизм, можно, только исходя из психологии человека. Он предполагает, что если ему многое не простится, то у него останет­ся слишком мало шансов на спасение.

В своей статье «Перевоплощение в тибетском буддизме» Мид приводит следующую цитату: «Ламы высшего ранга и воплощенные бодхисатвы обычно ведут дневники, записывая в них события повсе­дневной жизни. Они перечисляют свои дела за каж­дый день, месяц, год и цикл жизней, чтобы выяс­нить, было ли их существование исполнено посто­янного духовного прогресса... Они утверждают, что если кто-нибудь не сможет перечислить свои поступки за вчерашний день или прошлый месяц в то время, когда все его способности пребывают в по­рядке, то как же он сможет сохранить в целости и неприкосновенности Пурва Джанману-смрити (па­мять о событиях своих предшествующих существо­ваний), когда смерть расстроит его способности?» В монастыре Ташидинг в Сиккиме есть фреска с изоб­ражением Бхавачакры, или Колеса Закона*, разде­ленного на шесть секторов, олицетворяющих шесть состояний бытия. Три отдела верхней половины колеса называются локами, наивысшая из которых представляет собой обиталище богов, вторая — оби­талище полубогов, а третья — местопребывание людей. Нижняя половина колеса тоже состоит из трех частей, самая нижняя из которых, нарака, пред­ставляет ад, а два других отсека — состояние призра­ков и состояние животных.

После смерти саттва перемещается из физическо­го бытия в один из этих отсеков сообразно поступ­кам и заслугам. Если саттва была добродетельной, то может отправиться в жилище богов, где и будет пре­бывать в радости и веселье, пока не истощится ее хорошая карма. Если же карма оказалась чрезмерно дурной, саттва направляется в нараку, в ужасающие условия, где и будет оставаться в течение времени, определяемого ее недостаткам. В случае превосход­ной и истинно философской кармы саттва войдет в нара-локу, место пребывания человеческих существ, то есть она незамедлительно родится снова для фи­зического бытия.

Саттва может достичь нирваны только в образе человека. Прежде чем станет возможным освобож­дение, ее карма должна заслужить существование в образе человека. Ни одна из частей колеса не соот­ветствует нирване, состоянию будды, изображенно­му двумя фигурами вне колеса. Обладателю ключей к нирване нет места в цикле трансмиграционного существования. Следует также упомянуть, что в каж­дой из шести частей колеса помещена маленькая фигурка будды. Считается, что просветленный при­нимал иллюзорную природу этих шести миров и, войдя в каждый из них одновременно, проповедовал закон, гарантируя таким образом созданиям всех сфер конечное спасение. В буддийской философии ничто не может быть напрасным. В конечном итоге все живые существа должны достичь нирваны.

Для северных буддистов колесо с его шестью час­тями иллюзорно. Пребывание в состоянии бога, призрака, зверя или полубога — всего лишь часть иллюзии бытия. Единственная реальность — это со­стояние будды; следовательно, это колесо — колесо иллюзии. Ни одна из его частей не является реаль­ной. Ось колеса образуют три твари, олицетворяю­щие глупость, гнев и похоть. Это иллюзорные чув­ства, привязывающие саттву к бытию, и, пока эти три огня не угаснут, освобождение невозможно.

В буддийском тексте, переведенном с корейско­го языка, можно прочитать следующее: «Множество живых существ переселяются с места на место в пы­лающем доме, и, пока они не освободятся от алчно­сти, лишь очень немногие из них достигнут Небес­ного Дворца». Пылающий дом — это сфера страстей и желаний, небесный дворец — нирвана.

По краю Бхавачакры изображены двенадцать сег­ментов, называемых ниданами. Ниданы представля­ют собой двенадцать состояний существования от рождения до рождения и расположены как часы на циферблате. У этого цикла от рождения до рождения нет иного конца, кроме нирваны. Однако многие буддисты ясно понимают, что круг, по существу, и есть цикл. Каждое повторное рождение — это шаг вперед, приближающийся день освобождения.

Тибетцы — странный народ и странным же обра­зом интерпретировали законы Просветленного. Но, подобно всем остальным людям, они по-своему ищут счастья, покоя и освобождения. Они — хороший народ, и среди них есть несколько мудрых и просве­щенных лам, значительно превосходящих своими фундаментальными знаниями западных ученых. Для большинства есть молитвы и мантры, а для тех не­многих, кто понимает больше, есть срединный путь, дорога Будды, которая, извиваясь среди таинств по­вторных рождений, приходит в конце концов к ве­ликому покою.